Глава о великом сражении в 1261 [1845] г., в котором был бит Воронцов[101] и обратился в бегство с позором и огорчением[102]

Глава о великом сражении в 1261 [1845] г., в котором был бит Воронцов[101] и обратился в бегство с позором и огорчением[102]

Когда имам узнал о намерениях русских, то первое, с чего он начал, был его приказ об уничтожении русской знати, которую он раньше забрал в плен во взятых им крепостях. Они были перебиты и сброшены в Даргинское ущелье. Затем имам выступил [181] со своими товарищами и пушками и расположился на равнине Алмахаля. Здесь он узнал, что русские двигаются от горы Хих к Ханчи. Тогда он быстро вернулся к своей семье в Дарго, а они уже приготовили свои пожитки к переселению, совершил у них полуденную молитву и приказал им переселиться в селение Сальбари. В тот же день он сам ушел в селение Анди.

Имам еще ранее взял с наиба Анди Рамадана и его мюридов клятву в том, что они выполнят любой его приказ или его запрещение. Сейчас он [придя в Анди] приказал им сжечь их селения, начав прежде всего со своих собственных жилищ, дабы облегчить это дело для прочих ополченцев. Конец.

Он остановился в местности Буерах, а русские остановились в местности Харкабур. Здесь к имаму пришел прекрасный храбрец, проницательный Хитын ад-Данухи, и спросил: «Каковы ваши намерения?» — «Наши намерения — газават и джихад», — ответил имам. Тогда Хитын сказал: «Я не думаю, чтобы им [русским] можно было противостоять и сопротивляться из-за их силы и неприступности и многочисленности их снаряжения и вооружения». Русские оставались там больше недели. Выпал большой снег, подул сильный ветер, а время было — начало лета, лошади у русских погибли, провианту стало мало.

А имам до этого вернулся в Анди.[103] Здесь опять к нему пришел этот совершенный Хитын и сказал: «Поистине, уже исчезла неприступность русских и погасла их мощь». [182]

Когда русские направлялись в Буерах, то андальцы и прочий народ просили у имама разрешения оказать им там сопротивление, но имам им не разрешил, и они вернулись для того, чтобы продолжать жечь свои селения. Имам послал наиба Саида ал-Инхови в селение Зилли, наиба Гальбаца ал-Хунзахи — в селение Ригун, третьего — в другое селение и т. д., а сам с теми, кто остался с ним из багуляльцев и других, направился в селение Анди. Жители Анди оказали войскам, выступавшим вместе с имамом, сопротивление и сражались с ними. Затем они сдались. И вот, когда имам находился в доме Рамадана, пришел к нему наиб Саид и сказал: «Жители этого селения [Зилли] нам не подчиняются и не дают жечь селение. А некоторые из них засели в укрепление для того, чтобы оттуда оказать нам сопротивление».

Имам потребовал к себе Рамадана и сказал ему; «Что это за вести? А? Рамадан?» Рамадан надел оружие, сел на лошадь и поехал один. Когда он приблизился к ополченцам Саида, то он закричал на них, злобно ругаясь, понося и препираясь с ними: «Вы угнетаете мой вилайет, притесняете моих подданных». Затем он приказал жителям Зилли собраться на одном гумне и позвать тех, кто был в укреплении, для того, чтобы они сообщили ему, за что они порицают этих пришельцев и изложили бы ему свои жалобы на них. Пришли и те двое, которые были в укреплении. Рамадан на коне все время ездил вокруг сидящих на гумне. Когда он проезжал мимо одного из тех, кто был до этого в укреплении, он вдруг ударил шашкой по его шее — тот тотчас скончался. Ударил другого — тот также упал. Затем он приказал Саиду быть настойчивее и суровее обращаться с жителями, жечь и разрушать, а сам вернулся обратно. [183]