ГЛАВА ВТОРАЯ АПОЛОГЕТИКА ФАШИЗМА — СТЕРЖЕНЬ ИДЕОЛОГИИ УКРАИНСКОГО ИНТЕГРАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА

ГЛАВА ВТОРАЯ

АПОЛОГЕТИКА ФАШИЗМА — СТЕРЖЕНЬ ИДЕОЛОГИИ УКРАИНСКОГО ИНТЕГРАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Предательство украинскими националистами своего народа и их прислужничество гитлеровцам — не случайность. Оно обусловлено (как это уже неоднократно отмечалось) социальной и духовной общностью украинских националистов и германских нацистов. Об этой общности украинские националисты заявляли прежде громогласно. Так, в программных документах ОУН утверждается, что естественным движением в Украине «является украинский национализм, у немцев — гитлеризм, в Италии — фашизм» и что «эти все движения близки между собой»[45].

Германский нацизм и украинский национализм — явления одной и той же приспособительной реакции буржуазии на империалистической стадии развития, когда возникает реальная угроза ликвидации ее всевластия над трудящимися. В условиях острых социальных потрясений буржуазия для сохранения своего господства и своих привилегий избрала путь открытой террористической диктатуры, сопровождаемой масштабной демагогией и дезинформацией населения.

Украинский (точнее западноукраинский) национализм — порождение местного капитала, связанного с европейским капиталом и зависимого от него. По этой причине выразители интересов украинской буржуазии — националисты традиционно были привязаны к кормушке европейской (больше австрийской и немецкой) буржуазии.

Социальной базой организаций националистического толка следует считать, прежде всего, деклассированные массы эмигрантов, оказавшихся за пределами Украины в результате поражения в событиях 1917–1921 годов и жаждавших реванша, а также некоторые социально-классовые группы в западно-украинских землях. Длительное время здесь существовала социальная среда, восприимчивая к проповеди национализма — непролетарские слои населения и, прежде всего, кулачество и широкие массы темного и политически безграмотного крестьянства, у которого хуторская и отрубная система землепользования глубоко утвердили частнособственническую психологию. Даже официальная статистика была вынуждена признать, что «неграмотное население составляло 60–70 % в городе и значительно больше на селе»[46]. На темноте и невежестве населения спекулировали галичанские националисты. С полным основанием В.И. Ленин писал: «безграмотный человек стоит вне политики… Без этого не может быть политики, без этого есть только слухи, сплетни, сказки, предрассудки, но не политика»[47].

Путем обмана и насилия господствующим классам и их агентуре — националистам длительное время удавалось удерживать трудящихся в своем подчинении. В Галиции, отмечала в 1902 г. газета «Искра», «помещики и попы являются полными господами…, в руках у них вся власть, все депутатские места, вся администрация, весь суд; завладели умом и душой крестьянина»[48].

Несмотря на значительный размах, галичанский национализм, так и не стал общенациональным, оставаясь местным, локальным явлением.

Дальнейшее прогрессивное развитие, таким образом, предполагало одновременное разрешение и социального, и национального вопросов. Здесь уместно вспомнить характеристику, данную Марксом положению в Ирландии, которая вполне применима к ситуации в западноукраинских землях: «.. земельный вопрос является до сих пор исключительно формой социального вопроса, так как он представляет собой вопрос существования, вопрос жизни или смерти для огромного большинства ирландского народа, и, в то же время, неотделим от национального вопроса»[49].

Однако западноукраинская буржуазия в силу своей природы не могла, да и не хотела решать вопросы социальные. Как метко замети; Владимир Винниченко, «они совсем не имели в виду никаких социальных или даже глубоко политических революций. Их пожелания не выходили за рамки того, чтобы вырвать из-под польского национального господства Галичину»,[50] что оборачивалось для трудящихся лишь иной («национальной») формой эксплуатации. Естественно, что коренные преобразования, начавшиеся в рабоче-крестьянской Советской Украине, представляли для таких устремлений западноукраинских эксплуататорский классов смертельную угрозу.

Не имея опоры в широких слоях населения (а «политика без масс есть авантюристическая политика»), украинские националисты выступил; как глубоко антинародная, антигуманная и реакционная сила.

Слабость собственных позиций, обусловленная узостью социальном среды, они пытались подкрепить путем сговора с силами международном реакции. В 20-х — 40-х гг. украинские националисты сделали ставку на германский фашизм, который для установления «нового порядка» в Европе и во всем мире нуждался в пособниках, предателях собственной народа.

Сотрудничество главарей ОУН с германскими нацистами и итальянскими фашистами, страстное желание во всем походить на своих покровителей, даже в форме приветствия[51], привело их к отказу от прежних «демократических» принципов украинского национализма, не чуждавшегося многопартийности и социалистических названий. В порядок дня была поставлена разработка новой идеологии, отвечающей изменившейся геополитической ситуации (в Германии, Италии, Испании, Португалии и ряде других стран возникли фашистские режимы) и планам лидеров ОУН добиться вожделенной цели — завоевания Украины в опоре на фашизм. «Убежденные в том, что социалистические и демократические подходы, — пишет канадский историк Орест Субтельный, — способствуют международной вражде, неэффективному руководству, расхождению в целях, отсутствию четкой направленности, что в совокупности приводит к поражению, молодые ветераны войны за независимость отбросили старую идеологию. Вместо этого они призвали к созданию нового типа украинца, безусловно преданного нации и делу независимой государственности»[52]. Субтельный не пожелал назвать эту новую идеологию украинским фашизмом, хотя и отметил, что она «вполне очевидно содержала элементы фашизма и тоталитаризма»[53].

Совсем не случайно их взоры обратились к тем странам, где фашистским диктатурам удалось подавить массовое движение трудящихся.

За разработку новой идеологии, отвечающей сложившейся (после Первой мировой войны и Великой Октябрьской социалистической революции, потрясшей мир) геополитической ситуации взялись Д. Донцов, Н. Сциборский и другие сторонники фашизма из лагеря украинских националистов.

Идеологи украинского национализма, как и нацисты, не признают научный взгляд на развитие общества. Создавая свою идейно-политическую доктрину, они руководствовались общими с фашистами мировоззренческими и методологическими ориентирами и, в частности, идеалистическими субъективистско-волюнтаристскими идеями Фридриха Ницше, его учением «о воле к власти», «сверхчеловеческой морали и этики. При всем этом идеологи украинского национализма были достаточно ознакомлены с идеологией и практикой фашизма, осведомлены и о той участи, которая в концепции «нового порядка» была уготована славянским народам, в том числе и украинскому. При непосредственном участии Дмитрия Донцова были переведены на украинский язык и изданы «Майн кампф» Гитлера (основные положения освещены в изданной во Львове брошюре «Національно-соціалістичний рух»), названная «произведением неоценимого значения», где украинский националист «найдет для себя практические выводы и указания», биографические очерки о Гитлере, Франко, Муссолини, вожде французских фашистов полковнике де ля Рокк[54].

Будучи осведомленным о человеконенавистнической сущности фашизма, Сциборский тем не менее утверждал, что идеям демократии и коммунизма «фашизм противопоставил фактор творческого развития, что уже дало некоторые положительные результаты»[55].

Достойно внимания, что в целом ряде работ последних лет видна попытка их авторов отрицать фашистские корни украинских националистических организаций, приблизить их к праворадикальным движениям государств Восточной Европы (преимущественно аграрных): «Железная гвардия» в Румынии, «Усташи» в Хорватии, «Стрела и крест» в Венгрии, аналогичные движения в Словакии и Польше. Такой подход исповедуют авторы «Енциклопедії українознавства» и другие авторы, в том числе О. Субтельный. При наличии типологического сходства названных выше движений, следует отметить, что основной целью здесь являются намерения представить украинский национализм как самобытное явление, всегда имевшее «независимое происхождение и его корни находились в собственном обществе»[56].

Дмитрий Донцов, давнишний враг коммунизма, является автором большого числа книг и брошюр, среди которых своей антигуманной, профашистской сущностью выделяются такие книги, как «Націоналізм», «Хрестом і мечем», изданные впервые в 20-х годах прошлого столетия. Он то и создал образ того самого украинца, который послужил эталоном «настоящего борца за незалежність України», превзошедшего своими кровавыми деяниями даже «многоликую фашистскую бестию», рисовавшуюся воображением Ницше и его последователей. Он также обосновал один из основополагающих принципов украинского интегрального национализма — фюрер-принцип, а также другие «принципы», чем и отличается от своих предшественников — идеологов раннего украинского национализма.

Исходной методологической установкой, легшей в основу националистической доктрины, стало признание в качестве источника и движущей силы общественного развития борьбы между различными нациями, возведение в абсолют идеи национальной розни. Один из ведущих идеологов ОУН Николай Сциборский (1897 — 1941) писал: «Фашизм — это прежде всего национализм — любовь к своей отчизне и патриотизм чувств, доведенный до самоотречения и культа жертвенного фанатизма. Источником его происхождения являются НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ, НАЦИОНАЛЬНЫЙ ДУХ И НАЦИОНАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ»[57].

По замечанию Д. Кирильчука, одного из ветеранов ОУН (автора изданной в годы войны в Берлине брошюры «Нація, Держава і Провід у «Націократії» М.Сціборського), «доктрина Сциборского исходит из постулата о недопустимости «смешения народов и рас» и стоит к расистам ближе, чем к их противникам».

Идеологическое обоснование идеи национальной исключительности и враждебности к другим нациям предложили в своих работах ряд теоретиков украинского национализма, начиная с Николая Михновского (1877–1924). Уже в начале века последний в своей книге «Самостійна Україна» (1900 г.) постулировал: «Украина для украинцев», «Помогай своему земляку прежде других», «Не бери себе в жены из чужинцев, иначе и дети твои будут чужинцами» и пр. Даже социальный вопрос, угнетенное положение пролетариата Михновский пытался свести исключительно к национальному аспекту: «Украинские рабочие, — писал Михновский, — должны иметь в виду полное изгнание с Украины чужаков, кто бы они ни были, и захват в свои руки украинской промышленности… составляют цель в сфере рабочего вопроса»[58].

Тех же «принципов» придерживался и Сциборский. Он возвел в абсолют фашистскую доктрину, в которой видел образец творческого подхода к решению всех социально-политических проблем.

Сокрушительное поражение сторонников либеральных путей общественного развития привело к широкому распространению в среде украинских националистов резкого неприятия демократических и социалистических идей и принципов, в которых усматривалась основная причина их поражения. Усилилось желание «победить собственное общество. Объезжать его как дикого коня. Прутом и шпорами» (Д. Донцов. Хрестом і мечем. Торонто, 1967, с. 120), возрастала тяга к буржуазно-националистической диктатуре. «Убежденные в том, — пишет О. Субтельный, — что социалистические и демократические подходы способствуют межпартийной вражде, неэффективному руководству, расхождению в целях, отсутствию четкой направленности, что в совокупности приводит к поражению, молодые ветераны в борьбе за независимость отбросили старую идеологию»,[59] и взяли на вооружение идеологию воинствующего национализма, фашизма[60].

В итальянском фашизме интегральный украинский национализм заимствовал принцип корпоративной системы общественного устройства, у германского национал-социализма — основные принципы функционирования политической системы, основанной на «вождизме». Принципам функционирования демократического государства «Свобода, равенство, братство» была жестко противопоставлена триада основополагающих: принципов националистического идеала «Обязанность, иерархия, дисциплина»[61].

В программных документах ОУН принцип «вождизма» («провідництва») рассматривался как основополагающий принцип устройства и функционирования как самой партийной организации, так и всей декларированной общественно-политической системы, получившей название «нациократия». Особенность такой организации общественной жизни состояла в том, что основой политического устройства в будущем государстве объявлялась власть одного движения («монопартийность»), претендовавшего на роль надклассового универсального представителя всех националистических сил. В будущей Украине могла существовать лишь одна политическая организация, и это место резервировалось за ОУН.

В середине 30-х годов вопросом «Зачем нам фашизм?» задался Донцов и дал на него следующий ответ: «Чтобы охранить общество от вдыхания чужих идей снаружи и изнутри, чтобы провести селекцию, ибо вести общество может лишь отборное меньшинство».

Как планировалось «проводить селекцию», достаточно хороше известно. Один из проводников ОУН Ярослав Стецько (1912–1986] откровенничал: «Стою на позиции уничтожения евреев и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстерминации[62]…»[63].

В таких условиях «вождь» превращался в диктатора с ничем не ограниченными полномочиями, ответственным лишь перед «богом, нацией и собственной совестью». Экспансия принципов «вождизма» во всех структурных звеньях ОУН привела к тому, что, как отмечает Р. Кричевский, «член пятерки имел право только в разговоре со своим организационным руководителем высказать сомнения относительно положения в ОУН и просить его о разъяснениях, а в исключительны случаях, о передаче его мыслей «наверх». Такая организационная структура националистических организаций облегчала реализацию политических установок, когда, по словам Сциборского, национализм «при избрании средств освобождения украинской нации не ограничивает себя никакими «общечеловеческими» предписаниями справедливости, милосердия и гуманизма».

Если демократия в основу своих доктрин положила «чрезмерный культ разума» (Сциборский, выделено нами. — Авт.), то «…фашизм свою философию построил на признании духа, воли и идей (спиритуализм, волюнтаризм, идеализм) в качестве решающих факторов исторического развития»[64]. Фашизм рассматривался в теоретической доктрине украинского национализма как «теоретический эталон», «движущая сила, поднимающая нацию на высшую историческую ступень»[65]. Этим он импонировал значительной части украинской буржуазии, увлеченной культом «дикости и кровавой романтики», решительной борьбой «аристократов креста и меча» против трудящихся, пытающихся противостоять эксплуататорской национальной «элите». Импонировали открытые призывы сломить сопротивление трудящихся, подобно тому, как это осуществили Гитлер и Муссолини. Импонировал завет Донцова «Нужно быть тиранами, от которых стонет земля».

Идеи человеконенавистничества стали изначальной базой выработки практических инструкций и директив фашистской ОУН. Все эти документы, равно как и пропагандистская работа ОУН, преследовали одну цель — создать благоприятные предпосылки для формирования воспетого Донцовым «ордена рыцарей-крестоносцев», воспитания из боевиков ОУН бездушных фанатиков, слепых исполнителей воли буржуазно-националистической верхушки, внушить им изначальную уверенность в правоте заведомо неправого дела.

Примечателен разработанный одним из ведущих националистических идеологов Степаном Ленкавским (1904–1977) «Декалог» — десять заповедей украинского националиста. «Декалог» по сути призывает к отказу от собственного «Я», полной отдаче себя в распоряжение начальства, насыщен призывами к борьбе и мести, ненависти к другим. Все это сопровождается требованиями добиваться «увеличения горы трупов противника», не обращая никакого внимания на реакцию окружающего мира. В «пояснениях к Декалогу…» читаем: «Дело, за которое мы боремся, освящает средства. Все что делается для дела, хорошо, свято»[66]. Там же читаем: «национальная мораль — мораль завоевателя». Аналогичное положение закреплено в Программе ОУН 1939 года, где декларируется задача усиления милитаристских тенденций как духовного и материального фактора, который станет оплотом создания вооруженной силы. Именно милитаризм и насилие рассматриваются в программе как единственные факторы, способствующие обеспечить Украине «достойное место в мировой истории и в поединке с другими нациями».

Украинские националисты, подражая нацистам, стремились занять «господствующее положение среди других народов». А в качестве способа достижения этих целей избирались насильственная ассимиляция и физическое уничтожение целых народов. Свои людоедские замыслы гитлеровское руководство изложило в плане «Ост» («Восток»), в соответствии с которым фашисты намеревались уничтожить 30 млн. славян и принудительно переселить 80–85 процентов поляков, 65 % украинцев, 75 % белорусов. Планом «Ост» («Восток») предусматривалось серьезное сокращение и ослабление русского народа. Оставшиеся в живых подлежали онемечиванию. Для поселения 46–51 млн. людей правители «третьего рейха» намечали Западную Сибирь, Северный Кавказ и Крым, а друге территории отводились для немецкой колонизации[67].

Эти канибалистские планы фашистов частично были реализованы. И, как правило, на осуществление самых «мокрых» дел направлялись те, кто люто ненавидел Советскую власть, предатели и перерожденцы. Трагедия Бабьего Яра, где были лишены жизни 350 тыс. ни в чем не повинных людей разных национальностей, в том числе 160 тыс. евреев, из которых 50 тыс. дети, совершилась преимущественно палачами из украинских националистов. Современные наследники Бандеры гордятся «подвигами» палачей, учинивших эту кровавую акцию. Депутат Ровенского горсовета В. Шкуратюк под аплодисменты своих единоверцев заявил с невообразимым цинизмом: «Я горжусь тем фактом, что среди 1500 карателей в Бабьем Яру было 1200 полицаев из ОУН и только 300 немцев»[68].

Подручные нацистов — украинские националисты по примеру своих хозяев разработали план решения национального вопроса. В программном документе «Політичні, військові та пропагандивні вказівки для членів ОУН на час війни», принятом проводом ОУН в мае 1941 г., предусматривалось: «неприязненные народы — москалей, поляков и жидов и в первую очередь их интеллигенцию — уничтожить, не допустить ее воспроизведения». «Вказівки» требовали ассимилировать польских крестьян; евреев «изолировать, убрать из правительств, тем более москалей и поляков». Ассимиляция еврейства исключалась[69].

Более категорично свое отношение к еврейскому народу выразил Стецько, слывущий среди националистов демократом и гуманистом. В письме, адресованном рейхсминистру А. Розенбергу, Я. Стецько писал: «Москва и жидовство — это самые большие враги Украины и носители разлагающих большевистских интернационалистических идей… Поэтому настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации жидовства»[70].

У гитлеровцев и украинских националистов были аналогичными направленность и приемы пропаганды. Разумеется, и здесь учителями выступали нацисты, которые определили оуновцам «идейно-политические целевые установки», обучили эффективным приемам и методам ведения пропаганды и снабдили их техническими средствами информации[71].

В типографиях нацистской Германии для украинских националистов выпускались листовки и воззвания, которые распространялись затем на Украине[72].

Оттачивало мастерство оболванивания населения пропагандистское ведомство Геббельса. В материалах, хранившихся в архивах германских спецслужб под грифом «Строго секретно», есть такие упоминания: «определенное количество украинских националистов сотрудничало в германской информационной службе и знакомо с германскими методами пропаганды» и «ОУН, с которой осуществляется тесное сотрудничество, имеет очень широкие представления об организации германской пропаганды»[73].

Геббельсовская «школа» определила не только содержание, но и манеру оуновской пропаганды с присущей ей крикливостью и демагогичностью.

Трагическим результатом оуновской пропаганды стало отравление ядом национализма и антикоммунизма значительных слоев населения Западной Украины. Тысячи представителей молодежи этого региона, поверив националистической пропаганде, стали под чуждые трудовому народу знамена и ввязались в братоубийственную войну.

Идеологи украинского национализма, по рецептам Геббельса, широко использовали демагогические и крикливые лозунги, полные лжи и клеветы. В начале немецкой оккупации Украины оуновцы на все лады воспевали Третий рейх и её диктатора Адольфа Гитлера, подчеркивали свою приверженность идее построения «нового порядка» на Украине и во всем мире.

Куря фимиам нацистской Германии, националистическая пропаганда вскоре после оккупации гитлеровцами западных областей Украины возвещала: «День 22 июня 1941 г. вырвал нас из эмиграции»[74].

Центральный провод ОУН потребовал от своих организаций украсить города и села фашистскими лозунгами, на главных улицах соорудить триумфальные арки с надписями «Хайль Гитлер!», «Слава ОУН!», «Слава Бандере!», «Да здравствует немецкая армия!», «Да здравствует Адольф Гитлер!».

Тем временем фашистское руководство не скрывало своих подлинных целей в отношении украинского народа. «Вы можете мне поверить, — обращался в декабре 1942 г. к немецким солдатам гауляйтер Украины Э. Кох, — что я вытяну из Украины последнее, чтобы только обеспечить вас и ваших родных». И тут же: «Один центнер украинской пшеницы важнее, чем вся украинская проблема»[75].

Генетическое родство фашизма и украинского национализма обусловило безоговорочную поддержку гитлеровской Германии украинскими националистами. Их идейно-нравственная и политическая позиция адекватно выражена редактором националистической газеты «Волынь» Уласом Самчуком в статье «Адольф Гитлер». «Наше единственное желание, — писал Самчук в августе 1941 г., - действительно помочь германской армии достичь намеченной цели. Верим твердо и непоколебимо в ее победу, ибо во главе ее стоит муж чрезвычайного мерила и чрезвычайной духовной силы — Адольф Гитлер»[76].

Природная общность германских нацистов и украинских националистов проявилась в чудовищной жестокости к народам, ставшим жертвой гитлеровской агрессии, ко всем противникам установления фашистско-бандеровского режима, а также в способах и приемах достижения поставленных целей.

Однако собственных сил для достижения поставленных задач у националистических организаций не было. Проблема была решена путем вступления в сговор с агрессивными нацистскими и фашистскими диктатурами. В 1941 году был утвержден официальный (красно-черный) штандарт ОУН, подобный партийному флагу НСДАП. Сходными были и принятые приветствия. А то, что оуновские вояки прибыли на оккупированные земли в форме фашистской армии (отличительным знаком была лишь узенькая сине-желтая полоска на погонах), приводило к тому, что в свидетельских показаниях более позднего времени они также фигурировали как «немцы». По воспоминаниям главы мифической Украинской Национальной Рады Величковского: «Когда мы прибыли к главе немецкой управы, то в приемной нас встретил какой-то человек в униформе немецкого гестапо. Он заговорил с нами на украинском языке и назвался доктором М. Андрусяком»[77].

Однако даже активно включившись в подготовку к нападению на Советский Союз украинские националисты никогда не рассматривались фашистской Германией в качестве равноценных партнеров. Даже дивизия СС «Галичина» не получила, как вспоминает Павло Шандрук, «права носить на ковнире отличий СС», которые могли носить лишь вояки народов германского происхождения»[78].

В чем же причина такой «несправедливости»? Все дело в том, что украинскому национализму в планах фашистского рейха отводилась ограниченная роль и весьма «специфические» функции. Их, как справедливо указывает советский исследователь В.Д. Шевцов, «держали на положении наемных убийц и палачей, определили им место агентов гестапо и абвера, членов зондеркоманд СС, охранников концлагерей, участников полицейских формирований[79]. И история показала, что украинский буржуазный национализм согласился на такую роль.