Глава первая Боевое крещение

Глава первая

Боевое крещение

6-й танковый корпус, впоследствии 11-й гвардейский, формировался в апреле 1942 г. в составе 22, 100, 200-й танковых и 6-й мотострелковой бригад. Позднее в него вошла и 112-я танковая бригада. Она, как и 22-я танковая, к тому времени уже отличилась в боях под Москвой. Обе эти бригады, будучи в разное время включены в состав корпуса, принесли с собой исключительно ценный боевой опыт и сложившиеся воинские традиции, ставшие как бы фундаментом, на котором строилась вся жизнь корпуса.

Поэтому полагаю целесообразным прежде всего рассказать об их участии в битве за нашу столицу. Тем более, что в те незабываемые, невыразимо трудные дни их личный состав совершил поистине чудеса доблести и геройства.

22-я танковая бригада под командованием подполковника Ивана Прохоровича Ермакова прибыла на Западный фронт в один из самых грозных моментов битвы под Москвой — в середине октября 1941 г. Переданная в состав 5-й армии генерала Л. А. Говорова, противостоявшей врагу на можайском направлении, она оказалась здесь как нельзя более кстати. Гитлеровцы только что заняли Можайск и продолжали бешено рваться к Москве. Наши войска, ослабленные в предшествующих боях, героически сдерживали многократно превосходившие силы противника. Но у генерала Говорова уже почти не оставалось резервов. Между тем враг угрожал ударом на восток от Можайска захватить старое шоссе и железную дорогу на Москву.

Под Можайск и направил генерал Говоров прибывшую 22-ю танковую бригаду вместе с артиллерийскими и инженерными частями. Они заняли оборону, оседлав старое шоссе и железную дорогу на участке к западу от Пушкина и Денисова.

Но в последующие дни враг осуществил крупными силами прорыв севернее и южнее Можайска. Особенно резко ухудшилась обстановка на правом фланге армии, которому теперь грозило окружение в районе Аксаково — Можайск — Вандово. В связи с этим командарм 20 октября отдал приказ на отход от Можайска на рубеж р. Искона — с. Петрищево. Войска отходили с боями, принявшими особенно ожесточенный характер вблизи дороги Можайск — Клементьево, откуда пробивалась из окружения 32-я стрелковая дивизия, и в районе Пушкино — Шаликово — Денисово, где вместе со стрелковыми частями вступила в схватку с противником и 22-я танковая бригада.

Уже в этом бою танкисты подполковника И. П. Ермакова показали высокие образцы мужества и стойкости. Они также проявили себя искусными мастерами танкового боя с атакующим врагом. Так, утром 21 октября командир бригады при подходе крупных сил противника к Шаликову поставил в засаду на западной окраине села танковый батальон, чьи умелые действия, в сущности, и решили здесь исход боя.

В те дни гитлеровцы, не допускавшие и мысли о провале своего наступления и считавшие, что основные силы защитников Москвы уже разгромлены, вели себя крайне нагло. В частности, их танковые части, не ожидая серьезного сопротивления, нередко лезли напролом. При этом их командование рассчитывало еще и на «психологический» эффект такого наступления. Но 21 октября оно получило весьма ощутимое доказательство ошибочности этих своих расчетов.

Хорошо замаскировавшейся танковой засаде в Шаликове под командованием капитана С. В. Кожухова и майора Л. А. Либермана недолго пришлось ждать врага. Вот вдалеке показались фашистские танки, шедшие на большой скорости. Они все ближе и ближе. Напряжение среди наших танкистов нарастает. Но они знают, что вступать в бой еще рано. Надо подпустить ничего не подозревающего противника поближе, чтобы бить наверняка.

И вот, наконец, наступает нужный момент. Подается команда, и на гитлеровцев обрушивается лавина огня. Снаряды ложатся точно в цель. Уже подбито несколько вражеских танков, они пылают. Остальные пытаются с боем прорваться к селу. Но тут же факелами вспыхивают под ударами из засады. В конце концов враг вынужден поспешно отступить, оставив на поле боя 13 подбитых и сожженных танков.

Отважно сражались и остальные части 22-й танковой бригады. Она внесла достойный вклад в самоотверженные, героические действия 5-й армии, сорвавшей в те дни наступление гитлеровцев на Москву на одном из важнейших направлений.

Однако враг по-прежнему рвался к нашей столице. Уже 23 октября бои на участке 5-й армии возобновились с новой силой. Немецкая 4-я армия пыталась окружить наши войска, противостоявшие ей, и с этой целью наступала из района Рузы на Звенигород и из района Боровска на Голицино. Одновременно она стремилась ударом на Кубинку сковать центр 5-й армии, где оборонялась 50-я стрелковая дивизия.

Последняя вместе с выдвинутой сюда командармом 22-й танковой бригадой и приняла на себя первый натиск противника. В жестоком бою они нанесли ему большие потери. Но слишком неравными были силы. И наши войска на этом участке вскоре с боями отошли к востоку от Дорохова. Таким образом, хотя враг и оттеснил их, однако он ни здесь, ни в остальной полосе 5-й армии не смог осуществить свой замысел окружения.

Тем временем командование фронта выдвинуло сюда несколько вновь прибывших соединений, и генерал Говоров немедленно ввел их в бой, потеснив врага в Дорохове и южнее. Тогда 22-я и 20-я танковые бригады получили приказ совместно с 50-й стрелковой дивизией нанести удар по наступавшему противнику в районе Тучкова. Здесь, а также в Дорохове и Наро-Осанове развернулось кровопролитное сражение. Оно не утихало до 31 октября и завершилось срывом вражеского наступления. Войска 5-й армии, и в их числе 22-я танковая бригада, беззаветно сражаясь, нанесли противнику такой огромный урон в живой силе и технике, что он начал выдыхаться и вынужден был ослабить натиск, а в конце концов и приостановить наступление на этом участке.

К этому времени потерпело провал и все октябрьское наступление противника на советскую столицу. Оно было сорвано героическим сопротивлением войск, прикрывавших московское стратегическое направление. Но впереди еще были тяжелые бои. Враг готовился к нанесению новых ударов, ставя своей целью любой ценой овладеть Москвой до наступления зимы.

В отражении его нового наступления, начавшегося 16 ноября, участвовала и 22-я танковая бригада. Будучи в резерве, она находилась в районе Кубинки, когда враг нанес удар с фланга по 129-й стрелковой дивизии. Последняя, а также в еще большей степени находившаяся впереди нее 144-я стрелковая дивизия оказались в исключительно трудном положении. Командарм срочно перебросил сюда, на линию Иглово — Андрианово, 22-ю танковую бригаду, которая с ходу вступила в бой с противником. Совместно с 612-м стрелковым полком она прикрыла основные силы 144-й стрелковой дивизии, обеспечив их отход на северо-восток. Туда же с боями отошла и танковая бригада.

Укрепившись на рубеже Дютково — Новоалександровское — Рыбушкино, наши пехотинцы и танкисты стали здесь насмерть, поклявшись не пропустить фашистов к Звенигороду. И слово свое сдержали. В ожесточенном бою они остановили врага, нанеся ему большие потери.

Однако 24 ноября гитлеровцы прорвали оборону на другом участке, в полосе 108-й стрелковой дивизии, и с юга вышли к Истре и Павловой Слободе. Два дня спустя они захватили Истру и вслед за тем атаковали ослабленные 108-ю и 129-ю стрелковые дивизии, стремясь прорваться в район Голицина и Одинцова, к железнодорожной и автомобильной магистралям, ведущим к Москве.

Для отражения этого удара генерал Л. А. Говоров создал подвижной резерв. Его ядром стала 22-я танковая бригада. Действовать ей предстояло совместно с частями других соединений — мотоциклетным и мотострелковым полками, а также двумя мотострелковыми батальонами. Все они были крайне малочисленны. Например в 22-й танковой бригаде к тому времени оставался 21 танк. Численность же личного состава всего подвижного резерва не достигала и тысячи человек.

Между тем враг, тщательно подготовившись, нанес 1 декабря ряд сильных ударов, в том числе и на участке 108-й стрелковой дивизии. Ее фронт был прорван. Дивизии грозило окружение, и она была вынуждена начать отход на новый рубеж. Противник попытался преградить ей путь, но этому помешали наши отважные танкисты.

22-я танковая бригада с мотоциклетным полком, вступив в бой, прикрыли отход стрелковых частей. На следующий день уже на участке Абушково — Юрьево они нанесли внезапный удар по передовым отрядам 252-й пехотной дивизии, пытавшейся прорваться через Аксиньино на Перхушково и Голицино. В ожесточенном бою враг был остановлен. Это позволило выиграть время до подхода наших свежих сил, которые сразу же контратаковали 252-ю, а также 87-ю пехотные дивизии.

Гитлеровцы не смогли здесь продвинуться ни на один шаг. Напротив, 3 декабря 5-я армия частью сил, среди которых была и 22-я танковая бригада, нанесла сильный удар, в результате которого противник на этом участке был отброшен. Танкисты подполковника И. П. Ермакова в тот день участвовали и в освобождении Захарова и Абушкова. Совместно с мотоциклистами майора Т. И. Танасчишина они также уничтожили отдельные вражеские подразделения, просочившиеся к Москве-реке в районе Соколиной Горы и Успенского.

Командующий армией генерал Л. А. Говоров высоко оценил действия 22-й танковой бригады в этих боях. Он писал: «Подразделение танков, находившееся в моем резерве, было выдвинуто в район южнее Голицино как только там появился противник. Танкисты первыми встретили врага и приостановили его продвижение. Затем на подмогу подошли другие части, противник был разбит ими наголову и отброшен за р. Нару, на исходные позиции, а кое-где и еще дальше»[1].

То были дни, когда фашистское командование предпринимало на разных направлениях последние усилия для наступления на Москву. Они были сорваны героическими защитниками родной столицы.

На отдельных участках наши войска под Москвой еще вели оборонительные бои, когда 5 декабря началось мощное контрнаступление. 5-я армия нанесла два удара по вражеским позициям, и в одном из них — с рубежа Падиково — Юрьево — участвовала и несколько пополненная 22-я танковая бригада.

Она действовала в составе подвижной группы под командованием подполковника И. П. Ермакова, в которую входили также мотоциклетный, мотострелковый полки и два мотострелковых батальона. Ею совместно с частями 108-й и 37-й стрелковых дивизий 5-й и 16-й армий был нанесен удар вдоль шоссе Звенигород — Давыдовское в направлении Ершово. Несмотря на упорное сопротивление противника, она в первый день контрнаступления продвинулась вперед на несколько километров, а к исходу 7 декабря овладела Писковом, отбросив врага.

В дальнейшем танкисты И. П. Ермакова действовали в составе 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Л. М. Доватора и участвовали в его прославленном рейде по тылам немецко-фашистских войск. В частности, своим смелым ударом по опорному пункту противника в с. Денисиха и последующим наступлением они содействовали окружению и почти полному уничтожению 78-й пехотной дивизии и других вражеских частей. Вскоре после этого 22-я танковая бригада была выведена в резерв и после доукомплектования вошла в апреле 1942 г. в состав 6-го танкового корпуса.

* * *

Об участии 112-й танковой бригады в битве под Москвой я хочу рассказать несколько подробнее, так как командовал этим соединением, действовавшим тогда в качестве танковой дивизии под тем же номером. Но сначала коротко о ее истории.

В апреле 1932 г. в Киеве была сформирована механизированная часть. В ее составе были три батальона танков Т-26 и БТ, а также другие подразделения со средствами обеспечения. Два года спустя она была передислоцирована на Дальний Восток и стала называться 2-й отдельной механизированной бригадой. В 1938 г. это соединение участвовало в боях против японских захватчиков в районе оз. Хасан. За образцовое выполнение задания командования 180 красноармейцев, командиров и политработников бригады были награждены орденами и медалями.

В октябре 1938 г. она была переформирована в 42-ю отдельную легкотанковую бригаду, а 3 марта 1941 г. — в 122-й танковый полк 239-й мотодивизии 30-го механизированного корпуса. В августе того же года на базе этого полка и других частей была сформирована 112-я танковая дивизия.

Начало Великой Отечественной войны застало танкистов 122-го танкового полка на Дальнем Востоке. Я тогда был начальником штаба 30-го механизированного корпуса. Все воины-дальневосточники с глубокой горечью переживали неудачи наших войск в первых боях против внезапно вторгнувшихся гитлеровцев. А вести с фронта день ото дня становились все более тягостными. Пал Минск. Враг был уже в Прибалтике. Он захватил Смоленск, Новгород и остервенело рвался к Ленинграду и Киеву, к сердцу нашей Родины — Москве.

Наконец, была получена директива подготовить ряд дальневосточных соединений к отправке в действующую армию. Была удовлетворена и моя просьба о направлении на фронт. Меня назначили командиром сформированной к тому времени 112-й танковой дивизии. Ядро ее составляли, как я уже говорил, части 2-й механизированной бригады, отличившейся еще в боях в районе оз. Хасан в 1938 г. Поскольку ранее я служил заместителем командира этой бригады, то хорошо знал ее командный состав, что, естественно, помогло нашим общим усилиям по быстрейшему сколачиванию дивизии.

Четырьмя ее полками — 124-м и 125-м танковыми, 112-м мотострелковым и 112-м артиллерийским командовали соответственно подполковник Меньшов, подполковник М. К. Скуба, майор С. Галеев и майор Лифшиц — храбрые и умелые командиры. Такими же были и те, кто возглавлял входившие в состав дивизии батальоны — разведывательный, саперный, связи, автомобильный, медико-санитарный, ремонтные и другие подразделения.

С начальником политотдела дивизии старшим батальонным комиссаром В. М. Шалуновым мы быстро нашли общий язык и в дальнейшем вместе переживали и горечь неудач и радости боевых успехов. С начальником штаба подполковником М. Т. Леоновым мы в одно время учились в Военной академии механизации и моторизации Красной Армии, а последнее время вместе служили в 30-м механизированном корпусе, и я хорошо знал его недюжинные способности, мужество и большой опыт.

Тем временем вести с фронта становились все тревожнее. Когда части нашей дивизии двинулись эшелонами на запад, Московская битва уже была в разгаре. Потерпев неудачу в своей попытке с ходу пробиться к Москве, противник теперь крупными силами вел планомерное наступление. Ему удалось прорвать Можайскую линию обороны, ворваться в Калинин и приблизиться к Туле. Стало очевидным стремление фашистов захватить Москву ударами с севера и юга.

То была пора, когда весь наш народ жил одной мыслью — отстоять столицу Родины. Советское командование принимало все меры для отпора врагу. Москва опоясывалась новыми оборонительными полосами и рубежами, на которых стояли насмерть воины Красной Армии. На фронт подходили ускоренными темпами сформированные в тылу резервы.

Среди них была и наша дивизия. Эшелоны мчали нас на запад со скоростью курьерских поездов. Мы едва успевали накормить личный состав на крупных железнодорожных станциях. И все же каждому из нас казалось, что движемся мы слишком медленно. Но вот уже позади осталась Волга, замелькали по сторонам подмосковные поселки. Эшелоны обогнули Москву по окружной дороге и вскоре остановились в районе Подольска.

Было начало ноября 1941 г. За несколько дней до этого, в конце октября, героические защитники Москвы, сражаясь с невиданным мужеством и упорством, остановили наступавшего врага. Но фронт по-прежнему находился в непосредственной близости от столицы. Враг готовился к новому наступлению на Москву, в ходе которого он рассчитывал обойти ее, как я уже говорил, с севера через Клин, Солнечногорск и с юга через Тулу, Каширу.

Опасность была велика. Но уже тогда, в начале ноября, сразу же после прибытия на фронт, мы почувствовали царившую здесь атмосферу несгибаемой решимости остановить и отбросить врага от Москвы, твердой уверенности в том, что именно здесь, у стен нашей столицы, начнется разгром врага.

Разумеется, нам не было известно ни о формировавшихся в то время в районе приволжских городов нескольких резервных армиях, ни о других крупнейших мероприятиях, осуществлявшихся тогда Ставкой. Но многие приметы свидетельствовали о нарастании сил защитников Москвы. Мы видели только что сооруженные мощные пояса обороны на дальних и ближних подступах к Москве и непрерывно прибывавшие части и соединения, снабженные всем необходимым не только для отпора врагу, но и для нанесения ему сильных ответных ударов.

Огромное впечатление произвела на весь личный состав дивизии весть о состоявшихся 6 ноября в Москве торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Октября, и 7 ноября — традиционном параде войск на Красной площади.

В минуты отдыха, хотя их было не так уж много, танкисты с жадностью набрасывались на газеты, вновь и вновь перечитывая речи И. В. Сталина на торжественном собрании 6 ноября и на военном параде 7 ноября, в которых отмечалось, что враг жестоко просчитался. Несмотря на временные неуспехи, наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжелый урон, а наша страна — вся наша страна — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков. Глубоко в душу проникали слова И. В. Сталина: «Наше дело правое — победа будет за нами!»[2].

Величайший подъем и воодушевление охватили всех воинов дивизии в те дни. В частях и подразделениях состоялись митинги, организованные командирами и политработниками. С напряженным вниманием выслушивались короткие сообщения об обстановке и задачах защитников Москвы, к которым теперь принадлежали и мы. Последним обстоятельством все наши воины особенно гордились, восприняв возможность сражаться за столицу Родины как великую честь. И они заявляли, что не пожалеют своей крови и самой жизни в предстоявших боях с врагом.

Да, нам предстояли жестокие бои. И не в каком-то более или менее отдаленном будущем, а немедленно, буквально сразу же по прибытии в район Подольска. Выгрузившись из эшелонов, дивизия по приказу командования заняла оборону к юго-западу от этого города. Мы оседлали Варшавское шоссе, готовые отразить возможный удар противника на этом направлении. Но начать нам довелось не с обороны, а с наступления.

Как известно из воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, в то время наше командование знало, что противник готовился к новому наступлению. В частности, ожидались его удары из района Волоколамска и от Тулы на Каширу. В связи с этим Верховный Главнокомандующий приказал Западному фронту нанести два контрудара. «Один контрудар, — сказал он Г. К. Жукову, — надо нанести в районе Волоколамска, другой — из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев… В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии»[3].

В результате для нанесения контрудара под Серпуховом была создана группа войск под командованием генерал-майора П. А. Белова, в которую 14 ноября вошла и 112-я танковая дивизия. Наступление было назначено на 7 часов 16 ноября. Оно должно было сорвать план фашистского командования.

Отмечу, что часть сил 49-й армии начала нанесение контрудара еще накануне, 15 ноября. Но за сутки боя не смогла продвинуться вперед. Этому препятствовали как чрезвычайно сильная оборона противника, так и сложные условия местности под Серпуховом. Как писал впоследствии член Военного совета 49-й армии генерал-майор А. И. Литвинов, «артиллерия, застревая в лесах, не успевала вовремя занимать огневые позиции, конница на исходный рубеж не вышла, пехота, неся потери, возвращалась на свои исходные позиции»[4].

И вот наступил для нас день боевого крещения. Утром 16 ноября 112-я танковая и 5-я кавалерийская дивизии совместно нанесли удар в направлении Малеево, Вязовка, Высокиничи. И действительно, сразу же натолкнулись и на мощную вражескую оборону, и на такие препятствия, как лесистая местность и бездорожье. В дополнение ко всему этому противник бросил против нас крупные силы авиации. Фашистские самолеты группами, сменявшими одна другую, постоянно висели над боевыми порядками наступавших, осыпая их бомбами. Мы же не имели достаточного прикрытия с воздуха.

Но и под огнем вражеской артиллерии, под бомбами шли вперед наши танки с пехотой и конницей. Наступая непрерывно, днем и ночью, и громя контратакующие части врага, мы буквально «прогрызали» его оборону. К 12 часам 18 ноября наша группа войск вышла на шоссе Воронцовка — Троицкое западнее Серпухова. В этих первых схватках с врагом особенно отличился танковый батальон капитана П. Ф. Самара. Его воины, сражаясь против численно превосходившего противника, действовали отважно и умело. Тесня гитлеровцев, они нанесли им значительные потери.

Но чем дальше продвигались наши танки, тем все более упорное сопротивление они встречали. У шоссе Воронцовка — Троицкое противник обрушил на нас мощный артиллерийско-минометный огонь. Завязался напряженный бой, длившийся несколько дней.

Здесь вновь наши танкисты показали себя бесстрашными воинами. Пять раз водил свой танк в атаку экипаж младшего сержанта И. А. Мажегова. Он уничтожил противотанковое орудие, три миномета и два станковых пулемета противника. А в бою за высоту 172,4 подбил вражеский танк.

Искусно действовали и артиллеристы. Две немецкие батареи и два пулеметных гнезда вывела из строя батарея старшего лейтенанта Л. И. Гуреева из 112-го артполка дивизии. Образцы мужества и отваги показал расчет противотанкового орудия младшего сержанта П. П. Жуковского. В момент опасной вражеской контратаки он на руках выкатил свою пушку на открытую позицию и метким огнем подбил фашистский танк.

Свыше 5 тыс. солдат и офицеров потеряли гитлеровцы в результате этого контрудара. Кстати, иногда высказывается мнение о его нецелесообразности в условиях середины ноября 1941 г., но оно не разделяется ни участниками нанесения этого контрудара, воочию видевшими его реальные результаты, ни бывшим командованием 49-й армии, отвечавшим за оборону Серпухова. Вот что писал, в частности, генерал-майор А. И. Литвинов, являвшийся тогда членом Военного совета этой армии: «… Контрудар… сковал крупные силы 4-й немецко-фашистской армии и не дал ей возможности возобновить наступление на этом участке, ибо предназначенные для наступления войска были уже втянуты в бой»[5].

Более того, противник был вынужден бросить на участок западнее Серпухова часть своих резервов и израсходовать их для отражения контрудара наших войск. Это в известной мере ослабило силы 2-й танковой армии Гудериана, наносившей с 18 ноября удар из района Тулы по обороне 50-й армии.

Тем не менее там гитлеровцам удалось осуществить прорыв. Обойдя Тулу с юго-востока, они двинулись на Каширу, чтобы оттуда прорваться к Москве. Продвижение противника с юга в этом направлении грозило выходом его танков на тылы наших войск. Захватив Венев и Мордвес, враг продолжал наступление на Каширу. 25 ноября передовой отряд фашистской 17-й танковой дивизии достиг южной окраины этого города. Одновременно частью сил противник начал наступать из района Мордвеса на Лаптеве, Кострово.

* * *

В тот же день я получил приказ вывести главные силы 112-й танковой дивизии из боя и направить их под Каширу для обороны города и Каширской электростанции. Туда же перебрасывался кавкорпус генерала Белова.

Сложившаяся обстановка требовала действовать без промедления. Дорога была буквально каждая минута. Между тем, на намеченном для движения танковых колонн направлении был лишь один надежный мост, да и тот железнодорожный. Пришлось воспользоваться им. С наступлением темноты начали переправу 125-й танковый, 112-й артиллерийский и ряд подразделений 112-го мотострелкового полков. Остальные части дивизии временно оставались под Серпуховом.

Непроглядная ноябрьская ночь скрыла наш маневр от противника, а сократившийся благодаря использованию железнодорожного моста маршрут помог быстро выдвинуться в назначенный район.

Уже к утру 26 ноября части дивизии, стремительно продвигаясь вдоль южного берега Оки, подошли к с. Иваньково, расположенному в 15 км к юго-западу от Каширы. Село оказалось почти безлюдным. Отсюда были эвакуированы и все местные учреждения. Продолжала работать лишь районная контора связи. Но именно она и нужна была нам в первую очередь.

Дело в том, что теперь мы не только защищали Москву, но и выполняли задачу, связанную с обороной Тулы. Как известно, в то время противник уже больше месяца прилагал отчаянные усилия, чтобы овладеть этим городом. Потерпев неудачу в попытке захватить его с ходу, гитлеровцы решили окружить Тулу. С этой целью они глубоко обошли ее с востока. Овладев ценою больших потерь Веневом, Гудериан, как уже отмечено, бросил дальше, на Мордвес и Каширу, 17-ю танковую дивизию, а часть своих сил повернул для удара на Тулу с севера, одновременно стремясь перерезать шоссе, ведущее из нее на Москву.

В боях, которые развернулись в последующие дни, нашей дивизии довелось совместно с войсками 50-й армии и кавкорпусом генерала Белова принять активное участие сначала в обороне Каширы, а затем и в срыве плана окружения Тулы. В сущности эта задача была единой, поскольку и попытки захвата Тулы и наступление на Каширу были составными частями вражеского замысла прорыва к Москве с юга.

Понятно, что первой заботой было установление взаимодействия с ближайшей стрелковой дивизией и кавкорпусом. Вот почему по прибытии в Иваньково я прежде всего направился в местную контору связи. Ее работник В. И. Самошин несказанно обрадовался возможности помочь танкистам. С этого момента он вместе с нашими связистами делал все возможное для обеспечения связи с соседями — 173-й стрелковой дивизией и 1-й гвардейской кавдивизией, с находившимся в Кашире штабом генерала Белова, а также с Тулой.

В течение дня и следующей ночи были получены необходимые сведения. Так, я теперь знал, что если 25 ноября на южных подступах к Кашире находился лишь зенитный артиллерийский дивизион, который смог остановить продвижение передового отряда 17-й танковой дивизии, но был бы не в состоянии воспрепятствовать натиску приближавшихся ее основных сил, то теперь положение изменилось. К Кашире уже подошли с севера некоторые части кавкорпуса генерала Белова. Таким образом, определилась и задача нашей дивизии, состоявшая в том, чтобы сорвать возможную попытку врага обойти Каширу с юго-запада.

В то же время данные нашей разведки показывали, что именно такую попытку и собирался предпринять противник. В ночь на 27 ноября мы выяснили, что его танки несколькими группами подходили к ближайшим от нас населенным пунктам Восьма, Тепловка, Воскресенка.

Силы, которыми мы располагали, были невелики — один танковый, часть мотострелкового и артиллерийский полки, уже понесшие потери в предшествующих боях. Танков было немного. Но и в этих условиях мы должны были нанести поражение врагу, сорвать его замысел. Как это сделать? Осмотрев местность, я принял решение организовать на направлении Тепловки, МТС, Акимовки три засады — по числу танковых батальонов. Они получили задачу обрушить на противника внезапный огонь башенных орудий. Дивизионной артиллерии было приказано нанести с открытых позиций удар по фашистским танкам.

В течение ночи войска заняли указанные им позиции. В 5 часов 27 ноября я послал в штаб 49-й армии краткую радиограмму об обстановке на данном участке, добавив: «Приступил к выполнению задачи».

Спустя несколько часов вражеские танки с пехотой появились перед 2-м танковым батальоном, которым, после гибели в бою под Серпуховом М. А. Ликанова, командовал военный комиссар батальона младший политрук А. Е. Шамов, один из самых отважных наших воинов. Подпустив гитлеровцев поближе, первым открыл огонь танк А. Е. Шамова из засады. Вскоре батальон подбил несколько танков. Остальные поспешно повернули назад. Придя в себя от неожиданности, враг открыл ураганный артиллерийско-минометный обстрел 2-го батальона. Один из снарядов угодил в машину А. Е. Шамова. Но за гибель героя-командира отомстили его танкисты, нанеся чувствительные потери вновь попытавшемуся наступать противнику. Все яростные атаки гитлеровцев были отбиты.

Храбро сражались и танкисты роты старшего лейтенанта П. И. Орехова, впоследствии удостоенного звания Героя Советского Союза. Не потеряв ни одной своей машины, они подбили несколько фашистских танков.

Труднее всего пришлось в боях тех дней подразделениям мотострелкового полка майора Салаха Галеева. Располагая лишь частью своих сил, он, однако, использовал их умело и эффективно. Особенно тщательно было организовано взаимодействие полковой артиллерии с мотострелковыми батальонами. Едва показались первые вражеские танки с пехотой, артдивизион полка выкатил орудия на открытые позиции и начал в упор бить по противнику, уничтожая его машины и живую силу.

Враг ответил шквалом огня. Но наши артиллеристы не дрогнули. Даже раненые не покидали орудий. Наводчик И. И. Листенко, например, будучи ранен, отказался уйти с поля боя и продолжал меткими выстрелами поражать врага.

Успешно действовали и другие артиллерийские части и подразделения. Их личный состав проявил величайшее мужество и самоотверженность в этих боях с отчаянно рвущимися вперед гитлеровцами. Так, после очередной безуспешной атаки фашисты, понеся потери, отвели оставшиеся танки в укрытие и оттуда открыли огонь. Было ясно, что эти машины притаились невдалеке, но из-за неровностей местности не удавалось точно определить их местонахождение. Сделать это вызвался разведчик 2-й батареи 112-го артполка М. И. Гутов. Получив разрешение командира, он под сильным огнем пополз по снегу в сторону противника и вскоре возвратился с нужными данными. Благодаря этому все вражеские танки были уничтожены огнем артиллеристов.

Отчаявшись прорваться на этом участке, враг бросил против нас бомбардировочную авиацию. Но, к нашей радости, вскоре появились в небе и краснозвездные самолеты. Завязались воздушные бои, неизменно заканчивавшиеся бегством фашистских асов. Впрочем, это не ослабило ожесточенности схватки на земле.

Вот как писал впоследствии об этих боях командующий 50-й армией генерал И. В. Болдин: «…112-я танковая дивизия под командованием полковника А. Л. Гетмана, встретив сильное сопротивление противника, вначале продвижения не имела. Действуя из укрытий, наши танкисты в упор расстреливали рвавшихся вперед гитлеровцев. Более суток продолжался тяжелый бой, после чего наши танкисты начали продвигаться вперед. Потеряв много машин, враг вынужден был остановить наступление и вызвать на помощь авиацию. За день фашистские самолеты 11 раз пытались бомбить позиции танкистов. Но наши славные истребители оказались на высоте. Они решительно встречали воздушного врага, и гитлеровские летчики вынуждены были в беспорядке сбрасывать бомбы и спасаться. И все-таки Гудериан упорствовал. Собрав силы, он предпринял новую танковую атаку против дивизии Гетмана. Но и эта атака захлебнулась. Наши танкисты продолжали прочно удерживать свой рубеж»[6].

Противник выдыхался. В связи с понесенными им тяжелыми потерями его атаки становились все слабее и в конце концов прекратились. Одновременно он встретил решительный отпор и на участке конников генерала Белова, чей корпус 26 ноября получил почетное наименование 1-го гвардейского. В двухдневых боях мы измотали врага и отбросили его к Мордвесу. Складывались благоприятные условия для нанесения контрудара по гитлеровцам в направлении Тулы, о чем я и доложил командующему 49-й армией генералу Захаркину.

Так думал и генерал П. А. Белов. Впоследствии он рассказывал, что считал момент наиболее подходящим для контрудара, пока Гудериан не подтянул свои резервы. Но к конникам тогда еще не подошли их танки. Ждать их — значило отсрочить начало контрудара. И генерал Белов решил действовать, «не ожидая главных сил своих танков, тем более что они встретили значительные трудности при переправе через речку Осетр с крутыми каменистыми берегами (у Зарайска). Генерал Захаркин обещает помочь мне на правом фланге танками полковника Гетмана». Далее он писал: «Наступление корпуса началось… Справа от корпуса наступали танкисты полковника Гетмана, а слева включились в наступление Западного фронта свежие войска (10-я армия. — А. Г.) генерала Голикова… Славные конногвардейцы с танкистами, несмотря на упорное сопротивление арьергардов врага, овладели поочередно Мордвесом, Веневом…»[7].

Но в те дни обострилась обстановка и справа от нас, на левом фланге 49-й армии. Там противник прорвал ее оборону, овладел Алексином и оттуда начал продвигаться к Лаптеву, угрожая перерезать единственные шоссейную и железную дороги, связывавшие Тулу с Москвой, и выйти на тылы нашей дивизии и корпуса генерала Белова. Одновременно он угрожал ударом на Серпухов с тыла.

В этих условиях могло быть только одно решение — контратаковать вклинившегося врага. К такому выводу и пришли командующие 50-й и 49-й армиями. Первый из них выделил для этого пехоту из состава 258-й стрелковой дивизии, второй — часть сил 238-й, 340-ю стрелковую дивизию. 124-му танковому полку нашей дивизии, ранее убывшему на оборону Тулы, совместно с 999-м стрелковым полком 258-й стрелковой дивизии и довелось сыграть решающую роль в этом ударе по врагу.

Эти два полка контратаковали противника на одном и том же участке — в районе населенных пунктов Клешня и Маньшино, но с разных направлений. К тому же их дружному удару, нанесенному утром 30 ноября, предшествовали хорошо подготовленные короткая артиллерийская подготовка и два мощных залпа гвардейских минометов. А. И. Литвинов, находившийся тогда вместе с командующим 49-й армией на наблюдательном пункте 238-й стрелковой дивизии в районе Никулина, так описывал результаты этого огневого налета: «Впечатление было такое, что на этом участке произошло большой силы землетрясение, все было сметено — так поработали тут „катюши“. Ближе к переднему краю мы увидели сотни трупов гитлеровцев и множество подбитой техники: машины, мотоциклы, брошенное оружие…»[8].

Но, как подчеркнул автор приведенных строк, это лишь несколько облегчило задачу атакующих. Последовал напряженный и крайне ожесточенный бой, длившийся несколько часов и довершивший разгром гитлеровцев на этом участке. Наступая с двух сторон на Клешню и Маньшино, наши танкисты и 999-й стрелковый полк, взаимодействуя с частью сил 238-й и 340-й стрелковых, а также 31-й кавалерийской дивизий, овладели несколькими населенными пунктами и вынудили врага отойти на запад.

Хотелось бы привести еще несколько строк из воспоминаний генерала А. И. Литвинова, касающихся действий танкистов нашей дивизии в этом бою. Они, «хотя и имели на вооружении танки устаревшего типа, приняли на себя удар около 80 фашистских бронированных чудовищ и остановили их. Упорство и героизм экипажей наших танков как бы восполнили недостаточную толщину и крепость их брони»[9].

Так оно и было. Дивизия тогда имела на вооружении главным образом легкие танки — около сотни Т-26, а также батальон тяжелых танков КВ. Наши замечательные «тридцатьчетверки» — лучшие в мире танки Т-34 и другие отличные боевые машины лишь позднее начали прибывать в войска в достаточном числе. Но мы хорошо понимали, что это связано с грандиозным перебазированием нашей военной промышленности из прифронтовых районов на восток и знали, что скоро страна непременно даст своим воинам новую превосходную технику. А пока — и это мы тоже знали — нужно было бить врага тем оружием, которое у нас имелось. И разве мало было случаев, когда танкисты, даже лишившись, своей боевой машины, продолжали сражаться!

Вот почему и 124-й и все остальные полки нашей дивизии, как, впрочем, и других танковых соединений Красной Армии, в труднейших условиях боев 1941 г. научились громить врага несмотря ни на численное, ни на техническое его превосходство в то время. И прав генерал А. И. Литвинов, говоря, что героизм и упорство танкистов восполняли недостатки их тогдашней боевой техники.

* * *

Едва наши войска оттеснили противника из района Клешня — Маньшино, как возникла новая грозная опасность. 2 декабря 3-я и 4-я танковые дивизии Гудериана с полком СС «Великая Германия», обходившие Тулу с востока, прорвали позиции 50-й армии. На следующий день первая из названных дивизий подошла к железной дороге Тула — Москва и захватила ст. Ревякино. Устремившись затем к западу от нее, противник перерезал и шоссе, по которому из столицы в осажденную Тулу доставлялись автотранспортом вооружение, боеприпасы, продовольствие и медикаменты.

Казалось, еще одно усилие, и вражеские дивизии, рвавшиеся навстречу друг другу с запада и востока, соединятся, полностью окружив Тулу, а вместе с ней и находившиеся там штаб и войска 50-й армии.

Рассказывай о событиях 3 декабря, генерал И. В. Болдин писал: «…Раздался телефонный звонок из штаба фронта. Меня вызывал командующий Западным фронтом (генерал армии Г. К. Жуков. — А. Г.). Предчувствую, что разговор будет не из приятных. Так оно и оказалось.

— Что же, генерал Болдин, — начал командующий фронтом, — выходит, в третий раз за несколько месяцев войны попадаете в окружение. А ведь я вам говорил, что штаб армии и командный пункт нужно перевести в Лаптево.

— Товарищ командующий, если бы я со штабом армии оставил Тулу, положение наше было бы куда хуже, чем теперь, — отвечаю ему.

— Какие меры принимаете? — снова послышался голос командующего.

Я докладываю, что 999-й стрелковый полк 258-й дивизии начал бой за освобождение Московского шоссе. Кроме того, ряд соединений армии готовит удар по каширской группировке противника.

— Какая вам помощь нужна? — спрашивает командующий фронтом.

— Прошу с севера вдоль Московского шоссе навстречу веденинскому полку (имеется в виду тот же 999-й стрелковый полк, которым командовал подполковник А. Я. Веденин. — А. Г.) пустить танки дивизии Гетмана.

— Сейчас прикажу, — говорит он. — Но и вы принимайте решительные меры по ликвидации вражеской группировки, перерезавшей шоссе…»[10].

В тот же день я получил приказ выдвинуть дивизию в район Шульгино и ударом на Кострово уничтожить противника, соединившись с наступавшими навстречу частями 50-й армии. Задача — освободить шоссе Серпухов — Тула и обеспечить свободное движение по ней транспорта со снабжением.

Итак, снова в бой, без передышки, без остановки.

До сих пор с чувством восхищения вспоминаю стремительность, с которой действовали части дивизии при выполнении этого приказа. В тот день был сильный снегопад. Холодный ветер обледенил дороги. Но ничто не могло помешать танкистам, мотострелкам и артиллеристам дивизии. По наскоро разработанным маршрутам наши части быстро выдвинулись к Шульгино и с севера с ходу ударили по врагу, прорвавшемуся в район Клейменово — Кострово — Никола-Викунь.

Почти сутки длился небывало ожесточенный бой. Противник пытался отбросить нас, но тщетно. Атакуемый нами с севера и стрелковыми частями 50-й армии с юга, он оказался между двух огней и в конце концов вынужден был очистить шоссе. Насколько важным был этот успех можно судить по следующей записи генерала Болдина от 4 декабря: «… Раздается телефонный звонок. Снимаю трубку, слышу взволнованный, радостный голос Сиязова:

— Товарищ командующий, только что звонил Веденин. Его полк соединился с подразделениями танковой дивизии Гетмана. Шоссе Москва — Тула освобождено. — Затем с каким-то особым ударением добавил: — Движение по шоссе можно открывать…

Известие об успешных действиях 999-го полка и танкистов 112-й танковой дивизии в боях за Московское шоссе мгновенно облетело всю Тулу, все наши войска. Об этом стало известно и в соседней 49-й армии. Чувствуется, что в борьбе за Тулу наступил переломный момент. Планы врага по овладению городом рушились»[11].

А мы продолжали наступать дальше, к железной дороге, чтобы и ее очистить от врага. К этому времени на соседний участок вышла свежая 340-я стрелковая дивизия полковника С. С. Мартиросяна. Взаимодействуя с ней и тесня врага, части нашей дивизии к исходу 5 декабря приблизились к Руднево, а на следующий день завязали бой за ст. Ревякино и Грызлово.

Здесь вновь наши воины проявили поистине чудеса доблести и геройства. Среди отличившихся был экипаж младшего сержанта И. А. Мажегова из 125-го танкового полка. В бою за Ревякино он бесстрашно ринулся на своем танке в самую гущу жестокой схватки. Гусеницами и огнем было уничтожено несколько противотанковых орудий врага, а также немалое число гитлеровцев. Младший политрук А. И. Шидловский с одним огневым взводом 2-й батареи 112-го артполка смело вступил в единоборство с 12 фашистскими танками. Половина их была подбита, а остальные вынуждены были прекратить атаку. А. И. Шидловский в этой неравной, но победной схватке лично вывел из строя четыре немецких танка.

Таких примеров множество. Подобно всем героическим защитникам Москвы воины 112-й танковой дивизии были полны решимости разгромить врага, сорвать его планы. Еще и месяца не прошло с тех пор, когда состоялось их боевое крещение. Но все это время дивизия выходила из одного боя только для того, чтобы немедленно вступить в другую схватку с противником. И везде мы громили его, даже в тех боях, где превосходство сил врага было очевидным.

Думая сейчас об этом, не раз задаю себе вопрос: чем же в таком случае мы брали верх над гитлеровцами? И как бы в ответ в памяти всплывают дорогие и родные лица воинов дивизии. Все они были под стать тем, о которых я уже рассказал, — майорам М. А. Ликанову и С. Галееву, старшим лейтенантам Л. И. Гурееву и П. И. Орехову, младшим политрукам А. Е. Шамову и А. И. Шидловскому, младшим сержантам И. А. Мажегову, П. П. Жуковскому, разведчику М. И. Гутову и многим, многим другим отважным сынам Родины. Величайшая самоотверженность, готовность отдать жизнь во имя разгрома врага — вот главное, что давало силу побеждать в трудных и сложных условиях конца 1941 г.

6 декабря началось контрнаступление войск Западного фронта. Хотя в тот день части и подразделения дивизии продолжали напряженные бои с врагом, наши беззаветно храбрые политработники во главе с начальником политотдела дивизии старшим батальонным комиссаром В. М. Шалуновым, комиссарами 125-го танкового полка батальонным комиссаром Фридсоном, разведывательного батальона дивизии старшим политруком Гребенниковым и другими нашли возможность сообщить эту весть всему личному составу. И она еще больше окрылила воинов. В наступление перешли и ближайшие к нам соединения 49-й и 50-й армий. Успешно продолжал теснить врага 1-й гвардейский кавкорпус.

Все это словно влило новые силы, и мы теперь еще решительнее громили противостоявшие нам фашистские войска. Это были остатки все тех же 3-й и 4-й танковых дивизий и полка СС «Великая Германия». Отступая под натиском нашей танковой и 340-й стрелковой дивизий, они все еще пытались цепляться за каждый населенный пункт и повсюду оказывали яростное сопротивление. Приходилось каждый километр отвоевывать с боем.

Особенно упорно оборонялся враг в районе ст. Ревякино, где он за последние дни успел укрепиться. Видимо, гитлеровцы хотели любой ценой удержать за собой эту станцию, чтобы помешать восстановлению движения по железной дороге Москва — Тула.

Но это им не удалось. Еще не успел окончиться короткий зимний день 7 декабря, когда части нашей дивизии выбили их из Грызлова и Ревякина. Я немедленно сообщил об этом радиограммой в штаб 49-й армии. И в 17 часов командарм генерал И. Г. Захаркин послал командующему Западным фронтом следующее донесение: «Дорога на Тулу от противника очищена. 112-я танковая дивизия ведет бои в районе Ревякино».

Бои в этом районе продолжались и ночью. Но станция уже была в наших руках. А к 4 часам утра 8 декабря, разгромив врага, дивизия вышла в район совхоза «Ревякинский», где и сосредоточилась.

Так совместными ударами войск 50-й и 49-й армий, в которых активное участие принимали наша 112-я танковая дивизия, ревякинская группировка противника была ликвидирована.

8 декабря наша дивизия была передана в подчинение 50-й армии. После кратковременного отдыха и осмотра боевой техники мы по распоряжению командарма выдвинулись к югу от Тулы. Севернее города вся территория к тому времени была уже очищена от врага. Из района Мордвеса наступали войска кавкорпуса генерала П. А. Белова, со стороны Рязани — соединения 10-й армии генерала Ф. И. Голикова. И те и другие наносили удар в направлении южнее Тулы, чтобы затем повернуть на запад.

На запад, точнее на юго-запад, предстояло наступать и нам. Удар намечалось нанести утром 11 декабря. Боевой приказ командующего 50-й армией гласил: «217-й стрелковой дивизии и 112-й танковой дивизии с двумя батареями 447-го тяжелого артполка, 34-м отдельным гвардейским минометным дивизионом („катюш“), отрядом полковника Ющука (32-я танковая бригада) наносить главный удар в направлении Струково, Ясная Поляна, Щекино; во взаимодействии с 290-й и 154-й стрелковыми дивизиями уничтожить противника в районе Косая Гора; ближайшая задача — овладеть Ясной Поляной и к исходу 11 декабря 1941 г. занять Щекино»[12].

В 9 часов утра вместе с 217-й стрелковой дивизией и поддерживающими частями мы перешли в наступление. Уже на подходе к населенному пункту Михалково, расположенному к юго-западу от Тулы, противник оказал упорное сопротивление. Вражеское командование явно стремилось задержать нас в этом районе, чтобы сбить темп наступления и выиграть время для отвода своих войск к рубежу юго-западнее Тулы.