XX
XX
О гибели Мильера так рассказывал Луи Мийе, генеральный советник Дордони, муниципальный советник Периго и депутат Палаты от Бордо.
С улицы Вожирар, слева от нас, вышел пикет солдат. Они двигались в две шеренги. Между ними шел Мильер.
Он был одет точно так же, каким его видел несколькими месяцами раньше в Бордо на трибуне Ассамблеи и в республиканском цирке — в черных брюках, темно–синем пальто, застегнутом наглухо, в шляпе с высокой тульей.
Пикет остановился перед дверьми Люксембургского дворца. Один из солдат, державший ружье за кончик ствола, крикнул: — Это я его задержал! Я и вправе его расстрелять! — Вокруг находилась сотня людей обоих полов и разных возрастов. Многие орали: — Смерть ему! Расстреляйте его!
Гвардеец с трехцветной повязкой на руке взял Мильера за запястье, подвел к углу здания справа, поставил против стены и отступил. Мильер снял пальто, поместил шляпу на пьедестал колонны, скрестил руки на груди и стал смотреть на солдат спокойно и хладнокровно. Он ждал.
Солдат вокруг нас расспрашивали. — Кто это? — спросили одного из них. — Это мэр, — услышал я ответ.
Из Люксембургского дворца вышел священник. На нем была ряса прямого покроя и высокая шляпа. Подойдя к Мильеру, он сказал несколько слов и указал пальцем на небеса.
Без всякой бравады, но твердо и спокойно Мильер, видимо, поблагодарил его и потряс головой в знак отказа. Священник удалился.
Из дворца вышли два офицера и обратились к пленнику. Один из них, который, видимо, подчинялся первому, поговорил с Мильером минуту или две. Мы слышали голоса, не различая слов. Затем я услышал команду: — В Пантеон!
Пикет построился вокруг Мильера, который натянул свою шляпу. Весь строй стал подниматься по улице Вожирар в направлении Пантеона.
Мы прибыли к ограде в одно время с пикетом. Дверь открылась и закрылась за ними. Поместив ноги между стойками каменной балюстрады, я ухватился обеими руками за верхние перила. Я видел их сверху, поскольку перила были низкими. Рядом со мной солдат, часовой внутренней службы, разговаривал с проститутками, расспрашивавшими его. Меня касались его локти, опиравшиеся на перила.
Пикет солдат остановился, почти упершись в закрытую дверь. Мильера провели между двумя колоннами в центре. Прибыв на место своей гибели, и поднявшись на последнюю ступеньку лестницы, он обменялся несколькими словами с офицером. Порывшись в кармане пальто, которое расстегнул, он вынул какую–то вещь, думаю письмо, и вручил его офицеру вместе с часами и медальоном. Офицер взял вещи, и поставил Мильера так, чтобы его можно было застрелить со спины. Мильер резко развернулся, и со скрещенными руками встал лицом к солдатам. Это был единственный жест негодования или гнева, который я заметил.
Прозвучало еще несколько слов. Видимо, Мильер отказался подчиниться приказу. Офицер спустился с лестницы. Мгновеньем позже солдат схватил человека, обреченного на гибель, за плечи и заставил его стать на колени.
Пока в него целилась половина ружей расстрельного взвода. Другие солдаты держали ружья в руках. В это время, предвидя близкий конец, Мильер трижды воскликнул: — Да здравствует Республика!
Офицер, подойдя к пикету, приказал поднять ружья, которые солдаты поспешно опустили. Затем он показал саблей, как будет отдан приказ стрелять.
— Да здравствует народ! Да здравствует человечество! — воскликнул Мильер.
Часовой, чьи локти касались моей руки, прореагировал на эти слова фразой: — Мы еще беспокоимся о гребанном человечестве! — Я едва расслышал эту фразу, когда Мильер пал, словно пораженный ударом грома.
Военный, который, как полагаю, был из числа унтер–офицеров, поднялся по ступенькам, опустил ствол ружья и выстрелил в упор в левый висок Мильера. Выстрел заставил голову Мильера подпрыгнуть и отпрянуть назад. Капли дождя били его лицо в течение три четверти часа, на нем запечатлелись следы пороха.
Он лежал на боку со сцепленными руками, в результате падения его одежда растрепалась в беспорядке. Почерневшая голова, будто взорвавшаяся, глядела на фронтон памятника. Труп выглядел ужасно…
Мадам Мильер инициировала судебное расследование против капитана Гарсена, убийцы мужа. Оно было прервано следующим письмом:
Версаль
30?го июня 1873 года
Капитан генштаба Гарсен, служащий при 2?м корпусе, выполнял во время второй осады Парижа лишь приказы вышестоящих инстанций. Поэтому он не несет ответственности за действия, обусловленные этими приказами. Ответственность несут исключительно те, кто отдавали эти приказы.
Военный министр
Де Жиссе