14. Экспроприация мелких земледельцев

14. Экспроприация мелких земледельцев

Вопрос об экспроприации мелких земледельцев имеет громадную важность для понимания и оценки капитализма в земледелии вообще. И крайне характерно для современной, насквозь пропитанной буржуазными взглядами и предрассудками, политической экономии и статистики, что именно этот вопрос не разрабатывается почти совсем или разрабатывается наименее тщательно.

Общие данные во всех капиталистических странах показывают процесс роста городского населения на счет сельского, бегство населения из деревень. В Соединенных Штатах этот процесс идет вперед неуклонно. Процент городского населения поднимался с 29,5 % в 1880 г. до 36,1 % в 1890 г., до 40,5 % в 1900 г. и до 46,3 % в 1910 г. Городское население растет быстрее сельского во всех районах страны: с 1900 по 1910 год в промышленном севере сельское население возросло на 3,9 %, городское на 29,8 %; в бывшем рабовладельческом юге первое на 14.8 %, второе на 41,4 %; в колонизуемом западе первое на 49,7 %, второе на 89,6 %.

Казалось бы, столь всеобщий процесс обязательно было бы изучать и при производстве сельскохозяйственных переписей. Сам собою напрашивается важнейший в научном отношении вопрос, из каких разрядов, слоев, групп сельского населения, при каких условиях берутся беглецы из деревни. Раз собираются каждые десять лет подробнейшие сведения о каждом сельскохозяйственном предприятии, о каждой штуке скота в нем, было бы совсем нетрудно ставить вопрос, сколько и каких ферм продано или сдано в аренду для переселения в город, сколько членов семьи и при каких условиях бросают земледелие на время или навсегда. Но подобных вопросов не ставится, дальше казенно-шаблонной цифры: «сельское население понизилось с 1900 по 1910 г. с 59,5 % до 53,7 %» исследование не идет. Исследователи как будто даже не подозревают того, какое количество нужды, гнета, разорения скрывается за этими шаблонными цифрами. И сплошь да рядом буржуазные и мелкобуржуазные экономисты не хотят даже замечать очевидной связи между бегством населения из деревень и разорением мелких производителей.

Нам ничего не остается, как попытаться собрать воедино сравнительно крайне скудные и совсем плохо разработанные данные об экспроприации мелких земледельцев, которые имеются в переписи 1910 года.

Мы имеем данные о формах владения фермами: о числе собственников, подразделяемых на тех, кому принадлежит в собственность вся его ферма, и на таких, кому принадлежит в собственность лишь часть его фермы, затем о числе арендаторов из доли продукта и арендаторов, снимающих землю за денежную плату. Данные эти распределены по районам, но по группам хозяйств не распределены.

Берем общие итоги для 1900 и 1910 гг. и получаем прежде всего такую картину:

Все сельское население возросло на 11,2%

Все число ферм возросло  на 10,9%

Все число собственников возросло на 8,1%

Все число собственников всей фермы возросло на 4,8%

Ясно, что эта картина означает растущую экспроприацию мелкого земледелия. Число сельского населения растет медленнее, чем городского. Число фермеров – медленнее, чем сельское население; число собственников – медленнее, чем число фермеров; число собственников всей фермы – медленнее, чем число собственников вообще.

Процент собственников в общем числе фермеров уменьшается неуклонно уже в течение ряда десятилетий. Этот процент составлял:

в 1880 г. – 74,4%

« 1890» – 71,6%

« 1900» – 64,7%

« 1910» – 63,0%

Соответственно растет процент арендаторов, причем число издольщиков растет быстрее, чем число арендаторов за деньги. Процент издольщиков составлял в 1880 г. – 17,5 %, затем 18,4 % и 22,2 %, а в 1910 году уже 24,0 %.

Что уменьшение доли собственников и увеличение доли арендаторов означает, в общем и целом, разорение и вытеснение мелких земледельцев, видно из следующих данных:

Собственники по всем данным за оба года стоят экономически выше. Ухудшение положения арендаторов идет сильнее, чем ухудшение положения собственников.

Посмотрим на данные об отдельных районах.

Всего больше число арендаторов, как мы уже указывали раньше, на юге, и здесь оно возрастает всего быстрее: с 47,0 % в 1900 г. до 49,6 % в 1910 г. Капитал разбил рабовладение полвека тому назад, чтобы теперь восстановлять его в обновленной форме, именно в виде издольной аренды.

На севере число арендаторов значительно меньше и возрастает гораздо медленнее: всего с 26,2 % в 1900 г. до 26,5 % в 1910 г. На западе число арендаторов всего меньше и только в этом районе оно не увеличивается, а уменьшается: с 16,6 % в 1900 г. до 14,0 % в 1910 г. «Чрезвычайно низкий процент арендаторских ферм», – читаем в итогах переписи за 1910 г., – «наблюдается в горном и тихоокеанском районе» (эти два района и составляют вместе «запад»); «несомненно, что такое обстоятельство вызывается здесь главным образом тем, что оба эти района лишь недавно заселены и что многие фермеры являются здесь гомстедерами» (т. е. получившими даром или за ничтожную плату свободные участки незанятой земли), «получившими свою землю от правительства» (т. V, стр. 104).

Мы видим здесь чрезвычайно наглядно не раз уже отмечавшуюся нами особенность Соединенных Штатов, состоящую в наличности незанятых, свободных земель. Эта особенность, с одной стороны, объясняет чрезвычайно широкое и быстрое развитие капитализма в Америке. Отсутствие частной собственности на землю в известных районах громадной страны не устраняет капитализма – к сведению наших народников! – а, наоборот, расширяет базу для него, ускоряет его развитие. С другой стороны, эта особенность, совершенно неизвестная старым, давно заселенным, капиталистическим странам Европы, служит в Америке прикрытием процесса экспроприации мелких земледельцев, идущего в уже заселенных и наиболее промышленных районах страны.

Возьмем север. Мы получаем здесь такую картину:

Мы видим здесь не только относительное уменьшение числа собственников, не только оттеснение их по сравнению с общим числом фермеров и т. д., а прямо уже абсолютное уменьшение числа собственников наряду с ростом производства в главной части Соединенных Штатов, дающей 60 % всего количества обработанной земли в стране!

И притом не надо еще забывать, что в одном из четырех районов, составляющих «север», именно в Центральном Северо-Западном районе, до сих пор есть раздача гомстедов, достигшая за 10 лет, 1901–1910, общей суммы в 54 миллиона акров земли.

Тенденция капитализма к экспроприации мелкого земледелия действует с такой силой, что «север» Америки дает абсолютное уменьшение числа собственников земли, несмотря на раздачу десятков миллионов акров незанятых, свободных земель.

Только два обстоятельства и парализуют еще эту тенденцию в Соединенных Штатах: 1) наличность не раздробленных еще рабовладельческих плантаций на юге, где имеется забитое и приниженное население негров, и 2) незаселенность запада. Ясно, что оба эти обстоятельства служат вместе расширением завтрашней базы для капитализма, подготовкой условий для еще более быстрого и еще более широкого его развития. Обострение противоречий и вытеснение мелкого производства не устраняется, а переносится на более широкую арену. Капиталистический пожар как бы «замедляется» – ценой подготовки для него нового, громадного, еще более горючего материала.

Далее. По вопросу об экспроприации мелкого земледелия мы располагаем данными о числе ферм, владевших скотом. Вот общие итоги для Соединенных Штатов:

Эти данные показывают, в общем и целом, уменьшение числа собственников в пропорции к общему числу фермеров. Процент владельцев молочных коров увеличился, но менее сильно, чем уменьшился процент владельцев лошадей.

Рассмотрим данные по группам хозяйств по отношению к двум главным видам скота.

Мы видим, что всего более увеличились в числе мелкие фермы, держащие молочных коров, затем латифундии, далее средние фермы. Уменьшился процент ферм с молочным скотом у крупных хозяев с 500–999 акрами земли.

В общем здесь получается, по-видимому, выигрыш мелкого земледелия. Напомним, однако, что владение молочным скотом имеет двоякое значение в сельском хозяйстве: с одной стороны, оно может означать общее повышение благосостояния и улучшение условий питания. С другой стороны – и чаще – оно означает развитие одной из отраслей торгового земледелия и скотоводства: производство молока на продажу в города и промышленные центры. Мы видели выше, что фермы этого рода, «молочные» фермы, выделены американскими статистиками в особую группу по главному источнику дохода. Эта группа отличается количеством обработанной и всей земли ниже среднего при сумме производства выше среднего, при употреблении наемного труда вдвое выше среднего, по расчету на 1 акр земли. Увеличение роли мелких ферм в молочном хозяйстве очень легко может означать – и, наверное, означает, – рост капиталистических молочных ферм описанного типа на мелких участках земли. Вот, для параллели, данные о концентрации молочного скота в Америке:

Мы видим, что север, всего более богатый молочным скотом, больше всего увеличил свое богатство. Вот как распределилось это увеличение между группами:

Более быстрый рост числа мелких ферм с молочным скотом не помешал более быстрой концентрации его в крупных хозяйствах.

Посмотрим теперь на данные о числе ферм, имевших лошадей. Здесь мы имеем перед собой сведения о рабочем скоте, указывающие на общий строй хозяйства, а не на особую отрасль торгового земледелия.

Здесь мы видим, что безлошадность усилилась тем в больших размерах, чем мельче хозяйства. За исключением мельчайших хозяйств (до 20 акров), включающих, как мы знаем, сравнительно больше капиталистических ферм, чем соседние группы, – мы наблюдаем быстрое уменьшение безлошадности и гораздо более слабое возрастание ее. Возможно, что в богатых фермах употребление паровых плугов и другого рода механических двигателей отчасти возмещает уменьшение рабочего скота, но по отношению к массе беднейших хозяйств такое допущение исключено.

Наконец, рост экспроприации виден также из данных о числе заложенных ферм:

Процент заложенных ферм возрастает неуклонно во всех районах страны, причем в наиболее заселенном, промышленном и капиталистическом севере этот процент наибольший. Американские статистики отмечают (стр. 159, т. V), что на юге рост числа заложенных ферм объясняется, вероятно, «раздроблением» плантаций, продаваемых участками неграм и белым фермерам, причем уплачивается только часть покупной цены, а остальная превращается в ипотеку. Получается, следовательно, своеобразная выкупная операция на рабовладельческом юге. Заметим, что неграм принадлежало всего в Соединенных Штатах в 1910 г. 920 883 фермы, т. е. 14,5 % общего числа, причем с 1900 по 1910 г. число ферм у белых выросло на 9,5 %, а у негров вдвое быстрее – на 19,6 %. Стремление негров к освобождению от «плантаторов» полвека спустя после «победы» над рабовладельцами отличается все еще особенной энергией.

Вообще говоря, залог ферм не всегда означает нужды – пишут там же американские статистики – а иногда и добывание капитала на мелиорации и т. п. Это бесспорно. Но это бесспорное замечание не должно заслонять – как слишком часто бывает у буржуазных экономистов – того факта, что лишь меньшинство состоятельных в состоянии добывать таким образом капитал на мелиорации и т. п. и употреблять его производительно, – большинство же еще более разоряется, попадая в лапы финансового капитала в этой его форме.

Зависимость фермеров от финансового капитала могла бы – и должна бы была – обратить на себя несравненно большее внимание исследователей. Но эта сторона вопроса, несмотря на ее громадную важность, осталась в тени.

А рост числа заложенных ферм во всяком случае означает фактический переход власти над ними в руки капитала. Разумеется, кроме официально и нотариально заложенных ферм, есть немалое число ферм, опутанных сетями частной, не оформленной столь строго или не учитываемой переписью, задолженности.