РУССКИЙ АВИАНОСЕЦ

РУССКИЙ АВИАНОСЕЦ

У этой истории три героя: Море, Адмирал и Корабль.

Море — Средиземное. Адмирал — Валентин Егорович Селиванов. Корабль — авианосец «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов»…

1996 год… Растерзанный за первую пятилетку «реформ», некрашеный, полураспроданный, обреченный на безденежье и жалкое пристеночное существование российский флот отмечал свое Трехсотлетие. Тем не менее отметить эту воистину историческую дату надо было достойно. Гремели парады и лилось рекой вино на банкетах, сыпались награды и звезды на погоны, но главным событием этого праздника с горькими слезами на глазах был поход первого российского авианосца в Средиземное море. Собственно с него и начинался юбилейный год.

Это было нечто большее, чем демонстрация флага или поход престижа. То была военно-морская мистерия, в которой участвовали и тени незабытых предков, и призраки их кораблей, и наши современники в матросских робах и офицерских тужурках, мистерия, в которой участвовал весь флот и вся Россия, породившая этот чудо-корабль на последнем издыхании своей морской мощи…

Во-первых, это был поход Мечты. Мечты всех поколений российских моряков: от царя Петра и адмирала Ушакова до Генералиссимуса Сталина, Адмирала великой советской армады Сергея Горшкова и нынешнего безусого лейтенанта, верящего в лучшую будущность родного флота. Разумеется, в ушаковские времена не помышляли о самолетах, взлетающих с корабельных палуб, но лелеяли надежду о выходе России в Средиземное море под Андреевским флагом всерьез и надолго. Во-вторых, Андреевский флаг впервые возвращался в Средиземное море после ушаковских побед и после печального спуска этого славного стяга в 1924 году на рейде Бизерты; возвращался на гафеле не эсминца или крейсера, а корабля мечты (и яростных споров — нужен — не нужен) опять же всех поколений моряков в двадцатом веке — первого русского авианосца. Это надо понять и прочувствовать: третий век российского флота, несмотря ни на что, ни какие социальные беды и политические невзгоды, завершен достойно и красиво — под рев самолетов, взмывающих с полетной палубы в заветное средиземноморское небо. Мир должен был понять, что российский флот скорее жив, чем мертв…

Именно это и осталось в кадре истории: могучий корабль разворачивался против ветра на средиземноморском просторе, выбрасывая в небо самолет за самолетом… За кадром же скрылось то, о чем поведал в минуту откровения совсем не старый еще адмирал…

АДМИРАЛ

Валентин Егорович Селиванов родился в 1936 году. Выходец из кубанских казаков. Окончил Высшее военно-морское училище им. Фрунзе (бывший Морской корпус) в 1958 году, Высшие специальные офицерские классы ВМФ и Военно-морскую академию. С 1965 года — командир сторожевого корабля, эскадренного миноносца.

Выводил в моря практически все авианесущие корабли отечественного флота.

Фамилия Селиванова внесена в святцы флотской истории с 1861 года. Именно в том давнем году в ураганном Индийском океане пропал без вести русский клипер «Опричник» под командованием капитан-лейтенанта Петра Александровича Селиванова. Были ли они родственниками? Бог веси…

С 1992 года Валентин Селиванов — начальник Главного штаба ВМФ, первый заместитель главнокомандующего ВМФ.

В 1990 году Адмирал обеспечивал визит Горбачева на Мальту. И именно здесь, на рейде Ла-Валлетты едва не разыгралась драма, которая дорого бы обошлась российскому флоту да и международному престижу России.

КОРАБЛЬ

Итак, столь обыденный в совсем еще недавние времена поход по маршруту — Североморск — Гибралтарский пролив — Средиземное море — представал теперь для умиравшего Северного флота почти невыполнимой задачей. Дело в том, что красавец-корабль, первый и единственный за всю трехсотлетнюю историю русский авианосец, страдал той же немощью, что и молодой Илья Муромец: как поначалу не держали ноги богатыря, так и корабль-богатырь был слаб в ходу. Рождение «Кузнецова» пришлось на лихие перестроечные годы и был он принят с мощностью машин, доведенной лишь на одну треть от расчетной.

Самый большой за всю историю российского и советского флота корабль. Длина — в треть километра. Три тысячи живых душ — вместе с авиаторами. Мощность — двести тысяч лошадиных сил. Плавучий город-аэродром. Полк истребителей и вертолетный полк. Смешанная авиадивизия. Вооружен ракетами и скорострельной артиллерией. Единственный за всю отечественную историю полноправный авианосец: самолеты взлетали с разбегу — с трамплина.

Командир — капитан 1-го ранга Челпанов. Адмирал сказал о нем так: «Мостик чувствует как надо. И рулит хорошо».

КОРАБЛЬ. Первый отечественный авианосец «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» был заложен в январе 1983 года под названием «Тбилиси», затем был переименован в «Леонида Брежнева». Спущен на воду в декабре 1985 года, введен в строй 20 января 1990 года. Водоизмещение 55000/67500 тонн.

АДМИРАЛ

— Как СССР умирал, так умирал и этот великий корабль — вместе с державой…

На авианосце — восемь котлов. На государственных испытаниях их паропроизводительность сумели довести лишь до одной трети от положенной. Потому и скорость даже в 18 узлов не смогли развить. И это при 32 узлах проектной скорости хода! А почему? Да потому, что давление должно быть 68 кг/см, а котлы давали только 45 — летели трубки…

В 1992 году я принял Главный штаб ВМФ. Мне докладывают: на «Кузнецове» в котлах то и дело трубки летят. Вызываю начальника техупра. В чем дело? Почему прогорают трубки? Да потому что их поставляли ржавыми, а теперь и вовсе перестали поставлять…

Узнаю, что трубки для «кузнецовских» котлов есть на Урале. Послал туда самолет. Забрали их там из-под снега, никому не нужны — металлолом, хорошо хоть списать не успели! Но трубки надо же гнуть соответствующим образом. Делать это могут только там, где строили уникальный корабль — в Николаеве. Договорились с руководством завода. Прилетает туда наш транспортный самолет с Урала. На борту груз остродефицитных трубок. Но таможенники самостийной Украины арестовывают крылатую машину: платите деньги за аэродромное обслуживание! Экипаж выводят из самолета…

Посылаю следующий экипаж уже не с трубами, а с не менее дефицитной «наличкой». Пропустили. Николаевцы согнули нам трубки как положено по чертежам. Таким образом мы на «Кузнецове» первый эшелон котлов привели в порядок. В зиму 1994/95 года заменили трубки и во втором эшелоне. У меня на душе полегчало: корабль будет жить. Однако, на том проблемы не кончились.

Адмирал Ерофеев скрыл, что на предыдущем выходе в море «Кузнецов» попал в шторм, подзасолил трубки, потерял ход и едва не был выброшен на скалы Новой Земли. Корабль нуждался в хорошем ремонте, но Ерофеев доложил, что «Кузнецов» к боевой службе готов.

Личный состав плохо обучен. Позже выяснилось, что два котла из восьми — вообще замазучены. Особисты разузнали, что полуобученные матросы принимали в котлы вместо дистиллята забортную — соленую! — воду. А что делать — самое начало «костоломных реформ».

Однако адмирал Ерофеев докладывает — к походу готовы! И я планирую поход на 1996 год. Пригласил всех военно-морских атташе из средиземноморских стран, а также германского и английского — мол будем поднимать в Атлантике и в Средиземном море свои палубные самолеты. Почти блеф. Однако же поднимали!

ОКЕАН

Как бы то ни было, но в январе 1996 года авианосец «Кузнецов» в сопровождении эсминца «Бесстрашный» вышел в дальний поход под флагом адмирала Игоря Касатонова. Уже на выходе из Кольского залива сразу же попали в жестокий зимний шторм. Да и в Атлантике было не легче. Ураганные ветры свирепствовали повсюду. Семибальная зыбь воспринималась потом, как отдых. На ней даже вели траверзную заправку топливом.

АДМИРАЛ

— Только вышли за Норд-Кап, Касатонов докладывает в Главный штаб:

«Валя, трубки летят. Два котла не в строю. Что делать?»

«Сам решай, ты там на борту, тебе виднее».

Флагман решил идти. По плану они должны были принять на борт министра обороны Норвегии, но опоздали к точке встречи из-за падения скорости хода. Тем не менее вертолет министра приняли, объяснили задержку тем, что «выполняли в Баренцевом море спецзадачи».

Гибралтар прошли на 4-х узловой скорости и вошли в Средиземное море…

К началу февраля окончательно выяснилось, что положение с котлами на «Кузнецове» критическое. Потеря хода в открытом море для любого корабля не только позорное дело, но и крайне опасное. Тем более для авианосца с его огромной парусностью… Главком приказал своему первому заместителю немедленно отправляться в Средиземное море — выручать корабль. Адмирал Селиванов вылетел в Севастополь и в тот же день вышел на борту большого противолодочного корабля «Красный Кавказ».

4 февраля у острова Крит он сменил адмирала Касатонова на борту «Кузнецова» и поднял свой флаг — флаг начальника Главного штаба ВМФ России.

АДМИРАЛ

Первым делом заслушал механиков. Приносят злополучные котельные трубки: стальные, толщиной в палец — разорваны, как камышинки.

В строю всего шесть котлов. На ветер корабль не ворочает — ветром его отжимает. На всякий случай провели учения по буксировке. Буксир «Шахтер» едва тянул нашу громадину со скоростью два узла. А тут еще испарители воду не варят. Турбогенераторы летят, дизель-генераторы — летят. А надо на Мальту идти — деловой заход.

МАЛЬТА

18 февраля 1996 года «Адмирал Кузнецов» бросил якоря на внешнем рейде Ла-Валлетты.

Русский авианосец у берегов Мальты. Это надо прочувствовать. Древние форты, видавшие едва ли не все корабли мира на этом главнейшем морском перепутье, такого не видывали — авианосец под Андреевским флагом.

К «непотопляемому авианосцу», как назвал Мальту Черчилль — пришвартовался первый русский авианосец… Это тоже история.

Адмирал Селиванов бывал у здешних берегов не впервые. В 1990 году он прибыл сюда на ракетном крейсере «Слава» обеспечивать визит Горбачева. Президент СССР встречался с президентом США на нейтральной земле. Тогда был злейший шторм. И в этот раз тоже. Президент Мальты встретил российского адмирала с улыбкой: «Когда вы к нам в хорошую погоду придете?» Но Селиванову было не до шуток. Февральский шторм продолжал усиливаться…

АДМИРАЛ

— Мы во дворце — у министра обороны. Мой офицер связи докладывает: усиление ветра до 30 метров в секунду, а на «Кузнецове» по закону подлости ни один котел не пашет.

Быстро прикидываю: якорь-цепь у нас вытравлена на 100 метров, длина корпуса — 304 метра, а до скал — 250. При огромной парусности корабля — беды не миновать. Приношу извинения за то, что прерываем визит. Министр обороны понимающе с нами прощается. Машина мчит нас на вертолетную площадку. По всем летным правилам посадка на палубу при таком ветре запрещена, но мы поднимаемся в воздух. Если гробанемся, думаю, так хоть позора нашего не увижу — нанесет корабль на скалы на виду у всего города, всей Мальты, всей Европы… Однако летчики мастерски посадили свою машину на палубу «Кузнецова».

То, чего боялся больше всего — случилось: ни один из восьми котлов не в строю. А корму несет на скалы. С матюками и божьей помощью — ввели кое-как один котел, но всей его мощи хватает лишь для того, чтобы дать ход в полтора узла. Этого мало даже корму отбросить, а не то, чтобы сняться и уйти. Идут томительнейшие минуты… Корабль по-прежнему несет на камни. Уже не жду ничего хорошего. Вдруг доклад — ввели еще один! Смотрю с мостика — скалы медленно удаляются от кормы. Теперь можно и с якоря сниматься. Слава Богу и матросам из БЧ-5, наш вселенский позор не состоялся!

С Мальты уходили под самый красивый в мире марш «Прощание славянки». Его отчаянные и гордые рулады взлетали с палубы эсминца над старинными бастионами, столь похожие цветом камня на севастопольские батареи…

Провожать русские корабли вышла вся Ла-Валлетта. Никто, даже российский посол не подозревал, чего стоил авианосцу, чей пирамидальный силуэт маячил на внешнем рейде, отход от гостеприимного берега…

Но как идти дальше? Как возвращаться домой на двух котлах?

Безо всяких иносказаний на адмирала Селиванова взирали в те дни тени великих предшественников: Ушаков, Лазарев, Сенявин… Ведь это их эскадры в этих же водах добыли России славу великой морской державы. Они взирали на него умоляюще — не подведи, не посрами, спаси свою и нашу честь. — Кто-кто, а второй человек на российском флоте, адмирал Селиванов, прекрасно понимал, какой флаг развевался на гафеле его корабля! И какая тень может пасть на все три века родного флота, которому он отдал жизнь.

Спаси!

АДМИРАЛ

Передо мной были три варианта:

1. Дойти до Тулона и встать в ремонт. Но это опять позор на всю Европу.

2. Идти вдоль берега через Ла-Манш на Балтику. На этом пути в любой момент можно встать на якорь — глубины позволяют. Дотянем до Калининграда, а там в завод. Все-таки свой.

3. Идти на Север кратчайшим путем вдоль норвежского побережья.

Я принял решение возвращаться тем путем, каким пришли — вокруг Англии. И мы двинулись на Север… Я чуял этот корабль, как свою плоть, знал все повадки механизмов и турбин, котлов, наперед чуял: что когда сломается… И все-таки мы шли. Домой. Как в песне: «Мы же конечно…дотянем, доплывем».

Невидимые миру терзания остались за кадром истории. Мир же лицезрел, как с крутого трамплина русского авианосца срываются и взмывают в небо остроклювые птицы палубных истребителей. Что бы там ни было и как бы там ни было, но авианосец вышел в моря, дабы оправдать главное свое назначение.

Аксиома военно-морской стратегии: битву за океан невозможно выиграть без господства в океане воздушном. Крылатые ракетоносцы, разведчики и охотники за подводными лодками без прикрытия истребителей действовать не могут. Поэтому все ведущие морские державы миры строят плавучие аэродромы — авианосцы. Даже Индия обладает пусть стареньким, но все же авианосцем.

«Не расскажешь, не опишешь, что за жизнь, когда в бою за чужим огнем расслышишь артиллерию свою…» Перефразируя Твардовского — «… в небесах морских увидишь авиацию свою». Никогда не забуду, как в разгар «холодной войны», первый советский авианесущий крейсер «Киев» поднимал свои самолеты вертикального старта в Средиземном море. Английский эсминец всячески мешал маневрировать огромному кораблю, который готовился к приему палубных штурмовиков. И тогда летчики получили приказ отогнать наглеца. С диким ревом пара «ЯКов» пронеслась над эсминцем на высоте его мачт. Англичанин от неожиданности выбросил шапку дыма и поспешно ретировался. Все, кто был на полетной палубе «Киева», на мостике, грянули «Ура!», в воздух полетели тропические пилотки… Сегодня другие времена, и авианосец «Кузнецов» здорово запоздал со своим выходом в моря, однако вышел он не для того, чтобы запугивать «вероятных друзей», а для того, чтобы поднять дух и престиж российского флота.

Мы тоже можем. Нам по плечу любые морские свершения. Мы можем строить корабли всех существующих в мире классов: от подводных атомных ракетоносцев до классических авианосцев. Осознать это и показать миру — великое морально-политическое деяние.

В кадре истории навсегда останется этот гигантский корабль с носом крутым, словно тулья щегольской фуражки.

…Звенящий визг самолетных турбин… Ярко-синие машины Су-27, больше похожие на крылатые ракеты. Опускаются консоли заваленных по-ангарному крыльев и поднимаются щиты пламяотбойников. Колеса шасси наваливаются на палубные стопоры, выжидая, когда турбины наберут достаточной мощи для взлета. Старт!

С кажущейся неспешностью самолет бежит по взгорью палубы и на гребне трамплина взмывает в воздух.

Старт за стартом, взлет за взлетом, вираж за виражем…

Вот она — шестерка асов над Средиземном морем! Смотрите все — это русские палубные летчики творят фигуры высшего пилотажа на предельно малой высоте — над гребнями лазурных волн.

Все это надо было видеть! Увы, уникальные видеокадры не привлекли внимания наших телевизионных боссов. Кассета с записью тех небывалых взлетов и посадок осталась лишь на память Адмиралу… Она принадлежит Истории.

Шестерка заходит на посадку… Первый…

Вот из под его хвоста, словно осиное жальце выскакивает черно-белый гак-крюк, который цепляется за натянутую тормозную струну аэрофинишера… Та натягивается, как тетива, гася посадочную скорость. Самолет быстро откатывают на стоянку, и над кормовым срезом проносится новая машина…

В том невероятно трудном походе с палубы «Кузнецова» было совершено 2,5 тысячи самолетовылетов.

В том самом трудном своем походе, адмирал Селиванов, который выводил в моря все типы авианесущих кораблей отечественного флота, встретил свое 60-летие. В тот день он совершенно забыл о своем юбилее, потому что в небе над морем назревала катастрофа. Четверка палубных вертолетов ушла далеко в море на поиск подводной лодки. Доклад одного из командиров встревожил всех: из редуктора несущего винта вытекло масло. Подобная авария грозила пожаром и падением винтокрылой машины в воду. Адмирал Селиванов мерил огромную ходовую рубку шагами и мысленно проигрывал все варианты спасательной операции. Только бы летчики успели выпрыгнуть из тонущей машины… Каждую секунду из этих бесконечно долгих четырех часов он ожидал доклада о неизбежном. Но судьба преподнесла ему в тот день царский подарок: аварийный вертолет благополучно дотянул до родной палубы. Вся четверка села «без замечаний». За час до полуночи адмирал Селиванов вошел во флагманский салон, где был накрыт стол сразу для трех именинников — контр-адмирала Доброскоченко и еще подполковника медицинской службы.

Как и всякий дальний поход «автономка» «Кузнецова» не обошлась без чрезвычайных происшествий. И всякий раз адмиралу Селиванову приходилось решать судьбы своих соплавателей. Двоих серьезно заболевших матросов отправил на вертолетах в Тунис.

В Гибралтаре хватились матроса-крановщика. Нет его. Обыскали весь огромный корабль. Может быть за борт свалился? А может быть «годки» затравили — повесился в укромном уголке? А может, затаился где? Чего только не передумал флагман за эти томительные сутки.

К пропавшему матросу обратились по общекорабельной трансляции: «Вася, если нас слышишь, выйди! Если в чем провинился — все простим! Если кто обидел — накажем обидчика!»

На третьи сутки пропащая душа объявилась. Щуплый матросик вылез из такой тесной «шхеры» — из вентиляционной выгородки — где искать его никому не приходило в голову.

Матроса тут же привели к адмиралу Селиванову. Тот был счастлив, что поход не омрачился гибелью бойца и потому был заботлив, как отец родной:

— Сынок, кто тебя обидел?

Вскоре выяснилось, что при погрузке продуктов, ушлый крановщик натаскал «харча» в облюбованную выгородку, а потом решил там отдохнуть от службы. Селиванов вызвал лейтенанта, командира группы, в которой числился крановщик, сказал ему:

— Глаз с парня не спускай: ешь с ним, спи с ним — но только чтоб до дому никуда не пропал! Понял?

— Так точно!

Однако, без потерь не обошлось. На эсминце «Беззаветный» умер мичман, подавившись рыбной костью. Так уж видно было ему на роду написано…

Тем временем, авианосец на малом ходу прошел Гибралтарский пролив и вошел в Атлантический океан, по-весеннему неспокойный. И вопрос — как добираться домой? — висел над адмиралом Дамокловым мечом. Селиванов все-таки бросил вызов морской Фортуне: возвращаться в Североморск тем путем, каким пришли — обогнув Британские острова с севера. Дерзкое это решение было принято на траверзе испанского мыса Трафальгар, там, где адмирал Нельсон обрел свои бессмертные лавры… И хотя адмирал Селиванов героически вывел первый русский авианосец из всех передряг и то была несомненная, хотя и не столь громкая победа, никаких лавр он не дождался. Все было по флотскому присловью: не наказали, значит наградили.

Среди тех, кто в подпалубных низах авианосца пытался наладить нормальный ход был и капитан-лейтенант Николай Белозеров. Тот самый, кому суждено было погибнуть на атомной подводной лодке «Курск», спустя пять лет. Эх, судьба моряцкая, всегда ты темна, как глубина под килем: кому от рыбьей кости, а кому от взрыва торпед…

На обратном пути — в Гибралтаре — адмирал Селиванов попрощался со Средиземным морем. Он ушел на корму авианосца и долго глядел в пригоризонтную синеву. Именно в ней навсегда исчезали корабли его лейтенантской юности и адмиральской зрелости. Там, в заливе Хамамет оставалась точка «номер поста два» — якорная стоянка кораблей былой нашей Средиземноморской эскадры, прозванная моряками «деревней Селивановкой», поскольку чаще всего именно там стоял флагманский корабль командира Пятой оперативной эскадры. Пять лет держал здесь свой флаг вице-адмирал Селиванов. Разве расскажешь в двух словах, что творится в такую минуту на душе моряка, для которого это море стало полем судьбы? Оно и в этот последний раз позволило ему уйти с победой… Адмирал снял черную походную пилотку, достал из кармана железный рубль и швырнул его в кильватерный след корабля.

— Прощай море!.. Море судьбы моей и жизни… До свидания море! Мы еще вернемся!

Это не Селиванов прощался со Средиземным морем. Это Россия прощалась. И прощалась достойно.

АДМИРАЛ

Мы сидим с Валентином Егоровичем в его домашнем кабинете в подмосковном Переделкино. Теперь ему и самому не верится в то, что осталось за плечами:

— И мы при семи баллах — на двух котлах и восьми узлах — еще заправлялись в Атлантике траверзным способом!

Понять, чего это стоил этот высший моряцкий пилотаж, может только моряк…

— В Атлантике, в британской зоне ответственности, нас взял на сопровождение эсминец «Шеффилд». Командир его попросил «добро» посадить на нашу палубу свой вертолет. Разрешаю — садитесь! Сели. Пилоты — асы. Взлетали по-самолетному с разбегом и с трамплина.

Мы предложили обменяться «воздушными делегациями». Англичане сразу примолкли. Больше суток — запрашивали свое Адмиралтейство. У них тот еще железный занавес. Наконец, им разрешили. Слетали по пять человек друг к другу в гости — мы к ним, они к нам.

Моряки с «Шеффилда» так к нам расположились, что прошли с нами чуть ли не до самого Мурманска. Потом попросили разрешения пройти у нас вдоль борта — попрощаться. Добро. Прошли, попрощались…

Все на свете кончается, даже самые бесконечные испытания. Там за туманами… Мы дотянем, мы придем…

Перед входом в Кольский залив авиационный полк покидал свой корабль, чтобы не «напрягать обстановку в узкости». Мела пурга. Самолеты взлетали и тотчас же исчезали в белой замяти. Они уходили на береговой аэродром, а «Кузнецов» вскоре встал на свои якорные бочки ввиду штаба Северного флота. Адмирал Селиванов улетел в Питер, пришел в Морской собор, что на Крюковом канале и заказал настоятелю — отцу Богдану благодарственный молебен за счастливый исход трудного плавания. После чего написал рапорт об увольнении в запас и навсегда снял адмиральские погоны.