Василий Алексеевич Маклаков (1869–1957)

Василий Алексеевич Маклаков

(1869–1957)

«Хотя это и подлое правительство, но это все-таки русское правительство…»

Новый посол России, видный русский присяжный поверенный и общественный деятель, прибыл в Париж 26 октября 1917 года. В тот же день он отправился в Министерство иностранных дел Франции вручать верительные грамоты министру Луи Барту и только здесь узнал, что в России произошел переворот, а министр иностранных дел Временного правительства М. И. Терещенко, подписавший его верительные грамоты, сидит в Петропавловской крепости. Так он стал послом несуществующего правительства.

Родился Василий Алексеевич Маклаков 10 мая 1869 года в Москве, в семье преуспевающего врача-окулиста, впоследствии профессора медицинского факультета и главного врача глазной клиники Московского университета. Он рано потерял мать и с шестнадцатилетнего возраста воспитывался мачехой, Лидией Филипповной, известной писательницей, выпускавшей свои произведения под псевдонимом Л. Нелидова. Василий учился в 5-й Московской гимназии, которую окончил с серебряной медалью, потом поступил на естественный факультет Московского университета. После трех курсов обучения он был арестован за участие в студенческих беспорядках и исключен министром народного просвещения «по политической неблагонадежности» без права поступления в другое учебное заведение. Однако по ходатайству попечителя Московского учебного округа вскоре был вновь принят в университет «на его личную ответственность» и перешел на историко-филологический факультет. Когда он в 1894 году окончил университет, ему было предложено остаться при кафедре истории для подготовки к профессорскому званию (известный историк П. Г. Виноградов прочил ему научную карьеру), но этому воспротивился тогдашний попечитель университета Н. И. Боголепов. Тогда Маклаков самостоятельно освоил курс юридического факультета и сдал экстерном государственный экзамен, получив степень кандидата права.

В 1886 году Маклаков поступил в адвокатуру в качестве помощника присяжного поверенного, сначала А. Р. Ледницкого, а затем Ф. Н. Плевако, и после пятилетней адвокатской стажировки вступил в сословие присяжных поверенных округа Московской судебной палаты.

В адвокатской среде Маклаков выделялся своими способностями, умом, находчивостью и добросовестным отношением к делам, за ведение которых брался. Он умел в своих речах сосредоточить внимание слушателей на сути вопроса, строил свои доводы на почве законности и справедливости и делал всегда строго обоснованные выводы, поэтому быстро выдвинулся в число лучших московских адвокатов. Василий Алексеевич вел многие громкие уголовные и политические дела. Хорошо знавший его журналист и общественный деятель И. В. Гессен писал: «Речи Маклакова являются прекраснейшим образцом русского ораторского искусства. Голос не обнаруживает ни малейшего напряжения, и речь, отличающаяся изящной простотой и искренностью, несется с такой стремительностью, что кажется, будто оратор сам не в силах справиться с клокочущим потоком аргументов, и это держит слушателя в состоянии напряженного внимания и сочувствия».

В 1903 году Маклаков вступил в кружок защитников по политическим делам, организованный группой московских адвокатов. В 1905-м он стал одним из организаторов Союза адвокатов.

Круг общения его не ограничивался профессиональным. Его мачеха, писательница А. Нелидова, устраивала литературные вечера, где он часто встречался с А. П. Чеховым, М. Горьким, К. А. Тимирязевым и другими прогрессивными людьми России. Максим Горький говорил, что именно Маклаков послужил ему одним из прототипов главного героя романа «Жизнь Клима Самгина».

Маклаков выступал в делах о павловских сектантах, о Выборгском воззвании, на процессе известного большевика Н. Э. Баумана, в деле Бейлиса и многих других. С каждым годом росла его известность не только в столице, но и в провинции – основательные знания законов и адвокатский талант были полностью востребованы.

В 1904 году вместе со своим бывшим патроном Ф. Н. Плевако он выступал в Санкт-Петербургском окружном суде. Слушалось дело А. А. Стаховича против редактора газеты «Гражданин» князя В. П. Мещерского. Причем на этот раз оба адвоката являлись представителями «обвиняющей стороны». История началась с того, что камергер высочайшего двора Стахович, участвуя в качестве сословного представителя в заседании судебной палаты по делу об истязаниях, которым подвергся со стороны полиции некий Ибрагимов, написал по этому поводу статью. После нескольких безуспешных попыток напечатать ее сначала в местной прессе, а затем в «Санкт-Петербургских ведомостях» и газете «Право» он отложил ее в сторону. Однако спустя некоторое время статья без ведома автора появилась в заграничном органе «Освобождение», издававшемся П. Б. Струве. Вот по этому-то поводу князь В. П. Мещерский и поместил в своем «Гражданине» заметку – обвинял предводителя дворянства и камергера Стаховича в умышленном предании гласности событий пятилетней давности с целью «набросить тень на нынешнюю административную власть». Факт сотрудничества с оппозиционной печатью Мещерский назвал «оскорблением патриотизма, почти равным писанию сочувственных телеграмм японскому правительству» (тогда шла война с Японией) и заявил, что автору «плевать на все дворянство, избравшее его предводителем». В этом процессе Маклаков проявил себя наилучшим образом, блеснул своей речью и Плевако. В итоге суд признал Мещерского виновным в клевете, приговорив к двухнедельному аресту на гауптвахте. Приговор был встречен рукоплесканиями многочисленной публики. Правда, впоследствии судебная палата отменила его и оправдала князя.

Некоторые современники считали «ораторским шедевром» речь Маклакова в деле о Выборгском воззвании, когда в 1908 году под суд были отданы депутаты Первой Государственной думы, обратившиеся после ее роспуска с призывом к населению оказать гражданское неповиновение властям, а в знак протеста не платить налогов и отказаться от службы в армии.

Значителен его вклад и в оправдание Бейлиса, обвинявшегося в ритуальном убийстве мальчика. Дело казалось запутанным. Бейлис был предан суду дважды: в первый раз – в январе 1912 года, затем вторично, после доследования, – в мае 1913 года. Сам процесс начался 25 сентября 1913 года и продолжался пять недель. Дело слушалось Киевским окружным судом с участием присяжных заседателей. Защищали Бейлиса, как тогда считалось, «лучшие представители оппозиционно к правительству настроенной адвокатуры»: В. А. Маклаков, которого называли «наиболее блестящим оратором», знаменитый Н. П. Карабчевский и один из лучших «кассационных защитников», О. О. Грузенберг. По словам писателя В. Г. Короленко, присутствовавшего на процессе, состав присяжных заседателей по этому делу был «подобран тенденциозно», тем не менее адвокаты сумели найти к ним «ключи» и добиться оправдания подсудимого.

Маклаков активно участвовал в создании Конституционно-демократической партии (кадетов), был членом ее Центрального комитета и по партийным спискам трижды избирался в Государственную думу. Здесь он проявил себя как горячий сторонник законности и убежденный противник административного произвола. В своих многочисленных статьях и выступлениях этого периода высказывался против введения военно-полевых судов, ратовал за отмену смертной казни, настаивал на неприкосновенности личности. Заметно было его

участие и в думских комиссиях: редакционной, судебной, по запросам, по вероисповедным делам, по старообрядческим вопросам и некоторых других. Совместно с И. Я. Пергаментом он подготовил «Наказ» (регламент) Государственной думы, которым она неофициально руководствовалась в повседневной работе.

Выступления Маклакова в Государственной думе посвящались самым важным вопросам, его речи пользовались большим успехом и часто вызывали одобрение большинства. Один из московских друзей Маклакова, бывший городской голова Челноков, рассказывал, что накануне своих выступлений Василий Алексеевич обычно приходил к нему и перед ним, единственным слушателем, репетировал речь, с которой намеревался выступить в Думе, произнося ее с тем же темпераментом, как и с думской трибуны.

После его речи, произнесенной во Второй Думе 13 марта 1907 года и посвященной военно-полевым судам, Маклаков, по выражению его биографа Г. В. Адамовича, «проснулся знаменитым» – впечатление было потрясающим. Современники считали его «выдающимся мастером слова» и вспоминали, что он всегда умел в своих речах, произносимых замечательно искренне и талантливо, приходить к строго обоснованным выводам. Чаще всего Маклаков выражал взгляды конституционно-демократической фракции, но иногда проявлял самостоятельность и позволял себе некую партийную независимость – например, расходился с партийной программой по вопросу введения в России всеобщего избирательного права (считал эту меру преждевременной в связи с неграмотностью значительной части населения) или по аграрному вопросу (был противником принудительного отчуждения частновладельческих земель). Яркую речь, направленную против правительства, Маклаков произнес 3 ноября 1916 года, завершив ее словами: «Либо мы, либо они: вместе наша жизнь невозможна».

Когда в 1915 и 1916 годах так называемый Прогрессивный блок, включавший оппозиционные к правительству фракции Государственной думы, составил другое правительство, «теневое», Маклакову прочили в нем пост министра юстиции.

Большое общественное звучание имела статья Маклакова «Трагическое положение», опубликованная в «Русском вестнике» за 1915 год (№ 221). Эта статья распространялась по России в многочисленных копиях. В ней автор писал о «безумном шофере», который, не умея править, несется по горной дороге и «ведет к погибели вас и меня», но «цепко ухватился за руль» и не пускает людей, «которые умеют править». Намек был достаточно прозрачным.

Известно, что Маклаков одобрял убийство Г. Е. Распутина и даже был кем-то вроде «юридического советника» у одного из его исполнителей, Ф. Ф. Юсупова, но сам от участия в заговоре категорически отказался.

Февральскую революцию 1917 года В. А. Маклаков встретил с известной долей скептицизма, так как, будучи проницательным политиком, понимал, что события могут пойти по незапланированному сценарию. Тем не менее он все же принял предложение стать комиссаром в Министерстве юстиции. Впоследствии, когда министром юстиции был назначен А. Ф. Керенский, Маклакова избрали председателем Юридического совещания при Временном правительстве. Однако и этот «почетный» пост он переуступил министру юстиции, ограничившись ролью члена комиссии по выработке Положения о выборах в Учредительное собрание.

Прохладное отношение к новой власти со стороны Маклакова выразилось еще и в том, что от Февральской до Октябрьской революции этот пламенный оратор, не раз громивший правительство с думской трибуны, почти не произносил речей. Он появился на трибуне лишь в августе 1917 года на Московском государственном совещании, призывая всех к единению, и сказал тогда: «Ведь если возможно, что без соглашения тех сторон, на которые разбилась Россия, каким-то чудом какая-то сила спасет нашу родину, то без этого соглашения свободы уже не спасти».

В отличие от многих деятелей Временного правительства, уповавших на так называемое Учредительное собрание, Маклаков иронически заявлял, что для народа, большинство которого не умеет ни читать, ни писать, да еще и при избирательном праве для женщин наравне с мужчинами, Учредительное собрание явится фарсом. Он горько сожалел о том, что Временному правительству не дано было вовремя понять, какую поддержку ему могла бы оказать Государственная дума.

В первых числах октября 1917 года В. А. Маклаков неожиданно был назначен послом России во Франции. По этому поводу он впоследствии писал: «В самом начале революции в шутку я сказал Милюкову, что не желаю никаких должностей в России, но охотно бы принял должность консьержа по посольству в Париже. По-видимому, он шутку принял всерьез и стал что-то говорить о посольстве, но я замахал руками и разговор не продолжал. Позднее я узнал, что он сделал запрос обо мне без моего ведома; тогда же французское правительство выразило согласие».

Он выехал во Францию 11 октября 1917 года, а в Париже оказался на второй день Октябрьской революции. Естественно, этой революции он не принял. Уже через несколько дней после прибытия в Париж Маклаков отправил телеграммы другим российским послам – К. Д. Набокову в Лондон, М. Н. Гирсу в Рим и Б. А. Бахметьеву в Вашингтон, предложив выработать единую антибольшевистскую позицию. Более того, Маклаков принял на себя лидирующую роль в организации антибольшевистского движения, так называемого Белого дела.

Когда в начале декабря 1917 года нарком иностранных дел Советской России А. Д. Троцкий направил всем российским послам телеграммы с требованием подчиниться новой власти или уйти в отставку, грозя в противном случае рассматривать их отказ или молчание как тягчайшее государственное преступление, Маклаков на это просто не отреагировал.

До 1924 года, пока Франция официально не признала СССР, В. А. Маклаков проживал в посольском особняке в Париже на улице Гренелль, но затем вынужден был покинуть его. Тогда же он стал председателем эмигрантского комитета и главой «Офиса» по делам русских беженцев во Франции.

Василий Алексеевич внимательно следил за событиями в России, все еще надеясь, что свержение большевиков не за горами. В июне 1920 года он писал Б. А. Бахметьеву: «Рано или поздно большевизм сам себя съест и свалится; тогда настанет время перестраивать Россию, тогда у нас не будет недостатка в помощниках и прежде всего – в Америке, тогда на нас посыплются сотни миллиардов долларов, золота, товаров – и Россию ожидает невиданный расцвет. Пока же этого не сделается, будем сидеть спокойно, не волноваться, не терять национального и культурного знамени и поддерживать веру американцев в будущую Россию». Но надежды на быстрое свержение большевизма не оправдывались, и наступало некоторое прозрение. Уже в декабре 1920 года в письме тому же Бахметьеву можно прочитать такие строки: «Я вижу, что сейчас большевики, какие бы они ни были злодеи, одни сохраняют в России видимость государства и даже возвращают известный международный престиж; в конце концов ведь сбылось то, что Вы когда-то предсказали, – у одних большевиков во всей Европе сохранилась армия, и вот хотя это и подлое правительство, но это все-таки русское правительство и они служат русским интересам. И потому, ставя эту задачу выше всего, я, в худшем случае, просто перестаю подставлять им ножку, а в лучшем – начинаю говорить иностранцам: не смейте трогать большевиков, хотя они негодяи, но они все-таки – Россия».

Конечно, Маклаков ни в коей мере не мог смириться с большевиками и продолжал вести с ними борьбу, но для него всегда на первый план выступали именно интересы России, которую недоброжелатели рады были бы расчленить на «национальные куски». Он же видел Россию цельным, независимым и могучим государством.

В годы Второй мировой войны В. А. Маклаков занимал патриотическую позицию и поддерживал противников Германии, в результате был арестован нацистами и пробыл в тюрьме с апреля по июль 1942 года. Там, в заключении, он начал обдумывать свою книгу «Из воспоминаний», увидевшую свет в 1954 году.

Брат В. А. Маклакова Николай Алексеевич, гофмейстер двора его императорского величества, был министром внутренних дел и членом Государственного совета. Ему повезло меньше – он был расстрелян в сентябре 1918 года.

Василий Алексеевич Маклаков умер 15 июля 1957 года в Швейцарии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.