Джеффри Джюкс Послевоенная Россия[266]

Джеффри Джюкс

Послевоенная Россия[266]

Капитуляция немецких войск в Берлине 2 мая 1945 года, за которой 10 мая последовала сдача в плен основных сил группировки фельдмаршала Шернера, положила конец почти четырехлетней вооруженной борьбе на Восточном фронте. За эти четыре года Красная Армия, боевая подготовка и высший командный состав которой в начале войны были откровенно слабыми, превратилась в самую грозную сухопутную армию мира; за одиннадцать месяцев до высадки союзников во Франции она обратила в бегство немецкие войска и гнала их без передышки почти целых два года, заставила силой оружия капитулировать всех сателлитов Германии, освободила многих из ее жертв и в конце войны водрузила Красное знамя Победы в самой столице «третьего рейха».

Советскому народу было что праздновать, и состоявшийся 24 июня в Москве Парад Победы получился великолепным. Лишь погода в тот день оказалась не на высоте — все утро моросил дождь, — но это не смогло умалить торжественность момента, когда сводные полки фронтов во главе со своими маршалами и генералами в парадных мундирах, сверкавших наградами, промаршировали, салютуя обнаженными саблями архитекторам их побед — Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину и его заместителю маршалу Г. К. Жукову, который в начале войны оборонял Москву, а закончил ее штурмом Берлина. После торжественного марша победоносных войск шеренга солдат-ветеранов под барабанную дробь бросила на мокрую брусчатку к подножию Мавзолея В. И. Ленина (к ногам Главнокомандующего) знамена разбитых немецких соединений и частей, выразив этим жестом свое презрение к фашизму и к его деяниям.

Этот жест символизировал новую реальность. Германия, выступившая во главе с Гитлером в крестовый поход против коммунизма, лежала поверженная, разбитая в прах, в первую очередь усилиями Красной Армии, а Советский Союз стал ведущей державой в Европе. Теперь уже ни один важный европейский вопрос нельзя будет решить без советского участия, как это было сделано каких-то шесть с половиной лет назад в Мюнхене. Из отлученной страны, которую можно было игнорировать и высокомерно обидеть, Советский Союз вырос в величайшую военную державу мирового значения.

Но победа стоила много крови и денег. Цена ее была столь велика, что подробности стали известны лишь несколько лет спустя. 72 тысячи советских городов и сел были разрушены, 32 тысячи промышленных предприятий уничтожены, погибло 20 миллионов человек — около 12 процентов довоенного населения СССР. Почти все главные индустриальные районы западной части Советского Союза (а большинство промышленных предприятий находилось именно в европейской части СССР) подверглись разрушению дважды: в 1941–1942 годах их взрывали отходившие на восток части Красной Армии, а после 1943 года их превратили в руины отступавшие под советским натиском немецкие войска.

Важные сельскохозяйственные области Украины и Кубани находились под немецкой оккупацией в течение многих месяцев, и их продукция кормила не русские, а немецкие войска и население самой Германии вплоть до отступления немецких армий, которые разграбили большинство колхозов и совхозов и уничтожили сельскохозяйственную технику и оборудование. Оккупированная немцами территория подвергалась систематическому грабежу, вплоть до хищения произведений искусства из музеев.

Ввиду значительных потерь, которые понесла Красная Армия в начале войны, почти все работоспособные мужчины были призваны на военную службу, а их место на производстве заняли женщины, в результате в сельской местности рабочая сила полностью состояла из женщин, подростков и стариков и даже в промышленности 51 процент работающих составляли женщины. Поскольку большинство наиболее развитых, густонаселенных районов страны лежало в развалинах, первоочередной задачей была реконструкция и восстановление. Это требовало срочного возвращения из армии рабочих рук и поэтому буквально через несколько дней после капитуляции Германии советские войска стали покидать Центральную Европу. Только треть дивизий, находившихся в Германии в День Победы, должна была остаться здесь в качестве оккупационных войск, а остальные — более 50 дивизий — начали быстро перебрасываться на Восток — часть в Сибирь для предстоящего наступления против японских войск в Маньчжурии, которое Сталин обещал развернуть через три месяца после окончания военных действий в Европе, большинство же советских солдат и офицеров возвращалось по своим домам.

Отвод частей Красной Армии из Центральной Европы, в отличие от упорядоченной процедуры эвакуации вооруженных сил западных союзников, проводился без лишних формальностей и подчас, казалось, не очень организованно: колонны солдат двигались домой на Восток на грузовиках, танках, телегах, в трофейных автомашинах, включая берлинские автобусы, и просто пешком.

Каким бы бессистемным ни казался этот массовый исход, но спустя два месяца после окончания войны в Европе около четырех миллионов человек — треть всех Советских Вооруженных Сил — были демобилизованы, и в дополнение к этому сотни тысяч других военнослужащих продолжали возвращаться на родину. Вместе с ними возвращались тысячи и тысячи мирных граждан, угнанных немцами на работу в Германию, и оставшиеся в живых советские военнопленные, но из 5,5 миллиона солдат и офицеров, попавших в плен к немцам, лишь менее трети сумели выжить в нацистских концентрационных лагерях. Пройдет, однако, несколько лет, прежде чем советская экономика вновь достигнет скромного уровня 1941 года, а до этого русским людям придется мириться с суровым режимом лишений и воздержания.

После внезапной смерти президента Рузвельта в апреле 1945 года его преемником на этом посту стал вице-президент Гарри Трумэн. Рузвельт не был коммунистом, но на последних стадиях войны стало ясно, что он принимает как само собой разумеющийся факт необходимость для двух сверхдержав — Америки и Советского Союза — выработать модус вивенди в качестве хранителей международного мира, и пробным камнем его политики оказалось Ялтинское соглашение о будущем Польши. Сталин твердо решил, что в будущей Польше будет править правительство, дружественное Советскому Союзу, и в Ялте, несмотря на протесты Черчилля, Рузвельт признал, что западные союзники должны согласиться с этим.

С приходом нового президента, однако, американская политика радикально изменилась. Трумэн был ярым антикоммунистом и, будучи еще сенатором, выдвинул в 1941 году тезис, что, «когда будут побеждать немцы, мы должны помогать русским, а когда будут побеждать русские, нам следует помогать немцам». В день окончания войны в Европе, несмотря на то что военные действия против Японии шли полным ходом, президент Трумэн прекратил поставки по ленд-лизу союзным странам и даже повернул назад транспортные суда, шедшие в английские и советские порты с ленд-лизовскими грузами.

Прекращение военных поставок было не столь чувствительным ударом для Советского Союза, поскольку наступательные операции против Японии требовали лишь часть военного снаряжения, имевшегося у Советских Вооруженных Сил в Европе, включая достаточное число американских грузовых автомашин и «виллисов» для обеспечения мобильности пехотных частей. Но столь резкое, без предупреждения, прекращение поставок по ленд-лизу имело важное символическое значение: оно свидетельствовало, что военному союзу наступил конец и отношения отныне будут строиться на новой и чисто деловой основе. Для Сталина, как руководителя страны, значительная часть которой лежала в развалинах, это отдавало шантажом.

Тем не менее не было и речи об отказе участвовать в окончательном разгроме Японии. Поэтому переброска по Транссибирской магистрали и Турксибу крупных советских сил, в основном закаленных в боях войск с европейского театра, продолжалась, последовало и назначение в качестве командующих ими видных полководцев, отличившихся в боях против немцев, — начальника Генерального штаба маршала Василевского, командующего Карельским фронтом маршала Мерецкова и маршала Малиновского, сорвавшего попытку немцев деблокировать Сталинград и командовавшего позднее войсками, штурмовавшими Бухарест, Будапешт, Белград Вену. Вместе с ними на Дальний Восток двинулись штабы и другие знакомые им старшие офицеры.

Хотя позднее пропагандисты «холодной войны» будут утверждать, что советская кампания на Дальнем Востоке имела второстепенное значение и была поспешно организована, с тем чтобы не остаться в стороне прежде чем атомная бомба принудит Японию капитулировать перед американцами, масштабы и дата советского наступления убедительно свидетельствуют о всей серьезности, которую Сталин придавал этой кампании. В ней приняло участие более 1,7 миллиона человек, сведенных в 33 корпуса, 131 дивизию и 117 бригад основных родов войск.[267] Переброска и материально-техническое обеспечение такого количества войск и техники, учитывая огромные расстояния и транспортные возможности, представляли сами по себе выдающееся достижение.

Потсдамская конференция победоносных держав открылась 17 июля 1945 года, а 28 июля в результате победы лейбористов в ходе всеобщих парламентских выборов в Англии К. Эттли заменил на посту премьер-министра У. Черчилля, и, таким образом, Сталин остался единственным уцелевшим членом военного триумвирата руководителей союзных держав. И ослабление союзнической солидарности наглядно отразилось в едкой перепалке, которой отличалась работа конференции. Сообщение об успешном испытании первой атомной бомбы в Нью-Мексико поступило к Трумэну в Потсдам в первый день конференции, и он сказал об этом Черчиллю. Поскольку русских о программе создания атомного оружия ранее вообще не информировали, на этот раз Сталину сообщили, что американцы создали и успешно испытали новую бомбу исключительной разрушительной силы. Это успешное атомное испытание изменило ситуацию на Дальнем Востоке, поскольку оно означало, что капитуляции Японии, вероятно, можно будет добиться без вторжения на Японские острова и советское участие, возможно, более не будет необходимым.[268] Следовательно, стимул идти навстречу пожеланиям Советского Союза в той или иной области ослаб, и позиция западных союзников заметно ужесточилась.

В силу этого переговоры на Потсдамской конференции проходили в сложной обстановке. Значительное место в них занимал польский вопрос, и особенно полемика относительно западной границы Польши с Германией.

Озабоченность Сталина будущими отношениями с Польшей проявилась еще в конце 1944 года, когда он отдал приказ советским войскам по возможности избегать уничтожения промышленных предприятий в Силезии, и было совершенно очевидным, что основная цель советской политики заключалась в том, чтобы предотвратить всякую возможность для Германии когда-либо вновь потребовать возврата отошедших к Польше немецких территорий между Одером и Западной Нейсе.

Помимо Польши разногласия на конференции имели место и по некоторым другим вопросам.

Единственным оставшимся в Европе оплотом фашизма была франкистская Испания, и Сталин пытался убедить английское и американское правительства разорвать дипломатические отношения с Испанией в надежде ускорить тем самым падение режима Франко. Однако ни США, ни Англия на это не пошли и дали согласие лишь на исключение Испании из числа стран — членов Организации Объединенных Наций.

Вопрос о репарациях с Германии имел весьма важное значение для Советского Союза, который понес намного больший ущерб от причиненных немцами разрушений, чем любая другая страна, и Советское правительство попыталось установить принцип, согласно которому репарации должны взиматься на общегерманской основе. Это дало бы русским право на контроль за основными немецкими промышленными предприятиями, большинство которых находилось в западных оккупационных зонах. Но поскольку потребность в сотрудничестве с Советским Союзом у США и Великобритании уменьшилась, американская и английская делегации заняли жесткую позицию в этом вопросе, и Сталин в конечном итоге оказался вынужденным согласиться с тем, что каждая держава будет взимать репарации в основном в своей зоне оккупации, Советский Союз дополнительно получит небольшую сумму репараций в виде промышленного оборудования из западных зон и право на владение немецкими активами в Восточной Европе. Сталину удалось заручиться признанием линии Одер — Западная Нейсе в качестве западной границы Польши, которую предполагалось закрепить позднее в мирном договоре с Германией, но неспособность союзников достичь иного базового соглашения, чем договоренность о предоставлении каждой из держав свободы рук в своей оккупационной зоне, свидетельствовала о начавшемся отказе от координированного четырехстороннего подхода в отношении Германии и предвещала эвентуальный раскол германского государства.

Когда после уничтожения Хиросимы и Нагасаки разрушительная сила атомного оружия стала общеизвестной, отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами еще более ухудшились, тем более что президент Трумэн 16 августа 1945 года заявил, что Япония не будет разделена на оккупационные зоны и Советский Союз не будет допущен к участию в оккупации. По мере того как советские люди стали все более сознавать, что атомная бомба стала новым фактором в мировой политике, а борьба за стратегическое влияние с устранением Германии и Японии не прекратилась, а лишь вступила в новую фазу, среди них усилились настроения тревоги. Правда, Красная Армия превосходила по своим размерам и боевым качествам любую армию мира. К тому же коммунистические партии в странах Западной Европы, особенно сильные во Франции и Италии, пользовались заметным авторитетом и влиянием в результате советских побед. Но эти активы не могли нейтрализовать значение того стратегического фактора, что характер потенциального противника изменился. Идея Рузвельта о мире, которым будут «руководить» действующие в согласии великие державы, умерла вместе с президентом, а позиция новой администрации США явно свидетельствовала о том, что любые возникшие разногласия с Советским Союзом вызовут не готовность урегулировать их путем переговоров, а жесткую и враждебную реакцию.

Разумеется, Сталин был достаточно опытным марксистом, чтобы не полагаться на добрую волю сильного капиталистического государства, и потому вряд ли он испытывал сомнения, что следует предпринять в подобной ситуации. Первостепенное значение вновь приобрел вопрос обеспечения безопасности Советского Союза — и как «матушки-России», и как «социалистического отечества».

Концепция Сталина о создании «буферной зоны» по периметру Советского Союза, которой он придерживался еще в довоенные годы, сохраняла свою ценность, хотя и в несколько изменившейся форме. Бомбардировщики могли нанести удар по жизненно важным центрам Советского Союза только с баз в Западной Европе и, чтобы достичь своих целей, должны были проделать путь над территорией восточноевропейских государств. Поэтому установление тесных союзнических отношений с Восточной Европой имело важное значение и с точки зрения обеспечения передовых рубежей противовоздушной обороны Советского Союза и отражения вторжения сухопутных сил противника в будущем крупном конфликте. Необходимо было также усилить производство истребителей-перехватчиков и ускорить разработку и конструирование самолетов с реактивными двигателями, которые в конце войны уже появились в военно-воздушных силах Англии и Германии. Американские авианосцы играли ведущую роль в бомбардировочных налетах на Японию и в случае войны могли быть использованы для операций против Советского Союза, поэтому необходимо было создать флот современных подводных лодок, способных перехватить авианосцы в середине Атлантического океана, прежде чем они запустят самолеты для удара по целям на территории Советского Союза.

Эти меры, хотя и необходимые в плане улучшения перспектив отражения нападения, были недостаточны. Для обеспечения полной безопасности Советскому Союзу требовалось обладать способностью не только обороняться, но и сдерживать агрессора угрозой возмездия. Для этого необходимо было иметь свою атомную бомбу и средства доставки ее на большие расстояния. Поэтому скромную программу ядерных исследований, которые велись советскими учеными, срочно активизировали и начали конструирование стратегических бомбардировщиков, равноценных тем, которые состояли на вооружении ВВС Англии и США.

Понятно, что ни один из этих проектов не мог принести немедленные результаты, и вопрос о том, как помешать Америке использовать преимущества, связанные с ее монопольным обладанием ядерным оружием, оставался открытым. Ответ на него заключался в комплексном использовании военных и дипломатических шагов. Радикальных дипломатических акций следовало избегать, поскольку подчеркнуто миролюбивый подход, по всей вероятности, был бы истолкован как признак слабости и мог вызвать нападение, так же как и чрезмерная резкость. С военной точки зрения можно было предположить, что в течение ряда лет Соединенные Штаты не будут еще располагать атомным арсеналом, достаточным для уничтожения советского военного потенциала, и в течение этого периода Западная Европа сохранит важное значение для США не просто как место базирования бомбардировочной авиации, но и как источник живой силы и плацдарм для армий, все еще необходимых для военных действий на суше.

Способность вести мобильные наземные операции в Западной Европе в случае возникновения войн, следовательно, могла стать важным фактором. Обеспечить ее было сравнительно несложно, так как немецкая армия практически не существовала, американские и английские войска в Европе были малочисленны и заняты выполнением оккупационных функций, а другие европейские страны основное внимание уделяли восстановлению экономики.

Поэтому, когда основная масса советских войск начала перебазироваться в Советский Союз, 22 дивизии, половина из них танковых, остались в Германии. Что же касается их боевой подготовки, то в первое время — и, видимо, правильно — эффект воздействия атомного оружия почти не учитывался. Время, когда такое оружие может быть использовано против высокоманевренных сухопутных соединений, наступит еще очень не скоро, так что вероятность применения атомной бомбы против войск была незначительной. Русские надеялись также, что само существование подобного оружия побудит американских союзников в Европе уговорить США проявлять сдержанность, что уменьшит опасность развязывания войны. К тому же в поведении американцев не было признаков готовности к немедленному нападению, поскольку в США продолжалась демобилизация вооруженных сил. И хотя уже раздавались голоса о неизбежности войны с Россией, большинство считало ее вероятной через 10–15 лет. К этому времени Советские Вооруженные Силы получат новое оружие, которое даст им возможность быть на равных.

Конечно, бремя новой программы вооружений сверх колоссальных расходов на реконструкцию и восстановление экономики страны влекло за собой дополнительные трудности для советского народа. Но, с точки зрения Советского правительства, в конце 1945 года безопасность страны оказалась под угрозой.