Заключение

Заключение

Наше ознакомление с государственным устройством Германии на протяжении сравнительно длительного исторического периода (от Верденского раздела до середины XII в.) позволяет сделать некоторые общие выводы о направлении его исторической эволюции.

В общем и целом эта эволюция совершалась в сторону роста политической раздробленности, хотя в отдельные моменты имело еще место временное усиление королевской власти и укрепление государственного единства.

В начале изучаемого периода в строе государства сохранялись еще значительные элементы раннефеодальной административной и судебной организации, основанной на территориальных началах. К концу его государственное устройство основывалось уже на феодальном землевладении и вотчинных отношениях. Это имело своим следствием рост политической раздробленности.

Особенностью политического развития Германии в изучаемый период, как уже указывалось выше, являлось то, что феодальная раздробленность не достигла здесь таких масштабов, как во Франции и некоторых других соседних государствах. Германская монархия была в эту эпоху, безусловно, сильнее и сплоченнее французской. Этим и объясняется ее положение на международной арене того времени.

Власть германских королей простиралась не только над их собственными владениями, но и над остальной территорией государства. Королю были подвластны в большей или меньшей степени все феодальные землевладельцы страны. При этом зависимость феодалов от королевской власти выражалась не только в форме вассально-ленных отношений, но и в форме общего государственного подданства. Власть короля и его общегосударственных органов простиралась в некоторой мере над феодально-эксплуатируемым населением всей страны. Королевская казна пополнялась не только за счет эксплуатации крепостного населения доменов, но и за счет получения некоторой доли феодальной ренты, производимой крепостными церкви, а отчасти и крепостными светских землевладельцев (посредством королевской юрисдикции, регалий, баналитетов и т. п.). Королевская власть пользовалась еще возможностью верховного распоряжения многими видами феодальных поступлений. Она могла еще раздавать иммунитетные привилегии, банн, регалии, баналитеты. «Отчуждение» этих государственных прав на феодальное присвоение, их распределение и перераспределение между отдельными членами господствующего класса, составляло одну из важнейших функций королевской власти в данный исторический период.

Передача королевской властью отдельным феодальным землевладельцам прав на эксплуатацию крестьян и горожан и на присвоение прибавочного продукта (в форме пожалования иммунитетом, банном и регалиями) и приобретение феодалами этих прав в явочном порядке – составляли обратную сторону процесса становления и укрепления феодальных производственных отношений. Вместе с тем это яркий показатель активной роли государства в этом процессе.

Немецкая буржуазная историография видит в «отчуждении государственных прав» только юридическую сторону и вовсе не замечает скрывавшихся за этим межклассовых и внутриклассовых отношений.

Образование феодальных отношений на базе разложения дофеодального общинного строя, представляя по своему существу экономический процесс, совершалось при активном воздействии государства – органа политического господства эксплуататорских элементов формирующегося феодального общества. До того, как массы народа были подчинены экономическому господству частных феодальных землевладельцев и превращены в объект их эксплуатации, эти массы находились уже под властью государства и эксплуатировались государством. Государство располагало всей полнотой власти над этими лично свободными людьми, обладающими собственностью на обрабатываемую ими землю.

(Связь между положением королевской власти и наличием у короля подданных (т. е. людей, служащих непосредственно его власти) настолько очевидна, что ее признают и в определенном смысле из нее исходят все буржуазные историки. Но они не идут дальше юридической характеристики этого явления и не раскрывают его экономической основы. Эти историки только констатируют факт, что при наличии у короля массы непосредственных подданных власть его бывает крепка и государство сохраняет единство, при потере подданных (вследствие ли их закрепощения вотчинниками или отчуждения права юрисдикции над ними самим королем) власть его приходит в упадок и государство распадается. Ближе к научному выяснению существа этого вопроса были историки середины и второй половины XIX в. (П. Рот, Г. Маурер, Г. Вайц, К. Т. Инама-Штернегг, К. Лампрехт). Они исходили из того, что в раннее средневековье основная масса населения была еще свободна (Gemeinfreie) и подчинялась непосредственно королевской власти, которая была подлинно публично-государственной властью. Этим они и объясняли сравнительное могущество королевской власти и единство государства в ту эпоху. Ослабление королевской власти и распад государства они связывали с закрепощением крестьян и выключением их из системы государственного подданства (Untertanenverband), хотя и по разному это оценивали. По существу из тех же предпосылок исходили и историки, представлявшие публично-правовую концепцию феодального государства в Германии (Г. Белов, Ф. Кейтген и др.). Они только утверждали, что король не утратил своих подданных и в период классического средневековья, и что его власть вследствие этого никогда не теряла своего публично-правового характера. Совсем по иному трактует эту проблему современная буржуазная немецкая историография в лице школы Т. Майера, пользующейся боль щим признанием в исторической науке Западной Германии. Историки этого направления отбрасывают прежние представления о свободном крестьянстве в древнегерманский и раннесредневековый периоды как «либеральную химеру XIX в.» и утверждают, что свобода создавалась самой государственной властью. По их словам, в те времена не было других свободных людей, кроме «свободных людей короля» (Konigsfreie), сословие которых было создано королевской властью для обеспечения выполнения государственных повинностей. Эти «свободные люди короля» были свободными именно потому, что сидели на королевской земле и не служили никому, кроме государственной власти. Упадок королевской власти в средневековой Германии связывается ими с отчуждением этих свободных людей в пользу церковных учреждений и частных светских землевладельцев. Возникновение территориальных княжеств они объясняют тем, что население этих территорий превратилось в «свободных княжеских людей». См. Th. Mayer. Die Konigsfreie und der Staat des fzuhen Mittelalters. – «Das problem der Freiheit in der deutschen und schweizerischen Geschichte. Vortrage und Forschungen. Herausgegeben vom Institut fur geschichtliche Landesforschung des Bodenseegebits in Konstanz geleitet von Th. Mayer». Lindau und Konstanz, 1955, S., 17 ff. H. Dannenbauer. Freigrafschaften und Freigerichte – Ibid., S. 75. K. S. Bader. Volk, – Stamm – Territorium. – Histor. Zeitschrift, 1953, Bd. 176. Ht. 3, S. 449 ff. K. Bosl. Freiheit und Unfreihet. Zur Entwiklung der Unterschichten in Deutschland und Frankreich wahrend des Mittelalters – Vierteljahrschrift fur Sozial – und Wirtschaftsgeschichte. Bd. 44, 1957, S. 198 – 218. См. также H. Mitteis. Die Rechtsidee in der Geschichte, Weimar, 1957, S. 658.

Эта эволюция взглядов весьма показательна. Она свидетельствует о все большем отходе буржуазной историографии от научного решения одного из самых кардинальных вопросов истории феодального государства.

Общим пороком всех суждений буржуазных историков о свободе и государственном подданстве, является то, что они по существу отождествляют эти два понятия. Для них свободным был тот, кто не подчинялся никакой частной власти, а зависел только от государства. Этот юридический критерий логически вытекает из их понимания существа социальных и политических отношений в обществе, которые они сводят только к внешним юридическим и политическим связям.).

Положение изменилось с потерей крестьянами их собственности и личной свободы.

Крестьяне, вступая в отношения феодальной зависимости к отдельным землевладельцам, попадали под их частную власть.

Но государственная власть не выпускала окончательно из своих рук крестьян. Она продолжала в той или иной форме их эксплуатировать и удерживать в пределах «публично-правовой» зависимости.

Таким образом, основной причиной существования в Германии в IX – XII вв. относительно сильной королевской власти и сравнительно сплоченной государственной организации было именно наличие элементов непосредственной государственной фискальной зависимости значительных слоев производящего населения. Показателем этого могут служить многочисленные королевские пожалования правами на эксплуатацию этих категорий населения, встречающиеся вплоть до XIII в. Уменьшение, и в дальнейшем прекращение подобных пожалований свидетельствуют о том, что права на получение феодальной ренты и связанная с этим политическая власть над населением – перешли окончательно от короля к отдельным феодальным землевладельцам.

У короля в дальнейшем оставалось только то, что принадлежало ему по праву вотчинника или территориального владетеля.

Вторым обстоятельством, способствовавшим сравнительной сплоченности Германского государства в тот период, являлась внешнеполитическая экспансия Германии. Немецкие феодалы объединяли свои силы под главенством императорской власти в целях осуществления внешних захватов за счет славянских народностей и в Италии, а также в целях обороны от внешних вторжений.

Так следует на наш взгляд объяснять факт сохранения относительного единства Германского государства в период до возникновения территориальных княжеств. В этом факте, несомненно, нашли свое проявление особенности феодализма в Германии на первых стадиях его развития.

С конца XI в. обнаруживаются симптомы нового явления в политическом развитии Германии – симптомы образования вотчинно-территориальных владений, – своеобразных государств в государстве.

Немецкая буржуазная историография замечает в образовании территориальных княжеских владений только одну внешнюю юридическую сторону: переход в руки князей высшей юрисдикции, регалий и других государственных прав (Hoheitsrechten) и округление самих княжеских владений. Борьба мнений вокруг данной проблемы происходит в плоскости того, что следует считать основой данного процесса – рост вотчинной власти, дополняемый приобретением высших государственных прав («вотчинная теория») или само по себе отчуждение верховных прав королем («публично-правовая теория»); что сыграло роль основного фактора в оформлении территориальной власти -отчуждение верховной властью графств и графских прав (Г. Белов) или образование – посредством концентрации в руках крупных землевладельцев судебных и административных функций – «округов банна» (Г. Зелигер).

Особенно дискуссионными являются при этом вопросы: а) Кого следует считать активным субъектом и строителем территориальной власти – крупных вотчинников, расширявших свои владения до пределов княжеских территорий, или королевскую власть, отчуждавшую верховные права? б) Что служило базой строительства территориальной власти – герцогства, графские права или само по себе приобретение высшей юрисдикции? в) Каким путем приобреталась эта юрисдикция – посредством королевских пожалований (иммунитетов), или вследствие прямой узурпации?

В качестве весьма важного фактора создания территориальной власти историки указывают на ленную систему с ее специфически германскими особенностями.

Таким образом, в рассуждениях этих историков, вопреки кажущимся различиям их «концепций» образования территориальной власти, фигурируют все одни и те же юридические факторы (хотя и в несколько различных комбинациях) – вотчинная власть, верховные права, ленная система и т. п.[811]. Здесь совершенно не учитываются экономические предпосылки и весьма мало внимания обращается на политические условия и на особенности развития германского феодализма.

Несостоятельность всех этих концепций обнаруживается сразу, когда перед ними поставить один весьма элементарный вопрос: почему система территориальных княжеств сложилась в Германии и не сложилась в других соседних с Германией европейских государствах, например, во Франции. Вотчинная власть, «отчуждение» государственных прав (и при том еще более интенсивное), ленная система и все прочее, что причисляют эти историки к «факторам» роста территориальной власти, как известно, имели место и в других странах Европы, в которых тем не менее территориальных княжеств, подобно германским, не образовалось.

Аргументация особенностями немецкого ленного права (вроде пресловутого Lehenzwang), фигурирующая так часто в рассуждениях немецких историков[812] в наше время не может удовлетворить серьезного читателя. Считать, что система территориальных княжеств образовалась в Германии потому, что немецкое ленное право запрещало императору собирать в своих руках имперские лены, – все равно, что пытаться объяснить неудачи плохих игроков действием правил игры.

Что же представляла собой власть территориального князя, и в чем следует усматривать основную причину образования системы территориальных княжеств в Германии?

Для выяснения этих вопросов попытаемся сперва подытожить то, на наш взгляд, положительное, что сделала в этом смысле буржуазная историография. Это положительное заключается в освещении некоторых вопросов юридической природы территориальной власти и сводится к следующему:

1) Власть территориального князя – это не просто вотчинная власть, это власть территориальная. Она простиралась не только над собственными владениями князя, но и над владениями ряда других феодальных землевладельцев, в том числе и тех, которые не являлись вассалами данного князя. Эта власть охватывала замкнутую (хотя и не сплошную) территорию и походит в этом отношении на обычную государственную власть, объединяющую своими политическими узами население по принципу территориальной оседлости.

2) Население княжеской территории только отчасти находилось в прямом владении князя, на положении его крепостных или зависимых. Значительная часть крестьянского и зависимого городского населения принадлежала не помещику-князю, а другим более мелким, подвластным ему помещикам. С княжеской властью это население связано отношениями подданства в том смысле, в каком это подданство вообще присуще феодализму: оно платило князю налог (Bede), несло княжеские повинности и подлежало в той или иной мере княжеской юрисдикции.

Таким образом, и здесь проявляется полное сходство власти территориального князя с властью короля.

3) Аналогия с государственной королевской властью проявляется и в отношениях территориального князя с феодальными землевладельцами территории. Дворяне были связаны с князем или вассальной зависимостью, или подданством; они объединялись в земских сословиях и делили с князем политическую власть в «стране» (Land) посредством участия в ландтаге и территориальных правительственных органах.

Сословно-представительная власть и управление в территориальном княжестве организованы на тех же основах, что и в королевстве.

Все это дает основание видеть в территориальном княжестве не вотчину, не обычное феодальное владение, а государство в миниатюре. Немецкие буржуазные историки идут в определении государственного характера территорий так далеко, что наделяют их в противоположность «несовершенной» и раздробленной германской империи «истинно государственными» чертами, усматривая в них первый проблеск «современного государства» (Der moderne Staat).

При этом буржуазная историография упускает из виду одно крайне важное обстоятельство: территориальное княжество было весьма далеким не только от «современного», но и от нормального феодального государства. Нормальное феодальное государство объединяло определенную этническую территорию, территорию, заселенную одной или несколькими народностями, в то время как территориальное княжество простиралось только над узкой владельческой территорией; оно обособляло политически население данной территории, связанное узами языковой этнической общности с населением соседних территорий.

Система территориальных княжеств – явление уродливого государственного развития Германии, Но она имела свои объективные экономические и политические предпосылки.

Прежде, чем перейти к характеристике этих предпосылок, посмотрим, в чем заключалось существо изменений в принципе организации государственной власти на грани перехода от феодальной раздробленности к государственной централизации, или по терминологии немецкой буржуазной историографии – на грани перехода от вотчинного государства, объединявшего людей связями личной зависимости (Personenverbandstaat) к территориальному государству, основанному на подданстве (Flachenstaat).

В феодально раздробленном государстве власть над населением строилась в основном на поземельной вотчинной зависимости. Каждый вотчинник, в том числе и король как вотчинник, получал со своих крепостных всю сумму или основную долю феодальной ренты, осуществляя над ними непосредственное принуждение и выполняя в отношении их большую часть тех функций, которые составляют содержание государственного господства. Королевской власти и подчиненным ей областным и местным судебным органам принадлежала при этом только небольшая доля юрисдикции и фискальных поступлений, главным образом за счет тех категорий населения, которые не успели еще окончательно выйти из государственной зависимости. Все производящее население, против которого и направлено своим острием феодальное государство, находилось в вотчинной поземельной зависимости и для осуществления господства над ним не было нужды в наличии особой надвотчинной системы государственных учреждений. В феодальном обществе того периода почти не существовало таких категорий населения, которые бы не включались в хозяйственную и политическую структуру вотчин. Крестьяне входили в нее, как держатели земли, обязанные отбывать вотчиннику различного рода феодальные повинности и подчиняться власти его министериалов, министериалы и мелкие феодалы – как слуги и вассалы, подчиняющиеся власти своего сеньора и господина.

Население городов первое время X – XII вв. находилось в вотчинной зависимости, и города, удерживаясь в рамках вотчинной организации, не нарушали этой государственной системы.

Но положение должно было существенно измениться тогда, когда в обществе появились элементы, не укладывающиеся в вотчинную организацию. Эти элементы появились прежде всего в среде трудящегося феодально эксплуатируемого населения крестьян и горожан. Феодальные землевладельцы, стремясь использовать новые сдвиги в развитии производства для увеличения ренты, признавали за своими крепостными право на собственность и относительную личную свободу. Они разрешали крестьянам уходить на продолжительное время на заработки, а в иных случаях и предоставляли им право выселяться из пределов вотчины[813]. Так создавались условия для подвижности населения феодальных вотчин. Связанность людей, обусловленная их натуральнохозяйственным образом жизни, нарушалась. Общественные связи населения, занятого в производстве, расширялись далеко за пределы отдельных вотчинных образований.

Но этим разрушались и сами вотчины, как замкнутые хозяйственные единицы и самодовлеющие политические целые. Вне вотчин с их узким кругом политической организации оказывались значительные слои занятого в производстве и обмене населения. Организовать эксплуатацию этого населения и обеспечить политическое господство над ним была в состоянии только территориальная государственная власть, распространяющаяся одинаково над всей данной территорией и ее населением, независимо от того, кому принадлежит расположенная здесь земельная собственность. Без такой власти и ее более совершенных судебно-административных органов было бы невозможно осуществить государственное господство феодалов при изменившихся условиях общественной жизни.

Без ее помощи не могли обойтись и отдельные вотчинники.

Изменившиеся хозяйственные и социальные условия крайне осложняли осуществление вотчинной власти даже в отношении тех людей, которые не порывали уз вотчинной зависимости. Эти люди в силу их хозяйственной деятельности и различных других обстоятельств оказывались рассеянными на значительной территории, далеко от центра вотчины между владениями других феодалов. Они с их благоприобретенной собственностью находилась вне постоянного контроля вотчинных властей, и это крайне затрудняло эксплуатацию их вотчинником[814]. Необходима была помощь территориальной власти, ее принудительных органов.

Таким образом, прежняя организация государственной власти не соответствовала новым потребностям классового господства феодалов. Она не могла справиться с задачами обуздания и эксплуатации новых групп трудящегося населения, образовавшихся в результате развития товарно-денежных отношений. Растущие города с их населением, производящим и реализующим товары, не могли оставаться в политических рамках сеньоральной организации. Они разрушали эти рамки.

Организация государства по принципу сеньорий изживала себя и уступала место территориальной государственной организации с общим подданством и общим государственным пра-вом. Так государственная организация приводилась в соответствие с изменившимися условиями экономической жизни феодального общества.

В классической форме этот процесс протекал во Франции. Он выражался здесь в общегосударственной централизации, в усилении королевской власти и ее территориальных судебно-административных и фискальных органов. Объяснение такого хода политического развития Франции следует искать не в политических удачах французских королей, и не в самой французской монархии, – как это делает большинство буржуазных историков, – а в характере экономического развития страны, в росте экономических связей и в жизненной силе сплачивающейся французской народности. Королевская власть выступала при этом в роли политического главы всех сил. боровшихся за единство, и в роли проводника новых тенденций территориальной организации государственной власти.

По другому сложились обстоятельства в Германии. Здесь королевская власть оказалась не в состоянии взять на себя переустройство всей государственной власти на новых территориальных началах. Королю противостояли князья, как конкуренты в создании территориальных владений. Они располагали достаточными силами для создания таких владений и для организации в них власти на началах централизации. Королевская власть была в состоянии сохранить за собой только роль верховного главы князей и положение объединяющего центра в системе территориальных княжеств. По сравнению с предыдущим периодом (X – XII вв.) королевская власть не только не упрочилась, но, наоборот, стала значительно слабее.

Таким образом, предпосылки образования территориальных княжеств следует искать в особенностях экономического развития и в характере экономических взаимоотношений в Германии в эпоху развитого феодализма, а также в связанных с этим условиях внутриполитической жизни.

В такой плоскости этот вопрос в немецкой буржуазной историографии по существу никогда не ставился. Немецкие историки при выяснении причин упадка королевской власти в лучшем случае только констатируют факт отсутствия у короля материальных средств для борьбы с князьями и наличия нужных средств у князей. Но они не вскрывают причин подобного положения.

Сила князей и слабость королевской власти находят свое объяснение в том, что князья оказались в состоянии воспользоваться всеми выгодами экономического и политического развития, в то время как королевская власть была лишена возможности это сделать. В этом сказалась специфика исторического развития средневековой Германии.

Мы обрисовали только основные тенденции развития. Следует более конкретно определить, к какому времени относится начало процессов, приведших в конечном итоге к образованию системы территориальных княжеств, и что следует считать решающим фактором утверждения этой политической системы в Германии?

Было бы неправильно видеть начало процесса образования территориальных княжеств в феодальной раздробленности X – XI вв. Феодальная раздробленность на «вотчины – государства» в Германии предшествовала образованию территориальных княжеств в такой же мере, в какой феодальная раздробленность на сеньории во Франции предшествовала общегосударственной централизации, возглавляемой французской монархией. И централизованная монархия, и территориальное княжество, – представляют собой феодальные политические образования нового порядка.

Начало развития новых экономических тенденций, обусловивших образование территориальных княжеств, относится ко времени разложения старой вотчинной системы с ее натурально-хозяйственной замкнутостью, ко времени бурного роста городов и развития городского ремесла и торговли (вторая половина XI в.). В этот период развития феодального общества не могло еще появиться предпосылок для экономического сплочения всей страны.

Развитие экономических связей совершалось в местном масштабе, вокруг отдельных городов. Разделения труда в «национальном масштабе» в этот период еще не складывается. Такое положение характерно не только для Германии, в которой и позже не появилось общенациональных экономических связей, но и для других европейских стран, ставших впоследствии на путь общего экономического сплочения. Особенностью Германии было то, что здесь развитие местных и областных связей не обнаружило тенденций к перерастанию в общенациональное сплочение, а еще более усугубляло областную обособленность. Экономические связи между отдельными областями оказались впоследствии слабее связей этих областей с общеевропейскими экономическими центрами (Северной Италией, Нидерландами, Балтийским побережьем).

Точно так же и развитие местной политической централизации не представляло чисто германского явления. С разложением старого вотчинного устройства более мелкие феодальные владения повсюду поглощались более крупными вотчинами или вынуждены были подчиниться их верховной власти. Крупные феодальные вотчины внутренне консолидировались и вступали во взаимные столкновения за политическую гегемонию. Королевская власть выступала при этом, как одна из борющихся сторон, и ее победа решалась превосходством сил. Так было и во Франции, где политическое объединение страны происходило в классической форме поглощения королевским доменом отдельных сеньорий и более крупных вотчинно-территориальных образований. С наиболее могущественными из них, как например с Бургундским герцогством, борьба затянулась на долгое время, и исход этой борьбы представлялся некоторое время даже сомнительным.

В России борьба за политическое объединение приняла еще более грандиозный размах. Отдельные княжества, власть в которых строилась уже на территориальных основах, боролись за политическую гегемонию. В этой борьбе решался вопрос, какое из княжеств станет во главе единого централизованного государства. Сам этот факт служит свидетельством того, что единство страны стало к тому времени настоятельной необходимостью, которую осознавали все активные общественные силы.

Единство государства создавалось не монархом, а самой страной с ее народом, прежде всего активно действующими политическими силами общества. Король или великий князь выступал только проводником идей единства и организатором сил в борьбе за государственное единство.

В Германии не существовало ни единого политического центра, настоятельно стремившегося объединить вокруг себя все области страны, ни острой необходимости в объединении государства. Это заметно на политических позициях королевской власти и противостоявших ей сил феодальных магнатов. Королевская власть вела борьбу с магнатами не столько с целью захвата их владений и присоединения последних к королевскому домену, сколько с целью сокрушения могущества магнатов и сохранения прежних позиций королевской власти. Король не нападал на князей, а оборонялся от них и уступал нередко их натиску. Отдельные князья, ведя борьбу против короля, не ставили своей целью объединить страну, а наоборот, стремились к ее раздроблению. В борьбе между князьями, так же как и в борьбе князей с королевской властью, никогда не возникало вопроса о гегемонии в деле объединения всего государства; князья, как впрочем и сам король, вели борьбу только за округление своих территориальных владений. Хотя князья никогда не оспаривали за императором прав верховного политического главенства, но они хотели видеть в его лице только номинального сюзерена, а не главу централизованного государства. Германский император был достаточно сильным, чтобы выполнять роль главы князей, но совершенно слабым, чтобы утвердить за собой положение главы централизованного государства. Королевская власть с конца XII в. не делала даже попыток укрепить свое положение во всем государстве в ущерб княжескому суверенитету. Она удовлетворялась ролью верховного объединяющего центра в сложившейся системе территориальных княжеств и положением одного из первых территориальных князей. Это поведение короля и князей определялось не их субъективными настроениями, а. сложившимися в тот период в Германии экономическими и политическими взаимоотношениями.

Мы рассмотрели в общем плане основные вопросы, связанные с возникновением системы территориальных княжеств. Для Германии подобная политическая система была вполне закономерным явлением. Она была обусловлена своеобразным экономическим развитием страны и ее отдельных областей. В её утверждении большую роль играли политические обстоятельства, как внешнего, так и внутреннего порядка. Но не следует упускать из виду, что эти политические обстоятельства сами определялись особенностями развития германского феодализма.

Известные всем исторические факты говорят, что объединить Германию в единое централизованное государство немецкие феодалы не могли. Объединение могло осуществиться только при активном воздействии новых общественных сил, развившихся под покровом феодализма. Борьба этих сил за национальное и государственное единство проходила красной нитью через всю германскую историю, начиная с XIV века.