Глава [о судьбе Данияль-султана]

Глава [о судьбе Данияль-султана]

После этого русские не оставили в Маарухе ни грузина, ни грузинки, ни солдата. Если даже были свободные мусульмане, вступившие в родственные связи и женатые, все равно выселяли всех. Каждого мухаджира вернули в его родное поселение. Данияль-султан отправился к своей семье, она была отправлена сперва в Закаталы в Загорье, а оттуда он направился в Тифлис. Он ехал на дрожках и говорил, что его туда приглашают. Затем вернулся и перевез свою семью в город Нуху. Мы слышали о том, что он ходит к генералу раз за разом, а своего сына посылал [256] к русскому царю, но сын вернулся с худшим, чем то, с чем пошел.

Необыкновенный рассказ.[161] Рассказал его заслуживающий доверия человек со слов такого же достоверного. Некий горец Дагестана повстречался в Стамбуле с балагузом[162] франкского падишаха. Этот горец сообщил ему, что русский царь взял государство Шамиля единственно только хитростью. Он якобы послал своего генерала Элисубека Данияль-султана в государство Шамиля под видом мухаджира для того, чтобы он разрознил совокупность [сил] Шамиля и [его сторонники] потерпели бы неудачу. И дело совершилось так, как хотел русский царь. Этот франкский падишах поместил этот рассказ в правительственной газете, уличая в хитрости русского царя. Эта газета попала Данияль-султану. Он затрепетал от гнева и послал в Карабах человека для того, чтобы тот нашел ему того, кто умеет издавать газеты. Затем, затратив большие деньги, он добился у генерала Тифлиса разрешения на напечатание газеты. Он издал газету, поместив в ней следующее: «Я — этот генерал Данияль-султан был генералом у русского царя, затем повел с ним войну в своем вилайете, но не смог противостоять ему. Тогда я перешел [на сторону] государства Шамиля и стал воевать под его знаменами по мере своих сил. Я был причиной того, что пришел в расстройство один из округов владений русского царя. Я убил там несколько знатных людей. Затем по предопределению и решению Аллаха всевышнего я вернулся оттуда обратно под власть царя русских лишь после того, как сдались ему все наибы и главы Шамиля и их вилайеты. Он поселил меня в этом городе Нуха, держа в заключении [вдали] от моего [257] вилайета Элису, вопреки моему желанию. А если бы я оказал ему эту услугу, то он удостоил бы меня великой милости и оказал бы мне уважение, как то в обычае царей в отношении тех, кто совершил такое великое дело и не покинул бы меня в таком стеснении». Вызывает всяческое удивление и [свидетельствует] о легкости ума и отсутствии умения управлять со стороны этого падишаха помещение, подобно этой, клеветы в газетах, доверяя сообщению невежественной личности без проверки и подтверждения. Конец.

Затем в 1286 [1869/70] г. Данияль-султану разрешили переселиться в вилайет падишаха ислама, по приказу падишаха, и говорят, что и без приказа от него, и он жил там возвеличенным. Затем умер в 1288 г., да помилует его Аллах всевышний.

Что же касается шейха устаза Джемаль ад-Дина ал-Гумуки, то сперва он находился со своей семьей в Тилике. Потом он встретился с начальником войск русских — бароном и одним генералом. Они возвеличили его и оказали ему уважение. Затем он отправился в Темир-хан-шуру с намерением посетить семью Шамиля, а в семье Шамиля — его дочь Захидат и ее маленькие дети. Затем в Темир-хан-шуру была перевезена и его семья — при помощи благоразумного Кибида Мухаммеда ат-Тилики. Он жил в Казанищах на попечении у вали Дагестана шамхала Абу Муслим-хана до тех пор, пока не умер Абу Муслим-хан. Затем с большой помощью и при великом возвеличении со стороны князя Чавчавадзе выехал с намерением отправиться в Османлу [Турцию]. Он остановился в Тифлисе у князя Орбелиани. Вали Тифлиса возвеличил и почтил его. Орбелиани отправил его с его семьей и многочисленным имуществом на почтовых лошадях. Он достиг Карса и жил там. (Из Карса он написал Чавчавадзе следующее письмо: «Дорогому сыну, князю Чавчавадзе, начальнику дивана [258] всего Дагестана, да будет долговечна его слава. А затем, вы осведомлялись о наших делах. Милостью Аллаха всевышнего с того времени, когда расстались с вами, мы не встречали ни от кого из русских начальников ничего иного, кроме крайнего уважения, и так до тех пор, пока мы не прибыли в город Тифлис к его высочеству генералу от инфантерии князю Орбелиани. Он поместил нас в хорошем жилище и оказал нам самое лучшее почтение и уважение такое, подобным которому не был почтен ни один из благородных эмиров и великих ученых. Мы находились у него 25 дней. Ели, пили и наслаждались. Когда же мы задумали отправиться в город Карс, то он дал нам 400 динаров на расходы в пути и доставил нас в Карс целыми и невредимыми на почтовых лошадях и это — по милости Аллаха всевышнего — во-первых, и по твоему благодеянию — во-вторых. Мы написали это для того, чтобы сообщить вам наше настоящее положение. Не забывайте нас во все времена. Мы намерены, если Аллах всевышний захочет, остаться здесь эту зиму. Когда же придет весна, то сделаем то, что прикажет нам Аллах всевышний. И мы не забудем желать вам в молитвах всякого добра, если захочет Аллах всевышний. Сейид Джемаль ад-Дин. Джумада второй, 1278 [XII.1861] г.» Кончилось его письмо, переписанное рукой редактора этой книги.)

Затем Джемаль ад-Дин переселился со своей семьей в Стамбул и жил там возвеличенным. Затем переселился к милости Аллаха всевышнего в 1283 [1866/67] г. и был там похоронен. Сделали над местом его погребения мазар, да освятит Аллах всевышний его могилу и возвратит на нас его славу.

Что же касается шейха слепого Мухаммеда Эфенди ал-Хуми, то не случилось ему подняться на Гуниб. И причина этого в том, что он, его семья, Амир-хан с семьей, секретарь имама, у которого хранилась [259] печать имама, до этого [восхождения на Гуниб] находились в одном месте. Эфенди жил там, ожидая выхода Амир-хана, но тот не вышел. Амир-хан отстал, намереваясь отделиться от имама, а Эфенди не знал намерения Амир-хана. И он находился «между караваном и невозможностью к нему добраться».[163]

Затем Эфенди с семьей остановился в одном из селений Хида. После он отправился один в округ Карах (к автору этой книги), откуда послал к своей семье того, кто бы перевез ее к нему. Через некоторое время он со своей семьей вернулся к месту преклонения своей головы [т. е. на родину] — в Хуми — с людьми, пришедшими с лошадьми оттуда для его перевозки. Конец.

Русские заставили жителей Гуниба переселиться из их родного места в Ругжу, Ули, Хоцатль, Тилик и Ыриб. Там они поселились и жили около года. Через некоторое время они переселились [обратно]. Русские заложили крепости в Ботлихе, Дарго, Хунзахе и других местах и назначили начальниками в каждом вилайете того, кого они хотели, неверного или мусульманина. А их регулярное войско находилось во всех вилайетах. Большинство простого народа стало плясать под их дудки, а знатные люди стали смотреть русским в рот при проведении и исполнении установлений ислама и заискивать у русских для того, чтобы их сделали начальниками и ради подарков.

И не осталось никого, кроме тебя, о Аллах, — покрой нас твоим покровом милости, удали от нас то, что видишь. И что за вера — стали немногочисленны помощники ее, и что за зло — стали многочисленны идущие навстречу ему. Истинно, мы от Аллаха и к нему возвратимся. Аллах, вознагради меня за несчастие [260] мое и замени его мне добром. О завеса от пороков, о устранитель печали, о прощающий прегрешения, прими наше раскаяние, покрой им пороки, удали от нас печали и прости нам погрешения чистотой милости твоей, о милостивейший из милосердных. И хвала Аллаху, владыке миров.

И они [русские] до сих пор подчиняют народ в этих жилищах, заставляя скорбеть людей ислама, заставляя сердца их отдавать поступки на суд преславного, а дело их — на разрешение достохвалимого.