Комментарий историка

Комментарий историка

Письмо алма-атинского журналиста возвращает память к событиям более чем двадцатилетней давности. 20 апреля 1966 г. в газете «Комсомольская правда» появилась статья Н. Агаянца и А. Полонского «Всем смертям назло». Миллионы читателей узнали о тяжелой истории Даниила Александровича Кожубергенова — одного из 28 героев-панфиловцев, который чудом остался в живых, но заслуженную награду так и не получил. Вместо Д. А. Кожубергенова в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 г. о посмертном присвоении звания Героя Советского Союза 28 гвардейцам значился его однофамилец по имени Аскар.

В статье Н. Агаянца и А. Полонского были приведены свидетельства участников событий: двух из двадцати восьми Героев Советского Союза — Г. Шемякина и И. Шадрина, старшины роты Ф. Т. Дживаго, а также несколько выдержек из документов, убедительно подтверждающих участие в бою у разъезда Дубосеково именно Даниила Кожубергенова, который являлся связным политрука В. Г. Клочкова.

Появление же в Указе Аскара Кожубергенова авторы этой публикации, предположительно объяснили ошибкой полкового писаря…

Вскоре после этой публикации мне предоставилась возможность побывать в Алма-Ате, и я разыскал Д. А. Кожубергенова. Встреча с ним, многочасовые беседы, знакомство с имевшимися у него документами не оставляли сомнений, что именно он был участником легендарного боя у Дубосекова.

Статья в «Комсомольской правде», а затем мое выступление об этой истории по Центральному телевидению вызвали широкий отклик среди советских людей. Отозвались и бывшие однополчане Д. А. Кожубергенова по Панфиловской дивизии и корпусу Доватора. И среди них теперь уже подполковник А. Шишкин. В своем письме в «Комсомолку» он, в частности, писал:

«Я, как командир взвода, который около месяца обучал и готовил к предстоящим боям взвод в г. Алма-Ате, а затем около двух месяцев воевал с ним на фронте, опознал не только по фамилии, но и по фотографиям, напечатанным в газете, товарища Кожубергенова… Имени красноармейца я сейчас уже не помню, но это именно тот Кожубергенов, который принимал непосредственное участие в бою в районе разъезда Дубосеково».

И. Е. Добробабин тоже свидетельствовал, что со дня формирования взвода в Алма-Ате в июле 1941 г. и вплоть до сражения у Дубосекова был только один Кожубергенов, и именно тот, портрет которого был напечатан в газете «Комсомольская правда» 20 апреля 1966 г.

После статьи в «Комсомольской правде» Даниил Александрович был вызван в Москву в наградной отдел Министерства обороны СССР. Но в столичном аэропорту его никто не встретил, а двери МО СССР оказались для ветерана-панфиловца наглухо закрытыми.

С тяжелым чувством он возвратился в Алма-Ату…

Недавно в Государственном архиве РФ автору этих строк удалось обнаружить письмо Генерального прокурора СССР Г. Н. Сафонова секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову от 11 июня 1948 г., которое подтверждает правоту Даниила Александровича: «…Было установлено, что кроме Добробабина остались в живых: Васильев Илларион Романович, Шемякин Григорий Мелентьевич, Шадрин Иван Демидович и Кожубергенов Даниил Александрович, которые также значатся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками.

Вместо Кожубергенова Даниила был включен в Указ о награждении якобы погибший в бою с немецкими танками под Дубосековом Кожубергенов Аскар. Однако в списках 4-й и 5-й рот Кожубергенов Аскар не значится и, таким образом, не мог быть среди 28 панфиловцев»[216].

Справедливость в течение первых послевоенных десятилетий относительно Д. А. Кожубергенова так и не восторжествовала. Вручение ему в 1967 г. ордена Отечественной войны I степени, конечно, не возмещало все те испытания, что он вынес, не оценивало его подвиг во всей полноте.

С тех пор прошло более двух десятилетий. Даниила Александровича уже нет в живых. Но благодарная память о тех, кто спас нашу Отчизну в годину страшных испытаний, требует восстановления истины и во имя настоящего и будущего обязывает нас воздать им должное по заслугам.

Тем же Указом Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР от 21 мая 1997 г. Даниилу Александровичу Кожубергенову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

Такова вкратце история беспримерного подвига 28 героев-панфиловцев. Подвиг уникален по своей сути и выдающийся по своему значению. Небольшая группа доблестных советских воинов преградила на подмосковном рубеже путь более 50 вражеским танкам. А если бы этого им не удалось сделать, то трудно себе представить, что бы случилось с Москвой: гитлеровские бронированные машины с оглушительным ревом вырываются на Волоколамское шоссе и прямым ходом, лязгая гусеницами, мчатся к центру столицы — к Кремлю. Реальных сил, способных остановить такую танковую армаду врага, в Москве тогда не было.

Но мужественные защитники Родины и главного города страны не дрогнули и задержали на четыре с половиной часа, т. е. до подхода наших резервных войск, вражеский прорыв…

Еще во время войны и в первые послевоенные десятилетия некоторые публицисты пытались поставить под сомнение подвиг 28 героев. Уж слишком необычным, поистине легендарным было то, что они совершили и тем самым, возможно, спасли Москву.

Но под напором фактов, документов и свидетельств чудом оставшихся в живых нескольких участников неравного боя у разъезда Дубосеково опровергатели этой истории умолкали, «уходили в тень», выжидая более удобного времени или случая.

И вот сравнительно недавно подвиг 28 героев-панфиловцев вновь стал объектом очернительства и клеветы со стороны ряда доморощенных дилетантов и «все знающих» фальсификаторов.

Приведем вкратце только два примера.

Первый из них связан с книгой подмосковного журналиста Ю. А. Жука «Неизвестные страницы битвы за Москву», которая была опубликована в 2007 г. и содержала немало совершенно недопустимых оскорблений советских военачальников, героев и главным образом нашего великого полководца Маршала Советского Союза Г. К. Жукова[217].

Не обошел сочинитель «вниманием» и подвиг 28 героев-панфиловцев, взяв за основу своей версии упомянутое нами выше в данной главе дело № 4041, которое хранится в спецфонде № 8131 сс ГАРФ, а также стенограммы следственных допросов, оставшихся в живых панфиловцев. В соответствующем разделе Ю. Жук все поставил с ног на голову, изложив с видом большого знатока как сенсационную «историческую правду» — творения прокурорской комиссии главного военного прокурора генерал-лейтенанта юстиции Н. П. Афанасьева и материалы сменившего его в этой должности тоже генерал-лейтенанта юстиции А. Ф. Катусева.

При этом у Жука одной из основных опор его наглых домыслов являются показания, данные бывшим командиром полка И. В. Капровым и бывшим комиссаром полка А. Л. Мухамедьяровым членам прокурорской комиссии, которая весной 1948 г. явилась в панфиловскую дивизию. Главное утверждение обоих состояло в том, что «никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было — это сплошной вымысел»[218].

Но, как могли и командир полка, и военком сообщить свое «авторитетное» мнение о бое под Дубосеково и даже заявить, что никакого сражения здесь не было, когда оба вместе с правым флангом полка отступили на «заранее подготовленные новые позиции»? А на острие боя у разъезда как раз и остались находившиеся на левом фланге полка 28 воинов.

Об этом во время допроса 11 мая 1948 г., оправдывая свое отступление, несколько путанно комполка говорил, что «мы не успели как следует укрепить оборонительные рубежи», что «у немцев было превосходство в живой силе и технике», и, мол, поэтому «мой полк (т. е. правый фланг. — Г. К.) под нажимом превосходящих сил противника отошел до станции Крюково». Причем, по словам Капрова, «отход продолжался до первых чисел декабря 1941 г.». За такое «ведение боя Капров и Мухамедьяров были отстранены от руководства полком, и им грозил военный трибунал. По данному поводу в докладе прокурорской комиссии подчеркивалось: за этот отход полка командир полка Капров и военком Мухамедьяров были отстранены от занимаемых должностей…»[219].

О подобной констатации Жук в своем разоблачительном творении предпочел умолчать.

Однако военный трибунал над обоими виновниками отступления правого крыла полка так и не состоялся, поскольку вскоре о подвиге 28 гвардейцев-панфиловцев узнала вся страна, и уже было невозможно давать ход указанному делу, когда под трибуналом оказались бы командир и военный комиссар панфиловского полка.

В таких условиях в первые послевоенные годы прощенные И. В. Капров и А. Л. Мухамедьяров оказались в числе главных пропагандистов подвига 28 панфиловцев. Но когда внезапно в прославленную дивизию прибыла комиссия от главного военного прокурора Афанасьева с одной целью — развенчать подвиг, — встревоженные и испуганные комполка и военком быстро переменили оценку подвига 28 и стали давать показания, которые устраивали комиссию. Они сразу же заявили, что боя и подвига вообще не было. После же того, как прокурорская затея Афанасьева провалилась и все осталось без последствий, Капров и Мухамедьяров с новой силой стали опять прославлять 28 воинов полка…

Весьма важной версией, на которую постоянно опирается в своей лживой книжке Жук, является утверждение, что гвардии рядовой И. М. Натаров, кто первым рассказал корреспонденту «Красной звезды» А. Ю. Кривицкому о бое у Дубосеково, сам там не был, поскольку еще 14 ноября он якобы пал на поле брани. Поэтому, мол, с ним после боя А. Ю. Кривицкий никак не мог встретиться. А посему все описание легендарного сражения мужественных действий храбрых 28 гвардейцев — это досужая выдумка известного журналиста.

Сообщаю, что, находясь в разное время в служебных командировках: в Алма-Ате, Цимлянске и в Кемерово, я встречался там с пятью живыми героями из числа 28 панфиловцев — с Д. А. Кожубергеновым, Г. М. Шемякиным, И. Д. Шадриным, И. Е. Добробабиным, И. Р. Васильевым. Встречи и беседы с каждым из них были весьма познавательными и интересными. Все пятеро, в частности, подтвердили активное участие в том сражении рядовых Д. А. Кожубергенова и И. М. Натарова, а также сообщили и некоторые подробности тяжелого ранения последнего[220].

Что касается журналиста А. Ю. Кривицкого, то он во время одной из встреч объяснил мне, что был вынужден в ходе допросов весной 1948 г., когда применялись недозволенные угрозы и проч., признать, что со смертельно раненым Натаровым встречи и беседы в госпитале не было, а вся статья — его литературная выдумка. «На самом же деле довольно продолжительная встреча с умирающим Иваном Натаровым (он был ранен в живот) — это исключительно важный и реальный факт», — подчеркнул Александр Юрьевич.

Второй пример — два небольших выступления по телевидению и интервью газете «Комсомольская правда» (№ 27-т, 7–14 июля 2011 г.) на тему «Как выдумали подвиг панфиловцев и развалили СССР» директора Госархива Российской Федерации, доктора исторических наук С. В. Мироненко, специалиста по истории России XIX в. Правда, при этом, слушая и читая его опровержения, создается впечатление, что он полагает: раз стал директором ГАРФ, то знает все о российской истории, даже все исторические тайны от каменного топора до наших дней, знает лучше всех и никогда не ошибается.

Именно в Госархиве РФ, в его спецфонде, хранится, как уже нами отмечалось, это дело № 8131 сс, состряпанное прокурорской комиссией, учрежденной главным военным прокурором Н. П. Афанасьевым. Именно, повторяю, по его указанию она стремилась всячески дискредитировать и очернить подвиг 28 воинов, противопоставить (как пытался и его преемник главный военный прокурор А. Ф. Катусев) подвигу 28 героев героизм всей роты, даже полка и даже панфиловской дивизии.

Этим материалам С. В. Мироненко слепо верит и при удобном случае старается козырнуть своими «незаурядными знаниями по истории обороны нашей столицы».

Как бы отвечая своим будущим оппонентам на все их кощунственные выпады, А. Ю. Кривицкий в своей книге «Подмосковный караул» (М., 1970) писал:

«Подвиг 28 героев прекрасен. История его повергает ниц тех, кто хотел бы видеть на войне только кровь, муки и ошибки — настоящие и мнимые — и не замечать воли, таланта, умения и презрения к смерти во имя Отечества. Мещанин вообще не верит в героизм. В каждом подвиге он ищет возможность принизить его, окоротить, срубить ему голову и тем уравнять с собой…

Мир неделим. Но и еще более неделима правда»[221].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.