Глава XXVII

Глава XXVII

Геополитическое положение Украины в глобальном мире. «Померанчевая революция»: типология, внутренние и внешние факторы. Две Украины

Место аутсайдера в экономической глобализации во многом предопределило роль Украины в политической и континентальной европейско-евразийской структуре. Ее важной чертой после распада СССР стало возвращение Украины в состояние буферной территории, полностью утраченное ею после Второй мировой войны.

Решительный поворот в политике США в отношении постсоветского пространства Евразии произошел в 1994 г. Был осуществлен переход к курсу «геополитического плюрализма», тогда как ранее правительство США придерживалось политики «русоцентризма». Причина смены геополитической стратегии в Евразии состояла в том, что после распада СССР положение России оставалось неустойчивым (особенно в Чечне), а отделившиеся от нее государства оказывались вполне жизнеспособными.

В новой стратегии «геополитического плюрализма» США предпочитали делать ставку на государства-лидеры различных регионов постсоветского пространства: Украину, Узбекистан, Азербайджан. Что касается Украины, то здесь важную роль в смене ее отношений с США именно в 1994 г. сыграл отказ от статуса ядерного государства и выведение этого оружия за пределы Украины. Теперь падало значение России как центра и орудия контроля за ядерным оружием на постсоветском пространстве. Неудивительно, что в 1996 г. по объему американской финансовой помощи Украина оказалась на третьем месте в мире, уступив лишь Израилю и Египту, важнейшим государствам взрывоопасного ближневосточного региона.

В настоящее время в мировом центре глобализации — США, несмотря на крушение коммунистического глобального проекта, распада его ядра — СССР и социалистической цивилизации, по-прежнему видят в России регионального лидера Евразии, способного существенно препятствовать развитию американского глобального проекта. Для таких опасений, несомненно, есть весьма веские предпосылки. В частности, обладание Россией мощным комплексом ядерных вооружений и сохранение ею структур военно-промышленного комплекса, а также контроль над богатейшими сырьевыми ресурсами планеты и над огромным жизненным пространством.

В таких условиях Украина естественно становится объектом геополитических интересов США и их европейских союзников. Но и сама по себе эта страна, даже без учета российского фактора, располагает обширной и выгодно расположенной территорией между глубинной Евразией, Кавказом, акваторией Черного моря и Балканами.

Однако длительное время после достижения независимости, даже после 1994 г., при авторитарном правлении Кучмы Украина проводила весьма независимую политику, опираясь на преимущества своего геополитического положения и балансируя между силами глобализма, европеизма и Россией. В то же время авторитарный режим Кучмы все менее соответствовал демократической модели государственного развития. Но до поры до времени этот режим не имел альтернативы. Во второй половине 90-х гг. под воздействием экономического упадка широкие слои населения Украины видели выход в возврате к коммунистической системе.

Так, на парламентских выборах 1998 г. наибольшее количество голосов получила компартия, а на президентских выборах 1999 г. главным соперником действующего президента Кучмы стал лидер КПУ Петр Симоненко. Естественно, пусть и плохой, но реформатор Кучма больше устраивал США и Евросоюз, чем коммунист Симоненко. При том что и в России в конце 90-х гг. коммунисты являлись главной альтернативой режиму Ельцина, так что возник призрак возрождения СССР.

Но явный авторитаризм власти президента Кучмы, ряд политических скандалов, а также рост оппозиционного движения внутри Украины резко ухудшили отношения с Западом.

Геополитический баланс, на котором основывалась политика Украины в 90-е гг., к середине первого десятилетия XXI в. становился анахронизмом. Причем по причинам как внутренним, так и внешним.

Внутренние причины состояли в том, что в 2000–2004 гг. экономика Украины частично восстанавливалась после затяжного упадка 90-х гг., и для ускорения динамики восстановления нужны были внешние рынки сбыта и значительные инвестиции. Следовательно, нужно было преодолеть определенный хозяйственный изоляционизм, сложившийся за десятилетие кучмизма.

К этому же времени в основном завершается процесс приватизации наиболее привлекательных хозяйственных объектов, самым ценным из которых была приватизированная в 2004 г. днепропетровско-донецкой группой Пинчука-Ахметова «Криворожсталь». Это означало, что украинская экономика в основном приобрела рыночные черты, завершая постсоветскую трансформацию. Как мы видели выше, происходил процесс трансформации элит. Причем националистическая элита восстанавливалась быстрее благодаря поддержке Запада, и прежде всего США. Так что в 2004 г. созрели внутренние предпосылки смены внешнеполитического курса балансирования между Россией и Западом.

Одновременно происходили геополитические сдвиги, изменившие значение Украины в мире американского глобальной проекта.

Прежде всего, по инициативе самих США. После террористической атаки 11 сентября 2001 г., в результате которой погибло около 3 тыс. американцев, консервативная администрация республиканцев во главе с Дж. Бушем-младшим приступила к новому этапу экспансиии, который отличается тотальным наступлением на силы, противостоящие глобализму.

Следовательно, мирный, преимущественно экономический глобализм в виде «геополитического глобализма» 90-х гг. администрации демократа Билла Клинтона в начале XXI в. был заменен воинствующим глобализмом американских консервативных кругов. Понятно, что страна с таким важным геополитическим положением, как Украина, теперь оказывалась одним из главных объектов американской глобальной экспансии. Целью установления контроля над этой страной стало не только стремление не допустить ее реинтеграции с Россией, но и приобретение дополнительного рычага для контроля за событиями в Европейском сообществе: с территории Украины как буферного пространства к востоку от ЕС.

Между тем не менее серьезные сдвиги происходили внутри самой Европы. Крушение коммунистического глобального проекта создало благоприятные условия для консолидации западной и восточной половин этой цивилизации. Но именно в первом десятилетии XXI в. этот процесс получил практическую реализацию. В 2003 г. в состав Европейского сообщества были приняты Польша, Чехия, Венгрия и Словакия, в результате чего Украина превратилась в непосредственного соседа объединенной Европы. Для националистической украинской элиты, остававшейся влиятельной силой со времени провозглашения независимости, казалось, что одним политическим усилием теперь можно интегрироваться в ЕС.

Это тем более представлялось естественным, что вхождение в объединенную Европу было провозглашено стратегической целью украинской элиты едва ли не с 1991 г. Даже авторитарный президент Кучма объявил вхождение в Европейское сообщество главной задачей Украины. Но его самого националистические круги считали в 2003–2004 гг. одним из основных препятствий на пути вступления Украины в ЕС. Авторитарный режим Кучмы, его внутренняя и внешняя политика казались несовместимы с демократическими устоями объединенной Европы.

Вместе с тем, серьезные сдвиги происходили и к востоку от Украины — на пространстве глубинной Евразии. Россия после дефолта 1998 г. и двух чеченских войн, к 2004 г. отказалась от слепого копирования либеральной модели общественного развития. Сменивший Ельцина президент Путин частично возвратился к элементам авторитарного правления, традиционного для евразийской России. Опираясь на гигантские сырьевые и, прежде всего, энергетические ресурсы, используя исключительно благоприятную конъюнктуру на мировых энергетических рынках, Россия начала восстанавливать свой военно-экономический потенциал.

В результате ряд внутренних и внешних факторов в 2004 г. крайне остро поставил вопрос о путях дальнейшей эволюции Украины, о ее стратегических целях во внутренней и внешней политике и геополитической ориентации. Причем это были те вопросы, решение которых длительное время откладывалось. И именно к президентским выборам осени 2004 г. они встали в полный рост.

Неудивительно, что два главных претендента на пост президента: представитель новой националистической элиты Виктор Ющенко и отражавший интересы востока Украины (прежде всего Донбасса) Виктор Янукович опирались на разные внешние силы. Первый на западные, глобальные, второму оказывала поддержку Россия.

Будучи типичными представителями высшей плутократии, Ющенко и Янукович и их окружение рассчитывали одержать победу на выборах, используя сугубо популистские методы. Что касается Януковича, то его команда рассчитывала также на мощные административные рычаги, так как именно его, как проправительственного кандидата, поддерживал президент Кучма. Однако ни одна из борющихся сторон не представляла всей сложности борьбы и глубины украинских проблем.

Ющенко и националистические силы, поддерживавшие его внутри страны, совершенно необоснованно полагали, что достаточно отстранить Кучму от власти и с авторитаризмом, коррупцией, незаконным захватом собственности будет покончено. А это автоматически откроет для Украины европейские перспективы. Эта наивная, а по сути, демагогическая, популистская логика и была явной путеводной нитью для сил «оранжевой (померанчевой) коалиции». Причем политический цвет — «померанчевый», как и многое другое в националистическом украинстве, был просто скопирован у Польши, где этот цвет использовался еще в 30-е гг. XX в. Тогда поляки представляли СССР (читай: Россию) в виде «померанчевого» апельсина, который, приложив некоторые усилия, можно расколоть на дольки.

Но были и тайные, далеко не наивные цели националистических «померанчевых» сил: захват и узурпация власти, установление на многие годы жесткой системы власти, подавление интересов русскоязычных регионов, не поддерживавших Ющенко, жесткая политика украинизации и американизации. Впрочем, не зная реальной истории Украины и глубокого различия регионов, ее составляющих, «оранжевые» теоретики и практики совершенно не ожидали неприятия их политических целей со стороны подавляющего большинства населения юго-востока. Они пытались играть роль просветителей и даже освободителей этого населения от гнета олигархии, что выглядело примитивно.

Впоследствии стало ясно, что население Донбасса и Крыма, Одессы и Харькова, Запорожья и Николаева голосовало за Януковича не потому, что это был их политический идеал, а потому, что ощущало в «оранжевом» блоке враждебную, чуждую и опасную этим регионам силу. В этом оно не ошиблось.

Но команда Януковича также не отличалась глубиной понимания сложившейся в стране ситуации. Этому способствовала как неопытность Януковича-политика, являвшегося хозяйственником, так и весьма прохладное отношение к президентской кампании Леонида Кучмы. В результате, наряду с демагогическими обещаниями сказочных темпов экономического роста, Януковичу оставалось уповать на поддержку родного региона — Донбасса и на ненадежный административный ресурс, находившийся в руках весьма пассивного и даже деморализованного Кучмы.

Более того, фактор Кучмы даже мешал консолидации новой элиты в юго-восточных регионах. И это было важным преимуществом новой националистической элиты перед президентскими выборами 2004 г. Неудивительно, что уже до выборов ситуация в стране все более накалялась. Лидировавший со значительным отрывом Ющенко в сентябре оказался в тяжелом состоянии в реанимации, и его окружение объявило, что он отравлен. Но украинские следственные комиссии, в том числе и парламентские, так и не получили неопровержимых данных как об отравлении, так и об отравителях.

Перед выборами Россия демонстративно поддерживала Януковича, правительство которого, при полном согласии Кучмы, проводило курс на экономическую реинтеграцию с ней в рамках создания евразийского экономического сообщества. Таким путем действующий президент рассчитывал не только сохранить часть власти, например, пересев после выборов в кресло премьер-министра, но и избежать преследований по ряду серьезных обвинений. Убийство журналиста Гонгадзе было наиболее резонансным из них.

В свою очередь, Ющенко пользовался полной поддержкой своих европейских, и особенно американских покровителей. Так, его женой была американка украинского происхождения, жестко контролировался ход выборов американским посольством и многочисленными европейскими делегациями.

Неудивительно, что второй тур, проходивший 21 ноября 2004 г., не только не стал завершением долгой и острой выборной кампании, но еще более обострил ситуацию. По данным ЦВК, — с небольшим перевесом победителем был объявлен Янукович. В ответ на это проющенковские силы призвали своих сторонников, основная часть которых была жителями западных регионов и Киева, считать данные ЦВК сфальсифицированными. Большие массы сторонников Ющенко начали концентрироваться в самом центре Киева, где был создан палаточный городок («майдан»), вскоре насчитывавший многие тысячи людей.

Это стало началом «оранжевой революции», приведшей не только к отмене итогов второго тура выборов, но и к крушению режима Кучмы.

Важно заметить, что хотя формально политические процессы носили демократический и даже правовой характер, в действительности взрыв массовых протестов привел к тому, что десятки тысяч протестующих, оккупировав центр Киева, оказывали сильнейшее давление на органы государственной власти, Верховную раду, Верховный суд, правоохранительные органы и т. д.

Так что такие решения, как отмена результатов второго тура голосования, назначение третьего тура Верховным судом, изменение конституции Украины Верховной радой и т. п., были прямым итогом политического давления «оранжевых» сил. И это при том, что доказательства фальсификации выборов оказались крайне неубедительны.

Естественно, что результат третьего тура выборов, состоявшегося 26 декабря, был предрешен. Его выиграл Ющенко, и казалось, что с кучмизмом как украинской разновидностью авторитаризма покончено. Тем более что в ходе жесткой политической борьбы в декабре 2004 г. были приняты важные решения о политической реформе, ограничении полномочий президента и переходе Украины к модели парламентско-президентской республики.

Но события «оранжевой революции» обнажили более глубинные противоречия, дремавшие в условиях авторитаризма Кучмы в недрах украинского общества. Причем противоречия, теснейшим образом связанные как с региональной структурой Украины, так и с геополитическими внешними влияниями.

Уже в конце ноября 2004 г., то есть сразу после начала массовых протестов в Киеве сторонников Ющенко, региональные лидеры юго-востока Украины собрались в Северодонецке, находящемся на границе с Россией. Они заявили, что полностью поддерживают Януковича как нового президента Украины. Причем на съезд прибыл один из наиболее влиятельных политиков России мэр Москвы Лужков. И неудивительно, ведь президент России Владимир Путин также признал Януковича новым президентом, причем дважды.

Однако наиболее интересно то, что на съезде в Северодонецке вполне явно сквозила мысль о том, что юго-восток вполне готов к государственному самоопределению. Эту мысль ясно выразил ныне покойный Евгений Кушнарев, бывший губернатором Харьковской области. Он заявил, что до России от Харькова 40 км, а до Киева 1000. Не менее жестко схожие мысли высказывал мэр Одессы Руслан Боделан.

Съезд в Северодонецке важен тем, что он впервые совершенно однозначно показал, что нет никакой целостной, соборной Украины, что это весьма мозаичное образование, созданное за 70 лет большевистской диктатуры на пространстве Южной России. Диктатурой же оно только и может удерживаться в единстве. Так что авторитаризм Кучмы лишь продолжил на десять лет иллюзию украинского единства. Его свержение сразу же привело к внутреннему противостоянию различных пространств и регионов.

Не менее ясно этот же вывод подтвердили итоги третьего, победного для Ющенко тура президентских выборов. Несмотря на чрезвычайно благоприятные обстоятельства, при которых его оппоненту был наклеен ярлык фальсификатора и Януковича только что не заставляли публично каяться; несмотря на то, что всячески раздувался факт двух судимостей Януковича в юности, несмотря на то, что теперь административный ресурс был нейтрализован и даже начал работать на Ющенко, несмотря на мощную поддержку США и Европейского сообщества победа Ющенко оказалась весьма скромной. Он получил 50 % голосов, а Янукович 45 %.

С учетом всех вышеназванных моментов можно вполне ставить вопрос: а повлияла ли фальсификация, если она вообще имела место, на итоги второго тура, который был отменен? Ведь подтасовка результатов выборов в западных регионах также могла быть в массовых масштабах, но уже в пользу Ющенко. Ни для кого не секрет, что сотни тысяч, даже миллионы галичан, волынян, подолян — основной части электората Ющенко, нелегально работают в европейских странах и голосовать не могли. А процент проголосовавших в этих регионах весьма высок.

Но самое главное — результаты третьего тура убедительно показали, что политический раскол Украины не козни кучмистов и не пропагадистская утка лагеря Януковича, а неопровержимый факт украинской реальности. А также то, что победа «оранжевых» далеко не полная и не окончательная. Что это лишь начало противостояния двух Украин, финал которого, с непредсказуемыми последствиями, еще впереди.

И действительно, уже в середине 2006 г. к власти вновь пришла «Партия регионов», а Янукович стал премьер-министром. А весной 2007 г. в результате издания президентом Ющенко указа о роспуске Верховной рады и проведении досрочных выборов, Украина вновь впала в состояние глубокого политического кризиса. Так что «оранжевая революция»— лишь начало политического противостояния элит востока и запада Украины. И чтобы предвидеть возможные последствия жесткой политической борьбы, нужно понять внутреннюю природу этой революции.

То, что это событие имеет явно неевропейский характер, сегодня совершенно очевидно. «Оранжевую революцию» нельзя соотнести с известными европейскими революциями. Прежде всего потому, что она оказалась практически безрезультативна. Причем события 2007 г., когда Ющенко своими указами просто узурпировал власть и начал править a la Кучма, еще ярче выявили безрезультатность «оранжевого» восстания конца 2004 г. Ющенко растоптал своими деспотическими действиями против Верховной рады единственный результаты свержения власти Кучмы — переход к парламентско-президентской республике и рост на Украине степени гражданских свобод.

Действительно, в европейской истории, даже новейшей, трудно найти аналог «оранжевой революции». Так, антикоммунистические революции конца 1980-х, например, в Чехословакии или Румынии, повлекли за собой глубочайшие социально-экономические и политические изменения. Свержение коммунистической диктатуры положило начало переходу к рыночной экономике и демократическому политическому устройству. Как уже подчеркивалось, на Украине в это время (1989–1991 гг.) никакой революции не было. Просто экс-коммунисты перекрасились в другие цвета: голубые, желтые, розовые и т. д.

Так что «оранжевую революцию» никак нельзя назвать антикоммунистической, каковыми были революции в Чехословакии, Румынии или ГДР. Да она и не могла быть таковой, ибо к этому времени коммунистическая элита давно потеряла власть.

Еще менее события на Украине конца 2004 г. похожи на классические европейские революции XVII–XVIII вв. Например, английскую или Великую французскую 1789 г. Как и на более поздние: 1848 г. или 1918 г. Это были типичные антимонархические и антисословные революции. В них путем свержения монархии и разрушения сословной социальной структуры осуществлялся переход европейской цивилизации к демократическому государственному устройству с равенством всех перед законом.

Ничего подобного не происходило на Украине после победы в третьем туре президентских выборов Виктора Ющенко. Более того, пришедшие к власти силы оказались не способны провести сколько-нибудь вразумительные реформы. Вместо этого началась грызня за портфели, ревизия приватизации, передел собственности, что вынудило Ющенко, в конце концов, уволить с высоких постов виднейших деятелей «оранжевой революции»: Тимошенко и Порошенко.

Совершенно несостоятельной оказалась ставка на быстрое вступление Украины с новым «демократическим» лицом в Европейское сообщество. А ведь это был один из главных идеологических лозунгов «оранжевого» движения. Хотя никаких объективных причин для еврооптимизма не существовало с самого начала. Развития демократии, тем более формальной, было совершенно недостаточно для интеграции Украины в Европу, да еще в кратчайшие сроки. Такого рода планы, в которые сами «оранжевые» вожди вряд ли верили, были чистой воды демагогией.

Последующие события подтвердили это совершенно определенно. Расширение Европейского Союза за счет стран Восточной Европы вызвало ответную реакцию населения старых государств ЕС и единая европейская конституция была не принята. Соответственно, развитие внутренней интеграции в Европе практически остановилось и остается неопределенным. Более того, к власти в главных странах Европейского сообщества пришли консервативные правые деятели: Ангела Меркель в Германии и Николя Саркози во Франции. Эти деятели, особенно Саркози, одной из главных целей своей политики видят борьбу с эмигрантами и эмиграцией.

Новый президент Франции считает невозможным принятие в ЕС даже Турции, несколько десятков лет тесно сотрудничавшей с Европой и НАТО, не говоря уже об Украине. Так оказался развеян миф о европейском выборе Украины без согласия самой Европы. Впрочем, уже в конце 2004 г. в самый разгар «оранжевой революции» один из столпов единой Европы Хавьер Солана предупреждал украинских еврооптимистов, что путь в Европу для Украины может занять жизнь целого поколения. Следовательно, лет 30–40, а то и все 70!

Поэтому, возвращаясь к важнейшему вопросу о типологии «оранжевой революции», можно вполне заключить, что это был не европейский социально-политический феномен, а скорее близкий к явлениям латиноамериканской политической жизни. В ходе «оранжевой революции» произошло столкновение двух территориально-клановых группировок, состоявших из олигархов и плутократии: юго-восточной и центрально-западной. Неудивительно, что последнюю, например, непосредственно возглавили люди, бывшие одновременно и олигархами и плутократами: Юлия Тимошенко и Петр Порошенко.

Следовательно, как и в странах Латинской Америки в борьбе на президентских выборах 2004 г. произошло столкновение региональных олигархических элит. Причем, как и в Латинской Америке, одну из олигархических групп поддерживали и финансировали США, а шире — Запад. Массы населения при этом сначала играли роль массовки, как и было задумано плутократией.

Но по мере углубления и обострения политического кризиса, особенно после съезда в Северодонецке сторонников Януковича и результатов третьего тура президентских выборов, стало очевидно, что организаторы «оранжевого» движения не учли чего-то очень серьезного. А именно того, что революционные потрясения чреваты началом раскола Украины. Что Украин может стать две, а то и три! Что причина внутренней борьбы в стране состоит не только в необходимости смены авторитарного режима демократией, а в истории формирования нынешней Украины.

Действительно, территории, поддерживавшие Януковича и Ющенко, почти в точности совпадали с территорией Новороссии и Слобожанщины, с одной стороны, и Малороссии (вместе с Юго-западным краем) и Галиции, с другой. Теми историческими и административными регионами, которые существовали на пространстве нынешней Украины до 1917 г. в составе Российской и Австрийской империй.

Закономерно, что одним из важнейших вопросов, вокруг которого развернулось жесткое политическое противоборство, стал статус русского языка, на котором говорит значительная часть населения (44 % в 1997 г.). Прежде всего, на юго-востоке. Мы уже обращали внимание на тот факт, что украинизация используется как орудие ассимиляции неукраинцев националистическими силами. Соответственно, многие избиратели, поддержавшие на президентских и парламентских выборах Януковича и «Партию регионов», рассчитывали, что эта политическая сила остановит украинизацию.

Из этого очевидного факта можно сделать вполне обоснованный вывод, что внутренняя борьба и противоречия современной Украины имеют своим источником не только настоящие общественные отношения, но и, в не меньшей степени, историческое наследие.

Говоря объективно, Украина до сих пор не смогла пережить историческое наследие не только Малороссии, но и императорской России. И, вероятно, так его никогда и не переживет. Как мы видели, практически всю свою историю, начало которой было положено в 1917 г., украинская государственность развивалась под жестким контролем коммунистического глобального проекта. Собственно, именно в рамках этого проекта и произошла консолидация пространства современного государства Украина. Проводилась она почти исключительно насильственными мерами, а потому при переходе к демократическому устройству в последние два десятилетия, внутренний региональный кризис глубоко закономерен.

Регионы бывшей Малороссии, Юго-западного края и Галиции в процессе территориальной консолидации современной Украины на протяжении XX в. превратились в почти украинские с малым процентом других этносов. Тогда как вся бывшая Новороссия, Слобожанщина, Донбасс, не говоря уже о Крыме, остались территориями со смешанным населением. Более того, даже украинское население этих регионов, особенно в городах, говорит на русском языке и остается в поле русской культуры и ментальности. К тому же русские по-прежнему составляют едва ли не половину населения юго-востока Украины.

Другими словами, несмотря на существование украинской государственности на протяжении уже 90 лет, она по-прежнему имеет черты Южной России! Так что и противостояние на Украине вполне южнорусское: Малороссии и Новороссии, Галиции и Донбасса, Волыни и Крыма. Все эти земли на рубеже XIX–XX вв. и составляли Южную Россию.

Следовательно, нельзя простой сменой самоназвания (в нашем случае Руси на Украину) зачеркнуть или пренебречь исторической реальностью. Последняя, рано или поздно, дает о себе знать, что мы сегодня и наблюдем в эволюции современной Украины.

Естественно, что важнейшим препятствием не только тормозящим консолидацию регионов Украины, но и ставящим под вопрос само существование этого государства в современных границах, является Россия, от которой Украина реально, а не формально, отделилась совсем недавно — после распада СССР. Совместное пребывание в глобальном коммунистическом проекте хотя и в меньшей степени, чем в императорской России, но жестко препятствовало как территориальной обособленности Украины, так и консолидации украинского этноса, испытавшего сильное воздействие интеграционного (интернационального) процесса в границах СССР.

В результате, фактически мы имеем две Украины тяготеющие к различным геополитическим пространствам. Плюс — мощное воздействие глобального американского проекта, активизация которого на территории Украины как раз пришлась на середину первого десятилетия XXI в.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.