История 19. Каково это – выпить со сталинским соколом

История 19. Каково это – выпить со сталинским соколом

Среди множества историй, прозвучавших из уст моего самого интересного рассказчика, есть и эта, имеющая отношение к странным перипетиям службы выпускника Военно-дипломатической академии, и, в общем-то, даже к самому товарищу Сталину.

В конце 60-х годов впервые довелось мне побывать в Волгограде, после осмотра достопримечательностей героического города, связанных со Сталинградским сражением в годы Второй мировой войны, я, по предложению одного из сослуживцев, решил заехать на станцию Панфилово Новоаннинского района для встречи с участником Сталинградской битвы.

Приехав в Панфилово, обратился я к инспектору лесничества Владимиру Федоровичу Ермакову, который и показал дом на противоположном конце села, где жил Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации Владимир Илларионович Шевченко. Постучав в дверь, я услышал быстрые шаги и отступил за косяк. Дверь отворилась, на пороге показалась красивая и еще довольно молодая женщина. Увидев на мне военно-морскую форму, сразу после того, как я представился, доброжелательная женщина предложила войти, сказав, что она супруга Владимира Илларионовича, а это его дом. Затем рукой указала на прибранную и уютную светлицу, где за столом сидел широколицый, обрюзгший, с круглыми навыкате глазищами мужик в пижаме и майке. Одной руки у него не было, и от плеча торчал бесформенный обрубок.

Перед хозяином, сидевшим за круглым столом, стоял хрустальный графин на искусно сделанной хрустальной подставке, а рядом два хрустальных стакана, на которых выгравирована памятная надпись: «Герою Советского Союза полковнику Шевченко В. И. от товарища Сталина 14 марта 1938 года». В графине, в четверть его емкости была налита водка. Мы познакомились, Шевченко протянул руку и предложил сесть, приказав жене наполнить графин и приготовить закуску. Женщина беспрекословно подчинилась и, взяв со стола нужное, вышла. Я же сразу спросил героя войны:

– Скажите, товарищ генерал, это верно, что вы имеете медаль «Золотая Звезда» за № 8?

Он обрубил: «Смотри!» и жестом руки показал на парадный китель, висевший прямо за ним на спинке стула. На генеральском кителе сверкали боевые награды: орден Ленина, четыре ордена Боевого Красного Знамени, орден Суворова 2-й степени, орден Кутузова 2-й степени и два ордена Красной Звезды; ниже шли два ряда медалей.

– Таким образом, товарищ генерал, вы стали Героем Советского Союза сразу после известных летчиков, спасших экипаж и пассажиров ледокольного парохода «Челюскин».

Он удовлетворенно крякнул, и в этот момент его супруга внесла полный графин. Генерал быстрым и ловким движением руки налил оба стакана по самый срез и, сказав, что мол, ты пьешь со сталинским соколом из сталинских стаканов и, чокнувшись со мной, опрокинул водку в себя с громким бульканьем. Увидев, что я еще не выпил, гаркнул:

– Что не пьешь?

Конечно, выпить 200 грамм не было особой проблемой, но мне необходима была закуска. И словно угадав мои мысли, его супруга внесла отменные закуски. «Она у меня отлично готовит!» – похвалил супруг, и я охотно приступил к трапезе. А хозяин, словно отдавая команды на громадном плацу, кричал, привычно поминая недобрым словом своих коллег-героев: «Что там эти герои, да они ничего не умели! Водопьянов свою ж… продержал на дивизии, и ни в один бой летчиков не водил. Ляпидевский тоже просидел на дивизии, а Молоков и Каманин, те вообще ни хе… не делали. Ну а этот поляк, как его…

Понятно было, что выпитый при мне стакан не был единственным за сегодняшний день. Поддерживая беседу, я тут же помог хозяину подсказкой:

– Сигизмунд Леваневский…

– Правильно, а ты откуда знаешь? – И, не выслушав ответ, прибавил: – То ли пропал, то ли разбился. Еще был Слепнев, тот мужик ничего, водку пить умел. Доронина плохо помню…

В мозгу быстро пронеслось все, что я знал об этих людях, сразу же всплыло: Ляпидевский Анатолий Васильевич, генерал-майор авиации, Герой Советского Союза; а еще, что кроме награжденных летчиков, спасших челюскинцев, был еще и начальник экспедиции профессор Отто Юльевич Шмидт. Мы долго пробыли за столом, Владимир Илларионович рассказал о своем бедняцком детстве, что он родился именно здесь, и что это никакое не Панфилово, а хутор Красная Заря и сидим мы в его родительской хате. Видать, ему было комфортно от того, что нашелся новый слушатель, которому все интересно в его непростой судьбе.

– Мы были казаками хутора Красная Заря. Корни мои, наверное, украинские по батьковой линии, а вот мать чистокровная казачка. Когда мне было лет восемь или девять, в революцию в наших краях были два генерала. Про Мамонтова, ты наверняка слышал. А с ним был еще граф Иван Канкрин.

В годы Гражданской войны было множество событий, так или иначе связанных с казаками на юге нашей страны, потому большевистское руководство решило в ходе одной из зимних кампаний рядом мощных ударов разгромить главные очаги Донской и Добровольческой армий. Все это происходило после известных побед большевиков на Волге и Урале, откуда и перебрасывались соединения красных с Восточного фронта. Эти дивизии брали в кольцо весь Дон. С севера-запада наступала 8-я армия Гиттиса, с запада войска Кожевникова, а с севера 9-я армия Княгницкого. С востока двигалась 10-я армия под командованием Егорова, которая должна была отрезать Дон от Кубани.

В целом войска Красной армии составляли более 130 000 человек при 500 орудиях. В то время когда армия Дона (Белая армия) насчитывала в своих рядах около 40 000 человек и около 80 пушек. Для уничтожения 40-тысячной Добровольческой армии большевики террором и посулами мобилизовали свыше 150 000 мужиков, которых объединили в 11-ю Красную армию.

Фронт растянулся по линии Воронеж – Царицын (будущий Сталинград-Волгоград) и далее до подножия Кавказских гор. В канун нового 1919 года начались боевые действия. В этих боях белым удалось отстоять на первых порах ряд населенных пунктов в Новоаннинском районе. Большевики были на этом участке разгромлены и обращены в бегство генералом Улагаем. В начале декабря красные начали наступление на отряд генерала Станкевича и на корпус генерала Казановича, но наступление тогда было отбито.

Гораздо тяжелее сложилась ситуации для казаков на Дону. Хотя успехи были переменными, белыми был взят Борисоглебск, узловая станция Поворино и около 7.000 пленных красных. Довольно хорошо организовал боевые действия под Царицыным атаман – казацкий генерал Мамонтов, но бывший офицер царской армии Егоров, вступивший в командование 10-й армией большевиков, сумел потеснить казаков. Успех 10-й армии достигался еще и тем, что большевики использовали такое важное оружие, как пропаганда. Сначала работали агитаторы, потом в канун Рождественских праздников были ими организованы митинги. Они били казаков словом, повторяя: «Вы, казаки, а почему же воюете в Воронежской губернии, ведь ваше место на Дону? Зачем идете против мужиков? Мы ведь вашего не трогаем, и вы нас не цепляйте. Идите по домам, на Дон, в свои станицы… Мы – рабочий класс, сами по себе, а вы, казаки – сами по себе». Лгали, конечно, красные агитаторы, не забывая стращать и жалобить: «Ваш атаман продался немчуре за пять или даже семь миллионов марок. А вам что досталось? Вы же знаете, раньше на Дону хозяйничала Красная гвардия, оттого и проблемы возникали, и недопонимание, а сейчас мы – Красная армия, дисциплинированная и организованная, значит, будет порядок…»

Большевистским пропагандистам удалось надломить дух казаков, и те арестовали своих офицеров, если кто еще не успел сбежать от подлой расправы. Известный 28-й полк возглавил провокатор по фамилии Фомин и направил ее в станицу Вешенскую, где располагался штаб фронта во главе с генералом М. М. Ивановым, у которого имелось небольшое количество охраны и больше ничего. А спустя пару дней в Вешенской появились люди, одетые в дорогие шубы, с золотыми перстнями и стали доказывать станичникам преимущество советской власти. Некоторым из казаков вручили пачки николаевских денег, раздали бесплатно и водку. Оказывается, по указанию ЦК ВКП(б) монетный двор отпечатал большие партии «николаевских» червонцев; фальшивки выдавались большевистским агентам, находившимся за линией фронта для подкупа казаков. Не удивительно, что часть из местных признала советскую власть; в их числе оказался и Илларион Шевченко. Другая часть казаков, находившаяся под влиянием Мамонтова и Краснова, хоть и слабо, но также вели свою пропаганду. И когда белые посланцы-агитаторы добрались до станицы Вешенской, казаки вновь забунтовали.

Но ситуация сложилась так, что Северный фронт генерала Иванова прекратил свое существование. Начали отступление и казаки генерала Фицхелаурова. В то же время казаки Мамонтова захватили южный пункт красных Сарепту и вышли на окраины Царицына. Красная армия и ее руководство вновь почувствовали себя неуверенно, боеспособность казаков, воевавших в рядах красноармейцев, резко понизилась. Тогда командующий армией Егоров принял грамотное решение и нанес мощный контрудар по тылам донских казаков. Это была катастрофа для патриотических сил недавно еще могучей империи. Начавшееся массовое отступление казаков определило результат Гражданской войны на Дону.

Генерал Шевченко рассказывал мне об этом, поминая и своего отца. И тогда я задал вопрос:

– Скажите, а откуда вам известно о графе Канкрине?

– Да мне-то ничего не известно, кроме того, что батька мне рассказывал про Мамонтова и про этого графа. Говорил, что вот он был из Петербурга, а признали его, своим величали…

Впоследствии – благодаря своей службе в закрытой структуре – я выяснил многие подробности о человеке, который приходился мне дальним родственником. 30 мая 1913 года в качестве казака станицы Мариинской на службу в лейб-гвардии Его Императорского Величества Атаманский полк был зачислен граф Иван Канкрин. Позже его переводят из Атаманского полка в лейб-гвардии Е. И. В. Казачий полк. Во время ведения боевых действий он, находясь на стороне Белого движения, в Донском войске дослужился до войскового старшины. После трагического поражения и гибели Белого движения граф Канкрин покинул дорогую сердцу Россию и убыл за границу в эмиграцию вместе с остатками полка. Также стало известно, что после Второй мировой войны он жил в США, в городе Денвере штат Колорадо, где отошел к свои праотцам 17 августа 1961 года.

Граф Иван Канкрин принадлежал к древнему роду, основателем которого был прибывший на службу в Россию из Германии Людвиг Канкрин, чей сын Франц Людвигович дослужился до генеральского чина и управлял соляными заведениями в Старой Руссе. Еще один из Канкриных, Егор Францевич, был генерал-интендантом Русской армии в Отечественной войне с Наполеоном в 1812 году; затем более двадцати лет возглавлял министерство финансов России. За свои заслуги перед русским государством был удостоен титула графа Российской империи. Он высоко был оценен тем поколением как ученый, писатель, драматург, но в особенности – как финансист. Благодаря его гибкой финансовой политике было заложено дальнейшее стремительное развитие российской промышленности, получили успешное развитие предприятия Мамонтовых, Рябушинских, Кузнецовых, Морозовых и многих-многих других русских предпринимателей. От сыновей немецкого графа, верой и правдой служившего России, пошли многие ветви. Один из его потомков женат был на дочери князя Италийского графа Рымникского генерал-лейтенанта Русской армии Александра Александровича Суворова, сына великого полководца. Впоследствии эта ветвь рода Канкрина сплелась с выдающимся родом российских адмиралов (шотландского происхождения) Грейгов. Сын прославленного адмирала Алексея Грейга Сэмюэль (более известный в истории под именем, которое он отчего-то сам не жаловал – Самуил), занимая пост министра финансов Российской империи, выдал свою дочь за одного их Канкринов. В этой ветви и родился Александр Георгиевич Канкрин, достигший чина генерал-адьютанта Его Императорского Величества. Ему довелось исполнять функции исключительно важные для безопасности государя императора Николая II и его империи. Этот человек, чье имя и деяния были основательно подчищены и вымараны советской историографией (по прямому указанию товарища Сталина; подробности этого излагались в других повествованиях), был моим дедом по отцу…

…Конечно, не мог об этом знать советский генерал Шевченко, ведь он был простым, примитивным и необразованным человеком, который, выйдя из бедной казачьей семьи, попал, как говорят, в струю. Борисоглебская военно-авиационная школа летчиков, которую он молодым мужчиной закончил в 1932 году, вряд ли могла дать хоть какие-то гуманные общечеловеческие знания…

Находясь в гостях, я, конечно же, использовал ситуацию, чтобы задать хозяину разные вопросы.

– Когда вам присвоили звание генерал-лейтенанта?

– Я получил это звание в 1940-м году. – Он вдруг развернулся и крикнул жене, чтоб та вошла. А когда она показалась, выдал: – Знаешь, что он от меня хочет узнать? А ведь ему наверняка сказали, что я разжалован. Достань тот китель!

Хозяйка вынула из шкафа китель, на погонах виднелось по одной крупной звезде.

– Да, сейчас я не генерал-лейтенант, Сталин отобрал одну звезду. Но Комитет ветеранов войны при поддержке Главнокомандующего ВВС Главного маршала авиации Вершинина представили меня к восстановлению звания генерал-лейтенанта авиации. Вот почему этот мундир парадный висит у меня на спинке стула.

И он сам рассказал мне ситуацию, которая не вошла в учебники авиации, и не зафиксирована в советских энциклопедиях. В этих источниках Герой Советского Союза В. И. Шевченко навсегда остался генерал-майором…

Владимир Илларионович Шевченко родился 25 июня 1908 года, и родила его чернобровая казачка на этом самом месте, где он сейчас жил, и где мы встретились. Однако прежде здесь была другая хата, эту же отстроил его отец перед самой войной. В 1929-м году Володя закончил рабфак, был призван в Красную армию, принят в ВКП(б) и направлен в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков. Служил в ВВС РККА. В 1936-м был отправлен в Испанию, где прослужил более двух с половиной лет; в качестве командира отряда тяжелых бомбардировщиков старший лейтенант Шевченко совершил 100 боевых вылетов, за что и был удостоен ордена Ленина и Золотой Звезды Героя Советского Союза. При получении геройского звания ряд военных летчиков, участников войны в Испании, были сразу же удостоены высоких воинских званий, прыгнув со старлеев в полковники. Это Герои Советского Союза Копец, Денисов, Шахт, другие. Чуть позже полковник Шевченко получил назначение на должность заместителя начальника Главной летной инспекции ВВС РККА. С 1939 г. по 1940-й был командиром авиаполка, затем начальником штаба дивизии, а в последний день войны с японцами назначен был на должность командира авиадивизии бомбардировщиков.

В 1940 г. Владимир Илларионович в числе других был награжден орденом Ленина, и, по традиции, получая эту награду из рук Председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина, браво ответил: «Служу Советскому Союзу!» Но тут же, неожиданно для всех, обратился к Генсеку со словами:

– Товарищ Сталин! Вместе с летчиками Кравченко и Смушкевич я был в списке, составленном начальником штаба армейского корпуса в Монголии М. П. Потаповым для представления ко второй Золотой Звезде. Однако Кравченко и Смушкевич получили, а мне вот дали только орден Ленина. Мне сказали, что это сделал командир корпуса Жуков, вычеркнув меня и вписав свою фамилию. Я так понимаю, товарищ Сталин, что себя лично командир корпуса не имеет морального права вписывать. Думаю, что он, получив разнарядку на количество звезд, включил себя, а меня вычеркнул.

Вождь, выслушав длинную тираду, ответил:

– Товарищ Шевченко, а-ат вас звезды золотые не уйдут. Впереди у нас еще много дел. И вы наверняка будете их активным участником. Поэтому ми думаем с этой минуты вы будете генерал-лейтенантом авиации, и ми вас назначаем на должность начальника Главной летной инспекции. Ви ведь были заместителем?

Новоиспеченному генерал-лейтенанту авиации ничего не оставалось, как вновь ответить: «Служу Советскому Союзу!»

Но в новой должности он состоял недолго. Вскоре началась Финская война 1939–1940 гг., тогда Шевченко некоторое время командовал смешанной дивизией, а в конце боев исполнял обязанности командира авиакорпуса. После окончания боев он оказался под Сталинградом, командуя смешанным авиакорпусом. С началом Второй мировой войны его корпус был переброшен на фронт, а генерал-лейтенанта авиации назначили командиром смешанной авиадивизии, на базе которой должны были формироваться авиачасти для пополнения фронтовой авиации.

Когда героический ас узнал о том, что формируется 325-я ночная бомбардировочная авиадивизия 4-й Воздушной армии, то обратился к ее командующему с рапортом назначить его командиром этого формирующегося соединения, в составе которого также формировался 46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк подполковника Бершанской. Он тогда то ли пошутил, то ли серьезно сказал: «Хочу на ней жениться и быть ее командиром и дома и на фронте!» Но командующий армией рапорт отклонил.

Однако сейчас, подливая в стаканы водку, он разгорячено куражился, и, неся откровенную пошлятину, добавлял: «Пацан, да передо мной все летчицы падали, а мои асы такого выкручивали перед ними…» Но я ему не верил.

В 1942 году Владимир Илларионович, практически перепоручив свои обязанности начальнику штаба, вместе с сотоварищами мог и вольно попьянствовать, и поразвратничать, мог с группой собутыльников совершить и преступление.

Особым увлечением той компании была рыбалка. Бывало, в затонах Волги они организовывали… воздушную атаку, сбрасывая при этом бомбы с бомбардировщика. Какой толк в подобной ловле? Конечно, никакой рыбы не могло обнаруживаться, поскольку от взрывов ее разрывало в клочья. Может, на далеком расстоянии от этих мест и всплывала оглушенная рыбка. Не наблюдая на поверхности искомое, друзья-вояки под руководством генерал-лейтенанта авиации начинали глушить рыбу гранатами. Нелепое развлечение одурманенных войной и водкой советских военных.

И однажды судьба сыграла с ними злую шутку: в результате взрыва несколько пьяных летчиков погибли, тогда как их боевому командиру оторвало руку, а шею и голову обожгло пламенем, лицо и живот посекло осколками. На взрыв прибежали люди из ближнего села и, увидев израненного генерала, вызвали из штаба авиадивизии машину. Истекающего кровью аса доставили в госпиталь на левую сторону Волги, где он и проходил длительное лечение.

Генсеку Сталину было доложено об этом безобразии, на что тот отреагировал совершенно безучастным тоном:

– Это тот, што ха-ател быть дважды героем? Припоминается, что он не был генерал-майором авиации. Так пусть же им побудет.

На том и порешили. Владимир Илларионович Шевченко был понижен в воинском звании на одну ступень. И это произошло практически за два с половиной десятилетия до моей встречи с этим удивительным и странным человеком.

За время войны «сталинский ас» все-таки успел отличиться, его подчиненные в ходе боев нанесли существенный урон противнику. И генерал Шевченко получил новые награды. А в 1946 году его уволили в запас, и он вернулся в родной хутор Красная Заря. На выделенные строительные материалы от тыла Северокавказского военного округа он отремонтировал свой дом, увеличил его в размерах, обустроил подворье и курень. Уже тут женился на пригожей, крепкой молодице. В его судьбу вновь вмешался рок: генерал был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и вредительстве и прошел через унизительное следствие органов госбезопасности.

На мой взгляд, его послевоенная жизнь представляла собой систематические запои, порой эмоциональные взрывы и пьяные слезы, – но при всем этом он всегда помнил, кто он и как с ним подобает себя вести. И, удивительное дело, – на протяжении всех лет жизни в Панфилово он пользовался уважением хуторян и местного сельского совета. Иногда его приглашали в местную школу выступить перед детьми, провести, так сказать, урок патриотического воспитания, но вскоре перестали звать по причине того, что вспоминал он чаще только нелицеприятные события своей жизни, при этом мог всхлипнуть и покуражиться над боевыми товарищами…

После выпитого мной первого стакана он больше не настаивал, чтоб я поспевал за ним. Но за время разговора успел осушить графин, практически не закусывая. Казалось, что водку он пил словно воду. Тогда же я узнал, что его чудовищная дневная норма составляла два графина, а это 2,5 литра в день.

Осушив графин, он, наконец, замолчал, голова непроизвольно откинулась назад, затылком он касался одного из своих генеральских погон; рот раскрылся и в светелке раздался мощный храп. Вошла понурая генеральская жена и сказала, что муж проснется только на следующий день, и что тогда я смогу придти снова. Но я распрощался, а через несколько часов сел на проходящий поезд и уехал в Москву. Я прикоснулся к истории, но мне достало разовой встречи с одним из асов тогда еще недавней сталинской эпохи…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.