Удлиненный в десятки и сотни раз каменный век

Удлиненный в десятки и сотни раз каменный век

Позвольте мне рассказать вам о том, как археологи сегодня исследуют каменный век.

Археологи выбирают место, которое им хотелось бы обследовать, осматривают его и с огорчением признаются: никаких следов человека обнаружить опять не удалось. Ни домов, ни скелетов, ни головней очага — ничего.

Ну что ж, вздыхают археологи, значит, будем поступать как обычно. А обычно специалисты по каменному веку исследуют не следы, оставленные человеком, а сами камни. Согласитесь, это логично: век-то был каменный.

Археологи собирают все подходящие по размеру камни в большую кучу. После этого неповрежденные булыжники они кладут в одну сторону, а камни с оббитыми краями или следами сколов и трещин — в другую. Первая куча их не интересует. А второй отныне предстоит переместиться в музеи.

Илья Стогов, как устроена мировая история, стр.120-1

Вопрос о происхождении вида человека разумного (вторая глава) я хочу оставить вне моего рассмотрения, ибо меня больше интересует хронология предыстории, чем вопрос о том, произошел ли крайне редко ископаемый человек от обезьяны, Дарвина или самого Всевышнего. Что касается Дарвина, то его теорию и необходимые для нее миллионы и миллионы лет Хайнзон считает ответственными за неверные временные масштабы, которые привели и к искажению геологических датировок, и к неверным временным представлениям о развитии вселенной: «Длинные временные пространства в геологии и космологии тоже проистекают из дарвинизма и должны быть в той же мере заново оценены, как и археологический материал» (стр. 122).

И, вообще, он считает дарвинизм виновным в том, что естествознание потеряло полтора века с 1821 г. до 1972 г., в течение которых начатое Кювье (Cuvier) в 1821 г. исследование влияния всемирных катастроф на развитие человека было приостановлено и практически запрещено. Только в начале 60-х годов прошлого века отдельные ученые осмелились узреть скачкообразный переход от гомо эректус с его полукилограммовым мозгом к гомо сапиенс и неандертальцу с объемом мозга в 1200–1400 кубических сантиметров. После 1972 г. это представление завоевало популярность в науке, а в следующее десятилетие стало общим местом в учебниках для университетов.

Поэтому я обращусь сразу к третьей главе, в которой продолжается рассмотрение вопроса о соответствии археологических находок растянутым временным интервалам. Сначала Хайнзон отмечает, что в конце XIX века основатели научной хронологии еще вполне удовлетворялись отведенными на всю историю человечества 6000 годами и со спокойной совестью помещали первое появление человека на севере Европы (в Дании) приблизительно за 3000 лет до н. э., а начало бронзового века между 1400 и 100 до н. э.

В дальнейшем Хайнзон приходит к выводу, что эти ученые были ближе к истине, чем современные сторонники растяжимого как американский каучук времени предыстории. Даже понимание скачкообразности развития человека не побудило ученых вернуться к временным интервалам, обеспеченным археологическими находками. Сегодня — считает Хайнзон — эти фантастические датировки «подтверждаются» при помощи естественно-научных методов сомнительной надежности, которые были откалибрированы исходя из растянутых временных представлений.

Необходимость радикального сокращения — порой в десятки раз — временных интервалов, в которых в среднем на 85000 лет или 600 поколений приходится один единственный скелет, как это наблюдается в периоде от первого австралопитека до первых неандертальцев, тоже высказывалась отдельными естествоиспытателями 60-х годов прошлого века. Реальная стратиграфическая ситуация инициирует, например, сокращение периода позднего палеолита длиной приблизительно в 27000 лет до тысячи лет, соответствующих одному «покрытому» находками тысячелетию.

Скорее всего, это сокращение до одного тысячелетия должно даже охватить около 40000 лет, включающих также и мезолит с неолитом. К тому же только так можно разумно объяснить медленный и незначительный прогресс в технологиях и культуре этих 40000 лет. Внешне радикальное, только такое сокращение приводит хронологию предыстории в соответствие с множеством археологических находок.

Не останавливаясь на различных представлениях о развитии разных видов гоминидов (четвертая глава, в которой показано, что археологические находки по крайней мере не противоречат теории об одновременном возникновении человеческого вида в разных частях земного шара), рассмотрю коротко главу про лёсс, который является одним из геологических орешков, которые не удается раскусить без допущения космических катастроф.

Приведенная на стр. 80 карта распределения крупных отложений лёса на земной поверхности показывают, что такие отложения сосредоточены в основном в северном полушарии в полосе, шириной в приблизительно тысячу километров, параллельной экватору (только в Азии наблюдается больший разброс таких отложений по широте. В южном полушарии есть только два крупных отложения лёса: на юге Южной Америки и в Новой Зеландии, причем соединяющая их прямая линия целиком проходит по акваториям южных морей.

Уже одно это наводит на мысль о падении на Землю грязных снежных масс из космоса, какие, например, образуются в ядрах комет. Несколько таких столкновений с гигантскими кометами вполне могли бы объяснить возникновение гигантских залежей лёса. Хайнзон приводит дополнительные — в основном геологические — аргументы в пользу этого катастрофического сценария, но эти детали также не столь существенны для хронологии предыстории.

Он также сравнивает лёс, засыпавший практически все пещеры, в которых селились люди, с той глиной, из которой согласно разным древним мифам был создан человек. И он считает, что эти же катастрофы, которые ответственны за отложения лёса, инициировали скачки в эволюции человека: только самые умные из особей древнего человека смогли выжить в наступавших после каждой такой катастрофы ужасных условиях существования.

В шестой главе Хайнзон рассматривает сокращение в десятки, а то и в сотню раз хронологии доисторического существования человека. Он рассказывает о раскопанном в пещере Эль-Кастильо под Сантандером в Испании культурном слое, толщиной в 20–22 м. Этот уникальный культурный слой не имеет равного себе нигде в мире. В согласии с господствующим «дарвинистским» учением о длительных периодах в составе палеолита, мезолита и неолита различаемые в пещере 11 культурных слоев и разделяющие их слои почти стерильной глины и известниковых (сталактитовых) натеков были датированы в 1925 г. как соответствующие 700 тысяч лет.

Но уже виднейший немецкий специалист по предыстории Херрманн Мюллер-Керпе писал в 1966 г., что между находками в верхнем и нижних слоях нет никаких существенных различий и допускал сокращение датировки в сотни раз. Хайнзон считает, что реальная датировка для этого периода от гомо эректус до начала исторической эпохи на основе находок из этой пещеры говорит скорее о пяти тысячах лет, чем о почти миллионе оных.

О другом случае сокращения хронологии предыстории в 20 раз Хайнзон рассказывает в связи с изготовленным из кости скребком, которым в древние времена пользовались коренные жители севера Канады инуиты. В начале 60-х годов его возраст был определен в 27000 лет при помощи метода радиоуглеродного датирования, а в 1991 году были опубликованы результаты датирования при помощи улучшенного такого метода, называемого AMS-технологией, которое дало возраст в 1350 лет.

Поэтому Хайнзон высказывает предположение, что и определяемый в 30000 лет возраст современного человека в Европе определялся при помощи радиоуглеродного датирования на основе не скрываемых палеоантропологами от проводящих радиоуглеродную датировку физиков «дарвинистски» растянутых оценок и был получен в ходе подгонки результатов к этим «дарвинистским» оценкам.

5000 лет для всей предыстории человека в Евразии — это максимум того, что можно обосновать после ста с лишним лет интенсивных раскопок стоянок древнего человека на всем евразийском континенте. Это близко к датировке Иллига, который в своей книге 1988 г. оценил всю человеческую предысторию в 4 тысячи лет.

Наконец, большая часть главы посвящена анализу раскопок в пещере Комб Гренал под французским Дордонем. Здесь найдено 55 культурных слоев толщиной около 7 см каждый, которые ученые отнесли к сроку, оцененному ими в 60000 лет. Иными словами в этой пещере имеются по 7 см приблизительно на тысячелетие. В то же время, эти слои носят здесь явно выраженный годовой характер и на самом деле соответствуют ровно 55 годам обитания человека в пещере. Так как в этих культурных слоях найдено большое количество каменных орудий и осколков обработанных камней (всего около 19000) и так как пещеру населяли 35–40 особей, то при старой датировке приходилось бы максимум одно каменное орудие в три года на всю ораву ее обитателей.

Но орудия эти делятся на десятки видов для различного применения, так что и эта оценка оказывается завышенной в десять с лишним раз: одно орудие или его осколок лет эдак в 50 в каждом из классов каменных орудий труда. При сокращении датировки даже не в напрашивающиеся самым естественным образом 1000 раз, а только в более скромные сто раз, начинает возникать более естественная картина использования этой пещеры первобытными людьми.

На фоне этих солидных сокращений хронологии предыстории, аналогичное сокращение длительности мезолита с 3–5 тысяч лет до длительности жизни одного или максимум двух поколений, которое предложил в свое время Иллиг и которое подробно обосновывает Хайнзон в своей предпоследней главе, представляется лишь последним штрихом в новой хронологии предыстории. Важно подчеркнуть, что Хайнзон ясно требует соответствующих стократных сокращений и от геологов, и от палеобиологов.

Наконец в последней главе, посвященной гомо сапиенс сапиенс, обосновывается сокращение его истории в десяток раз. Вместо 30–40 тысяч лет на всю предысторию современного человека Хайнзон отводит максимум 3500 лет. Поэтому и грандиозные катастрофы, приведшие, например, к вымиранию мамонта и пещерных животных, на которых явно охотился первобытный человек, тоже не могут отстоять от нашего времени больше, чем на несколько тысяч лет.

В резюме книги Хайнзон подчеркивает, что эзотерические теории креационистов и сторонников влияния инопланетян на наше доисторическое развитие типологически весьма близки дарвинизму и являются естественной реакцией на вытекающее из него превращение хронологии предыстории в бесконечно растяжимую игрушку кабинетных мудрецов.