ВИЗЕНТАЛЬ, ОТЕЦ И ДОЧЬ

ВИЗЕНТАЛЬ, ОТЕЦ И ДОЧЬ

Оказывается, за спиной сионистских реформаторов мемориала стоит дочь Симона Визенталя, ныне здравствующего сионистского разведчика. За спиной Визенталя, прославляемого сионистской пропагандой "борца-антифашиста", огромная цепь предательств и провокаций в годы второй мировой войны.

По собственному признанию, в июле 1941 года Визенталь вместе с тридцатью девятью представителями интеллигенции Львова был брошен гитлеровцами в тюрьму. По странному "стечению обстоятельств" все заключенные, кроме Визенталя, были расстреляны, а он вскоре оказался на свободе. После удачного "почина" Симон, как установлено польским журналистом Луцким по архивным документам, стал кадровым агентом гитлеровцев. И не заточали его в фашистские застенки, о чем он непрерывно кликушествует, а забрасывали туда для очередной провокации. Визенталь, по его утверждению, прошел через пять гестаповских тюрем и двенадцать лагерей. Нетрудно себе представить, сколько человеческих жертв на черной совести матерого провокатора.

И он, заведомо предававший и продававший нацистам людей ненавистной им еврейской национальности, сейчас возглавляет… "Объединение лиц еврейской национальности, подвергавшихся преследованиям при нацистском режиме". Так пожелали за океаном.

По достоинству оценена деятельность Визенталя в другом руководимом им учреждении — "Еврейском бюро документации". Официально считается, что это бюро разыскивает нацистских военных преступников. Однако общественное мнение и австрийская пресса увидели в визенталевском детище "частную шпионскую полицию", применяющую "противоречащие закону методы". И не случайно у многих честных людей на Западе возникает один и тот же вопрос: "Нуждается ли государство в частной организации Визенталя, присвоившей себе право тайного суда?"

Визенталь позволяет себе объявлять невиновными нацистов, заочно осужденных в ГДР за истребление населения на оккупированных территориях. Вряд ли он делает это из одного только желания щегольнуть своей независимостью. Вероятно, его толкают на это мотивы более реальные и более материальные!

Визенталь не раз хвастливо декларировал свою готовность встретиться с любым представителем прессы для беседы о работе упомянутого объединения. В сентябре 1973 года, в Вене, я позвонил в "Еврейское бюро документации" и передал секретарше, что хочу встретиться с ее шефом. Она попросила меня позвонить через два дня: необходимо, мол, уточнить расписание дел шефа на ближайшую неделю. А через два дня я услышал от секретарши:

— Хотя вы представились корреспондентом журнала "Огонек", господину Визенталю известно ваше активное сотрудничество в "Литературной газете". А поскольку на ее страницах публиковались материалы, унижающие достоинство господина Визенталя, он не находит возможным встретиться с вами.

Я совсем не удивлюсь, если узнаю, что этот господин внес и меня в список лиц, подозреваемых в связях с гитлеровцами. Ведь чехословацкий еженедельник "Трибуна" точно определил основы провокационной тактики Визенталя: "пришивать нацистское прошлое" тем, кто не разделяет идеологии сионизма, и тем, кого Симон имеет основания считать своими противниками.

Одно время под давлением растущей неприязни австрийской общественности Визенталь намеревался перебазировать свое "дело" в Голландию и, видимо, для "рекогносцировки" отправил туда свою дочь и верную помощницу Паулину.

Попытка превратить аитифашистский и антивоенный по всей своей сути Дом Анны Франк в националистическое гнездо — не единственная амстердамская операция деятельной Паулины.

Не обошла дочь Визенталя в Амстердаме и еврейский исторический музей в старинном трехсводчатом доме крепостного типа. Всего несколько комнат занимает музей, но их оказалось достаточно, чтобы выпятить такую мысль: евреев всегда и везде окружали антисемитствующие народы, и спасала их только изоляция.

Не говоря уже о разделе "Тора и талмуд", даже тематическая экспозиция "Евреи в Нидерландах" настойчиво подчеркивает историческую обособленность евреев от всей жизни голландского народа. А материалы о голландских евреях, заточенных в нацистском концлагере Вестерборке, подобраны так, что единственным средством борьбы узников со своими тюремщиками выглядит только неукоснительное соблюдение религиозных ритуалов, ибо представители всех остальных национальностей, в том числе и голландцы, якобы совершенно забыли о евреях.

Подобная "историческая" концепция вдвойне кощунственна и потому еще, что музей посещает преимущественно подрастающее поколение. Школьников, например, туда приводят целыми классами для "наглядного изучения истории еврейского народа".

Вот и при мне шумливая стайка школьников заполнила мрачные залы многоголосым гомоном. Ребятишки осмотрели экспонаты в стремительном темпе — после посещения музея им была обещана поездка к морю, на скаутскую спортивную базу. Тем не менее в специальной комнате музея для занятий они пробыли немало времени. Здесь на удобных для детей конторках лежат большие альбомы с обширным объяснительным текстом под иллюстрациями. Каждая страница заключена в целлофановую обертку — и ребятишки могут сколько угодно переворачивать и рассматривать ее.

В те апрельские дни материалы в альбомах были подобраны в помощь школьникам, готовящимся писать сочинение на тему "Победа над нацизмом".

Тщетно искал я хотя бы одну фотографию, хотя бы одну строчку о борьбе советского народа и его войск с фашизмом. О юных героях войны — маленьких фронтовиках, партизанах и бойцах Сопротивления тоже нельзя было найти в альбомах никакого упоминания. Школьникам навязывалась мысль, что юные герои войны — это несчастные дети, даже в заточении не евшие трефной пищи по примеру своих религиозных родителей.

— Что больше всего понравилось тебе здесь? — спросил мой спутник голенастого мальчика, выделявшегося в тот нетеплый день шортиками.

Мальчик, не задумываясь, указал на экспозицию "Синагоги":

— Видите, мужчины молятся отдельно от женщин. — И, лукаво взглянув на свою одноклассницу, буркнул: — А они тащатся всюду с нами.

Что ж, повторю, воспитания достойные плоды!..

Попадались среди посетителей и взрослые. Судя по английской речи и многочисленной фотоаппаратуре, это были иностранцы. И тут-то оказалось, что почтенные музейные служители, недоуменно разводившие руками в ответ на любой вопрос, заданный на идиш, прекраснейшим образом изъясняются на английском языке.

Самый молодой из них, указав мне на худощавого и скучающего спутника восторженной и многоречивой дамы, почтительно сказал:

— Заплатил за два билета пятьдесят долларов!

Меня, заплатившего за билет положенный гульден, заинтересовало:

— И часто попадаются такие щедрые посетители?

— Если бы не они, музей пришлось бы перевести в другое место. Сколько раз уже собирались снести наше здание. Видели, оно создает пробки автомашин на площади? Но газеты задают вопрос: разве можем мы краснеть перед иностранными гостями, которые издалека едут в музей, как в святое место?

Из музея я выходил одновременно со щедрым заокеанским посетителем. В тесном вестибюле он остановился перед киоском сувениров и разноцветных путеводителей. Заметив выгодного покупателя, кассирша выбежала из-за перегородки и, сняв со стопки брошюру на английском языке, любезно протянула ему. "На защиту евреев в Советском Союзе!" — значилось на обложке.

— У нас таких сколько угодно, — небрежно отмахнулся он.

Но восторженная дама, извинительно улыбнувшись, поспешила купить брошюру, причем даже два экземпляра.

Стопка антисоветских брошюр в киоске была довольно объемистой. Что ж, Паулина Визенталь, достойная отца дочь!