2

2

Следующий период в истории освоения Аляски начался с первого путешествия российского Колумба Григория Шелихова с женой Натальей Алексеевной на Алеутские острова. Это путешествие послужило началом серьезного проникновения русских на Американский континент, которое привело к присоединению Алеутских островов и Аляски к владениям Российской империи.

Нельзя не поразиться смелости и решимости Н. А. Шелиховой, разделившей с мужем опасности первого путешествия в неведомые места, за 40 лет до них обнаруженные Чириковым и Берингом.

Шслихова была из той категории женщин — умных, смелых и решительных, которыми так богата вся история России со времен основания государства и княгини Ольги. Участие русской женщины в строительстве государства, его укреплении и продвижении в Сибирь и на Дальний Восток и вообще та огромная роль, которую играли в истории России смелые пионерки, не были достаточно освещены в печати и еще ждут своего историка.

Русское проникновение на Американский материк еще раз продемонстрировало героизм русских женщин, среди которых нельзя не назвать Шелихову, первую белую женщину, вступившую на американскую землю в этой части света; Кускову, жену первого правителя Форта Росс в Калифорнии; Ротчеву, жену последнего правителя Форга Росс; баронессу Врангель, жену одного из правителей Русской Америки и, наконец, княгиню Максутову, жену последнего правителя Русской Америки, присутствовавшую на церемонии спуска русского флага в Новоархангельске после продажи Аляски Соединенным Штатам.

* * *

Нужно, однако, вернуться к событиям, которые привели к основанию новой Российско-Американской компании, получившей монопольные права в Америке и управлявшей русскими колониями в Америке в течение почти 70 лет до продажи Аляски в 1867 г.

Возвращаясь к морским походам Григория Шелихова, прославившим его имя, нужно отметить, что, по всей вероятности, он не собирался делать никаких географических открытий ни для собственной славы, ни для прославления России. Цель его путешествия была вполне прозаической — найти места, богатые морским зверем, и организовать там промысел. Это обстоятельство, однако, не умаляет заслуг этого мужественного энергичного человека и его смелой жены, которые знали, конечно, чем кончилась первая русская экспедиция к суровым американским берегам.

16 августа 1783 г. экспедиция Шелихова в составе трех кораблей вышла в свое историческое плавание. Через несколько дней налетел свирепый шторм с ураганным ливнем, который разметал корабли. После того как шторм улегся и небо очистилось, на поверхности океана осталось только два корабля. Третий, «Михаил Архангел», исчез бесследно, очевидно, погиб со всем своим экипажем. Это было страшным ударом для Шелихова, полученным к тому же в самом начале путешествия.

Вскоре погода опять испортилась, свирепое морс яростно набрасывалось на утлые корабли, с трудом отбивавшие атаки огромных волн. Нужно было искать убежища, чтобы спасти корабли и дать отдых команде. Шелихов решил даже перезимовать на одном из островов, чтобы весной с новыми силами отправиться дальше. Приняв это разумное решение, Шелихов пристал на зимовку к о-ву Беринга.

Только в июне 1784 г., через год после выхода кораблей в плавание, смогли оба судна продолжать свой путь к загадочным берегам Америки. Через несколько дней после этого второго отплытия на океан опустился густой туман. Видимость ограничилась несколькими футами. В тумане, как в вате, глохли звуки. Корабли потеряли связь и шли вслепую… Наконец шелиховский корабль «Три Святителя» выбрался из тумана. Вокруг — спокойный, безбрежный океан, над головами — ясное синее небо, и никаких следов второго судна «Симеон и Анна». Он точно в воду канул. Корабли потеряли друг друга.

Шелихов не стал терять времени. Он отдал приказ продолжать путь на восток, хотя исчезновение «Симеона» вселило страх в сердца суеверных матросов: «Не перст ли Божий, указывающий, что впереди нет пути! Не повернуть ли обратно?!»

Но тут удача наконец улыбнулась путешественникам. Через несколько дней пути на горизонте показались очертания большого острова. Это был о-в Уналашка. У входа в бухту дрейфовало судно, оказавшееся потерянным «Симеоном». Шелихов просто глазам своим не верил.

Дальнейший путь на восток прошел спокойно, уже хотя бы потому, что у «Трех Святителей» был теперь неотлучный попутчик «Симеон и Анна».

В начале августа опять показалась земля. Это был о-в Кадьяк. Капитаны нашли прекрасную бухту, в которой могли поместиться десятки кораблей. Назвали ее бухтой «Трех Святителей» в честь флагманского судна экспедиции. Шелихов решил основать свою базу на берегу этой бухты и, возможно, снова зазимовать. На острове был найден хороший лес, так что можно было построить добротные избы. Запасов пищи было вдоволь, а кроме того, их можно было пополнять рыбной ловлей и охотой.

Две зимы провели Шелиховы на Кадьяке и только весной 1786 г. оба корабля вышли в обратное плавание, с трюмами, набитыми пушниной. И во что уже совсем трудно поверить — за несколько дней до назначенного отплытия в гавани вдруг появился «погибший» корабль «Архангел Михаил», потерянный экспедицией почти три года тому назад. Это было равносильно воскресению из мертвых и, конечно, воспринято как доброе предзнаменование.

Возвращение кораблей в Охотск было сплошным триумфом для Шелиховых. Удачное путешествие придало Шелихову решимости добиваться монополии на промыслы и торговлю на всех Алеутских островах и Аляске. Шелихов стал много времени проводить в Петербурге, обивая пороги влиятельных особ и стараясь добиться монополии. Пока он этим занимался, ведение дел на островах было поручено доверенным лицам, которые этого доверия не оправдали, оказавшись людьми или неспособными, или нечестными. Самому Шелихову невозможно было «закопать» себя на Кадьяке. Дела и хлопоты требовали его присутствия в Иркутске или в Петербурге.

Долго искал он подходящего человека, и наконец судьба свела его с тем, кто стал надолго источником благополучия и богатства семейства Шелиховых. Этим человеком оказался Александр Андреевич Баранов, поставленный во главе шелиховской компании в 1790 г. и связавший с ней свою судьбу.

Баранов оживил компанию, увеличил ее оборот, а позже, с получением монополии, раздвинул границы русской колонии в Америке.

Время правления Баранова, так называемый второй период в истории Русской Америки, по праву должен быть назван «барановским» периодом.

Вначале Баранову было трудно. Нужно было, в сущности, создавать дело сызнова, привить какую-то дисциплину среди его вольницы, настоящих ушкуйников[6], и в то же время помочь им увеличить количество добываемой пушнины, которую непрерывно требовала главная контора в Иркутске.

С этими первыми годами правления Баранова связывается прибытие на Кадьяк группы из восьми монахов, возглавлявшейся архимандритом Иоасафом из Валаамского монастыря. Духовная миссия, выехавшая из Москвы 22 января 1794 г., прибыла в Павловскую гавань на Кадьяке в том же году, 24 сентября. Жизнь на острове была суровой. «Промышленные» да и сам Баранов жили в наскоро сколоченных избах, в самых примитивных условиях. Когда прибывшие монахи увидели все это, они ужаснулись. Конечно, ничего для них не было приготовлено.

И с первого же дня между монахами и Барановым начались трения, ставшие темными страницами в истории Российско-Американской компании. Как Баранов, так и монахи духовной миссии написали десятки писем и в правление компании, и в Валаамский монастырь, и даже в Святейший Синод с обвинениями друг против друга, основанными главным образом на взаимном непонимании.

Так называемый «барановский» период в истории Русской Америки отличается от всех предыдущих тем, что 8 июля 1799 г. компанией были получены монопольные права. Эти права предоставляли компании, которая стала называться теперь «Российско-Американской», «исключительные привилегии на всех материковых и островных землях в Тихом океане».

Без всякого сомнения, «барановский» период был наиболее блестящим в истории Русской Америки, и в этом, конечно, заслуга самог? главного правителя русских владений на Американском континенте. Он закончился через тридцать лет отставкой постаревшего Баранова и его отъездом из колонии.

За время правления Баранова компания достигла своего высочайшего взлета, если не могущества, и сделалась соперником таких крупных мировых торговых предприятий, как Гудзон-Бейская компания в Канаде или Ост-Индская компания в Южной Азии. Даже краткое перечисление того, что было достигнуто компанией за «барановский» период, явилось бы достаточно явным доказательством ее полезной деятельности. Несомненным диссонансом в описании прогресса компании окажется обвинение ее в беспощадной эксплуатации туземного населения, как алеутов, так и индейцев. Нужно, однако, иметь в виду, что описываемые события происходили более 170 лет тому назад, т. е. относились ко времени великих открытый и колониальных завоеваний во всем мире. Это было время распространения влияния цивилизованных европейских наций среди так называемых «варварских» стран. В то время не считалось предосудительным третировать туземцев и использовать их в качестве дешевой, а иногда и бесплатной рабочей силы. Российско-Американская компания не была исключением. Не лучше, а скорее хуже обращались с туземным населением другие колониальные нации особенно в Азии и Африке.

С течением времени отношение к туземцам Аляски и Алеутских островов стало улучшаться: были открыты для них школы; духовная миссия энергично крестила их и приводила в лоно православной церкви; и, наконец, их социальное положение значительно улучшилось, особенно среди креолов, которые стали занимать ответственные посты в администрации колонии, не говоря уже о тех, которые были посланы в Петербург для обучения навигационному делу и впоследствии стали капитанами кораблей компании.

Натянутые вначале отношения с монахами духовной миссии улучшились к концу правления Баранова, и он очень полюбил тихого монаха Германа. В моей книге «Колумбы российские» (1971) дано описание этого замечательного миссионера Аляски: «Невольно как-то внимание останавливалось на невысоком, скромном на вид Германе. Ничем особенно не отличавшийся от других монахов Герман, однако, привлекал внимание всех какой-то… исключительной простотой, а главное — яркими лучистыми глазами, от которых как будто исходило магическое сияние. Вот такими тихими, незлобивыми, излучающими святость писали древние иконописцы… святых угодников, отцов церкви».

Вернемся, однако, к событиям, последовавшим за назначением Баранова. В 1799 г. он решил основать новое поселение на о-ве Ситка. К тому времени Баранов стал неограниченным правителем колонии в связи с неожиданной смертью Шелихова, скончавшегося в Иркутске.

Жизнь на Кадьяке была нелегкой. Корабли с провизией из Охотска приходили редко. Нужно было полагаться на самих себя. 1799 г. оказался особенно тяжелым. Люди умирали от цинги, как мухи. Баранов принял решение перебраться на Ситку. Там и климат лучше, мягче, да и зверя гораздо больше, а главное — в?ды вокруг Ситки изобилуют рыбой. Собрал Баранов свою команду, посадил на суденышко, сзади охотники-алеуты на своих байдарках, и отправился в обратный путь вдоль островов к о-ву Ситка.

С трудом добрались до Ситки и начали строить новую крепость. Постройка шла всю зиму, с осени 1799 г. до весны 1800 г. Новая крепость была названа Михайловской в честь Св. Архангела Михаила. Когда крепость была закончена, Баранов оставил там гарнизон из 25 русских «промышленных» и 55 алеутов под начальством Медведникова, в помощь которому дал опытного охотника Наквасина и молодого грамотного «промышленного» Тараканова. Сам же Баранов вернулся на Кадьяк, где его ждали неотложные дела компании и последние приготовления к окончательному переезду на Ситку.

Вышло так, что ему пришлось задержаться на Кадьяке. Нужно было улаживать отношения с монахами и справляться с непокорными мореходами, не выполнявшими его поручений. Изредка он получал сообщения из Михайловского, что оставленные там люди управляются с работой, ловят рыбу, накапливают пушнину.

Павловская гавань, о-в Кадьяк, 1798 г.

Через два года, в 1802 г., с Ситки пришли страшные вести. Индейцы-тлинкиты из племен, живших по соседству, напали на Михайловский форт 24 июня 1802 г., сожгли его до тла, перебили многих его защитников, а оставшиеся в живых были захвачены в плен и умерли под пытками. Из 80 человек, оставленных на Ситке, спаслись только 22 человека.

Ситка была потеряна, и нужно было все начинать сначала, но на этот раз нужно было брать остров с боем. Два года прошло в приготовлениях к новому походу на Ситку. Только 19 сентября 1804 г. добрался Баранов со своей армадой, состоявшей из 300 байдар с 800 кадьяковцами и четырех небольших суденышек, на которых были русские «промышленные», до Ситки. Велика была радость Баранова, когда, подойдя, он еще издали различил силуэт военного корабля. Это был фрегат «Нева» под командой капитан-лейтенанта Ю. Ф. Лисянского. «Нева», как известно, с другим кораблем, «Надежда», капитаном которого был Крузенштерн, совершили первое кругосветное[7] плавание русских кораблей. Во время этого путешествия фрегат «Нева» зашел на Кадьяк, где Лисянскому было сообщено о походе Баранова на Ситку. Лисянский решил оказать Баранову поддержку и, отремонтировав корабль, поспешил к Ситке.

Новоархангельск (ныне Ситка)

Присутствие «Невы» подняло дух ушкуйников Баранова, а глазное, добавило солидную артиллерию для атаки лагеря индейцев.

Несмотря, однако, на поддержку артиллерией «Невы», попытка атаковать лагерь оказалась безуспешной. Во время штурма трое матросов были убиты, остальные ранены. Кроме того, получили легкие ранения оба морских офицера, участвовавшие в штурме, Повалишин и Арбузов. Среди вольницы Баранова были убиты трое и девять ранены, а из алеутов — четыре убиты и шестеро ранены. Сам Баранов был ранен в руку.

Русский флаг над фортом был поднят только 8 октября 1804 г., когда объединенные силы атакующих пошли на штурм и к своему изумлению обнаружили, что с форта по ним не раздалось ни одного выстрела. Когда они ворвались в форт, то обнаружили, что индейцы покинули его незаметно ночью, не ожидая последнего штурма. Внутри их ожидала страшная картина. Там лежало не меньше тридцати убитых индейцев, а в стороне от них, ровненько в ряд, лежали пятеро убитых индейских детей. Поодаль — убитые собаки. Индейцы, ночью тайно покинувшие форт, очевидно, опасались, что дети своим плачем могут выдать их передвижение и поэтому решили предать их смерти. То же самое они сделали и со всеми собаками, чтобы те не выдали их лаем.

Лисянский позже, вспоминая эти события, записал: «Сойдя на берег, я увидел самое варварское зрелище, которое могло бы даже и жесточайшее сердце привести в содрогание. Полагая, что по голосу младенцев и собак мы можем отыскать их в лесу, ситкинцы предали их всех смерти».

Через год после захвата крепости на Ситке, когда Баранов только начал постройку форта на скале, высившейся над морским заливом, когда люди, да и сам Баранов, еще жили в палатках или в наскоро сколоченных времянках с протекавшими крышами, новую столицу Русской Америки посетил высокий гость из Петербурга. Это был директор Российско-Американской компании, действительный камергер Николай Петрович Резанов. Ехал он с ревизией предубежденный против Баранова, который в многочисленных доносах в Петербург обвинялся в хищениях и присвоении денег компании. Уже первые несколько дней, проведенных в Новоархангельске убедили Резанова во вздорности и ложности этих доносов, и он преисполнился большого уважения к этому самородку и самоучке, который, может быть, не вполне сознавая это, проводил в Америке государственную, русскую, имперскую политику. Заметил Резанов также и полное отсутствие стяжательских свойств в характере Баранова. Денег он себе не требовал, довольствовался тем, что ему платила компания. И конечно, никаких банковских счетов на его имя в иностранных банках и в помине не было.

Резанов сам столкнулся и с проблемой пропитания в Новоархангельске. Запасы провизии, прибывшие на его корабле, очень скоро истощились, и колонии грозила голодная смерть. Положение оказалось безвыходным, когда и лов рыбы в районе Ситки прекратился.

К счастью, в Новоархангельск пришло судно «Юнона», принадлежавшее американскому шкиперу, бостонцу Д’Волфу. Это было в конце сентября 1805 г. Резанов сразу заинтересовался содержимым трюмов «Юноны». Так оказалось более 60 бочек солонины. У Баранова, давно не едавшего мяса, когда он услышал об этом, как говорится, «потекли слюнки». А Д’Волф продолжал перечислять другие продукты, находившиеся на корабле. Тут были и сахар, песком и головками, и рису около двух тонн, и всякое сухое печенье.

Не теряя времени, Резанов договорился с Д’Волфом и купил у него не только весь груз, но и сам корабль. Д’Волф продал все вместе за 68 тысяч испанских пиастров и вдобавок получил еще два маленьких судна компании, «Ермак» и «Ростислав». На «Ермак» он погрузил купленные им меха и отправил корабль в южный Китай, в Кантон, где за меха можно было получить хорошую цену, а сам на «Ростиславе» выехал в Охотск, а оттуда на лошадях в Петербург.

С приобретением провизии «промышленные» в Новоархангельске повеселели, стали лучше выглядеть. Запасов, однако, хватило ненадолго. К Рождеству от них ничего не осталось, и люди стали питаться всякими ракушками, травами да древесной корой. Нужно было принимать какое-то решение, чтобы спасти колонию от голода. В феврале 1806 г. Резанову пришла блестящая идея — отправиться на «Юноне» в залив Сан-Франциско и закупить там провизию. В обмен можно продать испанцам товары, в которых, Резанов знал, они нуждались. Резанову было известно, что порты Калифорнии были закрыты для иностранных судов. В них запрещено было входить под страхом конфискации корабля и пленения команды.

Выбора, однако, не было: или сидеть и ждать голодной смерти, или рискнуть. О том, насколько положение в Ситке стало критическим, Резанов доносил в своем очередном письме, не зная даже, когда сможет отправить его в Петербург: «В конце ноября перестала уже рыба ловиться… В полнолуние освежались мы найденными ракушками и мамаями, они в ето время бывают питательные, а в другое время били орлов, ворон, словом, ели все, что попадало».

25 февраля 1806 г. корабль «Юнона» с Резановым на борту отправился на юг, в солнечную Калифорнию. Командовал кораблем опытный моряк, морской офицер, лейтенант Хвостов с помощником, тоже офицером военно-морского флота Давыдовым. Вместе с Резановым поехал и его личный врач по фамилии Лангсдорф.

Тяжел был путь «Юноны», хотя бы потому, что большинство команды было больно цингой. 28 марта 1806 г. корабль вошел в бухту Сан-Франциско. Местные испанские власти, с недоверием встретившие непрошеных пришельцев с севера, очень быстро, однако, переменили свое мнение о них, потеплели, подружились, и все это в основном благодаря дипломатическим способностям, хорошим манерам и такту Резанова. В общей сложности корабль пробыл в Сан-Франциско полтора месяца. Люди подкормились и повеселели. Жизнь в Калифорнии всем настолько понравилась, что капитан стал опасаться возможных дезертирств. Сравнивая жизнь в благодатном климате Калифорнии с суровыми условиями жизни на Ситке, многие члены команды стали сомневаться — не лучше ли сбежать и остаться в Калифорнии! К счастью, массовых побегов не было, но все же два матроса, отправившиеся на берег для стирки одежды у ручья, исчезли, и никто так и не узнал, что с ними случилось.

Комендант форта Аргуэльо со всей своей многочисленной семьей был очарован Резановым, и в конце концов Резанов получил все, что ему было нужно. В этом отношении во многом помогла старшая дочь коменданта Кончита, которой не было еще и 16 лет. Случилось так, что Резанов и красавица Кончита влюбились друг в друга, и к концу пребывания в Калифорнии Резанов решил жениться[8]. Свадьбу, однако, пришлось отложить из-за неожиданного противодействия родителей Кончиты и церкви в лице монахов местной католической миссии. Главными препятствиями была разница в возрасте — «стареющему» Резанову было 40 лет — и разница религий. Как-никак для католиков Аргуэльо и монахов, строго придерживавшихся обрядов и правил римско-католической церкви, Резанов был хоть и блестящий сановник в чинах, но тем не менее схизматик и еретик. Только благодаря упорству Кончиты, обладавшей на редкость сильным характером, влюбленным удалось настоять на компромиссе: им было разрешено формально обручиться в церкви миссии, с тем чтобы Резанов затем, поехав в Россию, добился разрешения испанского короля и папы римского на смешанный брак. Только тогда он вернется к своей возлюбленной в Калифорнию для бракосочетания. Предполагалось, что потребуется два года для того, чтобы преодолеть все эти затруднения и оформить брак.

В это время команда «Юноны» по договоренности с местными испанскими властями грузила на корабль продукты, закупленные для Новоархангельска. Ко времени отплытия было куплено 4500 пудов хлеба, 470 пудов сала и масла и до 100 пудов соли. Кроме того, миссия доставила на корабль большие запасы ячменя, гороха, бобов и сушеного мяса.

11 мая 1806 г. «Юнона» снялась с якоря, подняла паруса и направилась к выходу из залива, в пролив, который теперь называется «Золотыми воротами». Океан встретил судно свежим ветром и высокой волной. Но долго еще на холме, у выхода из залива, виднелась группа провожавших Резанова гостеприимных Аргуэльо и среди них Кончита, махавшая платочком.

Успех в Калифорнии превзошел все ожидания Резанова. Корабль был загружен продуктами, которых хватит Новоархангельсху на долгое время. Окрыленный успехом камергер теперь стал подумывать о более грандиозных планах — жизнь на Аляске суровая, полная лишений, а в Калифорнии — обилие плодов земных. Испанцы фактически занимают территорию на юг от залива Сан-Франциско, и на севере как будто нет ни души, никаких испанцев. Горделивая мысль завладела Резановым — захватить земли на север от Сан-Франциско и присоединить их к землям, находящимся под управлением Российско-Американской компании.

В своем очередном донесении в Петербург Резанов писал: «Ежели б ранее мыслило правительство о сей части света, ежели б уважало его как должно, ежели б безпрерывно следовало прозорливым видам Петра Великого, при малых тогдашних способах Берингову экспедицию для чего-нибудь начертавшего, то утвердительно сказать можно, что Новая Калифорния никогда б не была Гишпанскою принадлежностью, ибо с 1760 года только обратили они внимание свое и предприимчивостью одних миссионеров сей лутчей кряж земли навсегда себе упрочили. Теперь остается еще не занятой интервал столько же выгодной и весьма нужной нам и так ежели и ею пропустим, то что скажет потомство?»

Мечтам и планам Рязанова не суждено было осуществиться. Прежде всего, едва ли русское правительство решилось бы на такой смелый шаг да еще в те годы, когда победоносный Наполеон, опьяненный успехами в Европе, угрожал даже самому существованию России. Главное же, что положило конец всем планам, была преждевременная смерть самого Резанова. Останься он в живых, возможно, судьбы Аляски и даже Калифорнии сложились бы по-другому!

Возвращение «Юноны» в Новоархангельск 19 июня 1806 г. оказалось чудом, спасшим колонию в самый критический период ее существования. Резанов ужаснулся, увидев жителей Новоархангельска — беззубых, скорбутных, тощих… Казалось, смерть была за углом. За время отсутствия Резанова скорбут[9] скосил 17 русских «промышленных» и несколько десятков алеутов.

Продукты, привезенные на «Юноне», спасли колонию.

* * *

Самым интересным событием в истории Русской Америки было основание, по замыслу Резанова и Баранова, русского селения и форта Росс в Калифорнии, на север от бухты Сан-Франциско, в 18 милях к северу от залива Бодега.

Форт Росс, основанный в 1812 г. Иваном Кусковым, ближайшим соратником Баранова, на высоком обрывистом калифорнийском берегу, был самой южной точкой проникновения русских ушкуйников на западных берегах Америки, если не считать небольшой станции охотников на морских котиков, временно обосновавшихся на скалистых островах Фараллон у самого входа в залив Сан-Франциско.

Короткая история существования Форта Росс в 1812 по 1841 г., вероятно, еще долгое время будет интересовать исследователей главным образом потому, что на этом далеком клочке земли, принадлежавшем России, некоторые правители оказались весьма одаренными людьми. Среди них нужно отметить основателя форта Ивана Кускова, правившего им в первые годы, а также и последнего правителя Ротчева, много внесшего для улучшения жизни в колонии.

Жена первого правителя Екатерина Кускова в короткий срок выучила язык местного племени и основала школу не только для русских детей, но и для индейцев. Благодаря ее дипломатическим способностям у русских жителей форта установились самые дружеские отношения с соседними индейскими племенами, и за все годы, которые Кусковы провели в Калифорнии, у русских не было с ними ни одного столкновения. Нет сомнений, что имя Екатерины Кусковой будет вписано золотыми буквами в книгу истории Русской Америки.

По контрасту следует указать, что отношения испанцев с индейцами не сложились: нередко индейские племена нападали на испанские миссии, что, в свою очередь, вызывало жестокие репрессии со стороны испанцев.

Во время правления Ротчева администрация компании приняла решение о ликвидации форта из-за его убыточности. Форт был продан небезызвестному искателю приключений капитану Суттеру в декабре 1841 г. — так завершился 29-летний период существования русской колонии в Калифорнии.

И опять хочется напомнить о той роли, которую играла в колонии жена правителя Елена Ротчева, урожденная княжна Гагарина. История Калифорнии хранит о ней память. Как и Екатерина Кускова, Елена Ротчева была замечательной женщиной, любознательной и смелой, не боялась ездить верхом, изучала быт и нравы индейских племен, флору и фауну этого живописного уголка Калифорнии. Имя ее главным образом связано с экспедицией в глубь страны летом 1841 г. В составе экспедиции был сам Ротчев, его жена, а также два русских ученых, Вознесенский и Черных, находившиеся в то время в Россе, и несколько «промышленных».

Группа совершила подъем на гору Майякмас, расположенную недалеко от теперешнего городка Петалума. На вершине Елена Ротчева «окрестила» гору и дала ей новое название — горы «Св. Елены».

Под этим именем гора известна и в настоящее время. В ознаменование исторического восхождения на гору на ее вершине была установлена медная пластинка с надписью, отмечавшей факт восхождения и дату.

На обратном пути с горы Св. Елены произошел инцидент, имевший чисто романтическую подкладку, который, однако, мог весьма трагически кончиться. Началось все с того, что Форт Росс несколько раз посещал вождь соседнего индейского племени по имени Солано. Дикарь Солано, человек гигантского роста, с лицом, обезображенным оспой, увлекся красавицей Ротчевой и решил похитить ее. Узнав о русской экспедиции на гору Св. Елены, Солано с большой группой своих воинов-индейцев устроил засаду у подножия горы, и, когда группа русских спустилась с вершины, они вдруг были атакованы индейцами и захвачены в плен. Гордый победой Солано приказал увезти плененную группу русских в свое селение, находившееся где-то на север от горы Св. Елены, в районе Голубых озер. Пленники провели ночь в селении, пока вожди и старейшины племени обсуждали планы, что с ними делать. Елену Ротчеву Солано решил взять в жены, в свой вигвам, а остальных как будто было решено убить.

Этот инцидент, однако, имел благополучную развязку — на следующий день в стоянку Солано прискакал отряд испанских кавалеристов во главе с небезызвестным калифорнийским землевладельцем генералом Валлейо, который потребовал немедленного освобождения русских пленных, угрожая, что в противном случае «соединенные силы Испании и России» пройдут огнем и мечом по индейским землям. Угроза подействовала, и русские были освобождены.

Возможно, благодаря романтической подкладке этого единственного конфликта между русскими и индейцами история Калифорнии лучше помнит Елену Ротчеву, чем ее мужа. Она известна в истории под именем «принцессы Елены».

Форт Росс был продан, и, казалось, этой продажей был положен конец истории русской колонии. Но форт ожил, теперь как памятник-заповедник штата Калифорния, главным образом благодаря энергии и неутомимой деятельности русских жителей Калифорнии, трудам Русско-Американского исторического общества в Сан-Франциско и содействию различных американских исторических и краеведческих организаций. Форт был частично восстановлен в том виде, в каком он был почти 150 лет тому назад. Восстановлены были высокая бревенчатая ограда вокруг форта, две угловые башни, а также часовня в одном из углов внутри форта. Дом правителя остался в таком виде, в каком он был во времена Ротчева. В 1945 г. был найден один из трех церковных колоколов, находившихся в часовне во времена правления русских. С начала этого столетия ходили слухи что один из колоколов из часовни Форта Росс, увезенный оттуда после продажи форта, появился где-то на барахолке в Сан-Франциско. Потом стали упорно распространяться слухи, что колокол был приобретен пожарной командой города Петалума, где он долгое время прозаически возглашал жителям города пожарную тревогу. К тому времени, когда руководители Русско-Американского исторического общества в 1945 г. напали на след колокола, он уже был уволен в отставку и помещен в какое-то складское помещение. Бывший в то время председателем Русско-Американского исторического общества М. Д. Седых вместе со мной и моей женой обнаружили наконец пыльный колокол в темном складе, среди прочих ненужных вещей, накопленных там за многие десятки лет городком Петалума. С разрешения местного общества «Сыновей Золотого Запада» колокол на нашей машине был перевезен в Сан-Франциско и затем передан администрации штатной организации «Сыновей Золотого Запада» с условием, что он будет возвращен в часовню Форта Росс.

Осенью 1945 г., в торжественной обстановке, в погожий солнечный день, в присутствии властей штата Калифорния и русского православного духовенства, а также председателя Русско-Американского исторического общества М. Д. Седых колокол был официально передан администрации Форта Росс.

К сожалению, однажды в октябре 1970 г., под утро, часовня Форта Росс вдруг загорелась. Старые, сухие, бревенчатые ее стены вспыхнули, как коробок спичек. Есть основания подозревать, что это был намеренный поджог. В несколько минут от исторической часовни, простоявшей на этом месте 160 лет, остался только пепел. Погибло в пожаре и сокровище форта, его колокол. От него остались только небольшие куски расплавленного металла — печальная судьба реликвии, так много перенесшей со времени продажи форта и чудом сохранившейся, чтобы в наше время погибнуть от рук поджигателей.

* * *

Второй, или организационный, период истории Русской Америки, непосредственно связанный с исключительно одаренной личностью Александра Андреевича Баранова, закончился его отставкой в 1818 г. С его уходом как называемый барановской период сменил третий, рабочий период деятельности компании, когда руководство делами компании было передано в руки не деловых или торговых людей, а в руки казенных администраторов, офицеров военно-морского флота. Этот период продолжался с 1818 г. до продажи Аляски США в 1867 г., т. е. 59 лет.