ГЛАВА ВТОРАЯ Внутренний и внешний рост Римской республики до законодательства Лициния (510–367 гг. до н. э.)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Внутренний и внешний рост Римской республики до законодательства Лициния (510–367 гг. до н. э.)

Отмена царской власти. 510 г.

Падение царской власти в Риме было в том историческом мире не единичным явлением: во многих местностях Греции и Италии в это же время совершился подобный переворот, сопровождавшийся где большими, где меньшими насилиями. Судя по различным и весьма многословным рассказам о том, какие попытки делал изгнанный римский царь, стараясь возвратить себе власть путем то открытых переговоров, то тайных заговоров, то вооруженной рукой, при помощи латинян и этрусков, можно прийти к заключению, что переворот совершился не так быстро, и не разом, как сообщает предание. «Изгнание царей» — ему даже была придана известного рода законная форма в виде приговора об изгнании из Рима всего «рода Тарквиниев» (gens Tarquinia) на вечные времена — послужило в римской истории эрой, с которой была введена республиканская форма правления. Эта эра начинается с 510 г. до н. э.

Консулы. Правление патрициев

Переворот был совершен, очевидно, высшими классами, патрициями, и поэтому ближайшая эпоха, последовавшая за переворотом, носит несомненно аристократический характер. Пожизненная власть царей была заменена властью двоих сановников, консулов, которые избирались и сменялись ежегодно. Но правящее сословие, для некоторых чрезвычайных случаев, вынуждено было сохранить некоторую тень царского полновластия в виде власти выборного диктатора, который избирался не более чем на 6 месяцев; и во время такой диктатуры все остальные сановники уже бездействовали или вполне подчинялись воле диктатора. Консулы (как и цари в былое время) назначали себе преемников, но при этом выборы должны были ограничиваться только тем кружком лиц, который им был указан гражданами; следовательно, в действительности эти высшие представители власти были избираемы, да еще в комициях центуриатных, которые именно в данное время и приобрели первенствующее значение. А в этих комициях перевес был на стороне высших, наиболее зажиточных классов. Таким образом, и консульства, и диктатура оказывались доступными только патрициям.

Положение плебеев

Сенат, на долю которого после устранения царской власти, естественно, выпадало наиболее важное и наиболее влиятельное положение в государстве, несколько изменился в своем составе, когда к нему были присоединены, в качестве приписных членов, некоторые наиболее именитые плебеи. Однако этим приписным членам не были даны ни одежда, ни внешние почетные права «отцов», и даже право на участие в прениях сената они получали только тогда, когда председатель обращался к ним с вопросом и требовал их мнения. Более того, на консулов была возложена обязанность каждые четыре года проверять список членов сената, и они легко могли производить эту проверку в духе своего патрицианского сословия, т. к. были проникнуты его узкими, эгоистическими стремлениями. Тем не менее, однако, этим учреждением приписным членам было положено основание плебейской аристократии, наравне со старинной патрицианской, и этим людям, вышедшим из именитых плебейских семей, будущее принадлежало в гораздо большей степени, чем того могла предполагать близорукая знать.

Прежде всего, в среде этих людей находились естественные вожди всего того слоя населения, к которому они сами принадлежали, а этот слой не имел поводов радоваться тому перевороту, который вместо насильственной травли отдельных неугодных лиц навязывал гнетущую и бессердечную тиранию целого сословия патрициев. Само их участие в куриях и даже право подачи голосов по центуриям не приносили им существенной пользы, т. к. в центуриях все вопросы в сущности решались голосами крупных землевладельцев, а курии не пользовались почти никаким политическим значением. Во всяком случае, участие плебеев и тут и там не облегчало той материальной нужды, которая очень быстро охватила большинство плебеев. Этот чисто экономический вопрос и придал вскоре политической жизни Рима более быстрое и более бурное течение. Общая воинская повинность и частые войны со своими неизбежными опустошениями постепенно привели многих плебеев к такому положению, что они должны были прибегать к займам у богатых людей, а эти долги при высоких процентах и строгом праве взыскания скоро совсем одолели бедняков. Даже счастливо кончавшиеся войны не помогали им, т. к. отвоеванная у неприятеля земля хоть и носила название общественной земли (ager publicus), в сущности же попадала исключительно в руки аристократов и ими обрабатывалась, за что они вносили в казну самый ничтожный и причем очень туго выплачиваемый налог. Такое положение дел, нередко выражавшееся в возмутительных частных случаях — в засаживании должника в темницу кредитором, в продаже его жены и детей в рабство, когда уже все остальное имущество должника распродано — привело вскоре после изгнания царей (около 494 г. до н. э.) к весьма важным событиям.

Церера.

Богиня земледелия, покровительница плебеев. Статуя, найденная в Остии в 1856 г.

Ватиканский музей.

Удаление плебеев из Рима

Случилось, что понадобилось набрать войско против вольсков, и масса плебеев при этом отказалась нести военную службу. Консулу удалось различными обещаниями сломить их сопротивление. Дважды выводили войска в поле и бились с врагом счастливо, но когда после возвращения из второго похода обещания, подтвержденные дружественным народу диктатором Манием Валерием Волузом, не были приведены сенатом в исполнение, плебеи решились на весьма смелый шаг. Построившись в воинские ряды, в полном боевом порядке они переправились через реку Анио, впадающую в Тибр на несколько часов пути выше Рима, и заняли возвышенность, которая позднее получила название Священной горы (Mons Sacer). Там они стали готовиться к постройке собственного плебейского города. Эта внушительная демонстрация вынудила сенат вступить с ними в переговоры. Менений Агриппа, человек доброжелательный, сумел подействовать на плебеев известной притчей о споре членов тела с головой и желудком, убедил их в крайнем вреде междоусобия, и плебеи обусловили свое возвращение из Рима формальным договором, на основании которого была учреждена новая и весьма важная должность народных трибунов (tribuni plebis). Таким образом, у сословия плебеев в государстве появились свои представители, свой, и притом весьма деятельный, орган для выражения их дальнейших желаний и происков.

Политическая борьба плебеев с патрициями

Эти народные трибуны (сначала двое, а потом уже пятеро) избирались ежегодно, имели право защищать каждого из плебеев против любого распоряжения правительственного чиновника, и тем самым кассировать его исполнение. Из этого права трибунов и из неприкосновенности их особы, которая по закону считалась «священной», развились впоследствии самые нежелательные результаты: трибун мог созывать народ и влиять на его решения, на подготовку выборов; он присутствовал на сенатских заседаниях в курии и никто не смел отогнать его от порога. Само право защиты каждого плебея от распоряжений правительства, в сущности, было равносильно праву избавлять народ от тягостей военной службы и взыскания налогов. Такой результат оказался опасным даже с точки зрения общественного блага, и внутренняя борьба трибунов против консулов, чиновников-плебеев против чиновников-патрициев по-прежнему продолжалась с большим ожесточением. Способствовало раздражению и то, что вопрос об общественной земле все еще оставался нерешенным, хотя весьма видный государственный деятель, Спурий Кассий, во время своего третьего консульства (486 г. до н. э.) пытался решить его посредством первого аграрного закона. Об этом времени сохранилось много рассказов, довольно запутанных и украшенных вымыслом, однако характеризующих общее положение дел в республике в это смутное время. Из них можно узнать об изгнании патриция, лютого врага плебеев, Гая Марция Кориолана, который возвращается под стены Рима с войском вольсков, приютивших его у себя, и осаждает родной город; о сабинском выходце Аппии Гердонии, который, предводительствуя шайкой изгнанников и поддерживаемый своими приверженцами в Риме, во время ночного нападения захватывает Капитолий, и о том, что граждане должны были изгонять его оттуда вооруженной рукой.

Монета вольсков (вверху).

Изображение свиней, видимо, связано с тем, что на мысе близ города вольсков Цирцеи якобы некогда жила легендарная волшебница Цирцея, превращавшая людей в свиней.

Монета рода Фабиев (слева). Монета плебейских эдилов (справа).

АВЕРС. Голова Цереры и надпись: AED(elis) PL(ebis).

РЕВЕРС. Фигуры эдилов и надпись: M(arcus) FAN(nius) L(ucius) CR(i)T(onius) (Марк Фанний и Луций Критоний).

Известно и о происках патрициев, которые в течение шести лет (485–479 гг. до н. э.) предоставляют почти диктаторскую власть одному из своих родов, роду Фабиев, постоянно выбирая одного из них в консулы. Известно также об убийстве одного из трибунов, Гнея Генуция (473 г. до н. э.) с политической целью. И, несмотря на все подобные колебания, плебеи все же начинают понемногу приобретать все большее и большее значение. Особенно важен 471 г. в истории развития плебейских вольностей. Трибун Публилий Волерон в предшествовавшем году внес такого рода предложение: плебейские власти, т. е. народные трибуны и плебейские эдилы должны выбираться в собраниях плебеев по округам, а не в куриях, где перевес влияния всегда был на стороне патрициев. В 471 г. до н. э., когда Волерон вновь был выбран в трибуны, ему удалось провести этот закон. Несмотря на это, общее положение дел было неутешительным, потому что патриции со своим консулом и плебеи с трибунами относились друг к другу враждебно и эта внутренняя усобица должна была, конечно, в значительной степени ослаблять государство по отношению к его внешней политике.

Внешние враги

Во внешней политике в последние 40 лет, прошедшие со времени падения царской власти, Рим значительно отстал. Все, что известно о внешних отношениях, основывается на сказаниях, которым нельзя доверять в подробностях, но в общем ход внешней политики проследить нетрудно. Опаснейшим врагом являлись этруски на севере и, по преданиям, известно о весьма опустошительном походе этого народа под предводительством царя Ларса Порсены из Клузия, в связи с попытками восстановления царской власти в пользу Тарквиния. Как ни стараются предания выставить на вид различные геройские подвиги, совершенные римскими воинами, нет ни малейшей возможности скрыть то тяжелое поражение, которое было нанесено тогда Риму. Торжествующий враг довел побежденный им город до такого унижения, что римляне должны были обязаться не употреблять железо ни на что другое, кроме земледельческих орудий. Однако это преобладание этрусков в Лации было непродолжительным.

Этрусский лучник.

С рисунка в этрусской гробнице в Цере.

Этрусский Марс. Бронзовая статуэтка.

Наступило время великого столкновения между Востоком и Западом, выразившегося в Персидских войнах, и исход этих войн до некоторой степени отразился и на этих отдаленных западных странах. В то же время, когда у аттических берегов персидская армада потерпела поражение при Саламине (480 г. до н. э.), карфагенское войско было разбито при Гимере в западной Сицилии армией знаменитого сиракузского тирана Гелона. Это поражение карфагенян навлекло грозу и на их союзников, этрусков, и наследник Гелона, Гиерон, шесть лет спустя одержал большую победу при Кимах над этрусским флотом (474 г. до н. э.). В это же время римляне начали вести на суше войну против самого южного из этрусских городов, могущественного г. Вейи — войну, которая длилась очень долго. Одновременно с этой войной из года в год упоминается о непрерывной борьбе против сабинян и эквов, производивших хищнические набеги из-за гор, с востока, и против вольсков на юге (племен, родственных между собой). Эти часто повторяющиеся набеги, вероятно, не представляли собой ничего особенно важного, и война против вольсков тоже тянулась долго без всяких решающих событий. Постоянная борьба привела к тому, что римляне, латиняне и небольшое племя герников заключили между собой тесный оборонительный союз для отпора общего врага (493–486 гг. до н. э.), но при этом Рим не занимал того преобладающего и гордого положения, какое приписывается римскими преданиями последнему из потомков царей в его отношениях к латинянам. Кроме того, нескончаемые войны доставили политическим партиям в Риме полнейшую возможность для обоюдных обвинений и подозрений и внушили наконец государственным людям и патриотам мысль о необходимости так или иначе закончить несчастную внутреннюю распрю, которая выражалась с одной стороны в деятельности консулов, с другой — в деятельности трибунов.

Законы 12 таблиц. Деятельность Валерия и Горация. 449 г.

Сообразно с таким настроением умов, трибун Терентилий Арса в 462 г. до н. э. внес предложение, по которому консульскую власть надлежало определить или ограничить прочными законами. После небольшого замедления сенат уступил этому требованию и после некоторых подготовительных мер из числа патрициев были избраны децемвиры (десять мужей). Они должны были создать писаный закон, на основании которого можно было бы управлять страной (451 г. до н. э.). Цель этого мероприятия, вероятно, заключалась в том, чтобы устранить опасных для общественного спокойствия народных трибунов и вместо них дать плебеям прочные ручательства законной свободы, выраженные в точно определенном и ненарушимом законе, который был бы одинаково обязателен для всех представителей власти. Но эта попытка не удалась. Децемвиры сначала ревностно принялись за выполнение своей задачи и в течение года на десяти таблицах нанесли облеченные в законную форму определения различных вопросов права. Сюда входили и законы о торговле, и наказания за воровство, за ростовщичество, за лжесвидетельство, волшебство, преступления против личности и имущества. Но в среде децемвиров едва ли не умнейшим из всех был Аппий Клавдий, который задумал воспользоваться данной ему и его товарищам властью в смысле, противоположном взглядам плебеев, — так, по крайней мере, изображают это позднейшие историки — и таким образом дело, затеянное ради примирения партий, привело к еще большему раздору. Резкими чертами дошедшие рассказы передают известную историю свободной римлянки Вергинии, дочери одного весьма известного плебея и невесты бывшего народного трибуна Ицилия, которая имела несчастье понравиться Аппию Клавдию. Вергиния по этим рассказам посредством жестокого судейского приговора была отдана во власть одного из клиентов Аппия Клавдия, заявившего на нее свои права, как на родную дочь. Отец ее, вызванный из военного стана, напрасно старался противиться этой несправедливости, и видя, что у него обманом отнимают дочь, решился вонзить ей нож в сердце, чтобы избавить ее от позора. Из тех же рассказов известно, что войско, услышав о случившемся, вернулось из лагеря в Рим и заняло Авентинский холм (крайний из юго-западных римских холмов), в 456 г. до н. э., как полвека назад оно занимало Священную гору. Как бы то ни было, ясно, что попытка замены трибунства письменным законом привела к полной неудаче и закончилась катастрофой. Аппий Клавдий лишил себя жизни в темнице, а консулы Луций Валерий и Марк Гораций, благорасположенные к народу, в 449 г. до н. э. пришли наконец к весьма выгодному для плебеев соглашению. Выработанные децемвирами законы 12 таблиц были утверждены, должность трибунов также сохранена и, кроме того, по законам Валерия и Горация было определено, что не мог быть избран такой сановник, приговоры которого не подлежали бы провокации перед лицом народа. И консульская власть в то же время была ограничена тем, что для управления военной кассой на будущее время были приставлены два квестора или казначея, кроме двоих, уже прежде приставленных к управлению остальными финансами; и этих квесторов велено было избирать в комициях по трибам.

Принадлежности квестора, по изображениям на квесторских монетах.

Кресло и кошель для раздаваемых монет (слева); квесторское кресло, жезл и ваза для монет или жетонов, раздаваемых народу (справа).

Трибуны же не только уцелели, но и получили новые права, или, лучше сказать, все то, что они присвоили себе произвольно, было теперь узаконено, и никто уже после попытки, окончившейся так неудачно, не дерзал более колебать это учреждение. Кроме того, по закону, проведенному трибуном Ицилием, было решено, что удаление плебеев на Авентинский холм никому не должно быть поставлено в вину (449 г. до н. э.).

Дальнейшие успехи плебеев

Таким образом, борьба между сословиями была решена, но не окончена. Патриции еще пытались некоторое время продолжать ее всякими мелочными способами. Тогда плебейская аристократия, а она уже давно появилась в Риме наряду с патрицианской, теперь пользовавшаяся властью трибунов как орудием для достижения своих целей, стала добиваться того, чтобы консульство было доступно и для плебеев.

Патриции однако отклонили это требование. В том же 445 г. до н. э., в котором законом Канулея были разрешены браки между патрициями и плебеями, патриции провели другую меру: ежегодно вместо консулов решили выбирать неопределенное число военных трибунов с консульской властью и до самого 400 г. до н. э. сумели при помощи своего влияния добиться того, что в эту должность почти исключительно выбирались патриции. Сверх того, они старались ослабить власть этих трибунов еще и другим способом: часть консульских обязанностей — изготовление списков для пополнения войска и собирания податей — они обратили в особую должность, возложив эту обязанность на цензоров (443 г. до н. э.), которые могли избираться только из патрициев. Иногда они прибегали даже к открытому насилию, как, например, в 439 г. до н. э., когда начальник всадников диктатор Луций Квинкций Цинциннат заколол на форуме одного из благодетелей народа под предлогом его виновности в государственной измене.

Но в последующую эпоху все эти противоположности, хотя и выказывались при каждом избрании должностных лиц, при каждом общегосударственном предприятии и по римскому обычаю находили себе внешнее выражение в подробностях одежды и этикета — стали относительно менее заметными, потому что на первый план выдвинулись задачи и события внешней политики. Борьба с сабинянами, эквами и вольсками, особенно с двумя последними народами, закончилась несомненной победой Рима, которая потом ощутимо выразилась в отношении к союзным латинянам и герникам. И наконец окрепнувшая мощь народа с возрастающей решимостью была направлена против соседней Этрурии. В 435 г. до н. э. был разрушен город Фидены — единственный этрусский город на правом берегу Тибра. В 427 г. до н. э. центуриальные комиции решили возобновить войну против Вейи и еще раз было заключено перемирие на 20 лет, но по истечении его в 407 г. до н. э. война против этого главного города южной Этрурии велась решительно и смело.

Падение этрусков. 396 г.

О внутреннем быте этого многочисленного народа в рассматриваемую эпоху, известно очень немногое. Ни один из писателей, на которых основывается знание римской истории, ничего не понимает в их языке, и во всей римской литературе не осталось от него ни малейшего следа. Это ясно доказывает, как чужда была этрусская народность итало-сабельскому и греческому племени.

Вазы из Клузия (Кьюзи).

Этрусская чернофигурная керамика пользовалась большой популярностью в Италии Изящность формы и декоративность делали ее привлекательным товаром, способным составить конкуренцию посуде, производимой в греческих мастерских.

Многочисленные города Этрурии, среди которых важнейшими были Вейи на юге и Клузий на севере, составляли между собой нечто вроде союза; выборные от всех этих городов люди собирались на совещания при одном святилище на Вадимонском озере. На этих собраниях прежде всего обычно поднимался вопрос о том, устоит ли союз этрусских городов в случае нападения, например, римлян на Вейи, и из подобного вопроса можно заключить, что связь между городами была слабой и ненадежной. Возможно, что в то время, как римляне напирали с юга, этруски, избалованные и изнеженные своим благосостоянием, вынуждены были обращать взоры на север, откуда им грозил еще более страшный враг.

Саркофаг знатной этрусской женщины с ее статуей наверху. Найден в Кьюзи (этрусский Клузий). Середина II в. до н. э.

Как бы то ни было, но Вейи не поддерживались другими городами и были предоставлены судьбе, в надежде на толстые стены и их крепкую позицию (город лежал на скале, между двух речек, которые сливались перед городом). Десять лет подряд город отбивался от нападения римлян, однако на этот раз римляне решили довести дело до конца. В этой войне римляне уже проникнуты сознанием своего государственного значения, и это мощно развитое сознание нашло выражение в сильной личности патриция Марка Фурия Камилла, избранного в 396 г. до н. э. в диктаторы, чтобы нанести последний удар уже потрясенному городу. Ничтожны были прежние войны и прежнее понимание государственных задач, т. к. в этом 396 г. до н. э. римское войско впервые не было распущено по домам в конце лета, а всю зиму простояло в поле, следовательно, и война продолжалась до окончательного взятия города.

Победитель Камилл был удостоен торжественного триумфа при въезде в Рим, и та богатая добыча, которую Рим приобрел по окончании этой десятилетней войны, была наименьшей из выгод победы. Дело в том, что завоевание южной Этрурии было первым шагом на пути величавой и смелой политики, хотя и нельзя сказать, что Рим, захватив оба берега низовьев Тибра и продвинув свою северную границу до Циминского леса, преступил линию мудрой и прозорливой оборонительной политики. Уже настало время для образования сильной государственной общины в середине итальянского полуострова, т. к. ему давно грозило тяжелое бедствие, которое и разразилось несколько лет спустя после падения Вейев в виде нашествия галлов.

Галлы

Во времена, лежащие за пределами исторических воспоминаний, это племя переселилось в Европу из Азии, заняло крайний запад, собственно Галлию, Британские острова и часть Испании. В прекрасной Галлии, которая от них и получила свое имя, население вскоре разрослось настолько, что ему стало тесно, и галлы (кельты) стали понемногу перебираться за горную преграду, отделявшую их от северной Италии. По своему характеру более склонные к войне и тревоге, чем к спокойному и терпеливому труду земледельца, они давно уже обращали взоры на юг, в ту страну, из которой этрусские и греческие торговцы вывозили нежные плоды и крепкие вина, а равнина, простирающаяся по берегам реки По, давно уже соблазняла это пастушеское племя своими богатыми пастбищами. И вот с 400 г. до н. э. началось новое переселение кельтов из-за Альп. Толпами надвигались эти дикари, мощной силой, непреодолимо храбрые, необузданные как варвары в проявлении своих бурных страстей. Вскоре они завладели городом Мельпум в Этрурии, ближайшим к ее северной границе, потом захватили всю равнину р. По, вытеснили отсюда этрусков, потом перешли реку, и одно из кельтских племен, сеноны, под началом князька Бренна, явилось под стены Клузия, могущественнейшего города на северо-востоке Этрурии (390 г. до н. э.). По-видимому, в Риме не сообразили, как велика была надвигавшаяся опасность и в какой степени она уже была близка. Когда жители Клузия стали просить римлян о помощи или, по крайней мере, о посредничестве (вот в какой степени уже успело в это время возрасти значение Рима!), римский сенат решил отправить послов. Это было плохое средство для предупреждения опасности, если бы даже послы, вопреки международному праву, и не приняли участия в битве с варварами и не подали им повода непосредственно двинуться на Рим.

Галлы в Риме. 390 г.

Это произошло так быстро, что в Риме даже не успели надлежащим образом подготовить войско, у которого к тому же не было настоящего вождя, т. к. Камилл — жертва все еще продолжавшегося раздора партий — находился в изгнании, в Ардее. В нескольких милях от Рима, при ручье Аллия, римское войско сошлось с галлами. Вооруженные римские граждане и селяне, составлявшие римское ополчение, еще не имели понятия о войне с этими кельтскими дикарями и поэтому, когда те с оглушительным криком при резком звуке своих боевых рогов яростно устремились вперед, панический страх напал на римлян. Ряды их войска расстроились, и большая часть воинов искала спасения в бегстве, открывая неприятелю путь к Риму. В Риме воспользовались тем кратким промежутком времени, в течение которого галлы, упоенные победой, грабили, что могли, и по своему обычаю отрезали убитым головы. Приняты были быстрые и решительные меры к тому, чтобы все население Рима и его святыни переправить за Тибр и укрепить для обороны Капитолийский холм, т. к. весь остальной город невозможно было удержать.

Капитолийский холм. Реконструкция Л. Панины.

И действительно, галлы-победители вскоре подошли к городу, вступили в него и принялись избивать все, что там еще было живого. Римские предания, не имея возможности отрицать страшный факт завоевания галлами города, впоследствии столь знаменитого, стараются украсить это печальное событие рассказами об отдельных проявлениях геройства римских граждан. Вероятно, галлы действительно делали попытки овладеть Капитолием в виде открытого штурма или ночного внезапного нападения и что бдительные и храбрые его стражи, подобные Марку Манлию, при этом совершили подвиги, спасшие Капитолий. Еще более вероятно то, что не замедлили собрать на правом берегу Тибра всех, кто способен был владеть оружием, и что Камилл при этом оказал незабываемые услуги. Может быть, даже действительно ему была вручена диктаторская власть, подтвержденная правительством и «народом римским», осажденным в Капитолии. Но в сущности оказывается, что галлы и не думали обосновываться в Риме и, пробыв среди развалин полуразрушенного города некоторое время и пострадав от лихорадки в нездоровые осенние месяцы, весьма охотно дали себя склонить к удалению из Рима. Те, что засели в Капитолии, уже были близки к концу своих запасов и тоже легко согласились отвесить им ту денежную сумму, которой галлы требовали в виде откупа, и дикари, захватив свое золото, удалились на север, в долину р. По, куда и без того уже их вынуждало двинуться вторжение еще одного народа, венетов, надвинувшихся с северо-востока (390 г. до н. э.).

Освобожденный Рим

Это было тяжелое испытание, глубоко запечатлевшееся в народной памяти, тем более, что оно так неожиданно и внезапно обрушилось на Рим. И особенно тяжелым являлось одно из последствий погрома: при этом погиб не только старый город, но и обратилась в прах вся его древнейшая история. Когда в народе вновь проснулась страсть к историческому исследованию, к изучению старины, в обновленном городе уже мало осталось внешних признаков этой старины, еще меньше летописей, старых зданий и иных памятников прошлого. Чтобы восстановить воспоминания о них, приходилось прибегать в значительной степени к вымыслу или к поверхностным соображениям либо опираться на весьма двусмысленную помощь греческих рассказчиков, которые не столько заботились об исследовании действительно случившегося, сколько о гладком изложении занимательных повествований. А тут, при этом галльском погроме, представлялось столько черт для богатой исторической картины: галлам отвешивают золото позорного откупа среди развалин города, но варвары взвешивают неправильно и римляне жалуются на это.

Вотивный щит.

Иллюстрирует легенду о взвешивании галлами золота из Капитолия.

Тогда галльский вождь Бренн еще бросает свой громадный меч на чашу весов, чтобы и он был уравновешен золотом, и тот возглас «Горе побежденным!», который раздался впервые, сделался одним из наиболее понятных возгласов для всех позднейших времен и народов. Но римские боги не могут потерпеть, чтобы столь ужасное совершалось безнаказанно: раздается звук воинских труб, Камилл приближается с собранным им войском и разбивает врагов на развалинах самого города, который этой победой искупил свой позор. Так гласит позднейшее римское предание, но трезвая правда говорит: галлы вполне разумно приняли золото, которое также разумно было им предложено римлянами, или может быть наоборот: галлы предложили покинуть Рим, если им будет выплачена определенная сумма, и римляне на это охотно согласились. Во всяком случае, этот погром италийского города, который понемногу начинал уже привлекать к себе внимание даже со стороны греческих городов, наделал много шума. Это было первое событие в римской истории, о котором узнали современные греки или их ближайшие потомки: «Эллинский город Рим взят и разорен войском варваров, пришедшим из стран Гиперборейских».

Значение Рима в Италии

Но вынесенное Римом опустошение никак не коснулось собственно жизненных корней римского возникающего могущества. Первое смущение, глубокое уныние возвращавшегося в Рим населения при виде развалин города выразилось в отчаянном намерении покинуть город и переселиться в Вейи, которое едва ли было подвергнуто серьезному обсуждению да и не заслуживало того: народная жизнь проявляется не в одном только ныне живущем поколении, а и в предшествующем ему, и в последующем. Главное приобретение последнего десятилетия, завоеванная Римом южная Этрурия, оставалась неприкосновенной собственностью Рима, и только тут римляне впервые осознали истинное значение Рима по отношению ко всей основной Италии и поняли, что главной задачей является создание такого оплота, который мог бы защитить Италию от дальнейших хищнических и опустошительных галльских набегов. В южной Этрурии были заложены две крепости — Сутрий (383 г. до н. э.) и немного позднее Непет, а вся страна до самого Циминского леса была разделена на четыре новых гражданских округа или трибы. Местные попытки восстания были подавлены суровыми мерами, а в 351 г. до н. э. еще самостоятельной Этрурией был заключен мирный договор, по этрусскому обычаю на 400 месяцев. О ближайших событиях, последовавших непосредственно за галльским погромом, известно лишь очень немногое. Наиболее важно то, что Марк Фурий Камилл вновь выдвинулся на первый план и что правительственная власть, все еще главным образом находившаяся в руках патрициев, на время опять стянула бразды правления, что, может быть, было даже и необходимо после событий 390 г. до н. э. Против этого восстал Марк Манлий, прославившийся во время обороны Капитолия.[46] Рассказ о том, как он побуждал плебеев к перевороту и отчаянной борьбе против консульства и диктаторской власти, как он был схвачен, объявлен государственным изменником и свергнут с Тарпейской скалы — все это не более чем отголосок бурного периода борьбы и волнений, который, однако, скоро миновал и уступил место правильной работе законных властей.

Тарпейская скала.

Сейчас под этим названием известна лишь небольшая часть подлинной Тарпейской скалы. Осужденных сбрасывали с гораздо большей высоты, к тому же по склону с острыми камнями.

Законы Лициния и Секстия

Вожди плебейской оппозиции тоже не дремали. Они приложили все усилия к тому, чтобы и плебеям проложить путь к достижению высшей должности в республике, а также к упорядочению вопроса об общественных землях. К последнему их особенно побуждало значительное расширение государственной территории вследствие завоеваний в Этрурии, а с другой стороны возрастающая нужда и задолженность среднего сословия вследствие галльского погрома. Вождями народа в этой последней борьбе сословий явились два трибуна (377 г. до н. э.) Гай Лициний Столон и Луций Секстий Латеран. Они представили на рассмотрение правительства три предложения, первое из которых имело целью оказать немедленную помощь невыносимому бедствию, второе — прочно искоренить зло на будущее, а третье — окончательно прекратить борьбу сословий обоюдным соглашением. Первое предложение заключалось в том, чтобы «уплаченные уже должниками проценты были вычислены из капитальной суммы долга, а уплата капитала производилась бы в определенные сроки»; второе — в том, «чтобы участки, занимаемые частными лицами или уже занятые ими на общественной земле, не превышали бы 500 югеров, а излишек этой земли был бы поделен между нуждающимися плебеями»; третье касалось «уничтожения должности военных трибунов, причем предлагалось возвратиться к правильным ежегодным выборам двух консулов, из которых один должен быть постоянно избираем из плебеев, и один из патрициев». Еще раз дело дошло до жестокой борьбы. Много раз передовой боец патрициев, старый Камилл избирался диктатором, чтобы совладать с разбушевавшимися волнами народных страстей; с другой стороны и плебеи из года в год выбирали обоих своих ходатаев в трибуны. Наконец после десятилетней упорной борьбы плебеи одержали победу. Сенат согласился на предложения, и один из трибунов, Луций Секстий, знатный плебей, был первым плебейским консулом (367 г. до н. э.).

Государственное устройство. 350 г.

Таким образом, борьба сословий была закончена, насколько вообще могут быть закончены такие противопоставления, лежащие в самой природе вещей и в основе исторических отношений. Временные отмены завоеванного права не могли уже иметь важного значения. Так, например, случилось, что однажды патрициям удалось-таки провести обоих консулов из своего сословия, затем из консульской обязанности была выделена еще одна новая должность: двум преторам из патрициев был предоставлен надзор за судебными учреждениями (367 г. до н. э.), а к эдилам из плебеев были присоединены двое курульных или патрицианских торговых старост. Но все это не имело никакого существенного значения: после того, как само консульство стало доступно плебеям, мудрено ли было им добиться должности претора или цензора? Храм Согласия был воздвигнут на Форуме,[47] и полное единство между сословиями установилось и окончательно окрепло в испытаниях последующих годов, которые были отмечены страшными эпидемиями и хищническими набегами галлов.

Храм Согласия. Реконструкция Л. Канины.

Эти набеги в это время уже не представляли серьезной опасности. Напротив, римская республика представлялась именно передовым оплотом против варварства. Рим в это время оказывался уже далеко опередившим все остальные государственные центры, основанные великим умбро-сабельским племенем. Здесь уже установился непоколебимый политический строй, редкий в тогдашнем историческом мире, и если где устанавливался подобный, то не иначе, как ценой стеснения свободы. Здесь же этот строй и порядок были установлены не мощным монархом или тираном при посредстве военной силы, а создан самим народом, который ежегодно выбирал свои должностные лица в комициях и не обсуждал проекты законов в общественных собраниях (как это было в Афинах), а торжественно и сознательно принимал их или отрицал после того, как они уже были обнародованы некоторое время. Сами должностные лица в Риме, и особенно высшие, как, например, консулы, строго придерживались закона — писаного права страны, но они не были слугами государства, как явствует из самого названия magistratus (повелевающий), а были полными господами в государстве в течение того времени, на которое были избраны, и к ответственности могли быть привлечены только тогда, когда истекал срок их полномочий. Особенным счастьем этого государства был переворот, устранивший пожизненность и единоличность высшей государственной власти, который не коснулся силы и значения самого правительственного начала. В высшей степени характерным и значительным было то, что даже внешние признаки и вся обстановка высшей власти остались теми же, что были издревле: те же связки прутьев с вложенным в них топором — символ власти над жизнью и смертью — в руках тех же ликторов, составлявших свиту консулов и других высших чиновников. Когда они появлялись в народе, перед ними всюду шествовали один за другим 12 ликторов со своими пучками (fasces) в руках.

Ликтор в венке и с фасциями.

По барельефу из Ватикана.

И даже это вполне способствовало тому, чтобы поддержать в римском народе иной взгляд на власть, нежели в греческих городах: здесь сила государства была настолько велика, что перед ней исчезала и стиралась в ничто воля каждого частного лица, а воля государства временами находила себе заветное и убедительнейшее выражение в диктатуре. Из всех государственных учреждений Рима сенат особенно убеждал римских граждан в прочности, неизменности и непоколебимости их государственного устройства. Это государственное учреждение было самым старым из всех и оставалось неизменным среди всех общественных переворотов и новшеств. Члены, заседавшие в нем, были пожизненными, знатными, независимыми, и в полном составе сумели вызвать в народе уважение к сенату. С одной стороны, они никогда тотчас не поддавались искательствам народа и напротив мужественно и твердо противились каждому нововведению, с другой стороны, они никогда не противились настолько, чтобы вынудить народ к открытому насилию и вызвать его к революционным движениям. Даже та перемена в государственном устройстве, которая была произведена Лицинием и Секстием, прошла так, что уважение к сенату осталось непоколебленным. Каждому честолюбивому патриоту был теперь открыт путь к высшим государственным должностям и тем самым обеспечено место в сенате. Искусство управления государством распространилось в среде обширного аристократического (патрицианского и плебейского) слоя именитых семейств, стоявших во главе государства; для каждого государственного дела были теперь готовы храбрые, сведущие, патриотические деятели, и вся эта разнообразная сила была соединена в одном большом городском центре, как в общем очаге.

Борьба с самнитами

В таком положении в 343 г. до н. э. римская республика вступила в борьбу с родственными самнитами, наиболее сильным и значительным из племен Средней Италии. Самниты занимали гористую страну, пролегавшую между равнинами Кампании и Апулии, а также среднюю, наиболее возвышенную часть Апеннинского хребта, который тянется через весь полуостров. Их территория средним и нижним течением р. Лирис отделялась от римской территории, которая в это время уже простиралась от Циминского леса до Цирцейского мыса и даже несколько далее его. Масса воинственного и сильного самнитского народа, распадавшегося на известное число независимых племен, общин и территорий, жила простой жизнью всех горцев. Они не стремились сплотиться в какое-нибудь политическое целое или предпринять что-нибудь сообща. Лишь отдельные части самнитского народа, побуждаемые нуждой или жаждой захвата земель и добычи, выполняли блестящие военные предприятия. Целью их походов были обычно расположенные на западном берегу Италии старые и богатые этрусские и греческие города. Так, в 424 г. до н. э. самниты отняли г. Капую у этрусков, в 420 г. до н. э. захватили г. Кумы у греков, между тем как другое племя, луканы, победоносно проникло в область, занятую на юге Италии греческими колониями.

Монета города Кумы.

АВЕРС. Женская голова.

РЕВЕРС. Чудовище Сцилла, защищающее вход в Мессинский пролив.

Всюду самниты довольно легко принимали обычаи побежденных ими народов, но не к выгоде последних, которые быстро грубели, и характерными явлениями этого огрубения являлись наемничество и гладиаторство, которое нигде так не процветало, как в Кампании, где этрусско-греческая роскошь смешалась с грубой воинственностью самнитского племени. Замечательно, что самниты, спустившиеся с гор и поселившиеся в завоеванных ими городах, очень быстро начинали чуждаться своих земляков горцев и даже вскоре вступили с ними во враждебные отношения.

Капуя покоряется Риму. Первая Самнитская война. 343–341 гг.

Такое враждебное отношение самнитов к их выродившимся землякам, выразившееся в нападении на Капую, господствовавшую над прекраснейшей из равнин Италии, привело к столкновению римлян с самнитами. Капуанцы послали в Рим послов просить о помощи, и когда римляне медлили с решением, потому что до этого времени дружили с самнитами, капуанские послы предложили полное подчинение г. Капуи и всей его области римскому владычеству. Это вынудило римлян решиться: римское правительство предложило самнитам воздержаться от дальнейших нападений на Капую, отдавшуюся под покровительство Рима. Самниты, уже воевавшие с капуанцами, приняли римское посредничество за объявление войны и ответили на него новым ожесточенным нападением на Капую. Тогда загорелась первая война между римлянами и самнитами, которая два года спустя (343–341 гг. до н. э.) закончилась миром, причем обе стороны удержали то, чем уже владели.

Тускул. Реконструкция Л. Канины.

Римский город в Албанских горах. Был застроен виллами знатных римских граждан, среди которых был Цицерон.

Война в Лации. 340–338 гг.

Приобретение Капуи было необычайно выгодно для Рима: не говоря уже о превосходной территории города, которая слыла «садом Италии», Рим и с этой стороны приобретал господствующее положение в Лации и во всей области вольсков. А между тем в городах Лация, конечно, хорошо помнили, что Рим некогда был городом, равным всем остальным старым городам латинского союза, и даже в договоре, заключенном в консульство Спурия Кассия (493 г. до н. э.), Рим никоим образом не был признан господствующим городом. Напротив, между Римом и союзными городами существовало полнейшее равноправие — и завоеванные земли, и военную добычу делили на равные доли между всеми городами. При этом и отношения между Римом и союзниками, основанные на равенстве интересов и на общем военном успехе, были наилучшими. Внутреннее устройство латинских союзных городов было сколком с римского и в них, как и в Риме, преобладал аристократический элемент. Но когда опаснейшие из общих врагов союза вольски были покорены (377 г. до н. э.), тогда отношения Рима к союзникам изменились. Римское преобладание стало более ощутимым, восстания отдельных городов (Ланувия, Пренесты, Тускула) были подавлены и сами города лишены самостоятельности. Точно также отнесся Рим и к герникам, которые раньше (486 г. до н. э.) занимали третье место в союзе (362–358 гг. до н. э.), и тут уже Рим стал стягивать бразды: граница Лация была точно определена и союзнические отношения сохранены только с тридцатью старейшими городами.

Договор 348 г. до н. э., заключенный между Римом и Карфагеном в Северной Африке, ясно определяет современное положение Рима в Италии. Карфагеняне обязуются не наносить никакого ущерба латинянам, состоящим в зависимости от Рима. Если им удастся овладеть городом Лация, отпавшим от Рима, они обязались возвратить его Риму неразоренным. Не следует забывать, что в общем житье, и в частной жизни, и в области правовых отношений все члены союза были совершенно равны, и это естественно должно было навести латинян на мысль о таком видоизменении союзнических отношений, которое было бы как раз продолжением только что успокоенных плебейских волнений. Союзники пришли к убеждению, что один из консулов и половина сенаторов, состав которых мог бы быть увеличен ради этой цели, должны были избираться из союзнических городов. В каком собственно виде представлялась им эта комбинация, неизвестно, но основная мысль, встретившая, вероятно, больше всего сочувствия в аристократических кружках союзнических городов, была сама по себе плодотворна и не лишена справедливости. Мало того, в этих кружках должны были считать ее одинаково желательной и для той, и для другой стороны. Мысль эта была в Риме заявлена посольством и, как кажется, с большой самоуверенностью, т. к. было основание предполагать, что Рим ввиду предстоявших ему военных затруднений благосклонно отнесется к доброму желанию своих ближайших соплеменников. Но предложение союзников было в Риме самым резким образом отвергнуто, именно потому, что римляне не хотели показать, что они вынуждены на него согласиться. Тогда города Лация восстали с оружием в руках, и это опасное восстание нашло поддержку в некоторых городах вольсков и в городе Капуе, которому подчинение Риму показалось тяжелым. Борьба против латинян оказалась весьма тяжелым испытанием военной готовности Рима, и рассказы, сохранившиеся об этом времени, ясно указывают на то, что Риму нелегко было пережить эту эпоху. Один консул (340 г. до н. э.) Тит Манлий Торкват приказывает казнить родного сына за то, что тот против приказания вступил в единоборство с одним из знатных латинян; а другой — Публий Деций Мус — посвятил себя даже «подземным богам и Земле», чтобы одержать победу, за которую он заплатил жизнью. И действительно, та безусловная энергия в выполнении военных приказов и та громадная самоотверженность, которые демонстрируются в этих рассказах о Манлии и Деции, предоставили римлянам возможность довольно быстро справиться с врагом (340 г. до н. э.). Враг был совершенно истощен, так что уже не было надобности ни в победах, ни в новых войнах. Союз латинских городов распался, и вместо прежнего общего союзного договора Рим заключил частные договоры с отдельными городами, и притом еще так, что часть этих городов была введена в состав римского гражданства, с другими поступили по всей строгости военного права, третьи были поставлены в более благоприятные отношения к Риму. Но все они были разрозненны и лишены возможности действовать заодно. В это же время было завершено полное покорение городов в области вольсков и в Кампании: города Фунды, Формии, Капуя, Кумы и др. получили «римское гражданство без прав», т. е. должны были нести на себе все тягости, налагаемые законом на римских граждан, и не пользоваться их преимуществами.

Монеты италийских областей.

Монета Капуи (слева).

АВЕРС. Голова Юпитера в лавровом венке.