Селение Росс и его основатель Иван Александрович Кусков
Селение Росс и его основатель Иван Александрович Кусков
Не так давно по всей Америке было торжественно отпраздновано двухсотлетие существования независимого государства Соединенных Штатов Америки, переставшего в 1776 г. быть колонией британской короны. Отдавая должное основателям этой демократической страны, бывшим преимущественно англосаками, мы все же не вправе не отметить ту лепту, которую внесли в ее культурный и промышленный расцвет другие этнические группы. Немалый вклад был сделан русскими, влившимися в жизнь страны двумя мощными струями с перерывом в полвека.
Первую, раннюю волну русских представляли собой те охотники, промышленники, звероловы и земледельцы, которые населяли Америку с конца VIII в. и создали колонию, получившую название «Русской Америки». С их потомками пришли в Соединенные Штаты православная религия, которую исповедовало и местное население — алеуты, индейцы и креолы, русские обычаи, русские слова и географические названия на бывших русских территориях.
Острова, заливы, проливы, горы и озера на Аляске названы именами Шелихова, Баранова, Лисянского, Коцебу, Крузенштерна, Врангеля, Всеводского, Кашеварова и многих других. Даже два озера на о-ве Баранова названы именами детей первого правителя Русской Америки — Ирины и Антипатра.
Вторая могучая волна русского проникновения на Американский материк была принесена страшными событиями революции и гражданской войны. В этой волне много представителей русской интеллигенции, возглавляемой крупными учеными, известными профессорами университетов. Нет необходимости останавливаться на подробном описании состава этой второй волны, так как для этого потребуется отдельное исследование. Я ограничусь именами только нескольких людей, внесших свою лепту в культурную жизнь страны, давшей им приют.
Игорь Сикорский, специалист в области аэронавтики, и его коллега Северский; ихтиолог Гальцев, физик Гамов, химик Ипатьев, зоолог Петрункевич, инженеры Зворыкин и Тимошенко, византолог Васильев, социологи Питирим Сорокин и Тимашев, историки Ростовцев, Вернадский и Карпович. И конечно, нельзя пропустить имени экономиста Леонтьева, лауреата Нобелевской премии.
В нашем изучении истории русского культурного проникновения в Америку мы не можем обойти молчанием историю небольшого селения Росс на калифорнийском берегу, носящего теперь название «Форт Росс».
За последнее время интерес к Форту Росс — уникальному памятнику русской предприимчивости, основанному русскими охотниками и промышленниками в начале прошлого столетия, — все более и более возрастает.
Этот интерес отмечается не только среди американцев русского происхождения, но и среди многих коренных американцев — историков, антропологов, этнографов. Большое внимание Форту Росс уделяют и ученые в России.
В связи с этой растущей заинтересованностью весьма своевременно напомнить, что в 1988 г. исполнилось 165 лет со дня смерти основателя и души Форта Росс Ивана Александровича Кускова, ближайшего сотрудника и помощника первого правителя земель Российско-Американской компании А. А. Баранова. 32 года прожил Кусков в Русской Америке — на Аляске и в Калифорнии. Вернулся он в свой маленький, затерянный на берегах реки Сухоны городок Тотьму в Вологодской губернии в 1822 г., где и умер на следующий год.
Иван Александрович Кусков
В 1948 г. в советской печати появилось сообщение о том, что в Тотьме планируется поставить памятник этому замечательному пионеру, много способствовавшему распространению русского влияния на Американском материке. Предполагалось, что памятник будет «иметь форму той морской скалы, на вершине которой был основан Форт Росс». С тех пор прошло 40 лет, но, насколько известно, памятник Кускову все еще ждет своего часа. Память о Кускове в Тотьме жива: его именем названа набережная реки Сухоны и сухогрузный морской пароход, построенный в 1959 г. в Польше (судно приписано к порту Холмск на Сахалине и называется «Мореход Кусков»). Благодаря трудам историков дом Кускова № 10 в Чкаловском переулке взят под охрану государства. Возможно, в будущем он станет музеем[10].
Основание Форта Росс относится к 1812 г. Это был год, тяжелый и для России (по которой двигалась к древней белокаменной Москве громадная армия Наполеона), и для молодой американской республики, которой в том же 1812 г. пришлось скрестить мечи с Англией.
Идея занять земли в Калифорнии, как уже описывалось выше, принадлежала камергеру Резанову. Эта идея была подхвачена Барановым, который несколько лет ее лелеял, но долго не мог осуществить, укрепляя свои позиции на Ситке и в других русских поселениях на Аляске.
Когда Баранов все же решился на это предприятие, его выбор пал на Кускова. Ему была предоставлена полная свобода в выборе места на побережье Калифорнии для постройки селения и крепости. Кусков выбрал место несколько севернее устья реки Славянки, позже переименованной в Русскую речку.
Екатерина Прохоровна Кускова
По распоряжению Баранова экспедиция Кускова отправилась в ноябре 1811 г. из Новоархангельска на корабле (шхуне) «Чириков», которым командовал капитан Бенземан. На корабле было 25 русских промышленных с материалами и инструментами, необходимыми для постройки форта, а также 80 алеутов-охотников с 40 байдарками.
Экспедиция Кускова сначала прибыла в залив Бодега, переименованный Кусковым в залив Румянцева. Залив, хоть и удобный для стоянки судов, оказался неподходящим для постройки селения по той простой причине, что его берега были безлесными. Поэтому Кусков решил обосноваться на крутом, высоком берегу, находящемся в 18 милях к северу от Бодеги, но зато в местности, изобиловавшей прекрасным строевым лесом. Это место Кусков облюбовал еще в прежние свои экспедиции в Калифорнию. Место казалось идеальным еще и потому, что недалеко протекала небольшая река, обеспечивавшая питьевой водой.
Выбрав место, Кусков вернулся в Новоархангельск для обсуждения с Барановым деталей основания русского селения. В феврале 1812 г. Кусков вновь отправился в Калифорнию. В марте он окончательно обосновался там со своими «промышленными» и алеутами и начал подготовительные работы для постройки крепости и селения. Они были заложены 15 мая 1812 г. у небольшой бухты, под 38 градусом северной широты и 123 градусом восточной долготы. Постройка домов велась весьма интенсивно. Строились они из местного красного дерева, сорта красной сосны, похожей на лиственницу и называемой здесь «чага».
Формальная дата основания форта — 11 сентября (30 августа по старому стилю). По словам историка В. Потехина, открытие форта сопровождалось пушечной и ружейной стрельбой. Селение «по вытянутому жребию, положенному под икону Спасителя, названо было Россом».
Дом И. А. Кускова
Хорошо помнил Кусков страшную судьбу селения Св. Михаила на Ситке, уничтоженного индейцами в 1802 г. Поэтому прежде всего он построил вокруг селения крепкую массивную деревянную стену высотой в две сажени (что равняется 14 футам). На двух углах форта, имевшего форму четырехугольника, поставил две двухэтажные башни с амбразурами. Стены были крепкие, толстые, из плах по восьми дюймов толщиной каждая. В книге советской исследовательницы Русской Америки С. Г. Федоровой «Русское население Аляски и Калифорнии» помещен план селения Росс, как оно выглядело в 1817 г., в пояснениях к которому указано, что стены форта были вышиной в три сажени (21 фут). Размеры построенной крепости были 49 сажен в длину (343 фута) и 42 сажени в ширину (294 фута). Постройки крепости находились на высоком берегу над небольшим заливом Тихого океана, на высоте приблизительно 120 футов над уровнем моря. От берега океана к крепости вели 166 ступеней. Для защиты от возможного нападения индейцев Кусков доставил в крепость 12 небольших пушек. Эта «артиллерия» была позже увеличена и ко времени продажи Форта Росс, через 29 лет, там находилась 41 пушка.
К 1814 г., через два года после основания селения, все главные постройки крепости были закончены. Внутри стен форта находились, как предполагается, девять строений и колодец, а снаружи было не менее 50 домов, в которых не только поселились алеуты, приехавшие с Кусковым, но и разместились подсобные службы. Внутри форта стоял довольно добротный дом правителя (из нескольких комнат), казарма для «промышленных», склады, арсенал, еще несколько строений и колодец, вырытый на случай осады. В 20-х годах была построена церковь. В. Потехин писал, что внутри крепостной ограды находились еще поварня, кузница и другие мастерские, а вне крепости были сараи для размещения байдарок, баня и скотные дворы.
Форт Росс (вид снаружи)
Среди многочисленных построек снаружи форта были мельницы (одна — на лошадиной тяге), кузницы, кожевенный завод, конюшни, молочная ферма и даже небольшая судостроительная верфь. Верфь была, пожалуй, самой поразительной постройкой времен Кускова, если принять во внимание довольно приминивные условия существования в селении Росс и недостаток необходимых инструментов и материалов, не говоря уже о том, что все судостроители, по сути, были более или менее самоучками. Таков уж был характер Кускова — где бы он ни бывал, он прежде всего старался построить верфь и начать постройку кораблей, зная, как страдали русские колонии в прошлом от недостатка перевозочных средств. Так было и в селении Росс: Кусков сразу же принялся за строительство верфи. Это, в сущности, была первая верфь в истории Калифорнии. За свое девятилетнее пребывание на посту правителя селения Росс Кусков построил ряд небольших судов, пригодных для плавания вдоль побережья Калифорнии и по реке Славянке, и два больших мореходных судна, способных совершать плавание по Тихому океану в Новоархангельск и даже через океан на Сандвичевы острова. Эти два больших судна — бриг «Румянцев» водоизмещением 160 тонн и бриг «Булдаков» водоизмещением 200 тонн были построены из прочного калифорнийского дуба.
После возвращения Кускова в Россию другие правители, заменившие его на посту, построили еще два больших мореходных судна: бриг «Волга», в 160 тонн, и бриг «Кяхта», в 200 тонн.
Приходится поражаться тому, как быстро русские землепроходцы могли приспосабливаться к условиям жизни в новых местах и не только обеспечивать себя продуктами и сносным жильем, но даже заниматься судостроением, как для себя, так и для своих соседей испанцев, для которых они строили небольшие суда-баркасы. За время короткого существования селения Росс там было построено несколько плоскодонных судов для испанцев, использовавших их для плавания по рекам Калифорнии.
Как видно, испанцы во многом полагались на русских умельцев из Форта Росс. Испанский земледелец в Калифорнии генерал Валлейо писал в воспоминаниях, что побывал в апреле 1833 г. в Россе, чтобы приобрести там оружие, боевые припасы и даже одежду для испанских солдат. Испанцы из Сан-Франциско и других миссий часто посылали туда оружие, замки и инструменты для починки его русскими мастерами.
Теперь нет никакого сомнения в том, что русские колонисты крепости Росс под руководством Кускова обосновались там надежно и со всеми удобствами.
Ко времени отъезда Кускова крепость Росс представляла собой зажиточную и благоустроенную колонию, ни в чем не нуждавшуюся и регулярно посылавшую в Новоархангельск провизию и все добываемое охотничьими промыслами. В окрестностях крепости было до 50 огородов, не говоря уже о том, что там были хлебные поля, засеянные пшеницей и рожью. К концу правления Кускова в колонии насчитывалось более двух тысяч голов скота — коров, лошадей, коз, овец и свиней.
Кроме того, колония была обеспечена фруктами. В 1814 г. были посажены персиковые деревья, привезенные капитаном Бенземаном из испанской миссии Сан-Франциско. Позже, в 1817 г., капитан Гагемейстер привез из Перу виноградные лозы. Вскоре во фруктовых садах крепости Росс выросли яблони, вишневые и персиковые деревья; вокруг домов прекрасно привились роскошные розы, привезенные из испанских колоний. Самый большой фруктовый сад находился на расстоянии трех четвертей мили от селения, позади него, на склоне горы, приблизительно на высоте 500 футов над уровнем моря. После посещения форта Росс в 1833 г. генерал Валлейо писал, что там уже было 400 фруктовых деревьев и не менее 700 виноградных лоз.
Форт Росс был самым южным пунктом проникновения Российско-Американской компании на побережье Америки. Правда, еще дальше на юг, на островах Фараллон, как уже упоминалось, охотники на морского зверя построили довольно примитивную станцию, где они жили только в сезон охоты на морских котиков. Эта станция была ликвидирована в 30-х годах.
Кусков во время своего пребывания в Калифорнии (с 1812 по 1821 г.) принял все меры к тому, чтобы его люди жили в сносных условиях и были обеспечены доброкачественной пищей. Его собственный дом имел даже стекла в окнах, что было тогда большой роскошью. Другим предметом роскоши было пианино — еще одна слабость Кускова и его жены.
Большую помощь в управлении фортом оказывала Кускову его жена Екатерина Прохоровна. Позднейшие исследования позволяют предположить, что Кускова была по происхождения индианкой. Отсюда, вероятно, и ее способности к местным языкам и диалектам. Вначале она занималась грамотой с алеутами и их детьми, а потом и с индейцами, с которыми у нее установились самые дружеские отношения.
Морской офицер Дмитрий Завалишин, вспоминая свое путешествие в Калифорнию в 1822–1824 гг., писал: «…мы имеем свидетельство нашего мореплавателя, знаменитого Головнина, о том, что испанцы, вопреки всяких правил, поступали с индейцами самым жестоким образом, ловили их арканами, как диких зверей, заковывали в железо и употребляли в тяжкие работы…» Потому испанцы, прибавляет Головнин, «никуда не смеют идти или ехать без вооружения, потому что в таком случае жители напали бы на них и пойманных непременно всех перебили… Часто случалось, что они и вооруженных испанцев убивали потихоньку из-за кустов; напротив того, русские стрелки из селения Росс ходят поодиночке в лес для стреляния диких коз, и даже ночуют у индейцев, без всякого опасения и вреда» (Д. Завалишин. Дело о колонии Росс).
Историк селения Росс В. Потехин писал в 1859 г.: «Российско-Американская компания, основывая Форт Росс, имела в виду то обстоятельство, что со временем здесь можно будет развить земледелие и молочное скотоводство до такой степени, что хлебом и молочными изделиями можно будет снабжать не только Русскую Америку, но и Камчатку и Охотское побережье. Если бы этого удалось добиться, то значительно сократились бы расходы на организацию кругосветных плаваний, военные корабли привозили бы только необходимое снаряжение и припасы.
Но уже в первый год выяснилось, что место для устройства селения было выбрано не совсем удачно. Близость к морю делала почву непригодной для хлебопашества, пушной и морской промысел был также неважный, а плохая гавань затрудняла стоянку судов, которые вынуждены были становиться на якорь на рейде».
Опыты хлебопашества, таким образом, не оправдали надежд.
«Причина такого посредственного урожая, по мнению Кускова, заключалась во множестве птиц, причинявших большой вред зерну. Но зато картофель, репа, салат, капуста, горох, бобы, тыквы, дыни, арбузы и другие огородные овощи родились в изобилии, и большая часть их произрастала во всякое время года. От одной матки картофеля родилось иногда до 250 яблоков» (В. Потехин. Селение Росс).
В таком же духе описывал свое посещение Форта Росс в 1817 г. капитан В. М. Головнин: «Земля производит здесь в изобилии многие растения; теперь у г-на Кускова в огородах родится капуста, салат, редька, морковь, репа, свекла, лук, картофель; даже созревают на открытом воздухе арбузы, дыни и виноград, который он недавно развел. Огородная зелень весьма приятного вкуса и достигает иногда чрезвычайной величины, например, одна редька весила 1 пуд 13 фунтов… Особенно плодлив картофель: в Россе обыкновенный приплод от одного яблока — сто, а в порту Румянцева (Залив Бодега) от одного же яблока родится 180 и 200, и притом садят его два раза в год».
Таким образом, мы видим, что, хотя огородное хозяйство в Россе процветало, главная отрасль земледелия — зерновые — из-за климатических условий давали мизерный урожай. Большой помощи зерном русским владениям на Аляске селение Росс не оказало.
Другой историк селения Росс, Н. Вишняков, пишет: «Гораздо лучше земледелия в Россе развивалось скотоводство. В 1821 году в Россе числилось 187 голов рогатого скота, 736 голов овец, 124 свиньи. В 1833 году было уже 1300 голов рогатого скота. За последние 15 лет из Росса было вывезено в Новоархангельск более 6000 пудов солонины и 500 пудов масла, не считая сала, кож, шерсти и т. п. продуктов. Затем обитатели Росса занимались в небольшом количестве охотою и промыслами, кораблестроением, которое пришлось, впрочем, оставить по непригодности для морских построек местного леса, рубкою леса, садоводством: разводились персики, яблоки, груши, виноград, арбузы, овощи и т. п.» (В. Вишняков. Россия, Калифорния и Сандвичевы острова).
Несмотря на обилие плодов земных, полную обеспеченность русских колонистов и теплый климат (чем не могли похвастаться ни Ситка, ни Кадьяк), жителям Форта Росс приходилось много и изнурительно работать. Работали не только алеуты и нанятые из соседних племен индейцы, но и сами русские. Русские «промышленные» работали наравне с алеутами. Так же должны они были ходить на морской промысел на утлых байдарках, так же во время неожиданных штормов гибли в море, стараясь добыть как можно больше морского зверя, которого требовала контора в Новоархангсльске под нажимом, в свою очередь, правления компании в Петербурге. Но с каждым годом охотиться было все труднее — морской зверь стал исчезать. Правда, промыслами занимались главным образом алеуты, русские же промышленники осуществляли преимущественно контроль за промыслами, как так называемые «байдарщики», и «партовщики».
В то же время отдельные русские, и среди них Кусков, побывавшие в испанских миссиях, особенно в Сан-Франциско, видели, что сами испанцы никаким физическим трудом не занимались, даже простые солдаты. Вся физическая работа в миссиях была возложена на несчастных индейцев, которых испанские миссии держали на положении крепостных. Испанцы жили в довольстве, ели, пили и веселились. Контраст их жизни с жизнью русских «промышленных» был большой, и жизнь в миссиях казалась заманчивой. Нет поэтому ничего удивительного, что были случаи «дезертирства» русских. Правда, случаи побега из Форта Росс были редки. Как никак жизнь там была сносной. Чаще сбегали русские с кораблей компании, прибывавших с Аляски и заходивших иногда в испанские порты Калифорнии.
Но был один случай побега и из Форта Росс. Убежал русский «промышленный» Прохор Егоров, причем, как ни странно, предпочел бежать не в испанскую миссию, а в одно из индийских племен. Проведя некоторое время среди индейцев племени чумаш, он был за свои способности, храбрость и силу избран вождем племени. В истории Калифорнии Прохор Егоров известен как вождь племени, восставшего против испанцев, плохо с ними обращавшихся. Восставшие индейцы напали на миссию Святой Инессы в 1824 г. и сожгли ее. Затем военное счастье изменило им, да и не под силу было индейцам с их примитивным оружием — луками и стрелами — воевать против испанских солдат, вооруженных ружьями. Им пришлось отступить в горы. Престиж вождя Прохора Егорова среди индейцев после поражения упал, и однажды после неудачной схватки с испанцами молодой индеец, претендующий на звание вождя, убил Егорова.
Другой беглец с одного из кораблей компании, пришедшего в Монтеррей, был матрос, известный под именем Хозе Антонио Волков. Надо полагать, что его звали Иосиф Антонович Волков. Родился он на Камчатке. Известно, что после побега в 1815 г. он жил в Монтеррее, в 1817 г. принял католичество, а через пять лет женился на Кандиде Кастро. За время своего пребывания в Калифорнии он переменил много профессий. Сначала жизнь, очевидно, была нелегкой. Он работал сапожником, матросом, а позже, когда выучил испанский язык, стал переводчиком. В конце концов он купил участок земли, а позже, во время знаменитой калифорнийской «золотой лихорадки», стал золотоискателем и сказочно разбогател. Как часто бывает с неожиданно разбогатевшими людьми, он не смог удержать своего богатства, совершенно разорился и умер в нищете в 1866 г.
Нелегко было Кускову в основанном им селении устанавливать дипломатические отношения с испанцами. Испанские миссии постоянно требовали ухода русских с незаконно занятых ими территорий, якобы принадлежавших испанцам. Ничем другим, кроме протестов, испанцы воздействовать на русских не могли. Слишком малы были их военные силы в Калифорнии. Кускову постоянно приходилось вести переговоры с испанцами, оттягивать дело, ссылаться на администрацию в Новоархангельске, говорить, что вопрос об основании селения Росс должен разрешаться высшими властями в Петербурге и Мадриде и что Кусков, дескать, только исполнитель распоряжений правления компании и не имеет полномочий разрешить этот спорный вопрос.
Несмотря на все протесты и неприятности, лично Кусков тем не менее установил довольно хорошие отношения с испанцами. Он часто посещал миссию в Сан-Франциско, где покупал вначале семена, скот, продавал баркасы. Испанцы обыкновенно особенно охотно покупали инструмент: лопаты, топоры, пилы.
Для того чтобы как-то «оформить» свое пребывание на берегах Калифорнии, Кусков решил получить «документ» от индейцев. И это ему удалось, когда в 1817 г. в селение Росс на корабле «Кутузов» прибыл капитан Гагемейстер. Он-то и составил акт о передаче земель селения Росс во владение русским. В акте говорилось, что индейцы «очень довольны занятием сего места русскими, живут в безопасности» от других индейских племен, что эта территория прежде принадлежала им, но добровольно уступлена ими русским. Индейские вожди Чу-гу-ан, Амат-тин, Гем-ле-ле и другие «подписали» этот акт, т. е. попросту оставили на нем отпечатки пальцев.
После смены администрации в Новоархангельске и отъезда Баранова Кусков также покинул свой пост и уехал на родину, как уже писалось, в городок Тотьму, где умер в 1823 г. Похоронен он был на территории Спасо-Суморинского монастыря, но со временем могила его пришла в запустение, и сейчас точное место, где он похоронен, неизвестно.
Часовня Форта Росс (1930-е годы)
* * *
После отъезда Кускова Форт Росс существовал еще двадцать лет, управляли им люди, назначаемые из Новоархангельска. Все эти годы жизнь в селении Росс шла своим чередом. Наезжали туда иногда и правители Русской Америки. В 1833 г. там побывал барон Врангель, тогдашний правитель русских владений в Америке. Он писал, что в селении Росс население составляло 199 человек, из них 128 мужчин. Русских было всего 41 человек, 42 алеута, остальные креолы и индейцы. По словам Врангеля, русские жители изготавливали тогда колеса для телег, баркасы и разную медную и железную посуду, которую постоянно продавали испанцам на сумму до 6 тыс. рублей в год.
Нынешний епископ Григорий Аляскинский (Афонский) в своей статье о путешествии священника Иоанна Вениаминова цитирует записи из дневника миссионера: «Крепость Росс есть небольшое, но довольно хорошо устроенное селение или село, состоящее из 24 домов и нескольких юрт для алеут, со всех сторон окруженное пашнями и лесами, в середине коего находится четырехугольная небольшая деревянная ограда, имеющая две оборонительные будки с небольшими пушками и вмещающая в себя часовню, дом правителя, контору, магазин, казармы и несколько квартир для почетных жителей. Здесь мужеского пола 154 и женского пола 106, а всего 206 душ, в числе коих русских 120, креол 51, алеут кадьяковских 50 и 39 индейцев крещеных» (Епископ Григорий Аляскинский. Путешествие о. Иоанна Вениаминова в Форт Росс в 1836 году).
Между прочим, к 1833 г. относится основание в окрестностях селения Росс трех хлебородных ранчо. Ближайшее к селению Росс было ранчо Хлебникова размером около 70 акров. На территории ранчо находился небольшой дом размером 35 квадратных метров, в котором было три комнаты. Недалеко от него стояла казарма для рабочих — 20 метров длиной и 7 шириной — также из трех больших комнат. Кроме того, на ранчо был выстроен двухэтажный склад довольно большого размера — 15 метров длиной и 7 метров шириной, с деревянным полом. Была там кухня с большой русской печью для выпечки хлебов. Очевидно, достаточно хорошие урожаи пшеницы собирались на полях ранчо Хлебникова, так как там, по имеющимся сведениям, даже была мельница с жерновом, приводившимся в движение лошадиной тягой. Одна из комнат главного здания на ранчо предназначалась для гостей. На ранчо находилась и обязательная для каждого русского селения баня, размером 28 квадратных метров.
Немного дальше было ранчо Костромитинова, около 100 акров, находившееся несколько южнее устья реки Славянки. Здесь также находилось несколько зданий, среди которых была главная резиденция управляющего, довольно большой дом — 6 на 4 метра, склад длиной 14 и шириной 6 метров; кухня с двумя печами; казарма (16?6 м) из трех комнат и с двумя крытыми верандами. И опять же там была большая баня, необходимая принадлежность каждого русского селения.
На ранчо было два специальных бревенчатых помещения для молотьбы хлеба: одно большое (20?20 м), а другое поменьше (8?8 м). Было также несколько подсобных зданий.
В пяти милях к северу от залива Румянцева (Бодега) было ранчо Черных. Это ранчо было одним из наиболее благоустроенных, с большим фруктовым садом и виноградником, где было до двух тысяч виноградных лоз. Из зданий, построенных на ранчо Черных, можно отметить большую казарму из шести комнат, общие размеры которой были 15 на 6 метров. Там же находились кухня в 32 квадратных метра и большой склад.
Несмотря на то что центр деятельности русских жителей был на территории селения Росс, нельзя не отметить также того, что на защищенном берегу залива Румянцева находилось еще одно небольшое селение, обязанностью его жителей было обслуживание кораблей, приходящих в порт. В порту Румянцева была удобная стоянка для кораблей, и поэтому большая часть грузов для Форта Росс выгружалась в Бодеге, а кроме того, там же нагружались суда зерном и другими продуктами Форта Росс и прилегающих к нему ферм (ранчо) для отправки в Новоархангельск.
В Бодеге находился довольно большой дом из четырех комнат, длиной 6 метров по фронту. Тут же, недалеко, была баня размером 8 и 4 метра и большой склад размером 20 на 10 метров. В отдельном доме была кухня с печами для выпечки хлеба и плитой. В селении на берегу также было несколько мореходных лодок, на которых можно было плавать вдоль берегов. Там же находились специальные лодки из тюленьей кожи (вероятно, байдарки).
Заметный след в изучении Форта Росс оставил морской офицер Дмитрий Иринархович Завалишин, совсем молодым посетивший Калифорнию и Русскую Америку на борту фрегата «Крейсер» в 1822–1824 гг. Завалишин обследовал форт и пришел к убеждению, что территория русских владений должна быть увеличена, если Российско-Американская компания рассчитывает, что Форт Росс станет главной продовольственной базой русских колоний в Америке.
Вернувшись в Петербург в 1824 г., Завалишин представил правлению компании и императору Александру I обширный и детальный план занятия большой территории в Калифорнии. Он считал, что территория Форта Росс, ограниченная морем с одной стороны и горной цепью с другой, не только мала, но и неудовлетворительна для ведения сельского хозяйства. Близость океана была причиной того, что зерно покрывалось ржавчиной. По плану Завалишина следовало продвинуться не только вдоль долины реки Славянки, но и, перевалив через горы, занять обширную, богатую, солнечную равнину до ее естественных рубежей.
Такими рубежами, по мысли Завалишина, могли быть: на севере — граница с США, т. е. до 42-й параллели; на юге — северное побережье залива Сан-Франциско; на востоке — до долины реки Сакраменто, а еще лучше до отрогов горной цепи Сьерра-Навада.
В воспоминаниях, написанных через сорок лет после посещения Калифорнии, Завалишин пишет: «…как скоро обнаружилось все неудобство прибрежных мест для земледелия и стало ясно, что предположенная цель не может быть достигнута на занятой первоначально местности, то отыскание и занятие новых удобных мест сделалось первой потребностью». Завалишин всецело разделял планы правителя Русской Америки относительно способов освоения обширных земель Калифорнии. Он цитирует правителя, который писал правлению: «…купить по крайней мере до двадцати пяти семейств крестьянских… за переселение в Америку… дать свободу и обязать заниматься земледелием около крепости Росс» (Д. Завалишин. Дело о колонии Росс).
Фантация у Завалишина была богатая, однако надо отдать ему справедливость: он не только мечтал о расширении русских колоний в Калифорнии, но и действовал в этом направлении.
Во время его пребывания в Калифорнии мексиканская империя, созданная в 1822 г., раздиралась междоусобной борьбой. Калифорния не признавала нового мексиканского правительства и в то же время не хотела объявлять независимость. Такое положение дел и привело Завалишина к решению воспользоваться неурядицей. Он быстро разобрался в обстановке и понял, что в Калифорнии происходит борьба двух партий: мексиканской, сторонниками которой были главным образом военные круги, и испанской — лояльной испанской короне и поддерживаемой миссионерами. В сущности, обе стороны были слабы. У первой были солдаты, но очень плохо вооруженные, у второй — масса крещеных индейцев.
Вначале Завалишин пытался связаться с мексиканской партией, но его заигрывание с ее представителями успеха не имело, и он перекинулся на сторону миссионеров. Он приметил умного и честолюбивого патера, настоятеля миссии Св. Франциска, Иосифа (Хозе) Альтимиру. Заведя с ним знакомство, Завалишин сумел внушить ему мысль о том, что в этой междоусобице миссионерам лучше всего перекинуться на сторону России. В своем докладе он писал, что надеется привлечь «иных по фанатизму, других по корыстолюбию, иных по ненависти к республиканскому правлению, остальных — внуша описание со стороны Англии».
Видимо, чтобы не делать задуманного слишком открыто, Завалишин решил объявить о своей идее создания некоего вселенского рыцарского Ордена Восстановления, которому предстояло в числе прочего захватить власть в Калифорнии, а затем присоединить ее к России. Идея, казалось бы утопическая, служила Завалишину в какой-то степени прикрытием, ибо его планы бескорыстием не отличались. Патеру Альтимире и другим миссионерам он рисовал радужные картины: орден поможет восстановить трон, покончить с республиканцами и масонами, а главное — ордену будет покровительствовать сам русский император[11].
Уже во время первой беседы с Альтимирой Завалишин понял, что монах его планам сочувствует. Вероятнее всего, опытный во всевозможных интригах и политике Альтимира просто-напросто решил, что слухи об основании ордена будут ему на руку и поэтому полностью согласился с планом Завалишина и «признал» пока еще не существующий орден. Завалишин после разговора с Альтимирой, похоже, обрел уверенность и даже стал называть себя Великим магистром Ордена Восстановления.
Честолюбивым планам Дмитрия Завалишина положило конец восстание декабристов 1825 г. Замешанный в планах заговорщиков, он был арестован и сослан в сибирскую каторгу на 20 лет.
Интересно, что, даже находясь под следствием, в заключении, еще до приговора суда и высылки в Сибирь, Завалишин не оставлял своих фантастических планов и писал императору Николаю I, что «плодородные гавани и географическое положение Калифорнии заставили его желать присоединения этой провинции к России».
В том же письме он писал о своих попытках сблизиться с миссионерами: «Я стал деятельно учиться испанскому языку, вошел в связи с миссионерами и начальниками и умел заслужить их доверенность, желая, чтоб общество, мною учреждаемое, не токмо в главной цели своей, но и во всех побочных действиях было полезно отечеству. Я предполагал сделать Калифорнию главным местом его пребывания, преобразовав его в орден рыцарский».
И наконец, уже в ожидании этапа в Сибирь Завалишин в письме Николаю I в начале 1826 г. опять возвращается к своим планам относительно Калифорнии. Он пишет: «Калифорния, поддавшаяся России и заселенная русскими, осталась бы навсегда в ее власти. Приобретение ее гаваней и дешевизна… позволяет содержать там наблюдательный флот, который бы доставил России владычество над Тихим океаном и китайской торговлей, упрочил бы владение другими колониями, ограничил бы влияние Соединенных Штатов и Англии».
* * *
В промежуток времени между правлением Кускова и Ротчева Фортом Росс руководили еще три правителя: Карл Шмидт (1821–1825), П. Шелихов (1825–1829) и П. С. Костромитинов (1829–1836). Период правления Алесандра Гавриловича Ротчева (1836–1841) оставил самый яркий след в истории этого селения в Калифорнии. Ротчевы были людьми образованными. В крепости Росс они постарались окружить себя привычной обстановкой. Они собрали приличную библиотеку на русском, французском и немецком языках, в доме было пианино, чудная мебель. Иногда они устраивали приемы, на которые приезжали гости из испанских миссий. Duflot de Mofras, посетивший Форт Росс в 1841 г., писал, что дом Ротчевых был обставлен с б?льшим комфортом, чем даже дом губернатора Калифорнии в Монтеррее. В доме звучала музыка Моцарта и гостей угощали прекрасными французскими винами из собственного погреба.
Дом А. Г. Ротчева
Судя по одному документу, можно предположить, что Елена Ротчева привезла с собой по крайней мере одну крепостную девушку, горничную. В выписке из «Метрических книг Свято-Троицкой церкви селения Росс» говорится о крещении новорожденного, «сына крестьянина Орлова из Архангельска и его законной жены креолки». Воспреемниками на этом крещении записаны были креол Я. С. Осколков и «крепостная девка дворянина Ротчева Александра Гавриловича Агафья Иванова».
* * *
Всему в жизни приходит конец. Пришел он и Форту Росс. Форт как земледельческая база русских владений на Аляске не оправдал надежд. Поставки зерновых становились с каждым годом все меньше и меньше. В 1817 г., по сведениям В. Потехина и А. И. Алексеева, капитан Гагемейстер, посетивший Форт Росс на фрегате «Кутузов», вывез в Новоархангельск 1396 пудов пшеницы, 995 пудов ячменя, по 200 пудов бобов и гороха и 144 пуда соли.
С 1826 по 1833 г., т. е. за восемь лет, из форта было вывезено всего только 6 тыс. пудов зерна (пшеницы и ячменя), что в среднем составляет только 750 пудов в год. Урожайным оказался 1832 г., когда в Новоархангельск было вывезено 1500 пудов зерна.
В животноводстве, наоборот, произошло заметное улучшение по сравнению с 1817 г., когда в Форте Росс было только 223 головы рогатого скота. В 1833 г. там насчитывалось 719 голов рогатого скота, 605 баранов и овец, 415 лошадей и 34 свиньи, т. е. всего 1773 головы.
А. Г. Ротчев принял энергичные меры по спасению Форта Росс, и, хотя урожаи оставались низкими, ему удалось закупать зерно у испанцев. Так что за последние четыре года он смог отправить в Новоархангельск 9918 пудов пшеницы, 939 пудов ячменя, 20 пудов ржи, 100 пудов сухарей, 243 пуда гороха, 246 пудов гречихи, 109 пудов фасоли, 38 пудов кукурузы и многое другое.
Другим занятием жителей Форта Росс была добыча морского зверя, главным образом котиков. Но неограниченная охота, в особенности так называемыми бостонцами, привела к тому, что этот зверь почти исчез. (Бостонцами в то время называли американских корабельщиков, занимавшихся торговлей и промыслами в Тихом океане. Они были главным образом из Бостона тогдашнего центра американского кораблестроения торговых морских компаний.)
Короче говоря, существование Форта Росс стало делом убыточным. Правление компании не думало об имперских интересах Государства Российского. Им ближе были другие интересы — получение барышей, а форт не только перестал приносить барыши, но стал просто-напросто бременем. Решено было от него отказаться и, если возможно, продать испанцам, а если нет, то покинуть насиженное место, а населению вернуться на Ситку. Легко сказать «вернуться на Ситку». В селении Росс, просуществовавшем почти 30 лет, были люди, которые там родились, выросли, женились и завели собственных детей. Для них Форт Росс был домом, родиной. И конечно, «возврат» в чужой Новоархангельск многих жителей форта совсем не прельщал.
Угловая башня крепости Росс
Ротчеву пришло распоряжение ликвидировать форт в кратчайший срок. 4 сентября 1841 г. он приехал в имение швейцарца Суттера, иммигранта, человека весьма авантюристической складки, и предложил ему купить у русских Форт Росс со всем имеющимся в нем имуществом. Делал Ротчев это не совсем охотно. Он предпочел бы продать Форт Росс испанцу, генералу Валлейо, с которым был дружен и которому и было первоначально сделано предложение — за месяц до сделки со швейцарцем Суттером. Но Валлейо полагал, что положение русских вынудит их оставить форт на произвол судьбы, поэтому затягивал переговоры. Сперва он предложил мизерную сумму в 9 тыс. долларов и за форт, и за все имущество. Потом началась отсрочка за отсрочкой. Ротчеву наконец все это надоело, и он предложил все Суттеру, который согласился купить форт за 30 тыс. долларов.
12 декабря Ротчев приготовил для Суттера окончательный текст контракта, который был доставлен в Сан-Франциско местному агенту Российско-Американской компании Костромитинову. 13 декабря контракт был подписан обеими сторонами. 31 декабря 1841 г., в канун Нового года, русское население навсегда покинуло Форт Росс и выехало на бригантине «Константин» в русские владения на о-ве Ситка.
Суттер, подписав контракт на покупку Форта Росс за 30 тыс. долларов, обязался выплатить деньги в четыре срока, с перерывом в один год между платежами. За эту сумму, которую он, насколько известно, никогда не выплатил, он получил все постройки Форта Росс (совершенно ему ненужные), а также все пушки и амуницию форта. Кроме того, он приобрел весь скот (3540 голов), сельскохозяйственные орудия (40 борон, 47 плугов, 5 четырехколесных и 10 двухколесных повозок и т. д.) Все это практически досталось Суттеру даром!
Жернов с русской мельницы Форта Росс
Уехав из колонии, русские оставили там свои сады, в которых в год продажи форта Суттеру было 207 яблонь, 29 персиковых, 10 грушевых и 8 вишневых деревьев.
Ко времени ликвидации форта, согласно архивам Российско-Американской компании, хранящимся в Библиотеке конгресса и Национальном архиве в Вашингтоне, там жили 218 человек, из них 134 мужчины и 84 женщины; согласно записям последнего года, дворян и чиновников — 3 мужчины и 3 женщины; россиян — 45 мужчин, женщин не было; креолов — 31 мужчина и 51 женщина; алеутов — 38 мужчин и 13 женщин; крещеных индейцев — 17 мужчин и 17 женщин.
Покинув Форт Росс, русские оставили там не только сады и строения, они посеяли семена русской культуры и традиций, передававшихся потом как эстафета из поколения в поколение вплоть до наших дней. Исследователь Форта Росс А. Ф. Долгополов, посетивший племя индейцев, живущих на землях, соседствующих с фортом, обнаружил в словаре индейцев такие русские слова, как молоко, порох, пшеница, ложка, чулки, кошка, яблоко, вино, табак, нос, хмель и другие, а также некоторые русские слова в искаженном виде: корошо (хорошо), водки (водка), ого (огонь), чайо (чай), иичо (яйцо), супо (суп), тополо (топор), паскудо (плохой, паскудный), ивиты (цветы) и много других.
Со времени морских разведок Шелихова на Алеутские острова и Аляску всеми правителями и исследователями были получены секретные инструкции (Шелиховым от тогдашнего сибирского генерал-губернатора Якоби) зарывать во всех открываемых ими землях медные доски с надписями «Земля Российского владения». На тот случай, если какая-нибудь другая держава станет оспаривать права на владение открытой русскими землей. Интересно, что дат на этих досках не ставили.
В секретном документе тех времен за подписью руководителей Российско-Американской компании так описывается эта операция: «1788 года штурманами Измайловым и Бачаровым, плававшими на судне Трех Святителей, положена доска № 7 в Чугатской губе. Приметы: войти в губу Чугатским проливом с полуденной стороны, проплыть восемь с половиной верст и обратиться к Ссвсрозападной оконечности первого, посреди пролива лежащего островка; на нем есть утес в полторы сажени, — и здесь между двумя умеренной вышины лиственичными деревьями, из коих у крайнего к воде вершина высохла и немного сломлена, зарыта доска в землю на пять вершков» (Ф. Канцелярия. Д. 3645. JI. 47–48). И дальше: «На острове Нучек положена доска № 8. Прим.: Войти в устье реки, протекающей от Северной стороны залива Св. Константина и Елены; от оконечности леса с правой стороны берега на ветр Северовосток 60,00 с у особо стоящего лесного островка, прямо вытянувшийся от него на ветр Юговосток 77,00 к неубылой воде на крупной дресвяной лайбе у берега, подавшегося несколько к горе, зарыта сперва желтою, потом черною сухою землею в глубину на пол-аршина, со входа сюда от лайды, к которой доска стоит лицом между тремя лесинами в правой стороне; первая из них с лайды толстая, до испода с сучьями лиственичная лесина, пеленги же к ней по компасу на ветр Юговосток 23,00. Вторая на левой стороне потоньше первой. Сия от корня своего немного дупляниста и на три четверти к оному наклонена к лайде. От наклонности же и опять вверх стоит прямо с сучьями на Северо-восток 67,00. Все сии три лесины расстоянием от доски по два немалые шага и около всех их, кроме лайденной стороны, имеется стоячий немалый лес». Еще одна доска положена в Якутатском заливе, а также в бухте Лотуа. Из ’ того же документа известно, что в 1794 г. устюжским мещанином Василием Малаховым была зарыта медная доска в Кенайской губе. В 1795 г. прапорщиком Иваном Родионовым под Ачилхатским заливом на о-ве Якобия в Лодыженской гавани на левой стороне в небольшом заливчике положена доска № 3.
Что касается берегов Америки ближе к Форту Росс, то известно, что крестьянин Сысой Слободчиков в 1808 г. заложил в бухте Тринидад под 41 градусом северной широты железную доску № 1 с той же надписью «Земля Российского владения». Давно было известно, что и Кусков зарывал такие доски на калифорнийском берегу, хотя точные места открылись только после обнаружения секретного документа.
Оказалось, что коммерции советник Кусков в свое посещение залива Бодега в Калифорнии в 1809 г. зарыл доску с надписью «Земля Российского владения» в заливе Малая Бодега. Эта доска под № 14 была зарыта на оконечности мыса, именуемом тамошними народами Тульяте-лива. «По наблюдениям Ванкувера оконечность мыса находится под 38 градусом 101/2 минут северной широты и 237 градусов 21 минут (?) долготы от Гринвича». Дальше в описании говорится, что доска «зарыта на аршин в глубину. От сего места на ручье Ост-Зюйд-Ост ровною отлогостью к морю расстояния семьдесят одна с половиною семи футов сажень; на тот же румб лежит островок в расстоянии примерно от берега около ста пятидесяти саженей. Вид оконечности мыса местами утесистый, с лощинами, покрытыми травой; мыс морской залива Бодего от доски на румбе Зюйд-Зюйд-Ост-Ост — груда камней, а посредине ее находится возвышающийся на всем камень от ямы на румбе Нор-Вест-Вест в расстоянии пятидесяти семи с половиной саженей».
Дальше сообщается, что «в Драковой бухте положена доска № 20. Бухта лежит в 36 градусе 1 минуте северной широты и 237 градусе 27 минуте долготы от Гринвича. Оконечность мыса обведена вокруг утесом кирпичного цвета, поверхность оного имеет отвалистую опухлость и небольшой во все стороны скат; на самой средине опухлости сокрыта доска; от сего места до самой оконечности и утеса на Ост и Зюйд расстояния сорок одна с половиною семифутовых сажень; опухлостью и по скату на плоскость до перешейка на Норд-Вест-Вест четырнадцать с половиной саженей; на Зюйд-Вест опухлостью и скатом до утеса 161/2 саженей; отлогость на самой оконечности упоминаемого перешеечного мыса лежит на Ост. При помянутой отлогости находится довольной величины кекур, возвышающийся в половину матерого берега в тридцати примерно саженях расстояния, а подле оного в трех саженях другой посредственной величины кекур (так в Сибири называется отдельно стоящий утес), лежащий от первого на Зюйд-Вест».
В 1810 г. «им же против Шарлотских островов при острове Дундас на малом островке положена доска № 18». И наконец, в 1811 г. указано, что «к мысу Малой Бодего в северном рукаве Св. Франциска, где крепость и миссия Гиспанцев, положена доска без номера».
В те времена, когда доски были зарыты в разных местах по западным берегам Америки, их, вероятно, на основании указанных описаний не трудно было бы найти. Теперь же, через 185–190 лет, можно только приблизительно предполагать, где находятся зарытые доски.
* * *