Белое и чёрное: неизвестный Анастас Микоян[122]

Белое и чёрное: неизвестный Анастас Микоян[122]

Если бы Анастас Иванович Микоян был человеком обычным, следовало бы ограничиться воспоминаниями, размышлениями чисто человеческого характера. Но такое невозможно. Анастас Иванович был человеком государственным. Многие десятилетия он пребывал в высшем эшелоне власти нашей великой — великой, к сожалению, в прошлом — страны. А потому, хотим мы того или нет, все наши размышления будут неразрывно связаны и органически переплетены с историей Советского Союза, с историей партии.

Анастас Иванович прожил огромную, до предела насыщенную событиями жизнь, и потому охватить всю ее, даже бегло, невозможно. Я остановлюсь лишь на одном, самом коротком, но уверен, самом решающем, самом ответственном и судьбоносном периоде. На четырех годах Великой Отечественной войны.

Почему именно на них?

Сегодня благодаря относительной доступности части прежде засекреченных документов — постановлений Политбюро, ГКО, — мы можем многое неизвестное ранее реконструировать. Воссоздать в основных чертах то, что всегда было и остается в нашей стране самой главной государственной тайной — сущность картины власти в те тяжёлые и героические годы Великой Отечественной войны. И найти в ней реальное место Анастаса Ивановича, более точно определить место и роль Микояна в высших властных структурах. Отвергнуть как несостоятельные многие концепции. В частности, весьма странный и ничем не подкрепленный тезис генерала Д. А. Волкогонова, согласно которому значительную роль в годы войны, дескать, сыграли из гражданских лиц только Сталин, Жданов и Вознесенский.

* * *

В мае 1941 г., как известно, стал завершаться сложный, противоречивый, даже кровавый процесс коренного изменения всей жизни нашей страны — превращения ее в самое обычное государство, со всеми внешними атрибутами демократии, с политикой, настойчиво стремившейся вписать Советский Союз в мировое сообщество.

4 мая 1941 г. по решению Политбюро, а затем и Пленума ЦК Сталин получил пост председателя Совнаркома СССР. Впервые занял государственную должность, что должно было быть воспринято всеми как подчеркнутая демонстрация совершенно новых приоритетов — усиления роли правительства по сравнению с Политбюро, оргбюро и секретариатом. В тот же день, тем же самым решением В. М. Молотова отстранили от обязанностей главы правительства. Он вдруг оказался не вторым человеком в стране, а всего лишь одним из четырнадцати зампредов СНК СССР и наркомом иностранных дел. Первым же заместителем Сталина по Совнаркому стал Н. А. Вознесенский, а по партии — вторым секретарем ЦК ВКП(б), притом совершенно официально — А. А. Жданов.

Дальнейшую реорганизацию высшего эшелона власти прервала война. Война, оказавшаяся 22 июня 1941 г. для узкого руководства полной неожиданностью. Событием, к которому они, как выяснилось в первые же часы, страну не подготовили.

Новая тройка лидеров — Сталин, Вознесенский, Жданов — 22 июня не просто растерялась. Они были не в состоянии принять хоть какие-нибудь меры, отвечавшие той экстремальной ситуации, тому катастрофическому положению, в котором оказался Советский Союз. Ту же неспособность действовать проявило и большинство руководства партии, страны.

Анастас Иванович Микоян как член Политбюро, зампред СНК, курирующий вопросы снабжения и торговли, 23 июня стал постоянным советником созданной Ставки главного командования. А неделю спустя еще и председателем Комиссии СНК по снабжению Красной Армии, в которую вошли наркомы: пищевой промышленности — В. П. Зотов, лёгкой — С. Г. Лукин, начальник главного управления тыла НКО А. В. Хрулев. Однако проявить себя на этих новых должностях с одной общей функцией Микоян не успел.

30 июня произошел один из многих тихих кремлевских переворотов, если называть вещи своими именами, который принципиальным образом изменил и структуру власти, и расстановку сил в ней.

Как оказалось, только Молотов, Берия и Маленков сумели по-настоящему осознать всю опасность паралича власти, который им приходилось наблюдать. А потому были вынуждены пойти на беспрецедентные меры, предпринять, невзирая ни на что, самые решительные действия. Взяли на себя, притом совершенно открыто, всю ответственность за судьбу страны, ее населения, за судьбу строя. Образовали ГКО, провозгласив его высшим органом власти — чрезвычайным органом, официально вставшим над партией, над законодательной и исполнительной ветвями государственной власти.

Разумеется, с подобной характеристикой создания ГКО могут не согласиться. Мотивировать возражения тем, что председателем ГКО все же был объявлен Сталин, а одним из членов — его верный соратник К.Е. Ворошилов. Однако сегодня всерьез говорить о какой-либо деятельности Ворошилова как члена ГКО просто не приходится. Подтверждением тому может служить хотя бы постановление ЦК ВКП(б) от 1 апреля 1942 г. «О работе тов. Ворошилова». Оно, в частности, устанавливало: «1. Признать, что т. Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте. 2. Направить т. Ворошилова на тыловую военную работу».

Имя же Сталина новому триумвирату потребовалось прежде всего в интересах дела. Чтобы сохранить столь необходимое морально-политическое единство, целостность страны.

Надо отметить и иное. ГКО, его ядро, отнюдь не стремилось к всеобъемлющей власти, не вторгалось в решение чисто военных вопросов. На себя они взяли иное столь же важное — проведение мобилизации, формирование воинских частей и доставку их на фронт, немедленный перевод всей экономики страны на военные рельсы для максимального обеспечения армии и флота оружием и боеприпасами, продовольствием и обмундированием.

Кардинальные изменения во властных структурах немедленно сказались на положении Микояна. Он автоматически утратил за неделю до того полученные должности и вместе с А. А. Андреевым, Н. А. Вознесенским, Л. M. Кагановичем, был назначен уполномоченным ГКО. Правда, в отличие от остальных Анастас Иванович сохранил прежние и привычные, очень хорошо знакомые ему функции — продовольственное и вещевое снабжение Красной Армии и флота. Но только теперь в подчинении, под контролем ГКО, а не Комиссии по текущим делам СНК. Назначение поначалу являлось чисто формальным, ибо выбирать ядру ГКО пока было не из кого. Однако Микоян в отличие от других членов широкого руководства сумел столь блестяще проявить себя, что уже неделю спустя ГКО сохранил его в составе полностью реорганизованного Совета по эвакуации, во главе которого поставили не Кагановича, оказавшегося неспособным для такой роли, а Шверника.

Нет нужды останавливаться на подробностях, деталях той работы Анастаса Ивановича. Они достаточно хорошо знакомы хотя бы по фрагментам его воспоминаний. Скажу об ином. О том, что произошло полтора месяца спустя, но почему-то все еще остается потаенным, неизвестным даже многим профессионалам-историкам.

Успехи Микояна в деле организации снабжения Красной Армии, притом в условиях продолжавшегося отступления и все ширившейся эвакуации оказались столь весомыми, столь значительными, что решением ГКО от 20 августа 1941 г. Анастаса Ивановича назначили на ещё одну должность — председателя Комиссии СНК по текущим делам. На ту самую должность, которую перед тем занимал не кто иной, как Вознесенский. На должность, которая соответствовала по своей сути реальной должности главы правительства СССР. Обязывала ежедневно направлять и контролировать жизнь страны. Правда, после 30 июня эта должность в весьма значительной степени утратила свою прежнюю роль. Как, впрочем, и сам Совнарком в целом, функции которого не только существенно ограничили, но еще и полностью подчинили решению только тех задач, которые выдвигал перед ним ГКО.

Данное назначение — весьма важное и красноречивое свидетельство. Оно дает наиболее объективную оценку деловых качеств Микояна, ибо на этот раз исходит уже не от Сталина и его окружения, а от ядра ГКО, занявшего диаметрально иную позицию в кадровых вопросах. Показательно это назначение и в ином отношении. Косвенно оно позволяет обнаружить оценку работы в экстремальных условиях многих других довоенных лидеров — Вознесенского, Жданова, Ворошилова, Андреева, Кагановича, Калинина, Мехлиса. Они не выдержали самый серьезный, главный в своей жизни экзамен.

В отличие от них Анастас Иванович проявил все качества, столь необходимые государственному деятелю высшего ранга. Хотя он и занимался теми же, что и до войны, проблемами, но сумел отрешиться от привычной и потому ставшей весьма удобной рутины, практически в считаные недели перестроил подчиненную ему отрасль народного хозяйства. Заставил ее, несмотря на вынужденное свертывание пищевой и легкой промышленности, на дезорганизацию системы снабжения и торговли обеспечивать всем необходимым Красную Армию, Военно-морской флот. И, конечно, гражданское население. Только его, разумеется, в последнюю очередь. Нормированно, более ограниченно да ещё с частыми перебоями, но все же обеспечивать. Использовал для того и внутренние ресурсы страны, и помощь США, Великобритании, и сельскохозяйственный потенциал Монголии.

Именно эти организаторские способности, предпринимаемые конкретные меры, результативность работы, а отнюдь не формальное членство в Политбюро, Совнаркоме предопределило включение Микояна 15 сентября 1941 г. в состав советской делегации на первую конференцию трех союзнических стран в Москве, 25 октября — назначение председателем Комитета ГКО по эвакуации запасов сырья и продовольствия, а 25 декабря в дополнение ко всему прочему еще и председателем Комитета ГКО по разгрузке на транспорте, который сменил распущенный в тот же день Совет по эвакуации.

Можно с уверенностью утверждать, что период с конца августа до конца декабря 1941 г. стал первым из двух высших взлетов в деятельности Микояна за годы войны. Взлетом, прерванным, как это ни покажется парадоксальным, первыми успехами Красной Армии.

Зимние победы — контрнаступление под Тихвином, Москвой, Ростовом-на-Дону, в Крыму — вселили, наконец, в Сталина уверенность, оптимизм, веру в то, что удастся устоять, сломить, победить врага. Впервые после начала войны Сталин воспрял духом и попытался сделать все возможное, чтобы вернуть утраченное единоличное лидерство, прежнюю власть. Именно в этих целях 2 января 1942 г. Сталин добился возвращения Вознесенского на старую должность — председателя комиссии СНК по текущим вопросам. А месяц спустя настоял на еще одном, весьма важном для него принципиальном кадровом перемещении. На расширении состава ГКО. На включении в него прежде всего Микояна и Вознесенского (да, именно в такой последовательности!). Тем самым Сталин как бы отметил явные, бесспорные заслуги Анастаса Ивановича, весьма значительно повысил его роль во властных структурах.

Однако в действительности добивался Сталин отнюдь не воздания должного заслугам Микояна да заодно и Вознесенского, проработавшего несколько месяцев в Куйбышеве, запасной столице, во главе запасного правительства. На деле расширение ГКО, к тому же при сохранении в нем провалившего все поручения Ворошилова, означало совсем иное. Понижение хотя бы таким образом роли, значимости Молотова, Берия и Маленкова, ослабление их реальных властных полномочий. Размывание ГКО автоматически превращало его всего лишь в традиционное, формируемое лично Сталиным узкое руководство — «семерку», две недели спустя после введения в него еще и Кагановича ставшее «восьмеркой».

Правда, из трёх новых членов ГКО только Микоян сохранил свои прежние обязанности, так и оставшиеся неизменными вплоть до конца войны. Более того, вскоре дополнил их, вернее, возможность выполнять их, еще одним полученным важным назначением. 14 февраля 1942 г. Анастаса Ивановича ввели в состав Транспортного комитета ГКО. Но создание последнего, как, впрочем, и назначение Хрулева на должность наркома путей сообщения, лишний раз свидетельствовали о некомпетентности Кагановича, его неспособности справиться с руководством железными дорогами страны.

И всё же при всей ревности к инициаторам создания ГКО Сталин не мог не понимать того, что именно Молотов, Берия и Маленков оказали решающее воздействие на перестройку промышленности, на подчинение ее одной-единственной задаче — обеспечению фронта всем необходимым. Иными словами, на предотвращение разгрома Советского Союза в первые месяцы войны. А потому в то сложное время, когда в победу ещё приходилось лишь верить, оказался вынужденным внешне смирить гордыню. Полностью овладеть ситуацией, вернуть себе былое исключительное положение Сталину удалось только весной 1946 г. Да и то всего лишь на пять лет.

К двухлетнему этапу периодических реорганизаций властных структур, постоянных кадровых перемещений, порождавшихся лишь одним — непрекращавшейся борьбой за лидерство в узком руководстве, относится и второй взлет в деятельности Микояна, упрочение его положения на вершине власти. 8 декабря 1942 г. при окончательном размежевании функций между ГКО и восстановленным в ограниченных правах СНК Анастас Иванович оказался в составе обоих органов. Такой чести помимо него удостоились только два человека — Сталин и Молотов. Кроме того, в мае 1944 г. при весьма значительном сокращении числа заместителей председателя СНК СССР — от этой должности освободили более половины состава, семерых из тринадцати, — Микоян устоял. Остался не только в составе бюро Совнаркома, но и в ГКО. Более того, сумел значительно продвинуться по иерархической лестнице. Если в мае 1941 г. он был одним из 16 членов широкого руководства, не попав в узкое, то ровно три года спустя оказался в составе «девятки».

Так в жестокой борьбе за власть, не прекращавшейся даже во время войны, Анастас Иванович отнюдь не интригами, но делами, заметными всем и каждому, сумел доказать свое право на место в высшем руководстве страны. Отстоял его неустанным напряженным трудом, не прерывавшимся ни выходными, ни отпусками. Самозабвенным трудом в годы самых жестоких испытаний, выпадавших на долю нашей страны. И сохранял высокое положение еще три десятилетия, без какого-либо ущерба для себя преодолев две кратковременные опалы — в начале 1949-го и в конце 1952 гг.

Однако, вспоминая о бесспорных заслугах Микояна в годы войны, о его личном вкладе в победу, мы не можем, не имеем права обойти и то негативное, что связано с его деятельностью в тот период.

Это определялось отнюдь не взглядами, воззрениями, принципиальной позицией самого Анастаса Ивановича, не тем, что именно он возглавлял систему снабжения и торговли Советского Союза. Это было порождено не им, а специфическими, исторически определенными особенностями развития страны, тем, что объективно сложилось еще в годы индустриализации и по вполне понятным причинам во сто крат усилилось за годы войны. Я имею в виду постоянный, неизбывный, острейший дефицит самого необходимого, даже элементарного — важнейших продуктов питания, предметов первой необходимости. Разумеется, тогда, когда советская экономика вынуждена была решать только одну задачу — обеспечить минимальные потребности Красной Армии, Военно-морского флота — ликвидировать подобный дефицит никто и никак не мог. Однако можно было сделать многое иное.

Так, Анастас Иванович ни в коем случае не должен был допустить даже мысли о подготовке в подведомственных ему структурах проекта создания «закрытых распределителей» для чиновников высших рангов. А если не сумел бы вовремя пресечь зарождение столь порочной идеи, то должен был резко и категорично выступить против нее. Однако Микоян так не поступил. Поддержал 16 ноября 1942 г. утверждение постановления СНК, которое потребовало «организовать торговую сеть закрытого типа для снабжения продовольственными и промышленными товарами работников центральных аппаратов наркоматов СССР и РСФСР, главных управлений и комитетов при Совнаркоме СССР и Совнаркоме РСФСР и центральных учреждений». Незамедлительно претворил его в жизнь.

Формально обусловленное трудностями военной поры, это постановление так и не было отменено ни после победы, ни после ликвидации карточной системы. Закрытые распределители только внешне, по названию, время от времени трансформировались, просуществовав почти пять десятилетий. Способствовали среди других аналогичных мер появлению непреодолимой пропасти между подавляющим большинством населения и небольшой группой власти предержащей. Последние же не просто сами поставили себя в исключительное положение, сознательно отгородившись от реальной действительности, но и превратились в некую касту. Стали теми, кого позднее Милован Джилас не без основания назвал «новым классом».

Было ещё одно столь же страшное и, как оказалось, необратимое последствие дефицита. В годы войны он привел к рождению черного рынка, главным если не единственным источником которого явились торговые базы, склады и даже магазины. Привел к разгулу хищений и растрат в системе снабжения, торговли. Хищений и растрат, сразу же достигших столь устрашающего размера, что вынудили ГКО только в 1943 г. дважды, 22 января и 22 мая, принимать специальные постановления, оказавшиеся бессильными в искоренении страшного зла.

Разумеется, что бы ни предпринимал лично Анастас Иванович, ликвидировать первопричину смертельной болезни — дефицит — он не мог. Для этого требовалось только одно: как можно быстрее заполнить рынок всем необходимым, добиться того, чтобы предложение превысило спрос. Шанс создать нормальное положение в экономике первый раз появился сразу же после победы. Однако тут же начавшаяся новая война, теперь уже «холодная», заставила страну вновь отказаться от решения жизненно важной проблемы.

Вторично возможность переломить ситуацию, изменить её к лучшему появилась во второй половине 1953 г. с принятием плана Маленкова — о мерах по наиболее полному удовлетворению потребностей населения, повышению жизненного уровня. Для этого предполагалось провести конверсию в максимально допустимых пределах, а в промышленности установить приоритет группы «Б». Но уже в апреле следующего 1954 г. почти все руководство страны — от первых секретарей крайкомов, обкомов, ЦК компартий союзных республик до министров СССР, членов президиума ЦК КПСС — сделало свой исторический выбор. Отвергло курс Маленкова, поддержало Хрущёва, предложившего сохранить приоритет за тяжёлой промышленностью как базой производства вооружения, в том числе ядерного и ракетного.

Несравненно лучше других знавший реальное положение дел, масштабы уже существовавшей тогда теневой экономики — неизбежного следствия все того же дефицита предметов широкого потребления — Анастас Иванович предпочел поддержать Хрущева, его планы. Иными словами, вполне сознательно пошел на то, чтобы сохранять крайне низкий уровень жизни в стране, отставание легкой и пищевой промышленности, пренебрежение насущными нуждами населения Советского Союза.

Результаты сделанного выбора хорошо известны.

Обращаясь к деятельности Анастаса Ивановича в годы войны, не следует умалчивать и о позиции, занятой Микояном при обсуждении проекта реформирования коммунистической партии, предложенного в конце января 1944 г. Маленковым. Реформы, предусматривавшей весьма значительное снижение роли ВКП(б) в жизни страны. Той реформы, о необходимости которой впервые возвестили еще в марте 1939 г. решения XVIII партсъезда. Ведь его резолюции объявили о ликвидации всех, кроме сельскохозяйственного, отраслевых отделов аппарата ЦК ВКП(б). О сохранении за последним только двух, которые и должны были стать единственными, функций: прежде всего — подбор и расстановка кадров, а кроме того — «работа в массах», то есть пропаганда и агитация. Реформы, которая начала облекаться в плоть и кровь особенно с постановлением Политбюро от 4 мая 1941 г. «Об усилении работы советских центральных и местных органов». В его констатирующей, неопубликованной, как и само название, части отмечалось: цель постановления — необходимость «еще больше поднять авторитет советских органов».

Трагическое утро 22 июня заставило не просто отказаться от намеченных планов. Неумолимо начало приводить к прямо обратным решениям, ставшим своеобразными «контрреформами».

В июле 1941 г. в армии и вскоре на флоте был восстановлен институт военных комиссаров. Четыре месяца спустя восстановлены политотделы в МТС и совхозах. Вновь стали образовываться отраслевые отделы в обкомах… Менее чем за полгода в стране оказалась воссозданной во всей прежней полноте всеохватывающая, жесткая, вертикальная структура партийных органов.

К 1944 г. стало ясно, что давно уже ставшая порочной по своей сути система «двоевластия» государственных и партийных органов явно не давала положительных результатов, «пробуксовывала». Потому-то Маленков, чей опыт руководителя неизмеримо расширился с работой в ГКО, чьи позиции в аппарате ЦК ВКП(б) неимоверно возросли после отъезда в Ленинград Жданова, и начал действовать.

Продолжил без особого шума, без привлечения излишнего внимания курс, намеченный еще на XVIII партсъезде.

Воспользовавшись коренным переломом в положении на фронтах, которого удалось добиться в ходе подготовки и проведения Сталинградской операции, Геогий Максимилианович стал проводить через ГКО и Политбюро те постановления, которые незаметно разрушали основу казавшейся монолитной партократической системы. Ещё 9 октября 1942 г., опираясь на поддержку нового окружения Сталина по НКО — прежде всего Г. К. Жукова и A. M. Василевского, добился отмены просуществовавшего чуть более года института военных комиссаров. Но на том не остановился. 24 мая 1943 г. были упразднены еще и должности замполитов. 2 июля того же года уже в связи с очевидной в новых условиях ненадобностью закрыли военно-политическую академию имени Ленина. Были ликвидированы другие чрезвычайные органы ВКП(б). Упразднили должности отраслевых секретарей крайкомов, обкомов, ЦК компартий союзных республик. Тем самым вернулись к положению, которое существовало в канун войны.

Настало время для второго этапа реформ, более решительного, кардинального. Но неизвестно — завершающего ли. Время для полного отрешения парторганов от очень многих, ставших привычными и им самим и всему населению, казавшихся установленными навсегда функций. Резкого понижения положения, роли партии в жизни. Помочь проведению такой реформы в немалой степени должно было то, что Маленков уже официально занял пост второго секретаря. И полагал, что полностью контролирует аппарат, направляет скрытые тенденции в партийном руководстве, всегда сможет противостоять возможной оппозиции.

24 января 1944 г. Сталину за подписью Молотова, Маленкова и Хрущёва направили проект постановления ЦК ВКП(б) «Об улучшении государственных органов на местах». В нем ставилась задача «полностью сосредоточить оперативное управление хозяйственным и культурным строительством в одном месте — в государственных органах», освободить партийные органы «от несвойственных им административно-хозяйственных функций».

Как ни покажется сегодня удивительным, неожиданным, Сталин проект поддержал. Собственноручно начертал резолюцию: «За (с поправками в тексте). И. Сталин». Правку же внес не смысловую, принципиальную, а чисто стилистическую. Вычеркнул одну фразу да еще шесть слов — все явные повторы, и предложил свой вариант названия — «Об объединении руководства партийных и государственных органов на местах».

Тут же к сторонникам проекта присоединился А. А. Андреев. Казалось, теперь-то уж не будет никаких неожиданностей, сбоев. Документ безоговорочно одобрят все. Но именно этого-то и не произошло. Берия, Вознесенский, Каганович, Калинин, Микоян, Шверник, Щербаков (Ворошилов и Жданов отсутствовали, а потому в обсуждении не участвовали) проект категорически отвергли. И тем самым навсегда, как мы теперь знаем, похоронили саму идею реформирования партии. Придания ей именно тех функций, которые и соответствовали бы реальным условиям. Более не противопоставляли бы ее, — точнее, ее руководство всех уровней, — населению. Тех функций, которые могли бы оздоровить партию, ее руководство, найти им подлинное и действительно необходимое место в жизни страны.

Правда, Сталину все же удалось отстоять один пункт проекта. Тот самый, который ему виделся главным. Спустя несколько дней он провел решение Политбюро о назначении, по совместительству, первых секретарей Белоруссии — П. К. Пономаренко и Украины — Н. С. Хрущёва председателями соответствующих республиканских Совнаркомов. Как бы для проверки идеи проекта на практике. Но на том все и кончилось.

При обсуждении проекта решающую роль играл голос каждого члена и кандидата в члены Политбюро. Особенно большое значение имела позиция Анастаса Ивановича Микояна. Ведь при желании он мог повести за собой таких конформистов, как Каганович, Калинин, Шверник. Превратить соотношение голосов из «пять против семи» в «восемь против четырех». Но для этого Микоян должен был сам поддержать проект. Он поступил иначе.

Результат такого выбора всем хорошо известен.

* * *

Произошедшее 30 июня 1941 г. положило начало той чреде событий, которая завершилась только через шестнадцать лет. Положило начало тому процессу на политическом Олимпе нашей страны, который все отчетливее приобретал характер борьбы за власть, личного соперничества. Более того, всего за восемь месяцев после создания ГКО определились не только основные соперники, но и их группировки. Отнюдь не постоянные, не определявшиеся полным совпадением взглядов, а всего лишь возникавшие по чисто тактическим соображениям. Но, тем не менее, просуществовавшие полтора десятилетия. Именно они позволяют нам расшифровать, понять многие, если не все взлеты и падения, перемещения в узком руководстве.

В группе наиболее сильных неформальных лидеров оказались Молотов, Берия, Маленков. Именно они стали инициаторами образования ГКО. Именно они, спустя двенадцать лет, сохраняли ту же роль. В марте 1953 г., в день похорон Сталина, именно они выступали с речами как общепризнанные лидеры.

Ко второй группе следует отнести Жданова и Вознесенского. Сталинских выдвиженцев, одно время бесспорных преемников абсолютной власти вождя. В силу личных качеств они оказались неспособными справиться с возложенными на них обязанностями. Не использовали для того предоставленные им самые широкие полномочия. Проиграли тайную битву за власть и потому довольно скоро ушли с политической арены и из жизни. Почти одновременно, что также далеко не случайно.

Своеобразным противовесом первой и второй группам служили Андреев, Ворошилов, Каганович, Калинин. «Непотопляемые», ибо сохраняли посты несмотря на все непростительные для других промахи и ошибки. Фактически они играли роль статистов, ибо своими голосами на заседаниях Политбюро до известной степени неитрализовывали возможность совместного выступления Молотова, Берия и Маленкова.

Наконец, была и ещё одна столь же условная группа — Микоян и Хрущев. Весьма сильные, но в то же время в годы войны не связывавшие себя открытым стремлением к лидерству. Своеобразный «вооруженный нейтралитет», если так можно охарактеризовать их тогдашнюю позицию, обеспечивал им постоянную устойчивость во властных структурах, стабильность положения.

Но до конца придерживался такой линии лишь Анастас Иванович Микоян. И благодаря этому сумел выдержать испытание миражом личной власти. Избежал искушения, прошел сквозь все испытания и бури.