6. Деятельность Генерального Штаба при отводе войск в 1918 г.

6. Деятельность Генерального Штаба при отводе войск в 1918 г.

В своих «Воспоминаниях о войне» ген. Людендорф отзывается с похвалой о начатом 24-го октября 1917 года наступлении на итальянцев у Тольмейна. Развертывание 14-й армии представляло большие трудности, в ее распоряжении были только две, местами очень узких, горных дороги. «И в этом случае офицеры Генерального штаба должны были тщательно и глубоко все продумать, чтобы продвижения шли без шероховатостей и были закончены точно к сроку». Я лично о данной операции сказать ничего не могу.

Самая трудная задача выпала, по моему мнению, на долю Генерального Штаба после того, как в 1918 г. вслед за перемирием было назначено отступление. Оно протекло благополучно только благодаря, самозабвенной деятельности офицеров Генерального Штаба и решительным мерам, принятым войсковыми начальниками. Приведу некоторые подробности отхода армий группы кронпринца Рупрехта, в котором я лично принимал участие.

До того момента, когда стали известны условия перемирия, наша группа вела в течение месяцев оборонительный бой против значительно превосходных сил противника. Такие бои обусловили как раз в районе нашей группы большую скученность войск на сравнительно небольшом пространстве. Начать отход с таким громадным количеством войск и регулярно продовольствовать их во время этой операции стоило бы даже при нормальных условиях громадного труда. Наша группа двигалась на линию «Антверпен-Маасская позиция»; здесь она должна была стать на общем фронте: Антверпен — район зап. Брюсселя — Шарлеруа. 4-я армия, находившаяся на правом фланге, примыкала вплотную своим тылом к голландской границе, стоявшая с ней рядом 6-я армия — на половину.

Задача являлась почти что невыполнимой с чисто технической стороны, как вследствие тех сроков, которые Антанта предоставила для вывода войск, так и благодаря тому, что вся масса войск должна двигаться по неимеющему хороших дорог, узкому (всего 30 км. ширины) дефиле между голландской границей южнее Маастрихта и линией Гюи-Мальмеди. В течение 14 дней вся масса войск должна была покрыть расстояние в 165 км., считая по воздушной линии. Для 70 дивизий и бесчисленного количества формирований (артиллерийских, саперных, бомбометных, понтонных, рекрутских депо и т. д.), численность которых в общей сложности (людьми и лошадьми) была не меньше численности самих дивизий, было предоставлено только 6 горных дорог, проходящих по дефиле в районе Люттих — Вервье. По этим дорогам должны были пройти 1.25 миллион людей и почти 5 миллиона лошадей нашей группы.

Район западнее германской границы должен был быть очищен в течение 14 дней, район до восточного берега Рейна в следующие 17 дней. Дополнительно были еще внесены осложнявшие нашу задачу изменения. Сначала нужно было наметить путь следования для каждой из армий группы вплоть до противоположного берега Рейна и поделить между ними переправы через Маас и Рейн. Южнее голландской границы в расположении каждой армии имелось только по две дороги, да и то в некоторых местах не первоклассных. Несмотря на колоссальные неудобства движения походных колонн по ненадежным дорогам в трудно проходимой местности юго-восточнее Люттиха, другого исхода не было и армиям пришлось по ним идти. Повторные мотивированные протесты не могли быть приняты во внимание. Далее, чтобы выполнить требования Антанты, во чтобы то ни стало, нужно было очистить определенные районы в точно определенные сроки.

Все решения нужно было принимать весьма срочно и немедленно уже воплощать их в приказы.

Благодаря целесообразным распоряжениям, касающимся организации походного движения, начало его протекло в полном порядке. Армии организовали группы под начальством корпусных штабов, а отдельные формирования были подчинены штабам дивизий. Прежде всего нужно было дать возможность отдельным походным колоннам взять дистанции в глубину таким образом, чтобы после прохода дефиле у Люттиха они могли влиться в состав больших колонн для движения в дальнейшем по двум дорогам для каждой армии. Стремление на родину способствовало тому, что части способны были делать поразительно большие переходы, в среднем по 30 км. в сутки. Наши армии сносились со следовавшими за ними войсками Антанты по беспроволочному телеграфу. Изменения в сроках очищения местностей вносили затруднения и суету в порядок движения; урегулирование достигалось, с одной стороны, ускорением отхода, с другой — передачей некоторых дивизий из одной армии в другую. С потерями в конском составе и перевозочных средствах приходилось мириться.

Весь вопрос сводился к тому, удастся ли поддержать порядок и дисциплину. Войска после долгих и тяжелых летних и осенних боев к моменту перемирия были утомлены как физически, так и нравственно, но тем не менее держались стойко и не отказывали в повиновении начальству, несмотря на то, что, как теперь выяснилось, они долго и систематически подготовлялись к революции подпольной работой в Германии. Об этом рассказал в своей речи на собрании рабочих и солдатских депутатов в Магдебурге в 1918 г. член независимой социал-демократической партии Фатер. Эта речь очень показательна, он заявил: «Наша революция для нас не была неожиданной, мы систематически подготовляли переворот с 25 января текущего года… Уходящим на фронт мы советовали становиться дезертирами. Последних мы сорганизовывали, снабжали подложными паспортами, деньгами и анонимными летучками. Таких людей мы посылали по всевозможным направлениям, главным же образом опять на фронт, чтобы они агитировали среди солдат и разлагали фронт; им удавалось склонять солдат на переход к неприятелю. Таким образом, разложение шло медленным, но верным шагом».

Сильнее всего революционное движение захватило флот. Подготовка к революции в нем шла уже давно. 30-го августа 1919 г. бывший моряк Гаазе на собрании союза моряков радикалов в Гестемюнде заявил: «Мы систематически вели нашу работу по подготовке революции во флоте с начала 1915 года. Чтобы приготовить подходящую почву для ноябрьских событий, мы собирали из жалованья по 50 пф. каждые 10 дней, завязали сношения с членами рейхстага, писали, печатали и распространяли революционные летучки».

От нас не ускользало, что в течение уже довольно долгого времени в войсках велась агитация, а также замечались и подкопы под дисциплину.

Число перебежчиков и дезертиров увеличивалось. Этим способом забывшие свой долг хотели положить конец войне. Артиллеристов, отражавших наступавшего врага, называли «штрейкбрехерами», «затягивателями войны» и т.п.

В тылу фронта на больших железнодорожных станциях и в населенных пунктах скапливались тысячи уклонившихся. Нам стало ясно, что источник разложения находится в тылу.

Таково было состояние войск, когда до них дошла весть о вспыхнувшей на родине революции. Первые сведения о беспорядках были получены нашей частью из Беверло 9 ноября. Там бунтовали пополнения моряков, которые образовали советы солдатских депутатов. Командовать войсковыми частями может только одно лицо и таковым является начальник. Выборных от частей можно привлекать только для совещания по вопросам продовольствия, размещения, снабжения и рассмотрения жалоб.

Если же они начинают вмешиваться в отдачу распоряжений, как это сплошь и рядом случалось, дисциплина пропадает. Организация армии властно требует проведения принципа единоначалия. Высшее командование группы тотчас же вызвало начальника 4-й армии и предложило ему пойти на Беверло и водворить там порядок, предоставив для этого в его распоряжение три дивизии. Но тут вмешалось верховное командование. От него пришло приказание придти к соглашению с советами мирным путем.

То, что долго подготовлялось, вышло теперь наружу. Желание немедленного возвращения на родину, которое нельзя было ничем сдержать, охватило войска. Революционные идеи настолько вскружили головы, что не исключалась возможность полного уничтожения дисциплины и повального бегства. По мере приближения к дому, это настроение все увеличивалось. Расположенные в глубоком тылу авиационные, автомобильные и телефонные части начали без удержу разбегаться, а они-то именно и должны были поддерживать связь. В тылу к ним присоединялись тысячи отбившихся от своих частей.

После революции послушание им казалось пережитком. «Свободный гражданин» проходил мимо начальства, не отдавая ему чести, заложив руки в карманы. Оружие и пулеметы солдаты продавали бельгийскому гражданскому населению; в занятых местностях они открывали тюрьмы, разбивали лавки, грабили поезда с продовольствием и дрались из-за них с жителями, задерживали товарные поезда и заставляли железнодорожный персонал силой оружия отправлять себя на родину. Освобожденные из тюрем революционными войсками солдаты пытались совершить нападение па штаб нашей группы в Брюсселе. Наиболее важные коммуникационные линии находились под угрозой, их приходилось охранять специальными командами от собственных же войск.

К этому присоединился еще захват власти радикальными советами рабочих и солдатских депутатов на фронте и в самой Германии, являвшийся угрозой благополучному отводу войск. Эти советы организовали увольнительные бюро, которые совершенно произвольно выдавали увольнительные билеты, распоряжались продовольственными запасами, задерживали поезда и самовольно распоряжались ими, раздавали документы на проезд домой, забирали встречавшиеся на пути наши автомобили, занимали телефоны и мешали передаче приказаний, захватывали магазины и хозяйничали в них по собственному усмотрению. Лично у меня солдатский совет забрал автомобиль во время поездки в штаб одной из подчиненных нашей группе армий. В то время, как я вел важный разговор, автомобиль исчез, не смотря на протесты шофера. Спустя несколько часов, после долгих переговоров мне удалось получить его обратно, причем некоторые из находившихся в нем предметов пропали. Полдня было потеряно в то время, как каждая минута была для меня дорога. Но солдатскому совету мои дела, по-видимому, были лучше известны и мою поездку он считал лишней. То же самое произошло с одним из командующих армией, которого я встретил несколько дней спустя, — его также задержали в дороге и ему удаюсь добиться, чтобы от него не отобрали автомобиля, лишь после долгих переговоров. В Спа солдатский совет выставил караул перед нашим штабом, который не хотел пропустить меня в здание без разрешения от совета.

К чести армии надо сказать, что во всех этих прискорбных фактах главным образом повинны были тыловые части, а не фронтовики. Зачинщиками были герои тыла, дезертиры, лодыри и матросы. Повиноваться они не хотели, командовать же не могли. «Кто ни к чему не пригоден? — Тот, кто не умеет ни приказывать, ни повиноваться» (Гёте). В тот момент, когда главнокомандование начало получать сведения об этих событиях, мы находились перед возможностью грандиозной катастрофы.

Если бы не удалось сохранить порядок движения этих масс по указанным дорогам, число которых было очень ограниченно, то являлась опасность того, что они начнут разбегаться и грабить все по пути под давлением наступавшего по пятам противника. В нашем штабе многие приходили в отчаяние.

Несмотря ни на что, порядок при отходи удержать удалось. Помогли этому твердое, умелое и бескорыстное поведение офицеров и здоровые взгляды, которые большинством солдат не были утеряны и основывались на добрых отношениях между офицерами, унтер-офицерами и нижними чинами, и которые сохранялись еще во фронтовых частях.

Особенно трудно было во время отхода правильно снабжать продовольствием части. Кроме упоминавшихся уже захватов и грабежей продовольственных магазинов и поездов солдатскими советами и отставшими, трудность заключалась в том, что вследствие неожиданности отхода, для тщательной подготовки и организации его не оставалось времени. На железнодорожных путях образовались пробки, персонал хлебопекарен разбегался, колонны грузовых автомобилей либо самовольно разъезжались, либо не имели бензина, либо захватывались. солдатскими советами.

Кроме того, продовольствие должно было подвозиться, и несмотря на быстроту отхода, доставляться армиям своевременно в узкую полосу, в которой они скучились. Для развертывавшихся раздаточных пунктов не хватало персонала. Прежняя продовольственная база на Рейне должна была быть во время отхода перенесена дальше в тыл. И все же дело продовольствования было поставлено удовлетворительно, благодаря правильной налаженности этого аппарата в армиях и энергичной помощи железнодорожников, которым кроме того приходилось обслуживать отправку раненых и больных. В тылу нам оказывали деятельную помощь гражданские власти, провиантские склады и представители корпусного командования.

Отступающие войска должны были сдавать потребованный противником военный материал, что представляло второе большое затруднение. Одна только наша группа должна была сдать 1550 орудий, 7000 пулеметов, 950 минометов, 502 летательных аппарата и 1500 автомобилей-грузовиков. Для организации сдачи совершенно не хватало времени. Команды, назначавшиеся для сдачи этого материала, не хотели оставаться при соответствующих складах из боязни враждебных действий со стороны населения. На некоторых, подлежащих сдаче летательных аппаратах и грузовиках улетали и уезжали не спрашиваясь, последние же кроме того забирались и солдатскими советами.

Передача приказаний была страшно затруднена вследствие самовольных уходов частей, расформирования многих органов службы связи и порчи проводов жителями и мародерами. Большинство мотоциклистов уехало на родину. Очень много легких автомобилей высших штабов было либо забрано солдатскими советами, либо продано гражданскому населению. Так, например, в Спа из автомобильного парка главной квартиры было продано 23 легких и грузовых автомобиля за 10 тыс. марок, действительная стоимость которых равнялась 200.000 марок.

Главные трудности дальнейшего отхода были преодолены лишь после того, как за нами остался гористый район Люттих — Вервье с неудобными дорогами, р. Маас и верхний Рейн. Скученные до тех пор на тесном пространстве громадные походные колонны могли теперь начать расходиться по радиусам по равнинным хорошим дорогам в восточном, северо-восточном и северном направлениях.

Довольно значительные затруднения представлял еще только переход через Рейн. Мостов, по которым приходилось войскам его переходить, было очень немного. В распоряжении 6-й и 17-й армий, насчитывавших вместе около 45 дивизий, имелись только Кельнские мосты, из них 17-я армия должна была пользоваться исключительно висячим мостом.

Все мосты находились у больших городов, через которые нужно было проходить. Местное сообщение в пределах города должно было совершаться по другим улицам и совершенно приостанавливаться. Города, в которых власть в это время была захвачена более или менее радикально настроенными революционными рабочими или солдатскими советами, представляли не малую опасность для дисциплины и удержания армии в руках. Поэтому при переходе Рейна нужно было принять целый ряд разнообразных мер. Для этого были высланы вперед от группы армий одно армейское командование и от каждой армии по одному корпусному командованию. Пути следования к мостам разведывались, точно устанавливались и отмечались указателями, войскам раздавались схемы с указанием дорог и мостов. Отдельные отряды высылались для несения полицейской службы на путях следования. В Кельне, кроме того, нужно было принять специальные меры, так как через него должна была проходить главная масса войск и где, кроме того, сконцентрировалось много подозрительного элемента.

Был издан общий приказ о запрещении расквартировываться в городе. Дивизии должны были достигать окраин Кельна до наступления сумерек, проходить город только днем, после чего размещаться восточнее города.

Около каждого из мостов на Рейне армиями были организованы справочные бюро, руководимые офицерами Генерального Штаба.

Эти бюро рассортировывали отставших, указывали им маршруты или отпускали по домам. Для продовольствования частей имелись склады и раздаточные пункты.

Благодаря таким основательным и быстро осуществленным мерам, переход через Рейн всех армий группы совершился нормально.

В дальнейшем уже не оставалось особенных трудностей.

Войска западного фронта за единичными исключениями остались в повиновении начальству. Красные флаги исчезли и были заменены национальными. Захват власти солдатскими советами стало возможно предотвращать. Солдатский совет в Дюссельдорфе отдал распоряжение разоружать всех прибывавших военных и целые части; этому распоряжению подчинились отдельные передовые отряды, ландштурменные батальоны и т.п. Таким требованиям положили конец подошедшие 2 полевые дивизии.

Район, предназначенный для нашей группы армий, восточнее Рей на, для размещения войск перед их дальнейшей отправкой в пункты, где должна была происходить демобилизация, заранее был разделен на три армейских округа. Угольные районы не должны были быть занимаемы. Отдельные формирования старались группировать согласно дислокации мирного времени. Эта обширная и сложная работа по вытаскиванию отдельных частей из разных колонн и по сосредоточению их однородными группами в определенные районы, требовала для каждой дивизии и каждой отдельной части заблаговременного указания района сосредоточения и точного времени для производства походного движения.

Все это требовало от штабов и от органов службы связи большой работы, результаты которой оказались плодотворны: отход и транспортирование в пункты демобилизации были значительно облегчены.

С самого начала отхода некоторые дивизии и отдельные части дошли до самых пунктов, где должны были демобилизоваться, походным порядком. Стремясь скорее попасть на родину, многие части предпочитали идти пешком, чем ждать неделями отправки по железной дороге, и удерживать их не было возможности. Этим достигалась известная разгрузка железных дорог. В среднем, в распоряжении нашей группы армий имелось в день 32 поезда, каковая цифра являлась ничтожной, принимая во внимание колоссальное количество подлежавших перевозке людей. Возрасты, которые подлежали роспуску, отправлялись первыми эшелонами, предназначенными для соответствующих частей, непосредственно в родные округа. Лишний обоз оставлялся в покидаемом районе. Чтобы успокоить горящих нетерпением людей, погрузку начинало одновременно большое количество дивизий, хотя при этом в распоряжение каждой из них можно было дать очень немного составов.

В начале января 1919 года главная масса войск нашей группы была переправлена и высшее командование ее (штаб) было расформировано. Из вышесказанного вытекает, что последняя работа, бывшая для Генерального Штаба одной из самых трудных, удалась вполне. Офицеры Генерального Штаба могли отправиться по домам. Некоторые, кому везло, избегнули при этом срывания погон, военных орденов и отобрания оружия, остальные же должны были претерпеть еще и это. Зато мы возвратились в «лучшую, свободную Германию», в которой имелся «и хлеб, и работа, и мир». По крайней мере так нам говорилось, когда мы в нее вступали. Ничто не может опровергнуть того факта что революционизирование армии шло уже давно и портило ее и что сама революция вонзила нож в спину армии в самый тяжелый момент всей войны и что только офицерство спасло ее от катастрофы.