Глава одиннадцатая. Мертвец из золотого гроба

Глава одиннадцатая. Мертвец из золотого гроба

На свалке строительного мусора нашелся ключ к четырем загадкам солнцепоклоннического Египта. Этим ключом были отомкнуты одна за другою загадка царской усадьбы на юге Ах-йот, загадка золотого гроба из так называемой гробницы Тэйе, загадка четырех алавастровых голов на сосудах, найденных вместе с гробом, и, по-видимому, даже загадка двух фараонов (см. гл. II, IV и V). Из загадок, связанных с золотым гробом, нерешенной осталась одна — загадка лежавшего в нем мертвеца.

Ученые правильно сетуют на то, что странное погребение не было издано полнее и тщательнее. Воссоздать теперь, десятилетия спустя, все обстоятельства находки невозможно. Врачебное заключение о возрасте покойного расходится с показаниями окружавших его вещей, да и само свидетельство этих последних противоречиво.

Бесспорно то, что умерший покоился в гробу, переделанном для Амен-хотпа IV. Бесспорно также то, что по погребальному помещению были расставлены волшебные кирпичи на имя царя-преобразователя. Однако ни на самый труп, ни вообще во гроб не было положено ни одной вещи, надписанной царским именем. Зато во гробе оказались предметы, каких нельзя было ожидать на останках Амен-хотпа IV, вещи, которые в его царствование могли быть в употреблении только в более ранние годы, но никак не накануне его смерти.

В пылу споров о возрасте покойного ученый мир позабыл об одной странности, на которую обратил внимание еще в 1921 г. К. Зэте. Он подметил, что на двух маленьких золотых пластинках, обнаруженных в гробе, стояли: на одной — первое солнечное кольцо, а на другой — оба солнечных кольца, но не поздние, как надо было б ожидать на трупе Амен-хотпа IV, а ранние (TQT: 22-23). Неужели на мертвого царя надели бы украшения с тем видом солнечного имени, который он давно отверг? К. Зэте приходил к выводу, что молодой человек, лежавший в гробу Амен-хотпа IV, не только не был им, но и скончался много раньше его, еще тогда, когда в употреблении были ранние солнечные кольца.[ 152 ]

Не меньшей неожиданностью был и головной убор трупа (TQT: XX + 20). Когда-то это был нагрудный знак из толстого листового золота, изображавший коршуна с воздетыми кольцеобразно крыльями, но его согнули так, чтоб его можно было надеть на голову. Коршун представлял верховую государственную богиню Нехбо, отвергнутую царем задолго до кончины в одно время с переделкою солнечных колец в поздние (см. § 68). Коршун считался и священною птицею Мут, жены Амуна, ненавистного отверженного бога старой столицы. Даже из письма был удален знак, изображавший коршуна, и слово мет «мать» в последнюю треть царствования Амен-хотпа IV писали не этим знаком, а буквами м и т (см. § 109). В старой же столице знак коршуна прямо-таки истребляли в надписях.[ 153 ] А вот в гробу Амен-хотпа IV золотой коршун оказался на голове почившего! На эту странность обратил внимание еще в 1911 г. А. Вэйголл.[ 154 ]

В том, что погребение было фараоновским, сомнений быть не может. Человекообразный гроб изображал спеленатого мертвого царя: к подбородку была приставлена плетеная борода мужских египетских божеств (TQT: 19 + XXX, ASAE XXXI: I), лоб венчал царский аспид (TQT: 19 + II 5), руки сжимали царские скипетры — несохранившийся крючковатый жезл и частично уцелевшую махалку (уцелели частично подвески, TQT: 19 + VI 3). Надписи на гробе звали умершего «властителем добрым», «подобием Рэ», «воссиявшим в белом венце», «царем (и) государем», «владыкой обеих земель», «сыном Рэ», «владыкой венцов» (см. гл. IV) и содержали его фараоновские имена, от которых остались куски и следы заключавших его колец (ASAE XXXI: I-II). Из трех царей-солнцепоклонников — Амен-хотпа IV, Семнех-ке-рэ и Тут-анх-йота — в расчет могут быть приняты только первых два, поскольку труп последнего был найден в его гробнице.

В пользу Амен-хотпа IV говорят прежде всего надписи на гробе. Никто из фараонов, кроме Амен-хотпа IV, не величал себя перед каждым из своих колец «живущим правдою» (см. § 64). Семнех-ке-рэ и вслед за ним Тут-анх-амуна иногда величали подобным образом, но только перед первым кольцом (см. гл. IX). Никто больше из египетских царей не именовался после второго кольца «большим по веку своему», кроме опять-таки одного Амен-хотпа IV (см. § 51). Таким образом, хотя сами имена на гробе уничтожены, сопроводительные наименования не хуже их доказывают, что гроб предназначался для Амен-хотпа IV. На волшебных кирпичах, расставленных подле гроба, сохранилось и самое имя (TQT: 26-27 = XXII = JEA XLVII: VI 2). По справедливому заключению Э. X. Гардинера, эти кирпичи доказывают, что совершившие погребение люди считали умершего Амен-хотпом IV.[ 155 ]

Против отождествления с царем-преобразователем говорят непомерная юность покойного[ 156 ] и несходство с изображениями Амен-хотпа IV,[ 157 ] установленные врачебным освидетельствованием. Помехою служат также найденные во гробе украшения с ранними солнечными кольцами, отвергнутыми задолго до кончины царя (см. § 25).

В пользу Семнех-ке-рэ говорит возраст умершего, против же — надписи на гробе и заупокойных кирпичах, объявляющие почившего Амен-хотпом IV. Не в пользу Семнех-ке-рэ говорит также полное отсутствие его имени на вещах, окружавших покойного. Амен-хотп IV назван на гробе и на кирпичах, а также совместно с родителями на надгробной сени, предназначавшейся когда-то для его матери (TQT: 13-15 [= отчасти ТТА: 164-165 CLXXXVIII] + XXIII + XXVIII-XXXIII). Отец и мать, Амен-хотп III и Тэйе, поименованы, кроме того, еще на нескольких вещицах (TQT: 31-32, 35-36), но нигде ни разу не упомянут Семнех-ке-рэ.

Что же получается? Без затруднений покойника нельзя отождествить ни с тем, ни с другим фараоном. Так, может быть, надо принять первоначальную догадку Г. Масперо, допустить ошибку со стороны людей, ответственных за похороны, предположить, что они перепутали при перевозке из Ax-йот в Нэ останки тестя и зятя и похоронили во гробе Амен-хотпа IV его преемника?[ 158 ] Конечно, предположить все это можно, но чем и как подтвердить предположение?

Трудновато более полувека спустя разбираться в плохо изданных раскопках, но, может быть, все-таки стоит попытаться, ухватившись за какие-нибудь неприметные кончики, распутать клубок противоречий?

Как мы уже говорили, Э. X. Гардинер метко и правильно заключил по расстановке вокруг гроба защитных волшебных кирпичей на имя Амен-хотпа IV о полной уверенности хоронивших, что они хоронят не кого иного, как именно этого фараона. Однако не менее метко и правильно X. В. Фэермэн возразил Э. X. Гардинеру, что на обоих кирпичах, где сохранилось царское имя, ему предпослано обозначение «Усире» («Усире царь» такой-то), чего никогда б не сделали, буде кирпичи были надписаны на другой день после смерти Амен-хотпа IV. Ведь под конец царствования царь-солнцепоклонник не терпел никаких старых богов, а наименованием «Усире» он приравнивался к древнему богу мертвых. X. В. Фэермэн делал из этого вывод, что кирпичи были заготовлены давным-давно, в начале царствования, когда фараон еще признавал прежних богов, и что из мрака забвения эти кирпичи извлекли на свет, когда собирали погребальную обстановку для Семнех-ке-рэ.[ 159 ] В таком случае, разумеется, упоминание на них Амен-хотпа IV теряет в значительной мере свою доказательность. Казалось бы, как нельзя более веское возражение, и тем не менее прав Э. X. Гардинер. А прав он потому, что надписи на кирпичах неотделимы от надписей на гробе.

Это может показаться странным. На кирпичах — стародавние заклинания в соответствии с предписаниями упраздненной солнцепоклонниками «Книги мертвых», на гробе — самые что ни есть солнцепоклоннические титла и приемлемые для солнцепоклонников пожелания; на кирпичах умерший — «Усире», на гробе нет и намека на старого бога мертвых. Все это так. Однако надписи на гробе сами содержат вставки, для Амен-хотпа IV, каким он стал под конец царствования, немногим более приемлемые, чем «Усире» на кирпичах. Дело в том, что гроб, предназначавшийся сначала для побочной жены Амен-хотпа IV, был переделан для него самого не раньше, как через несколько лет после его смерти.

Даже те из вставок на гробе (см. гл. IV), которые, казалось, ничем не противоречат строгому солнцепоклонничеству поздних лет Амен-хотпа IV, сплошь и рядом содержат намеки на время после него. В начале надписей А и С фараон назван на золотых заплатах «образом (тйт) Рэ», «воссиявшим в белом (венце)». Оба обозначения, особенно первое, были употребительны при предшественнике и при преемнике царя-солнцепоклонника — Амен-хотпе III и Тут-анх-амуне. При самом Амен-хотпе IV засвидетельствованы наименования «образ Рэ впереди [обеих земель]» (гробница Ра-мосе правителя в Нэ, FTEQ: XVI = EW: XVI = DGKAIV: V = ABPK XL: 217-218 = ARK: III = BMRAH VI: 45 = TVR: XXIX = LI = AeKHK: X; ср. JEA IX: XXII 1 = EE 1922-1923: 43 = ASAE XLII: 459; ср. перстень из Ах-йот CA II: XLVI 1), «взявший добрый (т. е. верховый) венец» (плита близ Снэ, ASAE III: 261 = ТТА: 134 CXIII = U18D: 1963), да и то только для начала царствования, несмотря на то что «образом» солнца фараон считался и в белом венце изображался также в последующие годы. Конечно, одно то, что в позднейших вставках употреблены царские прозвания, свойственные времени до и после отрицания старины, но не засвидетельствованные для поры ее отвержения, не слишком доказательно. Как ни много дошло до нас солнцепоклоннических памятников, могли быть все-таки и такие, до нас не дошедшие, на которых одно из этих обозначений или оба вместе были употреблены даже в разгар солнцепоклоннических увлечений. Ведь сами по себе ничего не приемлемого для Амен-хотпа IV ни то, ни другое обозначение никогда не представляли. Тем не менее подозрительно, что сочинителям вставок в гробовые надписи пришли на ум никакие иные, как именно два неупотребительных или малоупотребительных до кончины царя прозвания, ставшие вскоре после нее употребительными.

В последней строке надписи F на золотой заплате значилось: «сын Рэ [Эх-не-йот], пра[вый] голо[сом]» (ASAE XXXI: II = TTA: 169 CXCVI = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). К этой вставке как по содержанию, так и по положению в конце строки очень близки две другие вставки — в надписях по наружным краям гроба В и С. Тем не менее тут мы читаем: «— — — [Эх-не-йот], большой по веку своему» и «сын Рэ, живущий правдою, владыка венцов [Эх-не-йот], большой по веку своему». Наименование «большой по веку своему» — закономерный придаток ко второму кольцу с именем «Эх-не-йот» (см. § 51): примеров сочетания этого имени с таким добавочным к нему наименованием несчетное количество. Даже в правление преемника Семнех-ке-рэ имя «Эх-не-йот» сочетают с добавочным наименованием «большой по веку своему» (JEA XIV: 5 = TTA: 168 CXCIV = U18D: 2024 = AOr XXXVI: 13 1a). Таким образом, обе вставки в надписях В и С выдержаны в духе Амен-хотпа IV, вставка же в конце надписи F противоречит обыкновениям его царствования.

«Правым голосом» фараон назван также на золотой заплате в первой строке надписи F (TQT: 18 = BIFAO XII: 150 = ASAE XXXI: II = TTA: 169 CXCVI = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). Только тут эти слова следовали, наверное, за другим, именно первым кольцом Амен-хотпа IV «Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ». Кроме как в двух местах на гробе да еще на заупокойных кирпичах, найденных вместе с ним, Амен-хотп IV «правым голосом» нигде почти больше не назван. В солнцепоклоннической столице не возбранялось называть умершего «правым голосом» — возможно, потому, что это выражение употреблялось просто и бездумно в смысле «покойный», без особой мысли об оправдании на загробном суде. Но к самому царю старинное обозначение обычно не прилагалось. На подавляющем большинстве «ответчиков» царя, дошедших во множестве из ущелья позади Ax-йот, в котором была вырублена царская гробница, фараон не назван «правым голосом», несмотря на сугубо заупокойное назначение этих вещиц, изображавших царя, подобно золотому гробу, в виде спеленатого трупа. Вместо того титло на них кончалось после кольца с именем «Эх-не-йот» обычным наименованием «большой по веку своему» (MSECAE I: 7 четыре раза, ASAE XXXV: 195 = [I] 9 [= ASAE XXXIX: 382 = LVII A], 10, 11, 196 = [I] 12, FSMS II: 397 48549, 400 48558-48559, 401 48562, ср. 403 48568, ASAE XXXIX: 382 = LVII C, CHIBM I: LXXXI 384, 389, 390, 393, LXXXII 359, 408, LXXXIII 417, сводное издание —ЕА VII: XVI 57, 80, 81, 84, 85, 115, 127, 128, 129, 130, 133, XVII 171, 176, 177, 178, 179, 180, 181, 182, 184, 185, 186, 187, 189, 207, 229, 230, 237, XVIII 244, 250, 252, 253), так же как на боках гроба. Исключение составляют два «ответчика». На одном после кольца с именем «Эх-не-йот» написали «большой по веку своему, правый голосом» (CHIBM I: LXXXI 380 = ЕА VII: XVII 172 = XXXIX 172), на другом — только «правый голосом» (CHIBM I: LXXXII 404 = EA VII: XVII 170 = XXXIX 170). Наименование «[большой] по веку своему» следовало за кольцом с именем «Эх-не-йот и на погребальном алавастровом ящике с сосудами для внутренностей фараона, происходящем также из царской гробницы (ЕА VII: XXIII 17 + 33). Ящик был заготовлен впрок задолго до конца царствования: при ранних солнечных кольцах (ASAE XL: LII, ЕА VII: 30-32), т. е. тогда, когда фараон еще далеко не был таким нетерпимым, как впоследствии. Только «большой по веку своему» значится за кольцом царя и на обломке его каменного гроба (ЕА VII: VIII, ср. обломки на VI, VII, IX).

Любопытно, что на самом золотом гробе на золотой заплате в конце надписи снаружи крышки (надписи A, BIFAO XII: 149 = ASAE XXXI: 100 = I = TTA: 169 CXCVI A) после кольца царя «[Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ]» и наименования «отрок добрый Йота живого, который будет жив вековечно вечно» стоят слова «правый на небе (и) на земле». Последнее определение, невиданное и неслыханное, подсказано, очевидно, обычным обозначением «правый голосом» и было придумано не иначе, как в противовес и взамен ему. При более спешной переделке надписи F никто уж не утруждал себя изобретением соответствий обозначению «правый голосом», и это обозначение спокойно ввели даже туда, где ему было совсем не место, как после имени «Эх-не-йот».

Впрочем, само причудливое сочетание «правый на небе (и) на земле» далеко не такое солнцепоклонническое, как может показаться на первый взгляд. Некий местный князь города Нфр-вй-сй (неподалеку от солнцепоклоннической столицы), по имени Мхъ, был явно не в ладах с царским солнцепоклонничеством и потому, возможно, не в меру осмотрительным. На изваянии своего почившего родителя он величал его, а заодно и самого себя не по старинке «правым голосом», а просто «правым», и это не один раз, а целых пять (ASAE XVIII: 53-54 = ТТА: 135-136 CXXIV A = U18D: 2019-2020). Знакомо было солнцепоклонникам и сочетание «на небе (и) на земле»: «Он (т. е. Йот) на небе (и) на земле» (ЕА V: XXIX, строка 10 = ТТА: 111, ЕА V: XXXI, строка 11). В другом случае речь идет о том, чтобы здравствующий фараон «[воссиявал на] месте (т. е. на престоле) отца своего Йота, как Рэ на небе (и) земле повседневно» (ASAE X: 123 = LRE II: 348 = TTA: 146 CXXXIX = U18D: 1963). Сочетание обоих выражений «правый» и «на небе (и) на земле», кроме как на гробе, нигде больше на солнцепоклоннических памятниках не встречается. Если позаботились сочинить его взамен стародавнего «правый голосом», то, очевидно, хотели так или иначе засвидетельствовать «правоту» царя на его гробе. В солнцепоклоннической столице в царской усыпальнице и на предметах оттуда забота о «правогласности» фараона малоощутима (гробница — MSECAE I; об «ответчиках», о ящике с погребальными сосудами и каменном гробе см. выше).

Мы видели, что первоначальная владелица гроба Кэйе была в великой чести у своего возлюбленного не только при ранних, но и при поздних солнечных кольцах, почти что до самого конца его царствования (см. гл. VI). Уничтожение ее памяти в усадьбе и на гробе приходится, следовательно, на время безраздельного господства поздних солнечных колец. И действительно, эти кольца начертаны на груди налобной царской змеи, венчавшей гроб после переделки.

Но вот в надписи F на подошвах гроба, переделанной в молитву фараона своему «отцу» солнцу, это последнее на поставленной при переделке золотой заплате названо «Ра-Хар-Ахтом» (строка 8 — BIFAO XII: 150 = ASAE XXXI: II = TTA: 169 CXCVI = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). Если бы гроб переделывали немедленно после смерти Амен-хотпа IV, то на другой день после нее никак не вложили бы ему самому в уста в его же молитве на собственном гробе давно отвергнутое обращение к солнцу как «Ра-Хар-Ахту».

Далее, на золотых заплатах неоднократно употреблен знак человекообразного египетского бога — изображеньице сидящего на земле и закутанного в плащ мужчины с зачесанными за спину волосами и длинной, загнутой на конце бородкой. В надписи этот знак передает в четырех случаях местоимение 1-го лица единственного числа применительно к покойному фараону как лицу божественному и в одном случае служит определителем к слову «отец», употребленному о солнце (первые четыре случая в строках 3 [уцелел лишь низ знака с кончиком длинных волос] и 6 [из трех знаков у одного разрушена бородка], последний случай в строке 8 — волосы длинные, но борода без загиба, ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). Кроме того, согласно воспроизведениям печатным набором, знак употреблен на золотой заплатке в начале надписи D как определитель к обозначению покойного царя: «властитель» (BIFAO XII: 150 = ASAE XXXI: 100).

Мы знаем, что знак человекообразного египетского бога был решительно отвергнут в пору поздних солнечных колец, в частности как определитель к обозначению солнца как царского «отца» (см. § 115). Неужели сразу же после смерти царя на гробе, переделываемом для него, и не где-нибудь, а в царских мастерских, поместили бы отверженный знак, выставлявший покойного и его лучистого «отца» богами? Разумеется, нет. Золотой гроб мог быть переделан для Амен-хотпа IV лишь значительное время спустя после его кончины.

Но не только во вставках, сделанных в гробовые надписи, много несвойственного последним годам Амен-хотпа IV. Нечто глубоко чуждое им заметно и во всем облике самого гроба, т. е. том облике, который ему был придан при превращении из женского в фараоновский. При переделке к лицу приставили бороду, но не ту прямую, какую носили на изображениях фараоны и какую имели «ответчики» царя-солнцепоклонника, помещенные в его гробницу в Ax-йот (MSECAE I: 6, ASAE XXXV: [I], ASAE XXXIX: LVII В, SE II: 289, сводное издание — ЕА VII: XVIII, XXV-XXVII, XXIX-XXXII, XXXV-XXXVII, XXXIX-XLIV, XLVI). Человекообразному гробу придали ту длинную, узкую плетеную бороду (TQT: 19 + XXX, ASAE XXXI: I = ТЗГ: 11 = ZZR: между 48 и 49, APhE: XIV colour pl., XXXV), с какою отверженное многобожие изображало своих богов. Это — та самая борода, которую мы видим у знаков человекоподобного египетского бога, вставленных на золотых заплатках при переделке надписей на гробе.

Сравним теперь переделанный гроб с заупокойными кирпичами, которые были расставлены около него по погребальному помещению. Разве не перекликаются в какой-то степени переделки на гробе с заключительными строками на кирпичах? Сами по себе заклинания на них — старинные изречения, чуждые солнцепоклонничеству Амен-хотпа IV. Но назван-то в конце их как-никак он сам. Словами «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ» кончается заклинание на одном кирпиче и словами «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ, правого голосом» — на другом (TQT: 26-27 = XXII = JEA XLVII: VI 2). Вполне возможно, что сходным образом кончались заклинания на двух других кирпичах, нанесенные на них не вдавленными знаками, а чернильной скорописью (TQT: 27). К сожалению, концы этих кирпичей не сохранились. На втором из цельных кирпичей Амен-хотпа IV — «правый голосом», как на вставках в начале и конце надписи на подошвах гроба. На обоих цельных кирпичах покойный царь — «Усире». Но ведь и на вставках на гробе знак, передающий местоимение 1-го лица единственного числа и, следовательно, относящийся к говорящему обожествленному царю, изображал прежнего бога, и никакая иная как прежняя божеская борода была прикреплена при переделке к лицу гроба.

X. В. Фэермэн правильно указывал, что на кирпичах никогда б не наименовали Амен-хотпа IV «Усире», не отождествили б с отверженным богом мертвых, если б они были надписаны около времени смерти фараона. Но этот законный вывод не требует, чтобы мы заподозрили правильность чтения царского имени на одном кирпиче, а другой приурочили к началу царствования, когда Амен-хотп IV еще признавал старых богов. Изданные снимки подтверждают чтение «Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ» для обоих кирпичей (TQT: XXII = JEA XLVII: VI 2). Маловероятно также, чтобы в ближайшие годы по воцарении уже готовили для царских похорон такую мелочь, как заупокойные кирпичи из необожженной глины — речного ила с утвержденными на них волшебными вещицами. Ведь ровно ничего не известно о сооружении себе юным фараоном гробницы в Нэ. В царской же гробнице в Ax-йот даже такой относительно ранний предмет погребальной обстановки, как алавастровый ящик с сосудами для внутренностей (ASAE XL: LII-LV, ЕА VII: 30-32, XXI-XXIV) — не только еще с ранними солнечными кольцами, но даже с изображениями солнца в виде сокола, увенчанного кругом,— был надписан настолько по-солнцепоклоннически, что возможность наименования на нем Амен-хотпа IV «Усире» прямо-таки исключена.

Точки соприкосновения между переделками на гробе и заклинаниями на кирпичах, найденных вместе с ним, представляют не случайное сходство, а родство по существу. Как вставки, так и заклинания — дело рук людей, благорасположенных к Амен-хотпу IV, но уже далеко отошедших от него, утративших всякое его понимание. Должно было пройти немало времени, чтобы преданные царю-солнцепоклоннику люди позабыли, что тот, кто был «Большим по веку своему», не стремился стать взамен того «правым голосом», что он отказался от Ра-Хар-Ахта как отдававшего старым многобожием, что он признавал солнце и себя только царями (см. § 114-115), что «богов» он отверг, что отождествление с Усире было б для него ненавистным.

Поучительно сравнить переделки на золотом гробе с надписями « изображениями на двух креслах из гробницы Тут-анх-амуна, изготовленных в начале его царствования, когда он был еще Тут-анх-йотом.

На спинке одного из этих кресел, именно золотого, юный фараон и его царица Анхес-эм-п-йот представлены под лучистым многоруким солнцем, названным оба раза одним своим солнечным именем в кольцах с последующим многолетием, но без титловых прозваний (ТТ I: II = T I: Titelbild = Tyт: I = SA III: XVII = Tou: против 64 = TuT: X = KEAZ: LVIII = EPh: 122 = LT: LII = ВНеф: VI в цвете = GT: IV). При Амен-хотпе IV подобное сочетание выглядело бы необычно. Солнечные кольца на кресле поздние, следовательно, враждебные всему, что как-нибудь напоминало старых богов. Однако позади подлокотников помещено по изображению змеи-аспида в двойном, белом и красном, венце, иными словами, по изображению государственных богинь (ТТ I: XXIV + LXII + LXIII + LXIV = отчасти T I: XV + L = ГТ: L + LI + LIII). Сзади на спинке сам Тут-анх-йот дважды назван «богом добрым», обозначением, отвергнутым Амен-хотпом IV (см. § 114). Также и на золотом гробе — на налобной змее поздние солнечные кольца, к подбородку приставлена плетеная борода старых богов (TQT: 19 + XXX, ASAE XXXI: I = ТЗГ: II = ZZR: между 48 и 49, APhE: XIV colour pl., XXXV), а в молитве призывается тот самый Ра-Хар-Ахт, из-за которого как раз и было переделано первое солнечное кольцо из раннего в позднее. В гробовых надписях употреблены одновременно прозвание «властитель добрый» (четыре раза, BIFAO XII: 149-150 = ASAE XXXI: 100 + I = ТТА: 169 CXCVI А, В, D = отчасти TQT: 18 + XXX), заменившее отверженное «бог добрый» (см. § 114), и знаки, изображавшие человекоподобного бога (ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27, ср. BIFAO XII: 150 = ASAE XXXI: 100, надпись D).

Еще показательнее другое кресло — со скрещенными ножками и высокою спинкою (ТТ III: XXXIII = T III: XXXII = ASAE XL: XXVIII = ГТ: CXXXI = AAAE: CXIX = VMPh: XII = GT: XVII). Вверху спинки — солнечный круг с подписанными поздними солнечными кольцами, но уже без лучей-рук. Немного ниже простирает крылья верховая богиня-коршун (вспомним золотого коршуна, надетого на голову трупа, лежавшего в гробу, TQT: XX + 20). Но всего любопытнее надписи, расположенные отвесно ниже коршуна. В них Тут-анх-йот трижды величается по-солнцепоклоннически «властителем добрым», т. е. носит звание, распространившееся в свое время как замена старого «бог добрый» (см. § 114), и тут же объявляется не только «возлюбленным богов, царем божественным», но и «сыном Амуна, коего взлюбил он против (т. е. превыше) царя всякого» (АААЕ: CXIX = VMPh: XII = GT: XVII).

Этим унаследованным от Амен-хотпа IV прозванием «властитель добрый» начинаются на кресле два царских титла, а в третьем то же прозвание значится на втором от начала месте: «царь (и) государь, властитель добрый». Не то же ли мы видим на золотом гробе? На заплатках в начале трех надписей, трех фараоновских титл, стоит не что иное, как прозвание «властитель добрый» с последующим хвалебным наименованием. При этом любопытно, что самая видная из трех надписей, та, что снаружи на крышке гроба и что идет столбцом сверху вниз, имеет после слов «властитель добрый» то же самое добавочное наименование, что и основная по повороту знаков (в правую сторону) отвесная надпись на кресле. И тут и там фараон — «властитель добрый, знамение Рэ». Добавочное наименование в другой из трех надписей на гробе (в третьей оно пропало) — «воссиявший в белом венце» — находит себе некоторое соответствие в одной из поперечных надписей на кресле, начинающейся прозванием «бог добрый». В ней фараон — однако уже не «Тут-анх-йот», как в отвесных надписях, а «Тут-анх-амун, Властитель Она Верховья» — назван «приглядным (? — снимки нечетки в этом месте) в белом венце, воссиявшим в двойном венце».

Переделки на гробе и надписи и изображения на креслах отражают одно и то же хорошо известное явление: существование бок о бок в течение некоторого времени при преемниках Амен-хотпа IV пережитков его солнцепоклонничества и восстановленной старины.

Если гроб переделывали, а заупокойные кирпичи изготовляли и надписывали значительное время спустя после кончины Амен-хотпа IV, то делали это не иначе, как для повторных его похорон, очевидно тех самых, что имели место в найденном в 1907 г. тайнике. Эти похороны происходили при Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне.[ 160 ] В тайнике, как известно, были найдены поломанные глиняные печати с именем этого царя (TQT: 10, JEA XLVII: VII 1 + 66-67). Они валялись по погребальному помещению и, как справедливо полагают, отвалились или были сорваны с некогда запечатанного ими «приданого» покойного. Таким образом, гроб Кэйе переделали для ее возлюбленного при его втором преемнике Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне и тогда же приготовили заупокойные кирпичи. Показания переделок на гробе и надписей на кирпичах сошлись, выходит, как нельзя лучше, с показаниями печатей.

Но это значит, что ко времени Тут-анх-йота/Тут-анх-амуна Амен-хотп IV лишился своей первоначальной погребальной обстановки. Что же тогда сталось с его первоначальным гробом или его первоначальными гробами, поскольку их, можно думать, было несколько? Царская гробница в покинутой солнцепоклоннической столице была разгромлена противниками царя-преобразователя. Не только его погребальные сосуды, но даже огромные наружные гробы членов царской семьи, изваянные из твердого камня, были разбиты вдребезги, а «ответчики» царя разломаны и разбросаны по ущелью. Неизвестно, при ком из преемников Амен-хотпа IV был произведен разгром его гробницы. Трудно поверить, что то было сделано по распоряжению Тут-анх-амуна, потому что, как правильно указал С. Олдред, Тут-анх-амун не преследовал память Амен-хотпа IV и на предметах дворцового обихода не уничтожал его имени[ 161 ] (исключение — два сосуда, см. гл. X). Тем не менее в опустелом городе враги могли, пожалуй, уже при Тут-анх-амуне расправиться с неохраняемой гробницей.

Как бы то ни было, через некоторое время после первых похорон для Амен-хотпа IV и для его внутренностей снова понадобились гроб и погребальные сосуды. Гроб имелся — тот самый, который когда-то предназначался для Кэйе, надо было только его несколько переиначить. Переделать сосуды с головами Кэйе на крышках было много труднее, поскольку Кэйе на Амен-хотпа IV не походила. Но сосуды были настолько хороши, что ими не стыдно было воспользоваться для внутренностей фараона, тем более что он должен был покоиться во гробе, к которому они как раз и относились. Возможно также, что приходилось спешить и не было времени ни надписать сосуды на имя нового владельца, ни снова водрузить на головы царские змеи. В последних строках надписи F на подошвах гроба вставки были сделаны по большей части наспех: золотые заплатки не пригнаны к строкам, выходят за них, знаки прочерчены обобщенно, без подробностей (ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII-33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27).

Богатое ожерелье из золота и ценных камней, бывшее на шее у мертвеца, которого нашли в 1907 г. во гробе Амен-хотпа IV, вполне могло быть надето на царя-солнцепоклонника сразу же после его смерти (TQT: 9 + 20-21 + XXI). Ничего не приемлемого для строгого солнцепоклонничества последних лет Амен-хотпа IV в ожерелье не было. Но этого никак нельзя сказать о странном головном уборе, обнаруженном на трупе. Золотой нагрудный знак в виде коршуна с воздетыми крыльями, согнутый и надетый на голову умершему, изображал верховую государственную богиню (TQT: XX + 20). Мы уже говорили, что А. Вэйголл еще в 1911 г. обратил внимание на то, насколько неприемлемо было б такое украшение для Амен-хотпа IV, как мы его знаем накануне смерти. Однако люди, которые могли величать его «Усире» и переделать для него гроб с полным пренебрежением обыкновениями конца его царствования, могли положить во гроб и золотого коршуна. Его могли взять из того же хранилища ненужных дорогих вещей, что и самый золотой гроб и погребальные сосуды. Попасть туда коршун мог как при Амен-хотпе IV — за свое многобожеское происхождение, так и впоследствии — из-за отломанной ноги.

Затем в 1907 г. во гробе нашли две золотые пластинки: одну — в виде царского именного кольца с вписанной в него первой половиной раннего солнечного имени, другую — в виде двух колец с тем же ранним солнечным именем, но в полном составе. Как мы видели, К. Зэте считал⁵ эти украшения доказательством того, что молодой человек, найденный во гробе Амен-хотпа IV, скончался, когда в употреблении были еще ранние солнечные кольца, и потому Амен-хотпом IV быть не мог. Но если в надпись на подошвах гроба можно было при переделке вставить обращение от имени царя к Ра-Хар-Ахту, то почему нельзя было положить во гроб пластинки с ранними солнечными кольцами, как раз и именовавшими солнце «Ра-Хар-Ахтом»? Пластинка с одним первым кольцом представляет подвеску к ожерелью (TQT: 22). Пластинка с двумя солнечными кольцами была, по мнению издателя, украшением, к чему-то когда-то прикрепленным (TQT: 23). В годы, когда употребительны были ранние солнечные кольца, Амен-хотпа IV и Нефр-эт охотно изображали в ожерельях с подвесками в виде солнечных колец. Они же значились на запястьях царской четы. После переделки солнечных колец из ранних в поздние царь и царица уже редко появлялись на изображениях в украшениях с солнечными кольцами. Устарелые драгоценности с ранними солнечными кольцами естественно было сложить в то место, где хранились вышедшие из употребления дорогие вещи. И что стоило, когда оттуда извлекали для Амен-хотпа IV золотой гроб и сосуды, прихватить также украшения с именем его бога и положить их во гроб? Ведь не кому иному, как Ра-Хар-Ахту, заставили молиться покойного фараона, переделывая надпись на гробе, а ранние солнечные кольца были полным именем как раз Ра-Хар-Ахта.

Расстановкою по погребальному помещению заупокойных кирпичей на имя Амен-хотпа IV Э. X. Гардинер считал доказанным, что люди, ответственные за погребение, были твердо уверены в том, что хоронят именно этого фараона. Если кирпичи были изготовлены некоторое время спустя после смерти царя-солнцепоклонника, то возражения X. В. Фэермэна теряют силу.

Бесспорно, волшебные кирпичи — веский довод в пользу тождества покойного с Амен-хотпом IV. Но еще более веский довод представляет сам гроб, если он переделан для Амен-хотпа IV через значительный промежуток времени после его смерти в связи с похоронами в так называемой «гробнице Тэйе». Переделка золотого гроба была делом дорогостоящим и трудоемким. Потрачено было немало золота на вставки в надписи; вставки были большей частью с мелочной тщательностью пригнаны к краям строк, знаки на вставках бывали не только выполнены с мельчайшими подробностями, но и выложены разноцветными составами. Не говорю уж о добавленных при переделке налобной змее, бороде, скипетрах. Нельзя себе представить, чтобы столько средств и труда потратили на переделку гроба для Амен-хотпа IV, не зная достоверно, что подлежавшие погребению останки — его, и никого иного.

При этом гроб был маленьким гробом. Если его переделывали для Амен-хотпа IV, то Амен-хотп IV должен был быть маленьким мужчиной. И что же? Молодой человек пускай с трудом, но все же умещался в таком гробе!

Итак, заключение науки о древностях может быть как будто бы только одно: молодой мужчина, похороненный в золотом гробе, не кто иной, как Амен-хотп IV.

А заключение врачебной науки? Может ли быть для нее этот молодой человек царем-преобразователем? Нет, ни в коем случае. После всестороннего обследования останков, недавно осуществленного Дж. Р. Харрисоном, это полностью исключено.[ 162 ]

Для Дж. Р. Харрисона несомненно, что почившему не было и 25 лет (JEA LII: 111). Вполне вероятно даже, что он скончался еще раньше, на 20-м году жизни (JEA LII: 111). Следов недуга, который мог бы задержать возмужание, на костяке не оказалось. Покойный юноша явно не Амен-хотп IV. Тот процарствовал около 17 лет, а к нововведениям приступил вскоре по воцарении. К тому же к 6-му году царствования у него была уже дочь.

Далее, для Дж. Р. Харрисона несомненно, что покойный ни лицом, ни телосложением не был Амен-хотпом IV. У молодого человека не могло быть ни острого отвислого подбородка, ни толстых бедер; не было у него и объемистого таза (JEA LII: 111, 113).

Но если покойный не Амен-хотп IV, то кто же он, как не Семнех-ке-рэ? К такому выводу вслед за Д. Э. Дэрри[ 163 ] приходит и Дж. Р. Харрисон.

Что же получается? Полное расхождение между свидетельством древностей и врачебным заключением? Да, как будто бы так. Но разве на этом можно успокоиться? Если врачебная наука наконец по-настоящему обследовала костяк, то пора и науке о древностях по-настоящему, насколько это осуществимо, обследовать и издать тайник и все в нем найденное. Тем временем нам придется продолжить разыскания с помощью неполных имеющихся изданий.

Издавна те ученые, которые верили в тождество мертвеца с Амен-хотпом IV, задавали себе вопрос: как могло случиться, что золотое лицо царя на гробе изуродовали, изображение царя на надгробной сени изгладили, имена царя и там и тут уничтожили, а самый труп царя не тронули? Не тронули? Мало того — вынув, чтобы истребить надписи на дне гроба, положили обратно!

Естественно и просто было б ответить: те люди, которые истребляли память Амен-хотпа IV, не принимали за него того мертвеца, которого они оставили во гробе. И врачебная наука доказывает, что они не ошибались.

Ну а те люди, которые совершали погребение, те-то были уверены, что хоронят четвертого Амен-хотпа! Очень трудно поверить, что они ошибались. Гроб был переделан для него с большою затратою труда и золота, и явно по распоряжению правительства. Неужели власти затеяли бы такую переделку, не располагай они несомненными останками того, для кого ее предпринимали?

Но если никто не ошибался, то возможно только одно решение. Когда совершали погребение, в золотом гробе лежал Амен-хотп IV; когда истребляли его память, там лежал уж кто-то другой. Иными словами, Амен-хотпа IV вынули, когда уничтожали его имена и изображение, а взамен положили останки другого лица.

Стоит лишь прийти к такому заключению, как разом станут понятны и прочие случаи кажущейся непоследовательности, наблюдающиеся в тайнике.

Надписи внутри гроба и по его наружным сторонам никогда не были изданы в своем подлинном виде: их воспроизводили всегда печатным набором (типографскими иероглифическими знаками). В подлинном виде обнародованы лишь надписи снаружи крышки (снимок ASAE XXXI: 1, ср. TQT: XXX = AA: XXIX = VMPh: 111, ТЗГ: 11, APhE: XXXV, ср. XIV colour pl., ZZR: между 48 и 49) и на подошвах гроба (воспроизведение от руки по снимку ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLIII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). Переиздавая надписи в 1916 г., Ж. Даресси передал их все печатным набором, но при этом в пустые ободки, содержавшие имена царя, вписал по-французски в одних случаях — «пусто», в других — «вырвано» (BIFAO XII: 149-150). С помощью снимка и воспроизведения от руки можно узнать, что отвечало на подлиннике каждой отметке. На надпись снаружи крышки приходится отметка «пусто». Здесь ободок с царским именем вырезан и удален бережно, негрубо. На надпись на подошвах приходится отметка «вырвано». И там действительно царское имя все три раза грубо и небрежно выдрано. Но Ж. Даресси ставит «пусто» и в надписях по наружным сторонам гроба, два раза в правой и два раза в левой. «Вырвано» же значится у него еще в надписях внутри гроба — в той, что снизу на крышке, и в той, что на дне.

Таким образом, отметки «пусто» относятся к надписям вверху крышки и по наружным сторонам гроба, т. е. к надписям, выполненным по золотому листу роскошными письменами — с разнообразными и разноцветными вставками (TQT: 18, BIFAO XII: 149, ASAE XXXI: I = ТЗГ: 11 = ZZR: между 48 и 49 = APhE: XXXV, ср. XIV colour pl.). Напротив, все отметки «вырвано» относятся к надписям внутри гроба и на его подошвах, следовательно, к надписям, нанесенным на золотой лист без каких-либо вставок (TQT: 18-19, BIFAO XII: 149, ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII: 33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27). Значит, богатые надписи щадили. Плохо обошлись лишь с надписями не видными снаружи да более простенькими. Память Амен-хотпа IV истребляли, но гроб берегли — для кого? Очевидно, для того, кого в нем оставили.

Когда Т. М. Дэвис и его спутники впервые спустились в тайнник, они нашли погребальную сень, которой полагалось стоять над гробом, разобранной. Ее дверцы лежали одна за другой на щебне, заполнявшем спуск (TQT: 7-8, XXIV). Притолока и косяки лежали на полу (TQT: 8, XXVII). Верхний край сени и стенки были прислонены к стене (TQT: 8, XXVI-XXVII). С этих стенок листовое золото большей частью отвалилось (TQT: 8), но на задней стенке сооружения, лежавшей плашмя на полу, оно сохранилось (TQT: 8, XXVII, XXIX, XXXII, XXXIII). На ней зияли пустые очертания изглаженного изображения царя (TQT: 14, XXVII, XXIX, XXXII). Не менее старательно были опустошены на ней и все кольца, содержавшие его имена (TQT: 14, XXIX, XXXII). Та же участь постигла имена Амен-хотпа IV и на других частях сени, валявшихся на полу (ср. TQT: 8 и XXVII): на притолоке (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164 CLXXXVIII), косяке (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164 CLXXXVIII), полотнище двери (TQT: 14, см. ниже). Напротив, на одной из стенок, стоявших у стены (TQT: 8, XXVI-XXVIII), на той из них, что сохранила часть золотого покрытия, ни изображение царя (TQT: XXVIII), ни его имя «Эх-не-йот» (TQT: 15 [= TTA: 166 CLXXXVIII], XXVI, XXVII) не были изглажены, хотя были на самом виду. На основании воспроизведения надписи печатными знаками TQT: 15 может показаться, что первое кольцо царя, «[Нефр-шепр-]рэ [Ва]-н-рэ», было сознательно разрушено. Уничтожая первое кольцо Амен-хотпа IV, сохраняли иногда как раз оба знака солнца — из почтения к Рэ. Даже на самой сени, возможно, имеется подобный случай (TQT: 13), хотя на другом воспроизведении того же места кольцо показано полностью опустошенным (TQT: XXXI), как, впрочем, и во всех остальных случаях на ней (TQT: 14 = XXXII, XXXII два раза, также 13 = XXXI и 14), не говоря уж о гробе. Однако в занимающем нас сейчас кольце уцелели не только знаки солнца, но и знак волнистой воды н. На снимках TQT: XXVI и XXVII первое кольцо царя распознать невозможно, но достаточно сравнить их со снимком действительно уничтоженных колец (TQT: XXIX), чтобы прийти к заключению, что золотая поверхность с данным кольцом не подвергалась сознательному разрушению: она не срезана и не разбита, а самое большее только отпала местами вместе со своей подосновой. Очевидно, части разобранной сени клали на пол и затем уничтожали на них ненавистные изображения и имена, до стенок же, оставшихся стоять у стены, очередь не дошла. Что-то помешало довести дело разрушения до конца. Заложив кое-как каменьями вход — впереди прежней прочной преграды (TQT: 7-8), — разрушители ушли. Возможно, они даже оставили в тайнике кое-что из своих орудий разрушения (TQT: 9, 39, V 6, VI 2). Однако обратно туда недруги покойного не пришли,

Недруги... Да. Но Амен-хотпа IV, а не того мертвеца, которого они покинули в склепе. Те люди, что так осторожно удаляли имена Амен-хотпа IV на гробе в надписях наиболее приметных и богатых, не менее примечательно обошлись с именами и на надгробной сени.

Она была сенью царицы Тэйе, и потому там значились наряду с именами заказчика (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164 CLXXXVIII) — Амен-хотпа IV — также имена его отца, супруга царицы Тэйе, Амен-хотпа III (TQT: 13 = XXXI [= TTA: 164-165 CLXXXVIII], XXXII). И вот в двух местах вместо изглаженного имени сына было вставлено имя отца. В одном случае издатель отметил, что фараоновское имя Амен-хотпа III «Неб-ма-рэ» вписано вместо уничтоженного имени сына красными чернилами (TQT: 13). В другом случае издатель не сделал такой оговорки (TQT: 14; ср. BIFAO XII: 156!), но «Неб-ма-рэ» там тоже написано со знаком, изображающим древнюю богиню правды — Мэ, а личное имя звучит «[Амен]-хотп Хок-висе» и сопровождается наименованием «большой по веку своему» (TQT: 14 = ТТА: 165 CLXXXVIII).

Надгробная сень была изготовлена в последние годы Амен-хотпа IV, как доказывает титло солнца (TQT: 13-14, XXXI-XXXII, ТТА: 164-165 CLXXXVIII) и своеобразное написание имени «Неб-ма-рэ» без многобожеского знака Мэ (см. § 108) там, где «Неб-ма-рэ» является исконным (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164-165 CLXXXVIII, ср. TQT: XXXII). Если б занимающее нас сейчас «Неб-ма-рэ» находилось на сени с самого начала, оно тоже было б написано без знака Мэ. Но оно написано с ним — точь-в-точь как то «Неб-ма-рэ», о котором сам издатель сказал, что оно вставлено красными чернилами вместо изглаженного имени. Далее, в последние годы Амен-хотпа IV никто не посмел бы привести личное имя его отца — «Амен-хотп Хок-висе», упоминавшее отверженного Амуна. Личное имя царского родителя тогда или просто опускали (ЕА III: Х, XVIII, XXI, СА III: 155 = LXIV 6), или взамен повторяли фараоновское имя «Неб-ма-рэ» (JEA XII: I = TTA: 166 CLXXXIX = HTES VIII: XXII = 26 = STEA: 21 = CuAE: XXII 6 = VMPh: 147 = APhE: XXX). Вконец изобличает вставку, подмену имен Амен-хотпа IV именами Амен-хотпа III, наименование «большой по веку своему», свойственное из всех фараонов одному Амен-хотпу IV (см. § 51).

Если бы разрушители задавались одною целью — истребить память Амен-хотпа IV в месте его погребения, то разве стали б они вписывать взамен одних имен другие? Возможно, что это было сделано из уважения к хозяйке сени — супруге преданного старине Амен-хотпа III. Но и в таком случае это означало б, что захоронение желали сохранить. Ради кого? Ради того, кого оставили в золотом гробе.

Итак, в царствование Тут-анх-амуна в тайнике на царском кладбище в Нэ был вторично погребен в золотом гробе, переделанном из гроба Кэйе, солнцепоклонник Амен-хотп IV. Над гробом, помещенном посреди склепа, была поставлена золотая сень матери царя, накрывшая его со всех сторон. Что гроб стоял первоначально не в глубине тайника, а посредине и что сень не была сложена в нем в разобранном виде, доказывают места находок поломанных глиняных печатей с именем Тут-анх-амуна. Этими печатями было опечатано погребальное «приданое», но впоследствии они были оторваны и оказались под гробом и позади стенок, прислоненных к стене гробницы (TQT: 10).

После Тут-анх-амуна и, вероятно, после его преемника «отца божьего» Эйе, скажем, при фараоне Хар-м-ха, если только не позже, в укромный тайник нагрянули должностные лица с поручением истребить там имена и изображения отверженного преобразователя, вынуть его самого из гроба, а взамен положить туда другого царственного мертвеца.