Документальная ретроспектива Микоян встречается с Кеннеди

Документальная ретроспектива

Микоян встречается с Кеннеди

Особую роль в деле урегулирования всех сторон Карибского кризиса сыграл первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Анастас Иванович Микоян. Он стоял у истоков дружественных отношений Москвы и Гаваны, его считал своим другом Фидель Кастро, он пользовался уважением и авторитетом среди кубинских руководителей и политического руководства Советского Союза.

После вывода советских ракет фактически за спиной кубинского руководства именно А. И. Микояну Н. С. Хрущев поручил деликатную миссию «утрясти ситуацию». Фидель Кастро был действительно расстроен и обижен на поведение Москвы: когда нужно было разместить ракеты – с ним советовались, его убеждали и уговаривали, а когда решили убрать – даже не предупредили заранее. Фидель, как и весь мир в целом, узнал о решении советского правительства из сообщений московского радио. Кубинский лидер был прав – так с союзником, тем более стратегическим союзником, не поступают.

Миссия А. И. Микояна была очень сложной и щекотливой, особенно если учесть специфику взрывного характера Фиделя Кастро.

А. И. Микоян прибыл в Гавану 2 ноября 1962 года. В аэропорту его встречал сам Фидель, который был необычайно сдержан и немногословен. Всем своим видом, подчеркнуто официальным поведением кубинский руководитель демонстрировал недовольство советской политикой и личными действиями Хрущева в отношении Кубы. На состоявшихся встречах Микояна с кубинскими руководителями советскому представителю пришлось неоднократно оправдываться, анализировать переписку Хрущева и Кеннеди, убеждать кубинскую сторону в отсутствии тайного сговора между Москвой и Вашингтоном.

Вот как докладывал в Москву о ходе переговоров в Гаване сам А. И. Микоян 4 ноября 1962 года: «Я передал кубинским руководителям от имени Президиума ЦК КПСС и Никиты Сергеевича Хрущева горячий братский привет и отметил, что Центральный Комитет КПСС с восхищением и уважением относится к кубинским руководителям, которые с самого начала своей борьбы проявляли мужество и бесстрашие, уверенность в победе революции на Кубе, готовность отдать все свои силы борьбе. Мы гордимся победой, одержанной Кубинской революцией в борьбе против интервентов, высадившихся на Плайя-Хирон. Кубинские революционеры проявили такой могучий дух сопротивления, который вызывает восхищение и доказывает, что кубинцы всегда готовы сражаться до победы. Кубинские руководители проявили большое мужество, бесстрашие и твердость в опасные дни. ЦК КПСС восхищается готовностью кубинского народа выстоять. Мы доверяем, – продолжал А. И. Микоян, – кубинским руководителям, как самим себе.

Наша партия и правительство действовали в период кубинских событий, имея в виду сделать все для того, чтобы Кубе было лучше. Когда посол Алексеев сообщил о мнении товарища Фиделя Кастро, что между нашими партиями существуют некоторые расхождения, мы были очень огорчены. Сразу собралось наше руководство. Ведь вопрос о Кубе нас очень волнует. Нам нужно было восстановить полностью взаимное доверие, поскольку доверие является основой всего, основой настоящих братских отношений. Мы понимали, что никакая переписка не может позволить разъяснить до конца возникшее недопонимание. Поэтому ЦК КПСС решил направить меня на Кубу для того, чтобы разъяснить друзьям нашу позицию и информировать их по другим, интересующим их вопросам. Мы знаем, – продолжал А. И. Микоян, – что если вам все объяснить, то вы, наши братья, поймете нас». Товарищ Микоян отметил, что, естественно, он не имеет намерения оказывать давление, его задача – разъяснить нашу позицию. «Зная кубинских товарищей, – сказал А. И. Микоян, – я уверен, что и они с этим согласятся. Может, конечно, получиться и так, что и после разъяснений сохранятся некоторые моменты, по которым останутся пока разные точки зрения. Наша задача – сохранить взаимное доверие, которое необходимо для настоящих дружеских отношений с Кубой для будущего Кубы и СССР и всего международного революционного движения…»

Однако, несмотря на оптимистические донесения, А. И. Микоян чувствовал, что отношение руководителей Кубинской революции к Советскому Союзу изменилось.

6 ноября по случаю 45-й годовщины Великой Октябрьской революции в советском посольстве был устроен торжественный прием. К назначенному времени прибыли все приглашенные, а Микоян спустился вниз, чтобы лично встретить Фиделя Кастро. Прошло пять, десять, двадцать минут, а кубинского гостя не было. Фидель приехал только через сорок минут и был очень озабоченным и грустным. Хозяева сделали попытку проявить особое гостеприимство, однако все было напрасно. Фидель дал понять, что не намерен долго присутствовать, обменялся сдержанными приветствиями с присутствующими официальными лицами, сделал общий поклон и уехал.

А. И. Микоян не смог скрыть своего огорчения и растерянности.

Только к концу ноября, когда прошло уже достаточно много времени, посланцу Москвы удалось согласовать точки зрения советского правительства с правительством Кубы по вопросу окончательной ликвидации Карибского кризиса.

После окончания переговоров в Гаване А. И. Микоян, согласно договоренности между Москвой и Вашингтоном, направился на встречу с президентом США Джоном Кеннеди.

29 ноября 1962 года в Белом доме в кабинете американского президента состоялся довольно острый разговор, в ходе которого обе стороны неоднократно «укалывали» друг друга – когда прямо, когда намеками. И все же главное было сделано: ракетно-ядерный кризис был преодолен, а Куба получила гарантии о ненападении со стороны США. Через несколько дней стенографическая запись беседы в Вашингтоне была подготовлена и разослана членам и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС, секретарям ЦК КПСС. В этом документе затрагивался не только весь комплекс взаимоотношений между Москвой и Вашингтоном, указывались мотивы и причины размещения советских войск и баллистических ракет на Кубе, но и четко формулировалось искреннее отношение СССР к Кубе.

Запись беседы тов. А. И. Микояна с президентом США Дж. Кеннеди 29 ноября 1962 года

После обмена приветствиями Дж. Кеннеди спрашивает А. И. Микояна о его впечатлениях о поездке на Кубу.

А. И. Микоян отвечает, что у него остались самые хорошие впечатления, что Куба – прекрасный остров, что кубинцы очень интересный народ, с энтузиазмом строящий новую жизнь. Кастро лично уделяет большое внимание этому строительству, в частности развитию сельского хозяйства, постройке школ, больниц и тому подобным мероприятиям.

А. И. Микоян рассказывает о семье Кастро, отмечая, что братья – Фидель и Рауль – давно отказались в пользу крестьян от принадлежавших им некогда значительных земельных угодий в то время, как их старший брат, не разделявший до недавнего времени их революционных идей, оставался земельным собственником. Однако и он понял, наконец, смысл происходящих на Кубе перемен и тоже отдал свою землю крестьянам. Этот брат теперь заявляет, что он давно бы присоединился к Фиделю и Раулю, если бы смог в свое время предвидеть, в каком направлении они поведут Кубинскую революцию.

Дж. Кеннеди спрашивает, когда Кастро стал коммунистом.

А. И. Микоян отвечает, что Кастро является марксистом в течение одного-двух последних лет. Ранее он и его ближайшие друзья, такие как Арагонес, были революционерами либерального толка. Рауль Кастро и Э. Гевара уже раньше стали коммунистами.

А. И. Микоян отмечает далее, что из многочисленных встреч с представителями самых различных слоев кубинского народа он вынес впечатление, что кубинцы питают основанное на горьком опыте и поэтому вполне естественное недоверие к Соединенным Штатам, американскому империализму и открыто говорят об этом. Нужно прямо признать, что отношения сейчас между США и Кубой по вине первых являются, конечно, совершенно неудовлетворительными.

Дж. Кеннеди соглашается, что отношения между Кубой и США не являются удовлетворительными, и замечает, что усилия кубинского народа и Кастро в области образования, медицинского обслуживания, развития хозяйства страны, безусловно, хорошее дело, но США обеспокоены тем обстоятельством, что Куба превращается в плацдарм советской политики, направленной на подрыв Латинской Америки, что Куба и Кастро ведут подрывную деятельность против латиноамериканских стран. «Тем не менее, – продолжает Кеннеди, – я в своих выступлениях критиковал тех, кто хотел бы осуществить вторжение на Кубу. Известно также мое отношение к высадке на Плайя-Хирон. Этим летом на Кубе началось наращивание военной силы. Там появились сотни советских кораблей с оружием, а в конечном итоге там появились и ракеты. Все это ставит нас в трудное положение. Как я могу знать, что это не повторится через месяц или что такое оружие не будет доставляться на Кубу китайцами? И все же, несмотря на все это, мы выступали против тех, кто утверждал, что Куба – это советская военная база. Причем как раз в то время мы получили заверения от председателя Хрущева, что на Кубе нет наступательного оружия. Как можно после всего происшедшего гарантировать, что, скажем, в начале будущего года такое оружие не будет доставлено туда вновь».

А. И. Микоян говорит, что советское правительство, учитывая хорошие отношения, сложившиеся между Н. С. Хрущевым и Дж. Кеннеди в то время, приняло решение проинформировать президента Кеннеди в конфиденциальном порядке и лишь потом сообщить в печати о поставке вооружений на Кубу, несмотря на то что правительство США не информирует нас о том, какое оружие поставляется на его базы. С течением времени это так или иначе перестало бы быть секретом, но мы хотели подчеркнуть, что, направляя это оружие на Кубу, мы не преследовали каких-либо агрессивных целей и уж ясно не делали это в целях нападения на США. «Вы – военный человек, господин президент, – продолжает А. И. Микоян, – и вы понимаете, что было бы глупо думать о том, чтобы с Кубы совершить нападение на США. Это ясно, пожалуй, даже каждому гражданскому человеку. Президент давал понять товарищу Хрущеву по неофициальным каналам, что он не хотел бы, чтобы Советский Союз во время предвыборной кампании в США предпринимал какие-либо шаги по Берлину или по другим вопросам, которые могли бы отрицательно сказаться на избирательной кампании. Желая не осложнять положение президента, было решено сообщить конфиденциально по этому вопросу сразу после выборов, а затем опубликовать в печати. Повторяю, оружие было поставлено туда не в целях совершения нападения на США, а как средство сдерживания, в целях усиления оборонительной мощи Кубы и ее защиты от возможного нападения извне».

Дж. Кеннеди замечает, что дело не в том, чтобы информировать или не информировать его правительство. «Конечно, мы вам не сообщаем о таких вещах, и вы нам не обязаны сообщать. Но еще в сентябре было известное сообщение ТАСС о том, что на Кубе нет наступательного оружия. Кроме того, посол Добрынин сказал об этом же министру юстиции Р. Кеннеди. Это оказалось обманом».

А. И. Микоян говорит: «Это неправильно, не было никакого обмана. Имеет место различие в интерпретации этого оружия. Мы направили это оружие на Кубу в оборонительных целях, а не для нападения. В нашем сентябрьском заявлении подчеркнута цель этого оружия; одно дело – цель этого оружия, другое – его характер. Поэтому мы и сделали такое заявление. Это оружие было направлено на Кубу только в целях обороны. Как средство сдерживания возможной агрессии. Было бы глупо думать о том, чтобы начать нападение на США с помощью этих ракет. Ведь известно, что СССР располагает достаточно мощными ракетами, имеющими огромный радиус действия. Понятно каждому, что, если бы расположенные на Кубе ракеты были запущены против США, дело не ограничилось бы Кубой и началась бы всеобщая война. Но всем известно, что мы не хотим нападать на кого-либо, не хотим войны.

В этой связи, – отмечает А. И. Микоян, – я вспоминаю свой разговор с Даллесом и Эйзенхауэром. Я спросил Даллеса, думает ли он, что Советский Союз хочет воевать с США. Он помолчал и ответил, что он так не думает, и спросил, считает ли советское правительство, что США хотят воевать с Советским Союзом.

Я ответил, – продолжает А. И. Микоян, – что мы тоже так не думаем, но что у нас имеются большие сомнения на этот счет. Мы задаем себе вопрос: если США не хотят воевать с нами, зачем тогда им базы, расположенные в непосредственной близости от Советского Союза, для чего раздувается холодная война и ведется политика „на грани войны“?»

Далее А. И. Микоян замечает, что слова Кеннеди относительно превращения Кубы в базу, направленную против США и стран Латинской Америки, напомнили ему упомянутый выше разговор с Даллесом. «В этой связи мне хотелось бы повторить президенту Кеннеди тот же вопрос: думает ли он о том, что Советский Союз хочет воевать с США?»

Дж. Кеннеди замечает, что он, в свою очередь, хотел бы спросить А. И. Микояна, почему Советский Союз, вопреки публичным и конфиденциальным заверениям его руководителей об обратном, завез на Кубу ракеты среднего радиуса действия и другое «наступательное оружие», хотя всем было известно, что США не угрожали Кубе вторжением ни весной, ни летом этого года. Об этом он откровенно сказал еще в Вене Хрущеву. Несмотря на то что он, Кеннеди, подвергся нападкам со стороны тех, кто заявлял, что США позволяют создание на Кубе военной базы, он в сентябре и даже в октябре выступал публично против вторжения на Кубу. А США могли бы формально оправдать такое вторжение, но они не считают, что это было бы решением проблемы. «Поэтому мы в то время могли сказать Хрущеву, что не собираемся вторгаться на Кубу. Мы исходили из того, что нам с вами предстоит решение более широких международных проблем, и мы не намеревались вторгаться на Кубу. Это хорошо известно послу Добрынину. Председатель Хрущев говорил, что на Кубе нет наступательного оружия, об этом же говорилось и в известном заявлении ТАСС, посол Добрынин также говорил об этом. И вдруг оказывается, что на Кубе установлены ракеты. Это было крупным оскорблением в мой адрес. Мы заинтересованы в том, чтобы избежать опасных конфликтов в последующие годы, и кое-что уже сделано в этом направлении, в частности, мы договорились о мирном урегулировании лаосской проблемы. Главное, чтобы мы с Хрущевым хорошо понимали друг друга. Что же мы имеем сейчас? Прямое военное противостояние из-за Кубы. Кто может сказать, что это не может повториться, скажем, через полгода?»

А. И. Микоян говорит, что без взаимопонимания между Хрущевым и Кеннеди, между СССР и США, действительно трудно рассчитывать на сохранение мира, и отмечает, что целями советского правительства, в том числе и его беседы с Кеннеди, являются поиски путей улучшения взаимопонимания между СССР и США по всем спорным вопросам и укрепления, таким образом, мира во всем мире.

«С одной стороны, – продолжает А. И. Микоян, – вы заявляли, что не собираетесь нападать на Кубу, но, с другой стороны, известно, что как на территории США, так и в некоторых странах Карибского бассейна велась военная подготовка значительных групп кубинских эмигрантов. Более того, было объявлено о наборе в американскую армию кубинских эмигрантов для формирования подразделений, говорящих на испанском языке.

Продолжались диверсии против Кубы, деятели из Пентагона выступали с заявлениями, находившимися в противоречии с заявлениями президента. Им вторил, – замечает А. И. Микоян, – „мой хороший друг“ Никсон. Кроме того, все помнят совершенное при содействии США вторжение против Кубы. Я знаю с ваших слов, сказанных Хрущеву, что вторжение в заливе Свиней было подготовлено вашим предшественником, но оно все же состоялось при вашем президентстве». А. И. Микоян повторяет, что советское правительство заявляло правильно, что завезенные на Кубу ракеты предназначались только для целей обороны. «Мы рассматриваем ракеты, которые находились на Кубе, как „сдерживающее“, а вовсе не „наступательное“ средство. Если бы мы хотели напасть на США, то в нашем распоряжении имеются ракеты исключительно большого радиуса действия. Известно, что для испытания таких ракет Советскому Союзу не хватает даже его территории и ему приходится запускать ракеты в Тихий океан неподалеку от берегов США. У нас есть достаточные средства доставки, есть достаточно водородных и атомных бомб. Такие бомбы есть, конечно, и у США. Так что ясно, что 42 ракеты, расположенные на Кубе, предназначались лишь для сдерживания. Всем ясно, что, если бы эти ракеты были применены против США, это означало бы всеобщую войну. Однако ракеты на Кубе предназначались для обороны, находились в руках советских офицеров и не могли быть использованы без нашего приказа. Должен вам сказать в конфиденциальном порядке, не для печати, – замечает А. И. Микоян, – что у нас есть закон, запрещающий передачу ядерного оружия во вторые руки. Мы понимаем, что в данный момент вопрос не ограничивается одной Кубой, речь идет об отношениях между СССР и США. Мы исходим из необходимости постепенного решения всех спорных вопросов и поэтому считаем, что нужно окончательно ликвидировать конфликт вокруг Кубы и перейти к урегулированию других неотложных проблем…»

Дж. Кеннеди замечает, что Никсон может говорить что угодно, но что не он определяет политику США. Никсон действительно критиковал политику нынешнего правительства США в отношении Кубы и СССР за то, что она была слишком «мягкой». Что же касается генералов из Пентагона, то правительство контролирует их заявления. Он не знает официальных лиц, которые бы выступали с предложением о нападении на Кубу.

Кеннеди отмечает далее, что ему пришлось нести ответственность за вторжение на Плайя-Хирон. Но ни весной, ни летом этого года, подчеркивает он, не было речи о вторжении на Кубу.

«Не Куба (что она действительно может сделать против нас?), а действия Советского Союза – вот что имеет для нас значение, – говорит Кеннеди. – Как Советский Союз не хочет нападать на Албанию, так и мы не хотим нападать на Кубу. У Советского Союза и США есть сила, достаточная для того, чтобы уничтожить друг друга, и если мы в каких-то вопросах не будем понимать друг друга, то это может привести к крупному взрыву. Надеюсь, что когда-нибудь Советский Союз поймет это и будет ограничиваться рамками только своей страны, своим внутренним строительством и перестанет поджимать нас. Тогда и США готовы сделать то же самое. А то сейчас, – сказал президент, – создалось такое положение, когда, хотя обе наши страны и не имеют каких-либо территориальных претензий друг к другу, мы сталкиваемся с вами почти повсюду, что в нынешний ракетно-ядерный век связано с большими опасностями для всеобщего мира. Как только где-либо вспыхивает искра революции – ваше присутствие заметно. Вы тут как тут. Надо взаимно избегать обострения обстановки в различных частях света».

А. И. Микоян, касаясь замечания Кеннеди о революциях, ссылается на пример с Кубой. «Мы, Советский Союз, ничего заранее не знали о готовящемся на Кубе вооруженном восстании во главе с Ф. Кастро и никак не вмешивались в это восстание, которое закончилось тем не менее таким замечательным успехом. А американцы имели там свое посольство, послушное правительство, там действовали американские монополии. Разве президент не знает всего этого? (Кеннеди тут же подтвердил, что они твердо знают, что Советский Союз тут был совсем ни при чем.)

Если быть реалистами, – продолжал А. И. Микоян, – то надо признать, что революции вспыхивают не потому, что тут присутствует мифическая „рука Москвы“, а потому, что в той или иной стране созрели для этого социальные, экономические и политические условия. Революции были и будут. И в странах Америки они победят. И у вас, в США, победит. Возможно, вам самому придется оказаться в роли Ф. Кастро, который, не будучи марксистом, повел Кубу к социализму».

Дж. Кеннеди рассмеялся, сказав: «Не я, но мой младший брат может оказаться в таком положении».

А. И. Микоян говорит, что политика советского правительства, возглавляемого Н. С. Хрущевым, заключается в том, чтобы шаг за шагом решать все проблемы и укреплять мир. «Мы стремимся устранить все очаги опасности и уже многого достигли в этом направлении. В случаях, когда нам не удается найти решение спорных проблем, это происходит лишь потому, что мы не встречаем понимания со стороны западных держав.

Назревшие вопросы надо решать, а не оставлять их в подвешенном состоянии, что всегда чревато новыми опасными вспышками конфликтов. Мы за то, чтобы решать вопросы, а не уходить от них, ибо уйти от этого, если говорить откровенно, невозможно…»

А. И. Микоян говорит, что в обмене посланиями между Н. С. Хрущевым и Дж. Кеннеди есть основа для урегулирования кубинского вопроса. Советская сторона, основываясь на посланиях Н. С. Хрущева и Кеннеди, разработала совместно с правительством Кубы проект протокола и включила в него ряд положений, выдержанных в духе этих посланий. К сожалению, представители США отвергли этот проект. Но к настоящему времени мы договорились с представителями США на переговорах в Нью-Йорке о двух важных моментах:

1. Документ, оформляющий урегулирование кубинского кризиса, должен быть не в виде протокола, а в виде декларации трех сторон – СССР, Кубы и США.

2. Эти декларации представляются для одобрения в Совет Безопасности.

Однако не достигнуто согласие по конкретным пунктам содержания этих деклараций…

Дж. Кеннеди констатирует, что Советский Союз уже вывез с Кубы ракеты и вскоре вывезет бомбардировщики. Кроме того, как он надеется, с Кубы будут удалены войска охраны ракет. США со своей стороны сняли карантин и заявили, что не будут поддерживать агрессию против Кубы. Таким образом, уже был достигнут значительный прогресс. Вопрос о выводе войск охраны ракет не затрагивался в послании Н. С. Хрущева прямо, но подразумевалось, что это будет сделано. Он думает, что будут выведены и остальные войска и оставшееся оружие.

А. И. Микоян. «Президент ошибается, будет вывезено не меньше и не больше того, что сообщено вам Хрущевым в его послании».

Далее он замечает, что американский проект декларации является пока неудовлетворительным, поскольку он фактически сводит на нет гарантию о невторжении на Кубу, данную президентом Кеннеди. Включая в свой проект оговорку о том, что гарантия о ненападении будет оставаться в силе, если Куба будет воздерживаться от «подрывных действий» и не предпримет акций, которые будут нарушать безопасность других стран Америки, США тем самым пытаются присвоить себе право самим квалифицировать действия кубинского правительства и поставить его под свой контроль. Кто дал такое право Соединенным Штатам? Как мы можем с этим согласиться? Кастро говорил мне, какое право вообще имеет президент США нападать на Кубу и изображать дело таким образом, будто он делает великое благодеяние, обещая дать гарантию о ненападении на нее? Ведь Куба является независимой страной. Я не мог не согласиться с ним.

Первая часть американской декларации в общем приемлема, но мы предложим несколько другую редакцию. Что же касается так называемых «подрывных действий» Кубы, то, если уж вообще говорить об обязательстве Кубы не заниматься подобными действиями, которыми она к тому же и не занимается, тогда аналогичные обязательства должны быть записаны и в адрес всех соседних с Кубой стран. Надо предусмотреть взаимные обязательства – не совершать подрывных действий, не посылать наемников. Тогда это было бы справедливо.

В проекте советско-кубинского протокола есть один несколько сложный для США пункт – это вопрос о ликвидации базы Гуантанамо. Кастро согласился, и это записано в проекте протокола – пока начать переговоры о сроке ликвидации этой базы. Все же остальное из пяти пунктов Кастро, включенных в протокол, с точки зрения международного права, является элементарными требованиями: не проводить экономическую блокаду, принять меры, чтобы не было пиратства, чтобы не было обстрелов гостиниц в Гаване, как это было недавно.

Дж. Кеннеди говорит, что он согласен с этим и что такие действия противоречат также и американским законам, и замечает, что такого рода спорадические действия не служат каким-либо практическим целям, а скорее предпринимаются в целях создания шумихи. «Главное, – подчеркивает он, – это то, что США не готовят войска для вторжения на Кубу. Мы заявляем, – говорит Кеннеди, – что не будет вторжения».

Вы сказали на днях, – говорит он далее А. И. Микояну, – что руки империалистов будут связаны. Поэтому, когда речь идет о представлении документов в ООН, мы хотим проявить особую осторожность. Речь идет о декларации не на месяц, а на два года или шесть лет, словом, пока я буду президентом. Кроме того, кто может поручиться, что, скажем, через три года китайцы не поставят на Кубу ракетное и атомное оружие или вы сами вновь не привезете его. Надо быть очень осторожным при выработке таких документов. При этом мы должны признать, что Кастро не является нашим другом.

США, хотя они в любом случае не намерены нападать на Кубу, должны заверить народы Западного полушария, что имеются все гарантии того, что ракеты не будут завезены на Кубу вновь, а также что Куба не будет вести подрывной деятельности против соседних стран: «А ведь Куба даже может усилить такую деятельность, полагаясь на полную безнаказанность, поскольку США дадут оформленное заявление о невторжении».

А. И. Микоян подтверждает, что он это сказал и считает, что хорошо сказал. «Мы хотим связать руки империалистам в агрессивных делах, но не собираемся связывать им руки в хороших гуманных делах».

Дж. Кеннеди. «Я думаю, вам известно, что мы не нападем на Кубу, но вы хотите публичных заверений в этом отношении, а мы же должны заверить народы Западного полушария, что ракет на Кубе нет и что имеются все гарантии того, что они не будут завезены туда вновь. Надеюсь, что удастся решить этот вопрос либо путем достижения договоренности об инспекции на местах, либо путем инспекции другими способами, по возможности менее беспокоящими Кастро. Я знаю, что вы и Кастро против полетов наших самолетов над кубинской территорией, но пока нет других средств. Эту проблему надо решать. Мы должны иметь удовлетворительные средства проверки, или же мы будем продолжать полеты над Кубой…»

А. И. Микоян говорит, что ясно, что многочисленные и частые полеты на низких высотах были просто хулиганством со стороны США, а нынешние полеты – это тоже хулиганство, но на большой высоте.

Дж. Кеннеди повторяет, что, по его мнению, эти редкие высотные полеты не должны особенно беспокоить Кастро.

А. И. Микоян отмечает, что Кастро все же знает об этих полетах, и они не могут не раздражать кубинцев, поскольку представляют собой нарушение государственного суверенитета Кубы. Кубинцы – гордый народ, они достаточно натерпелись в своей истории – господство Испании, а затем США – их военная база, закон Платта, а теперь печать США подвергает их ругани каждый день. Действительно, как можно говорить о том, что США имеют право совершать такие полеты, когда в Уставе ООН говорится об обязательстве государств не нарушать суверенитета других стран? «Если же у США есть какие-то опасения на будущее, то Кастро и мы согласны на международный контроль, – продолжает А. И. Микоян, – но таковой должен быть многосторонним и равноправным для всех стран Карибского района. Этому соответствует последний план У Тана. Кастро, естественно, отвергает односторонний контроль. Вы пишете в своей декларации о том, что намерены своими средствами получать информацию. Если под этим имеется в виду облет территории Кубы, то это есть нарушение международного права, и мы не можем подписаться под таким документом, и Кастро и ООН тоже не могут. Далее в декларации сказано, что гарантии будут действительны при условии, что со стороны Кубы не будет проводиться подрывной деятельности. Как это можно увязать с международным правом? Если уж вообще говорить об обязательстве Кубы не заниматься подобными действиями, которыми она к тому же и не занимается, то аналогичные обязательства должны быть записаны и в адрес всех соседних с ней стран. Тогда это было бы справедливо. Выдвижение теперь такого условия со стороны США, которое не было предусмотрено в обмене посланиями между президентом и Н. С. Хрущевым, сводит по существу на нет данное вами обязательство о ненападении на Кубу».

Дж. Кеннеди зачитывает американский проект, в котором говорится о том, что США дают гарантии ненападения при условии, что на Кубе не будет наступательного оружия, и при условии, что Куба не будет угрожать другим странам. Он спрашивает: если Куба не собирается угрожать другим странам, то что тогда здесь неприемлемого?

А. И. Микоян говорит, что мы не оспариваем положение относительно ввоза «наступательного оружия». Однако упомянутое выше условие о «подрывных акциях Кубы» является, по сути дела, отрицанием самого заявления о ненападении.

Дж. Кеннеди замечает, что он понимает озабоченность советской стороны в отношении формулировок, но просит понять и его собственное положение. Кеннеди говорит, что получается, что он должен взять обязательство или дать гарантии, то есть связать себе руки на несколько лет, независимо от того, что делает Кастро. «Я могу дать гарантии, – продолжает он, – только при том условии, что на Кубе нет и не будет ядерного оружия. Я заявляю, что мы не нападем на Кубу, но мы отчетливо представляем себе, что Кастро – наш недруг. Вместе с тем мы готовы пойти навстречу Н. С. Хрущеву – так же как, я надеюсь, и он готов пойти навстречу нам. Мы не хотим, чтобы Кастро думал, что, как только декларация будет подписана, он сможет действовать по своему усмотрению в Карибском районе. Не хочу, чтобы Кастро счел, что он может делать что хочет против других стран этого района».

А. И. Микоян. «Получается, что вы хотите заполучить контроль над действиями кубинского правительства. Но на каком основании? Если вас беспокоит его „подрывная деятельность“, давайте примем тогда предложение Кастро – договоримся по этому вопросу на многосторонней основе. Вы хотите, чтобы продолжалась подрывная работа против Кубы, и вместе с тем хотите оставить за собой „право“ напасть на Кубу, если бы Кастро захотел ответить тем же. Это является отходом от позиции, изложенной в обмене посланиями. Вы говорите, что Кастро – ваш недруг. Это неправильно. Вы сами своими действиями можете превратить его в такового. Он предлагает вам ликвидировать экономическую блокаду Кубы и вообще нормализовать отношения между США и Кубой. А вы хотите сохранить экономическую блокаду так же, как и возможность вести против него подрывную деятельность. В посланиях речь шла лишь об одном условии – вывезти „наступательное оружие“ и не ввозить его. Все остальное относится к сфере нормализации отношений. В таком же плане высказывается и Кастро…»

Дж. Кеннеди замечает, что в посланиях ничего не было сказано о декларациях. «Вам не нравятся формулировки, – продолжает Кеннеди, – дайте свою формулировку. Но мы говорим прямо, что не нападем на Кубу. Кастро должен изменить свое поведение».

А. И. Микоян говорит, что сам Кастро заявляет, что он хочет жить в мире и хочет вести переговоры с США.

Дж. Кеннеди замечает, почему же в таком случае Кастро не может согласиться на американскую формулировку?

А. И. Микоян. «Такие условия, как „если правительство Кубы не будет…“, оскорбительны для любой нации».

Дж. Кеннеди. «Но заявления о ненападении – это тоже необычно».

Кеннеди далее спрашивает, будет ли Н. С. Хрущев согласен на формулировку этого положения примерно в таком виде: «Это обязательство теряет силу в случае завоза на Кубу ядерного оружия Китаем или какой-либо другой страной».

А. И. Микоян. «Это совершенно другой вопрос, не имеющий к нам отношения».

Дж. Кеннеди говорит, что в декларации должны быть отражены следующие моменты: США остаются связанными положениями договора с Рио-де-Жанейро, США получают гарантии того, что на Кубу в будущем не будет завезено наступательное оружие, что Кастро может рассчитывать на гарантии о ненападении, если он будет воздерживаться от ведения подрывной деятельности против своих соседей. Кеннеди замечает, что А. И. Микоян много времени провел на Кубе, а ему, Кеннеди, дает слишком мало времени. Поэтому было бы целесообразно продолжить переговоры Кузнецова и Макклоя в Нью-Йорке. Кеннеди добавляет, что Советскому Союзу нечего опасаться относительно нападения на Кубу. «Нам, – продолжает Кеннеди, – пока еще не удалось договориться о системе гарантий неввоза наступательного оружия на Кубу. Вы выступаете против полетов над Кубой, которые мы проводим в этих целях. Давайте продолжать переговоры, и, возможно, мы найдем согласованное решение».

А. И. Микоян говорит, что он согласен с духом высказываний президента, но должен отметить, что, не договорившись по основному вопросу, США пытаются поднимать другие вопросы. Основным вопросом, как это записано в обмене посланиями, является гарантия ненападения. Мы выполнили наши обязательства в отношении ракет и вывезем бомбардировщики. Получается, что было легче осуществить фактические мероприятия, чем оформить их словесно. Нельзя выдвигать новые положения в качестве условий предоставления Кубе гарантий, нельзя включать положения о полетах самолетов над кубинской территорией без согласия правительства Кубы. Положения же о нормализации обстановки должны быть общими для всех стран этого района. Если Кеннеди даст соответствующие правильные инструкции Макклою и Стивенсону, будет возможен реальный прогресс в переговорах. А. И. Микоян спрашивает у Кеннеди: «Что я могу доложить Н. С. Хрущеву? Придерживается ли правительство США по-прежнему формулировок, закрепленных в обмене посланиями, или нет?»

Дж. Кеннеди отвечает, что США не будут вторгаться на Кубу и что они не отходят от позиции, изложенной в посланиях, и выражают надежду, что Советский Союз поступит так же. «Как я уже говорил, – продолжает Кеннеди, – США не нападут на Кубу сами и не позволят сделать это другим…»

Дж. Кеннеди замечает далее, что СССР и США в основном прошли Кубинский кризис, но сохраняется опасность того, что интересы этих крупнейших и самых богатых держав мира могут прийти в непосредственное столкновение в других частях мира и вызвать опасность военного столкновения.

А. И. Микоян спрашивает, не считает ли и президент, что этим целям служило бы как раз заключение пакта о ненападении между странами НАТО и Варшавского договора. Это разрядило бы обстановку в одном из самых важных районов мира – в Европе.

Дж. Кеннеди замечает, что в условиях, когда в Латинской Америке, Китае, Азии люди нуждаются во многом, глупо для Советского Союза и США тратить силы и средства на запугивание друг друга. В этих условиях и тридцать договоров о ненападении не помогут, если СССР будет считать революцию в других странах своим собственным делом, не считаясь с особыми интересами США в некоторых районах мира, например в Латинской Америке.

Дж. Кеннеди, возвращаясь к вопросу об имевшем место ввозе советских ракет на Кубу, спрашивает А. И. Микояна в полушутливой-полусерьезной форме, спал ли бы он спокойно, если, скажем, в Финляндии неожиданно оказалось сто ракет, направленных против Советского Союза.

А. И. Микоян отвечает, что в СССР спят спокойно, несмотря на то что совсем рядом, а говоря точнее, неподалеку от его родины – Армении, расположены американские военные базы в Турции, потому что знают, что эти ракеты находятся в руках американцев, а они хорошо информированы об ответных возможностях советских ракет. Скоро США придется эти базы ликвидировать.

Дж. Кеннеди замечает, что он придерживается мнения, что американские ракетные базы в Турции и Италии не имеют большого смысла. Уже около двадцати месяцев изучается вопрос, целесообразно ли дальнейшее сохранение этих баз.

В заключение беседы А. И. Микоян передает Дж. Кеннеди привет и наилучшие пожелания здоровья от Н. С. Хрущева.

Стенографический отчет о встрече А. И. Микояна с президентом США Дж. Кеннеди 29 октября 1962 года является во многих отношениях уникальным документом. На мой взгляд, он ценен не только для историков и политологов. Ход дискуссии, уверенная и последовательная позиция А. И. Микояна могут служить образцом для подражания для политиков и дипломатов современной России в сложном и ответственном деле – отстаивании интересов Отчества и наших союзников в «дипломатическом поединке» с Соединенными Штатами Америки и сегодня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.