Генеральный Штаб не вовлекал в войну

Генеральный Штаб не вовлекал в войну

Приведенные цифры являются главным образом результатами вычислений, произведенных Б.Г.Ш. до войны и говорят сами за себя. Г.Ш. вполне сознавал серьезность положения и, конечно, при этих условиях не мог побуждать начать войну. Если бы он когда-либо этого хотел, то не преминул бы для этой цели воспользоваться наиболее благоприятной обстановкой 1905 г., когда Россия выбыла из строя.

Г.Ш. мог и должен был настаивать перед военным министерством о принятия необходимых для усиления мер на основании предназначенных для рейхстага соображений, что он и делал. Это доказывают материалы рейхстага и подробные доклады ген. фон Мольтке. Непосредственное влияние на рейхстаг было нежелательно и не относилось к компетенции Г.Ш. Отстаивание интересов армии в парламенте принадлежало исключительно военному министру.

Доклад Г.Ш. от ноября 1911 г. помещен в выдержках в книге: «Вовлекал ли германский Г.Ш. в войну». Документы германского Г.Ш. Декабрьский доклад 1912 г. опубликовал ген. Людендорф («Французское искажение моего доклада 1912 г.», Берлин, 1919 г.). Коснемся существенных мест обоих докладов, поскольку они не были приведены выше. В части, касающейся военно-политического положения Германии — ноябрьский доклад 1911 г. основывался на данных о Франции. Он подчеркивал, что националистическая партия развила там оживленную деятельность. В нем говорилось: «Благоприятные виды, уверенность в военной поддержке со стороны друзей и союзников, пробудившееся вновь за последнее время чувство собственной мощи, никогда не затихавшая идея реванша, надежда на восстановление французского престижа и на возвращение потерянных провинций могут при легко возбудимом характере народа неожиданно быстро привести к войне. Поколебленная поражением русских уверенность возродилась, когда царская империя вновь окрепла; общественное мнение Франции в последние годы до войны обрабатывалось откровенно в ежедневных газетах и журналах, а также и более серьезные научно обработанные военные статьи начальствующих лиц, занимающих высокие посты, стремились доказать превосходство французской армии над германской. Успехи воздухоплавания (в отношении создания и работы воздушного флота Франция заняла несомненно первое место в ряду других стран и сильно опередила Германию) в буквальном смысле слова опьянили страну. В этом „четвертом роде оружия“ Франция видела верное средство для победы».

В Германо-Французской войне Англия и Россия должны были оказаться на стороне Франции. Позиция Италия была сомнительной, Если она склонилась на сторону Антанты, то это в значительной степени повредило бы силе удара Австрии против России. Имелись определенные сведения о том, что в этом случае Австрия направит свои главные силы против Италии, против же России будет действовать оборонительно.

Большую роль для нас должна была сыграть позиция Турции как в отношении России, так и Англии. Но при всем том с уверенностью можно было рассчитывать только на соединенные военные силы Германии и Австрии.

При этом сопоставлении приходилось принимать во внимание, что за последний ряд лет обстоятельства, для союзных монархий ухудшились. Россия со времени несчастной для нас Японской войны основательно реорганизовала свою армию, ускорила мобилизацию, улучшила материальную часть и настолько расширила жел. дор. сеть, что для стратегического развертывания армии на Западе и Юго-Западе требовалось вдвое меньше времени, чем о лет, тому назад.. Неправы оказались утверждавшие, что Россия еще долгое время не будет готова к европейской войне. Англия со своей стороны сделала все, чтобы увеличить и улучшить свои военные силы, насколько это было возможно в рамках ее государственного устройства, она могла выставить на континенте армию в 150.000 чел, Франция содержала армию, которая по численности мирного времени была почти равна германской, по численности же военного времени лишь незначительно ей уступала. Она использовала все свои ресурсы в такой степени, что Германия в этом отношении стала сильно отставать. В то время, как Германия призывала для обучения в строю 52,7%, а всего 53,2% военнообязанных, Франция в то же время призывала 78,1%, а всего 82,9%. Бельгия также намеревалась усилить свои вооруженные силы.

Почти во всех европейских странах стала царить повышенная военная деятельность. Все стали готовиться к великой войне, которую все равно рано или поздно ждали. Только Германия и союзная с ней Австрия не принимали участия в этих приготовлениях. В то время, как австрийское правительство уже в течение ряда лет напрасно боролось за незначительное увеличение состава армии в мирное время, Германия в отношении требования «на предстоящее пятилетие» держалась в самых умеренных границах. Фактически, правда, незначительное увеличение сил обороны могло наступить, но не раньше чем в 1914 г. Окруженная со всех сторон врагами, Германия оставляла ежегодно тысячи людей, способных носить оружие, необученными и поэтому бесполезными для защиты страны. Относительно предположенных на случай войны операций говорилось кратко лишь в том смысле, что опаснейшим врагом является Франция и что главные силы необходимо направить против нее, против, же России следует выставить ровно столько, сколько необходимо для защиты восточных провинций.

В этом докладе никто не найдет даже маленького намека на то, что Германия имела в виду вести наступательную войну. Из него вытекало, что Германия ожидает нападения более сильного врага и хочет подготовиться для его отражения, В нем подчеркивалось, что Германия не имеет никаких целей, походящих на французские, что ее целью является только сохранение приобретенного. Результатом этого доклада явилось увеличение армии 14 июня 1912 г., причем прирост вооруженных сил мирного времени выразился круглой цифрой в 29.000 чел., являвшейся совершенно недостаточной. Напряженность положения в 1912 г. увеличилась. Во врученном 21 декабря этого года рейхсканцлеру докладе делались соответствующие выводы.

Этот доклад исходил также из того, что в будущей европейской войне против тройственного союза выступит Франция, Россия и Англия. Рассчитывали, что Румыния может стать на сторону тройственного союза. Что касается Австрии, то считались с тем, что она будет частью отвлечена положением на Балканах.

В отношении верности Италии этот доклад был более оптимистичен, чем первый, но на безусловное выступление всех ее вооруженных сил на стороне тройственного союза все-таки не рассчитывали.

Трудно было допустить, что Италия пошлет на Верхний Рейн 3-ю армию (5 арм. корпусов и 2 кав. дивизии). На ее помощь можно было рассчитывать только в смысле приковывания небольших французских сил к альпийской границе.

Тройственный союз заключен в качестве оборонительного и потому в нем налицо все слабости такового… Тройственное согласие точно также называется оборонительным союзом, но в то время, как в основе тройственного союза лежат ясно выраженные оборонительные тенденции, в тройственном согласии имеются налицо крупные агрессивные цели, к достижению которых стремилась Антанта. Россия имеет понятное желание, поразив Австрию, стать преобладающей славянской державой в Европе и через Сербию открыть себе путь к Адриатическому морю. Чувство самосохранения заставляет Австрию противодействовать этому. Франция желает реванша за поражение 1870 г. и возвращения потерянных провинций. Германия напротив желает сохранить то, что имеет. Англия с помощью союзников желает освободиться от морской мощи Германии. Германия же не думает об уничтожении английского флота и в этом отношении хочет только защищаться.

В результате, следовательно, наступательные цели с одной и оборонительные цели с другой стороны.

Главное бремя войны должно было лечь на плечи Германии, численность же ее армии, принимая во внимание необходимость иметь несколько фронтов, была недостаточной. Чтобы иметь возможность наступать на одном фронте, на другом мы должны были ограничиться меньшими силами, достаточными лишь для обороны. Наступление должно было быть направлено против Франции. Здесь можно было надеяться достигнуть быстрой развязки, тогда как наступление на Россию затянулось бы на неопределенно долгое время. Но чтобы иметь возможность наступать на Францию, необходимо было нарушить бельгийский нейтралитет. Напасть на французскую армию в открытом поле и разбить ее можно было только при условии прохода через Бельгию. В этом случае перед нами оказался бы английский экспедиционный корпус и, если бы не удалось придти к соглашению с Бельгией, бельгийские войска. Во всяком случае такая операция имела большие шансы на успех, чем фронтальное наступление на укрепленный французский восточный фронт; последнее связало бы военное командование операциями осадного характера, отняло бы много временя и не дало бы возможности армии проявить порыв и инициативу, которые были тем более необходимы, чем больше было бы врагов, с которыми нам пришлось бы. считаться. Перевес сил Антанты (Англии и Франции) на западе достигал 124 батал., а считая и Бельгию в числе наших противников, 192 батал. Перевес сил России над Германией и Австрией на востоке равнялся 374 батал., 319 эск. и 82 батар. Кроме того, приходилось считаться еще с тем, что Россия с каждым годом все больше усиливается. Наши пограничные провинции также требовали усиления. На востоке, да и на западе, следовало ожидать нападения противника тотчас по объявлении мобилизации. Мне кажется, что в вышеприведенных соображениях я даю достаточные доказательства необходимости увеличения наших вооруженных сил и улучшения условий обороны страны. Политическое положение требовало этого во чтобы то ни стало.

При проведении нужных для этого мер, которые в отдельности указаны во II части доклада, конечно, от нации потребуются большие жертвы, как в отношении личного состава, так и денежные, но они будут во всяком случае меньше тех, которые потребовались бы от нас в случае проигранной кампании.

В странах наших противников делаются громадные напряжения для увеличения своей боеспособности, Германией также должны быть принесены жертвы.

Во второй части доклада выставлялись соответствующие требования. Людского материала для усиления армии было достаточно. Франция выставляла 82% своих военнообязанных, Германия же только от 52% до 54%. Если бы мы напрягли наши силы подобно Франции, то при проведении всеобщей воинской повинности мы могли бы достигнуть увеличения контингента новобранцев на 150.000 чел., а наших вооруженных сил мирного времени на 300.000 чел.

Увеличение призыва молодых годов являлось бы социальным долгом и тогда старшие возрасты, среди которых было много отцов семейств, могли бы быть отпущены. Мы бы избежали необходимости немедленной отправки на фронт большей части приданных резервным частям ополченцев, в то время как тысячи молодых людей оставались дома, потому что не были обучены. Существеннейшие требования заключались в следующем: в увеличении штатов всех родов войск, с целью придать большие силы действующим частям во время войны; в сформировании по крайней мере трех новых арм. корпусов для наступления на западе, с целью сгладить разницу в силах и одновременно оставить достаточную защиту на восточном фронте; в создании армейских инспекций, нескольких кавалерийских полков и т. д.; в пополнении тяжелой артиллерии, сапер и войск сообщений; в развитии авиационных частей; в усовершенствовании обозных формирований; в пополнении и улучшении войскового снаряжения (походные кухни, больший запас боевых припасов, зенитные орудия); в усилении вооружения пограничных крепостей (расширение Грауденца и Торна).

Кроме того, являлась настоятельная потребность в омоложении и дальнейшем усовершенствовании резервных формирований за счет ландвера. Франция в значительной степени усилила боевую готовность и качество соответствующих категорий войск. Доклад был дополнен статистическим материалом. Дальнейшие подробные данные были представлены для парламентских обсуждений весной 1913 г. (см. вышеприведенную таблицу).

Этот доклад явился главным стимулом для усиления армии. Согласно закона от 3/VII 1913 г., который все же не соответствовал выставленным требованиям, эта военная реформа увеличила наши силы мирного времени на 117.267 чел., но она не дала трех необходимых арм. корпусов.

Выставленные докладом требования и их обоснования являются главным образом делом Людендорфа, бывшего тогда начальником отделения Б.Г.Ш. в чине полковника. Он употребил всю силу воли для его осуществления. Имеются все основания быть ему благодарным. Мы были бы еще более ему благодарны, если бы ему удалось настоять на сформировании трех новых корпусов. Это его требование не дошло до рейхстага.

Значение, которое этот вопрос получил в обществе, заставляет нас выяснить нашу позицию по отношению к нему. Тогдашний военный министр ген. Геринген привел в «Крейццейтунг» от 13 ноября 1919 г. причины, которые в то время побудили военное министерство отнестись к этому вопросу отрицательно. Образование трех новых корпусов привело бы к созданию многочисленных высших штабов и войсковых частей. Без ущерба для внутренней структуры армии и в связи с другими заключающимися в законопроекте значительными расширениями достичь этого было нельзя. После этого ген. фон Мольтке заявил о том, чтобы его требования, в случае если они не будут внесены в законопроект, были бы доведены до сведения рейхстага. Однако, исполнить это одновременно с представлением других обширных требований военное министерство считало неудобным. Генеральный Штаб должен к этому добавить следующее. Решение кайзера отложить формирование трех новых арм. Корпусов на будущее время являлось результатом доклада военного министра 23/I 1913 г. Начальник Г.Ш. узнал об этом решении позднее из сношения военного министерства от того же числа. На этом он однако не успокоился. В марте 1913 г. он писал рейхсканцлеру о том, что в связи с вероятностью возвращения Франции к 3-х летнему сроку службы, он просит еще раз внимательно пересмотреть этот вопрос и выяснить, не является ли возможным в связи с этим обстоятельством сформировать в ближайшее время до 1 октября 1913 г по крайней мере один арм. корпус. 5 марта 1913 г. начальник Г.Ш. еще раз доносил канцлеру, что по имеющимся сведениям Россия предполагает сформировать 3—4 арм.. корпуса, что, в связи с предстоящим возвращением Франции к 3-х летнему сроку службы, отразится на нас неблагоприятно. В будущем же программа организации армии, развитая в докладе 21/XII1912 г., во всяком случае явится недостаточной, а потому осуществить ее немедленно тем более необходимо. Долг заставляет начальника Г.Ш. обратиться еще раз к рейхсканцлеру с просьбой вновь обсудить — нельзя ли тотчас же приступить к осуществлению программы, которая имела в виду, кроме дальнейшего увеличения штатов мирного времени, сформирование трех новых арм. корпусов и еще раз подчеркивалось, что это требование является минимальным по отношению к тому, что должно быть теперь же сделано для реорганизации армии. Копии сношений от 1 и 5 марта были сообщены военному министру. Эти примеры показывают размер полномочий начальника Г.Ш. и рамки, в которые он был поставлен при защите выдвигаемых им требований. Надо заметить, что доклад 1912 г. ни в коей мере не ратует за наступательную войну. Наоборот, в нем ясно подчеркивается, что агрессивные цели налицо у наших противников, в то время, как у нас речь идет лишь об удержании за собой нашего собственного достояния. Ясно, что такого рода оборонительная война при осуществлении ее не может ограничиться обороной и что после начала военных действий нельзя выжидать и смотреть, что решит предпринять против нас противник, а нужно попробовать посредством наступления нанести поражение по крайней мере одному из противников.

В этом смысле и надо понимать слова, когда речь идет о наступательных тенденциях. В дальнейшем мы конечно коснемся вопроса о предусмотренном нарушении бельгийского нейтралитета. Вопрос, нужно ли было вести наступление через Бельгию, будет рассмотрен позднее.

Французская «Желтая книга» среди дипломатических документов 1914 года вместо доклада 1912 года опубликовала другой доклад от 19 марта 1913 года, который должен был доказать, что мы искали войны и стремились к наступлению с широкими политическими целями. Составителем этого доклада «Тан» называет ген. Людендорфа. Последний, перепечатав его в упомянутой уже книге («Французское извращение моего доклада 1912 г. о грозящей войне»), отрицает какое бы-то ни было отношение к нему. Содержание его ни в коей мере не отвечало взглядам Г.Ш. Очевидно, это — подлог, жертвой которого стало французское правительство. Поэтому рассматривать его мы не будем.

В связи с тем, что Г.Ш. узнавал о постановке военного дела у противников, обстановка с 1912 г. по 1914 г. непрерывно менялась. Поэтому весной 1914 г. Г.Ш. счел нужным еще раз в отправленном рейхсканцлеру и военному министру докладе выставить требование о скорейшем проведении закона о всеобщей воинской повинности, то есть о приеме на военную службу всех немцев, способных носить оружие. Это требование до начала войны выполнить не удалось. Мотивировка приводилась следующая:

«с 1912 г. обстоятельства у наших предполагаемых противников изменились в значительной мере не в нашу пользу. Франция ввела 3-х летний срок службы и сформировала новый арм. корпус. Россия ввела 3.5 и 4.5-летний срок службы и сформировала от 4 до 5 новых арм. корпусов. В то же время она намеревается в течение ближайших лет основательно улучшить все военное дело, что совершенно не принималось в расчет».

Далее прибавляется то, что за последнее время на Балканах политическое положение совершенно изменилось.

«Нам уже не приходится рассчитывать на Румынию, как на союзницу; вероятно, она очутится в рядах наших противников. При этом Австрия окажется настолько связанной на Балканах, что об австрийском наступлении вглубь России говорить серьезно уже не приходится. Поэтому мы должны быть готовы к тому, что русские почти всеми силами поведут наступление против наших сил, находящихся на востоке, причем необходимо принять во внимание, что эти силы русских с 1917 года будут невидимому совершенно заново вооружены и обмундированы, а благодаря 3.5-летнему и 4.5-летнему сроку службы и штатам, равным боевым уже в мирное время, будут готовы в случае надобности перейти границу без предварительного объявления войны.

Мы не имеем права скрывать от себя этих неблагоприятных для нас обстоятельств.

Мой служебный долг заставляет сказать, что наступил крайний срок обучить военному делу каждого немца, способного носить оружие, если мы не хотим, чтобы в будущем на нас лег тяжелый упрек за то, что мы не сделали всего для сохранения Германской империи и германской нации, так как уже едва ли может оставаться сомнение в том, что в будущей войне дело будет идти о самом существования немецкого народа».

Нельзя не признать, что Г.Ш. ясно представлял себе размеры и значение будущей войны, — войны, в которую он не вовлекал, но для которой требовал крайнего напряжения сил немецкого народа. В то же время, те же доклады показывают, насколько неосновательны утверждения, будто Г.Ш. недооценивал наших противников, в особенности военную мощь России.

Если германский народ для своей военной подготовки не сделал всего того, что мог и должен был сделать, принимая во внимание усилие наших врагов, то вина за это «лежит не на Генеральном Штабе. Кто является за это ответственным, мы не будем здесь рассматривать.

Теперь мы подходим к положению, непосредственно предшествовавшему началу войны. Роковые дни конца июля 1914 года были очень тяжелы для Г.Ш. Объявление мобилизации влекло за собой мировую войну, которую не хотели начинать до тех пор, пока являлась хоть какая-нибудь возможность избежать ее. Но малейшее опоздание в объявлении нашей мобилизации могло нанести нам непоправимый вред. Тяжелую ответственность за правильный выбор момента мобилизации с точки зрения военной необходимости нес начальник Г.Ш. Взгляд ген. фон Мольтке на создавшееся 28 июля положение вытекает из представленного на другой день рейхсканцлеру доклада, опубликованного в книге: «Побуждал ли Г.Ш. к войне», «Документы германского Г.Ш.».

Там мы читаем: «Австрия мобилизовала против Сербии только часть своих вооруженных сил, а именно 8 арм. корпусов, которых было достаточно только для осуществления карательной экспедиции. Россия же в это время принимает все меры, чтобы иметь возможность в наикратчайший срок мобилизовать 12 арм. корпусов Киевского, Одесского и Московского военных округов и чтобы привести в боевую готовность северный участок границы против Германии и побережье Балтийского моря. Она заявляет, что желание объявить мобилизацию вызвано намерением Австрии вторгнуться в Сербию, которое может привести к разгрому Сербии, на что Россия согласиться никак не может, хотя Австрия и объявила, что о разгроме Сербии она и не думает». Что же должно было явиться последствием этого? Если Австрия вторгнется в Сербию, то ей придется иметь дело не только с сербской армией, но и с превосходными силами русских, другими словами, она не сможет вести войну против Сербии. Это значит, что Австрия будет вынуждена мобилизовать и вторую половину своей армии, так как она никоим образом не может отдаться на милость. или немилость готовой к войне России. В тот момент, когда. Австрия мобилизует всю свою армию, столкновение между ней и Россией станет неизбежным. Для Германии же это явится casus foederis. Если Германия не хочет быть вероломной и отдать своего союзника на уничтожение превосходным силам России, то она в свою очередь должна также мобилизоваться. Это повлечет за собой мобилизацию остальных военных округов России. Но тогда Россия может сказать, что на нее нападает Германия и этим она обеспечит себе поддержку Франции, которая обязана согласно договорам принять участие в войне, в случае нападения на ее союзницу — Россию. Таким образом, франко-русский договор, который, как говорилось, был заключен с чисто оборонительной целью для отпора завоевательным планам Германии, становился активным, влекущим за собой взаимное растерзание культурных государств Европы.

Под постоянными предлогами, что она еще не мобилизуется, а что принимаются только подготовительные меры «на всякий случай», что «до сих пор еще не призван ни один запасный» — Россия подготовится к войне настолько, что в случае действительной мобилизации будет готова к наступлению в течение немногих дней.

Россия уверяет, что против Германии она не желает ничего предпринимать, но она прекрасно знает, что Германия не может остаться безучастной при столкновении своей союзницы с Россией. Германии также придется мобилизовать свою армию и тогда Россия опять — таки сможет сказать всему миру: «я не хотела войны, она вызвана Германией».

Так должны развиться события, если не произойдет какого-нибудь чуда, которое в последний час помешало бы войне, грозящей уничтожить на десятки лет культуру почти всей Европы.

Германия не желала этой ужасной войны. Значительное превосходство сил наших противников вытекает из данных, приведенных в таблице. Численность полевых войск в феврале 1914 г. для Германии и Австро-Венгрии принималась в 3.161.000 чел. (без черных войск) и для России, включая Кавказ, в 4.816.000 чел. Это давало Франции и России перевес в силах на 1.655.000 человек. Численное превосходство в начале войны стало еще больше, так как к этому времени прибыли черные войска Франции, а Россия подтянула свои армейские корпуса из Восточной Азии и из Туркестана. К этим силам нужно прибавить 609.000 человек Англии, Бельгии и Сербии. Сопоставление наличных сил, коими располагали обе стороны летом 1914 года, включая офицеров, но без запасных формирований, без ландвера и ландштурма Германии, без территориальной армии Франции и без ополчения России, дает подавляющее численное превосходство наших противников, которые располагали 6.200.000 чел. против 3.500.000 чел., которыми располагали Германия и Австро-Венгрия.

Все сводилось к тому, чтобы все эти превосходные силы не успели выступить раньше, чем Германия будет готова. Следить за этим было делом Г.Ш. Задача была нелегкая. По точным наблюдениям во время прежних напряженных политических моментов, нам было известно, что Франция тогда уже принимала меры к усилению боевой готовности в пограничных областях и к подготовке мобилизации, при этом нужно было различать мероприятия, принимавшиеся отдельными войсковыми начальниками и местными властями и вызываемые их осторожностью или возбуждением и те, которые исходили от правительства. Считаться приходилось только с последними. В случае грозящей опасности французский военный закон давал военному министру большие полномочия в отношении мероприятий, могущих увеличить боевую готовность еще до объявления мобилизации. Ему было предоставлено право самостоятельно задерживать под знаменами выслуживших срок службы солдат, увольняемых осенью домой, а также призванных на учебные сборы запасных по окончании этих сборов. Он мог также призывать запасных, которые не отбыли еще двух сборов, и с согласия совета министров, мог призвать младший возраст запасных. Эти мероприятия приводили к существенному усилению армии; благодаря этому пограничные части доводились до штатов военного времени.

Кроме того, военный министр был уполномочен, независимо от общей мобилизации, доводить численность пограничных частей (11 пех. и 3 кав. дивизии) до штатов военного времени, вооружать их и держать в полной боевой готовности в пограничных районах. Это выполнялось по телеграфному приказу («ordre de depart en converture»). Означенные дивизии могли быть выставлены на границе в полной боевой готовности в течение 1.5 суток.

Дальнейшие мероприятия во время напряженных моментов относились к закрытию дорог через границу, к подготовке железных дорог к перевозкам и к хозяйственным распоряжениям.

На основании этих ранее полученных данных, а также при помощи тщательно организованного наблюдения, мы зорко следили за французскими мероприятиями в июле 1914 года, с целью узнать, в какой мере подвигалась во Франции подготовка к мобилизации и на сколько она грозила в этом отношении нам.

О том, что Россия имела возможность подготовить свою мобилизацию в широком масштабе во время подготовительного к войне периода, уже упоминалось. Здесь имел место ясно выраженный план — ложными дипломатическими переговорами ввести противника в заблуждение и дать ему надежду на то, что война еще может быть избегнута. Здесь, следовательно, от нас требовалось особенное внимание. Русская мобилизация являлась для нас решающим моментом. Английскую работу по подготовке к мобилизации трудно было установить. Сведения об Англии поступали более скудно, чем о континентальных государствах. Было известно, что резервисты для соответствующих формирований не должны были привлекаться. Несмотря на все переговоры с Антантой, Англия оставляла за собой свободу действий и объявила мобилизацию лишь 4-го августа. Правда, первая военная предосторожность была ею принята 27-го июля, когда был отдан приказ о сосредоточении флота в Портланде.

Бельгия начала свою мобилизацию 29-го июля, т.е. за 4 дня до германской, призвав в первую очередь три возраста запасных. Эта мера, а также подготовка железных дорог и мостов к разрушению в связи с прочими сведениями о Бельгии указывали на враждебное ее отношение к Германии.

Сопоставление по дням поступавших сведений о мероприятиях наших противников с фактически принятыми ими к с контрмерами со стороны Германии дает следующую картину:

25 июля.Франция и Англия: ничего существенного. В России уже в течение некоторого времени происходят поверочные и пробные мобилизации и т.п.

26 июля. Франция и Англия: положение продолжает оставаться спокойным. В России все войска из лагерей переводятся в места расквартирования. Положение серьезное. (Фактически в этот день начался подготовительный к войне период).

27 июля. Франция и Англия: возвращение войсковых частей и отпускных в места расквартирования. Усиленная охрана границ.

Россия: отход пограничной стражи в глубь страны; возвращение отпускных офицеров и т.п. (Фактически второй день подготовительного к войне периода).

Германия: усиленная охрана железных дорог железнодорожными служащими в пограничных районах и около Берлина.

28 июля. Франция: положение напряженное. Принятие многочисленных предохранительных мер. Дальнейшее возвращение отпускных. Досрочный призыв на учебные сборы. Подготовка средств для перевозок.

Англия: широкие приготовления к войне во флоте.

Бельгия: призыв трех возрастов (это стало известно лишь 29-го июля).

Россия: военная охрана железных дорог, заграждение минами гаваней, мобилизация лошадей, подготовка железнодорожных средств. (Фактически третий день подготовительного к войне периода).

Германия: отозвание в места расквартирования войсковых частей, предназначенных для ускоренной мобилизации. Усиленная охрана железных дорог и т.п.

29 июля. Франция: возвращение всех войск и отпускных в места квартирования, Военная охрана дорог в пограничной полосе. Подготовительные меры к железнодорожным перевозкам войск. Призыв младшего возраста запасных в пограничных областях.

Бельгия: становится известным призыв трех возрастов. Производится открыто мобилизация.

Россия: действующие войска появляются на границе. Призыв запасных. Мобилизация лошадей. (Фактически четвертый день подготовительного к войне периода). Приказ о частичной мобилизации. Призыв всех возрастов запасных в Одесском, Киевском, Московском и Казанском военных округах, а также во флоте.

Германия: Возвращение войск с маневров и из лагерей в места квартирования. Возвращение отпускных. Военная охрана железнодорожных сооружений. Подготовка позиций в пограничных крепостях.

30 июля. Франция: Охрана границ войсками. Работы по приведению крепостей в боевую готовность. Отозвание запасных из пограничных областей. Вероятность издания «Ordre de depart en couvertare» (телеграфного приказа).

Англия: Принятие различных мер предосторожности, но никаких приготовлений к мобилизации армии. Океанский флот наблюдает за Немецким морем.

Россия: Сосредоточение кав. дизизий.. Перевозка войск из глубины в пограничные области. Мобилизация в большей части России. (Фактически 5-й день подготовительного к войне периода и 1-й день частичной мобилизации).

Германия: Военная охрана островов в Северном море и больших радиостанций. Охрана границ от нескольких пограничных корпусов.

31 июля. Франция: издан «Ordre de depart en convertare'. Усиление войск на границе. Широкая подготовка транспортных средств. Предстоит немедленная мобилизация.

Англия: Оживленная военная деятельность в заграничных. морских базах. Мобилизация флота закончена.

Россия: Объявление общей мобилизации в пограничных областях. Перевозка войск из глубины страны продолжается. (Фактически призыв всех возрастов запасных и ополчения 1-го разряда). 1-й день мобилизации.

Германия: В час дня издан приказ, объявляющий «состояние угрожающей военной опасности».

1 августа. Франция: 31 июля пополудни издается приказ об общей мобилизации. (Это сведение, как оказалось впоследствии, было преждевременным). Усиление войск на границе. Прибытие во Францию африканских войск.

Англия: Экспедиционный корпус сосредоточивается в Эссексе.

Россия: семь кавалерийских дивизий и многочисленные смешанные отряды уже сосредоточены на границе (2-й день мобилизации).

Германия: в о час. 30 мин. пополудни издается приказ о мобилизации. В 7 час. 10 мин. вечера объявлена война России.

2 августа. Франция: В час пополудни первого августа объявлен приказ о мобилизации, таким образом, 2-е августа — 1-й день мобилизации.

Бельгия: сообщение о движении трех французских арм. корпусов через Бельгию (оказалось ложным).

Россия — 3-й день мобилизации.

Германия: 1-й день мобилизации.

3 августа. Франция: 2-й день мобилизации.

Англия: заявление Грея о том, что армия и флот находятся в периоде мобилизации.

Бельгия: сообщение о переходе двух французских арм. корпусов бельгийской границы (оказалось ложным).

Россия: 4-й день мобилизации.

Германия: 2-й день мобилизации. Объявлена война Франции.

4 августа. Англия: разрыв сношений с Германией. Приказ об общей мобилизации армии и флота. 1-й день мобилизации 5-го августа.

Из этого сопоставления вполне беспристрастно можно вывести заключение, что Россия в своих приготовлениях к войне не много нас опередила. Наоборот, необходимо определенно указать на то, что у нас по окончании ежегодных подготовительных для мобилизации работ с 31 марта 1914 г. до момента отозвания войск в места расквартирования 28 июля не принималось больше никаких мер. Франция и Бельгия закончили подготовку мобилизации раньше нас. Мы опаздывали по отношению ко всем. Дальнейшее промедление явилось бы преступлением. Мобилизация великих военных держав была согласована не только по дням, но почти что по часам. Еще фельдмаршал Мольтке указывал на то, что начало войны 1870 г. является прекрасным доказательством того, какое значение имеет просрочка хотя бы одного дня мобилизации или перевозки войск. Если бы операции германцев у Верта и Шпихерна были перенесены с 6 на 7 августа, то кронпринц встретил бы на Зауэре вместо одного французского корпуса — два. По ту сторону Саара император Наполеон мог бы 7 августа без затруднений сосредоточить четыре корпуса в районе С. Авольд. Мы же 8 августа могли бы наступать только четырьмя корпусами.

Для 1914 г. остается один уязвимый пункт: объявление Германией войны России и Франции. Но оно имело лишь формальное значение, фактически же положение вещей нисколько не меняло. Никто не может серьезно обвинить Германию в возникновении мировой войны. Если это пытается сделать Антанта, то она фальшивит. Причиной войны была русская мобилизация и потому вина лежит на России. Тем не менее мы должны были действовать осторожнее. Рейхсканцлер фон Бетман Гольвег считал нужным объявить войну, считаясь с выставленным с военной стороны требованием о немедленном начатии наступления на Францию через Бельгию, так как после русской мобилизации война на два фронта стала неизбежной. Говорят, что движению немцев через Бельгию должно было предшествовать предъявление ультиматума; но таковой был излишним, уже благодаря тому, что мы находились в положении, принуждающем вести войну (Kriegszustand).

Военный министр фон Фалькенгайн был против объявления войны, также и адмирал фон Тирпиц. Последний указывает, что ген. фон Мольтке не придавал значения объявлению войны России и Франции. В недавно опубликованных «Германских документах о возникновении войны» также нельзя усмотреть, чтобы ген. фон Мольтке считал необходимым по военным соображениям и требовал объявления войны России и Франции; для осуществления предложенных им на первое время мероприятий достаточно было объявления мобилизации. Предъявление Бельгии ультиматума 2 августа являлось актом военной необходимости, но он не имел в виду ни состояния войны с Францией, ни тем более с Россией, так как не находился с ней ни в какой связи. О состоянии войны в ультиматуме ничего не упоминалось. В опубликованных документах имеется обращение фон Мольтке от 2-го августа в Министерство иностранных дел, в котором он говорит: «Объявление нами войны Франции совершенно не связано с предпринятым шагом в отношении Бельгии. Одно не обусловливает другого. Я предполагаю, что если мы временно воздержимся от этого, то общественное мнение Франции принудит ее начать военные действия против Германии без формального объявления нам войны. Нужно думать, что как только шаг Германии по отношению к Бельгии станет известным в Париже, Франция в качестве охранительницы бельгийского нейтралитета введет свои войска в Бельгию. В виду этого уже отданы соответствующие распоряжения, чтобы германские войска не переходили французской границы до тех пор, пока к этому не вынудят шаги, предпринятые самой Францией». С другой стороны, документы доказывают, что 1 августа ген. фон Мольтке не делал никаких существенных возражений против намеченной формулировки объявления войны России и Франции и выразил лишь желание, чтобы передача соответствующих актов состоялась возможно позднее.

Других определенных данных о роли Мольтке в объявлении войны мне достать не удалось. В генеральном штабе таких документов не было.

Тогдашний генерал-квартирмейстер граф Вальдерзее при решении вопроса об объявлении войны во всяком случае не присутствовал и уверяет, что. ген. фон Мольтке был с ним одного мнения относительно того, что мы должны ограничиться мобилизацией, объявления же войны не требовалось. Мне подтверждали то же самое и другие. Надо полагать, что так было и на самом деле. Ген. фон Мольтке не требовал объявления войны, но и не противился ему категорическим образом.

Объявление войны создало неблагоприятное впечатление. Им воспользовались, чтобы обвинить нас в нападении и оно же дало повод Румынии и Италии считать себя свободными от обязательств. Мы бы могли принять необходимые военные меры и без формального объявления войны, медлить же таковыми, независимо от самого факта объявления войны, являлось недопустимым ни под каким видом.

Ни в генеральном штабе, ни в армии, ни в военных кругах кайзера не было такой военной партии, которая побуждала бы к войне. Что таковая делала успешно свое дело в России, доказал Сухомлиновский процесс.