Мнение историка
Мнение историка
Известный специалист по античной истории Эрнест Ренан определил достаточно точную, по его мнению, дату создания Апокалипсиса: январь 69 года. Он исходил из того, что приблизительно в это время был убит Лже-Нерон, и об этом сообщает Иоанн Богослов, говоря о новом пришествии зверя из бездны (Антихриста) и его скорой неминуемой погибели.
В правление императора Нерона начались жесточайшие гонения на христиан. Их причина до сих пор окончательно не выяснена. Поводом послужил грандиозный пожар Рима (не о нем ли повествовал Иоанн Богослов?). По легенде, поджог бедных кварталов совершили по тайному приказу Нерона, который якобы любовался им — из любви к эстетике — с балкона своего дворца.
Однако маловероятно, чтобы по воле императора, даже такого взбалмошного и экстравагантного, сожгли часть столицы его империи. Логичным выглядит предположение английского историка Э. Гиббона. По его версии, поджигателями были иудаисты, отомстившие так за разрушение римлянами Иерусалима и творимые там жестокости. А вину они свалили на христиан. Этому могли способствовать советник Нерона, еврей по национальности, и его любовница-еврейка. Тем самым иудаисты получили возможность избавиться от ненавистных им христиан, пусть даже принадлежащих к их племени.
Смерть Нерона вызвала ликование в стане христиан. Однако вскоре появился самозванец, назвавшийся именем императора. По-видимому, он был из рабов, очень похожий на покойного цезаря: густые волосы, крупное одутловатое лицо, глаза навыкате, блуждающий взгляд, умение петь и играть на цитре. Он с группой головорезов обосновался на одном из Цикладских (Кикладских) островов. Они занимались пиратством, быстро увеличивались в числе. Начались волнения в римских провинциях.
Известие о новоявленном Нероне стала для христиан потрясением. Откровение Иоанна Богослова давало им надежду на скорое избавление не только от вновь появившегося «зверя из бездны», Антихриста, но и на второе пришествие Иисуса Христа.
Цель книги, как полагал Ренан, «прояснить сознание верных относительно переживаемого кризиса, открыть им смысл политического положения, смущавшего самые сильные умы и в особенности успокоить их насчет судьбы уже убитых братии… Надо помнить, что легковерные сектанты, чувства которых мы стараемся разгадать, были очень далеки от идей о бессмертии души, явившихся результатом греческой философии. Мученичества последних лет были страшным кризисом для христианского общества, которое наивно трепетало, когда умирал святой, и спрашивало себя, увидит ли он царство Божие».
Побывавший в библейских краях Ренан отметил одну важную особенность пророков Израиля: отрешенность от реальной природы. Идиллические картины прекрасного острова Патмос и лазоревого моря остались вне внимания пророка. «Мрачный энтузиаст, заброшенный случайно на ионийские берега, — пишет Ренан, — не мог отрешиться от библейских воспоминаний. Для него природа была живая колесница Иезекииля, чудовищный херувим, безобразный ниневийский бык, причудливая зоология, бросающая вызов скульптуре и живописи… Он видел только себя, свои страсти, свои надежды, свой гнев… Никогда еще человек не устранялся до такой степени от окружающей среды; никогда он не отрицал так открыто чувственный мир, чтобы заместить гармонию реальности противоречивой химерой новой земли и нового неба».
Обратим внимание на последнюю фразу. Она звучит поистине пророчески для нашего технического века, когда человек окончательно противопоставил себя природе, превратился в ее ненасытного и жестокого эксплуататора, превращая, в пределах своих возможностей, гармонию мироздания в новую землю, изуродованную и отравленную техникой, и в новое небо, где также господствует техника, порой уничтожающая людей. Впрочем, об этом — чуть позже.
Историк называет Апокалипсис поэмой. И в этом есть немалая доля истины. Действительно, действие в этом произведении развертывается прихотливо, подчиняясь не столько логике, сколько эмоциям и художественным образам, возникающим в сознании автора. Бедствия обрушиваются на людей, и вот, казалось бы, должна завершиться история человечества. Но возникают новые образы, происходят новые события и вновь грядет катастрофа, а за ней другие…
Дракон-сатана показан воплощением Римской империи. Согласно толкованию Ренана, «красный цвет — императорский пурпур; семь увенчанных голов — семь цезарей, царствовавших до того момента, когда пишет автор: Юлий Цезарь, Август, Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, Гальба; десять рогов — десять проконсулов, управляющих провинциями». (Некоторые комментаторы начинают список цезарей с Августа.)
Откуда появилось число зверя из бездны — 666? По мнению Ренана, оно стало следствием увлечения иудеев магией чисел. Каждой из букв придавалось цифровое значение. В таком переводе на язык математической мистики буквы слов «Нерон цезарь» в сумме давали данное число.
Второй адский зверь появляется из земли. Его суть разгадать сложней. Судя по тому, что Иоанн Богослов называет его соблазнителем и кудесником, речь может идти о каком-нибудь лжепророке. Правда, их было немало, что характерно для смутного времени в любой стране и в разные эпохи. В частности, тогда немалой популярностью пользовался некто Симон Волхв. Хотя не исключено, что подразумевался Лже-Нерон.
Как сказано в Апокалипсисе, бесовские духи, творящие чудеса, идут к земным владыкам и собирают их для победы над светлыми силами и воцарения зверя из бездны. Это можно трактовать как обращение Лже-Нерона к восточным, прежде всего парфянским царям для совместного завоевания мирового господства. Поле, на котором должно произойти сражение с участием «царей всей земли обитаемой», называется Армагеддон.
Принято считать, что в переводе это слово означает «гора у города Мегиддо(н)». Она находится на севере Палестины. Здесь происходили некоторые сражения, упомянутые в Ветхом Завете. Здесь суждено потерпеть поражение полчищам антихриста. В некоторых случаях Армагеддоном называют саму решающую битву.
Тысячелетнее царствование Христа (Миллениум), пока скован зверь из бездны, не имеет в виду торжества христианства по всей земле или исчезновения всех «нехристей». Этот небольшой земной рай предназначен для избранных святых и мучеников. И только после Страшного суда над душами живущих и умерших завершается великая трагедия земного существования человечества, где праведники редкость, а злодеи и грешники в преизбытке.
В первые годы после появления Апокалипсиса христианам казалось, что пророчества Иоанна Богослова сбываются: Римская империя переживала полосу кризисов, междоусобиц. Во время одной из них сгорел Капитолий.
«Разочарование началось, — писал Ренан, — только после взятия Иерусалима, разрушения храма, окончательного утверждения династии Флавиев. Но религиозная вера никогда не отказывается от своих надежд; притом произведение было темное, допускавшее во многих местах различные толкования… В различные главы пытались вложить смысл, чуждый намерениям автора.
Автор возвестил, что Римская империя не восстановится и Иерусалимский храм не будет разрушен. Надо было найти лазейки для этих двух пунктов. Что касается возвращения Нерона, то от него не так скоро отказались; еще при Траяне простонародье упорствовало в своей вере в его возвращение…
После примирения империи с церковью в IV столетии судьба Апокалипсиса подвергалась большой опасности. Греческие и латинские ученые, не отделявшие будущности христианства от судеб империи, не могли считать боговдохновенной мятежную книгу, суть которой заключалась в ненависти к Риму и предсказании его гибели. Почти вся просвещенная часть духовенства Восточной Церкви, получившая эллинское образование, полная отвращения к милленаристским и иудо-христианским произведениям, объявила Апокалипсис апокрифом. Но книга заняла такое место в греческом и латинском Новом Завете, что изгнать ее было невозможно…»
Католический богослов Иоаким Флорский, по словам Ренана, «первым смело перенес Апокалипсис в область безграничной фантазии и пытался найти в странных образах произведения, относящегося к определенному случаю, которое само ограничивает свой кругозор тремя с половиной годами, тайну всей будущности человечества».
В данном случае Эрнест Ренан рассуждал более как ученый, чем теолог. Ведь в религии священные книги воспринимаются большинством верующих безоговорочно и без сколько-нибудь серьезного интереса к их происхождению. Предполагается, что они провозглашают вечные истины всегда и во всем, вне конкретных стран и эпох. Мистически настроенный человек вообще склонен усматривать в явлениях и событиях материального мира сокровенный смысл, а уж в Библии — тем более.
Историк обратил внимание на характерную особенность видений автора Апокалипсиса: пышную красочность и «особого рода материализм». Идеальный Град небесный показан украшенным золотом и жемчугом, драгоценными камнями: странное сочетание обители праведников и символов богатства сугубо земного. В этом нетрудно усмотреть желание поразить воображение непритязательного читателя или слушателя.
«Более досадная черта — мрачная ненависть к языческому миру, общая нашему автору и всем составителям апокалипсисов… — пишет Ренан. — Его грубость, его страстные и несправедливые суждения о римском обществе шокируют нас… Бедный праведник всегда склонен считать неизвестный ему мир более злым, чем он есть на самом деле. Преступления богатых и придворных представляются ему в крайне преувеличенном виде. Тот род добродетельного бешенства против цивилизации, который некоторые варварские племена вроде вандалов должны были почувствовать четыре столетия спустя, был в высшей степени свойственен евреям пророческой и апокалиптической школы. У них чувствуются… глубокое отвращение к большим городам, являющимся в их глазах очагами разврата, жгучая зависть к могущественным государствам, основанным на военном начале, которого они не могли или не хотели усвоить.
Вот что делает Апокалипсис книгой во многих отношениях опасной. Это по преимуществу книга еврейской гордости. По мнению автора, разница между иудеями и язычниками сохранится даже в царстве Божием. Меж тем как двенадцать колен (израилевых. — Р.Б.) вкушают плоды древа жизни, язычники должны довольствоваться целебным отваром его листьев. Автор считает язычников, даже уверовавших в Иисуса, даже принявших бучения за Иисуса, как бы приемными детьми, как бы чужаками, принятыми в семью Израиля, как бы плебеями, которым из милости дозволено приблизиться к аристократам».
В таком, говоря современным языком, крайнем национализме определенно усматривается отступление от учения Христа, который подчеркивал равенство людей вне зависимости от племенной или национальной принадлежности. Судя по всему, сердце Иоанна Богослова ожесточилось при виде римского гнета не только над его единоверцами, но и над его соплеменниками. Хотя, как известно, немало иудеев прекрасно приспособилось к нравам Римской империи. Эти люди обладали властью и богатством. Как свидетельствуют Евангелия, они добились казни Иисуса вопреки стараниям римского прокуратора спасти невинного.
Итак, историк и рациональный теолог с научных позиций проанализировал Откровение Иоанна Богослова, истоки этого произведения, особенности эпохи его создания и черты личности автора. Казалось бы, данная книга в таком случае лишается не только мистического ореола, но и превращается в заурядное сочинение. Однако Ренан делает вывод:
«Тем не менее место, занимаемое Апокалипсисом в священном каноне, во многих отношениях принадлежит ему по праву. Книга угроз и ужаса, Апокалипсис, дал воплощение мрачной антитезе, которую христианское сознание… желало противопоставить Христу. Если Евангелие книга Иисуса, то Апокалипсис книга Нерона. Благодаря Апокалипсису Нерон имеет для христианства значение второго основателя. Его ненавистное лицо неразлучно с ликом Христа. Вырастая из века в век, чудовище, вышедшее из кошмара 64 года, сделалось пугалом христианской совести, мрачным гигантом сумерек мира».
И далее, завершая свой комментарий Откровения, Ренан утверждает оптимистическую концепцию грядущего. Он не верит в Страшный суд над нечестивцами, а возможность земной катастрофы связывает с остыванием солнца «через тысячи веков». Теперь известно, что речь должна идти о миллиардах лет. В таком случае существование рода человечества продлевается до невообразимых далей будущего.
Как истинный ученый-гуманист, Ренан верит в торжество науки, человеческого общества, нравственности. Он видит возможность осуществления Града Божиего на Земле:
«Сквозь туман эмбрионального состояния вселенной мы замечаем законы прогресса жизни, непрерывно растущее знание бытия, и возможность такого состояния, когда все будут в окончательном бытии (Боге) то же, что… мириады клеточек живого вещества в живом существе, — состояния, когда жизнь всего будет целостной, и индивидуумы, которые будут, оживут в жизни Бога, — в нем будут видеть, радоваться, возглашать вечную Аллилуйю».
Муки душ в чистилище. Гравюра. 1492 год
Идея воцарения на Земле общества на основе научных знаний, царства добра, справедливости, свободы, равенства и процветания была подхвачена позже, уже в XX веке, французскими мыслителями Эдуардом Леруа и Тейяром де Шарденом. Они назвали такую преобразованную трудом и гением человека оболочку планеты ноосферой. В дальнейшем концепцию ноосферы развивал великий русский ученый В.И. Вернадский.
Возникает вопрос: какое будущее ожидает человечество? Верить ли нам в мрачные пророчества Иоанна Богослова? Или согласиться с доводами и мнением таких уважаемых людей, как Ренан, Леруа, Тейяр, Вернадский и их последователи?
Если опираться на религиозный принцип веры и авторитета, го позиция мыслителей прошлого века явно предпочтительней. Ведь все они знали не только Апокалипсис, но и другие книги Нового и Ветхого Завета. Кроме того, они были знакомы с основами философских и научных знаний, неведомых авторам Библии.
И все-таки мы постараемся рассмотреть проблему с научных позиций, опираясь на факты и логику. Это потребует дополнительных усилий. Однако будем помнить, что к истине ведут не столбовые дороги, исхоженные миллионами ног, и не новейшие шоссе, позволяющие двигаться быстро, легко и комфортно. Путь к ней труден, как восхождение на крутую вершину, и требует напряжения духовных, а то и физических сил. Хотя и в таком случае успех еще не гарантирован.