В монашестве Вассиан

В монашестве Вассиан

Великий князь Иван III был женат два раза: первым браком его, двенадцатилетнего мальчика, женили на девятилетней княжне тверской — Марии Борисовне, чтобы в брачном союзе сплотить двух могущественных соперников — Московское и Тверское княжества. Близкое родство с тверским князем не помешало, однако, Ивану III впоследствии завоевать и покорить Тверь, правда, уже после смерти жены, которая, как говорят, была отравлена.

Иван III женился вторично на родной племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог. Старший сын ее и Ивана III претендовал как наследник на русский престол. Однако настоящим законным преемником великого князя считали на Руси его внука — Димитрия, сына рано умершего Ивана Ивановича Молодого.

4 февраля 1498 года в Успенском соборе Московского Кремля, заново отстроенном несколько лет назад выписанным из Италии мастером Аристотелем Фиоравенти, состоялось торжественное венчание на царство внука Димитрия Ивановича по впервые введенному Иваном III обряду венчания на царство. Впоследствии по такому же обряду будут венчаться на царство Иван Грозный и остальные русские цари.

Иван III возложил бармы и шапку Мономаха на внука. Это было подлинное и высшее торжество в жизни Димитрия, которому судьба, казалось бы, уготовила царство, поманила им, как в русских сказках,— уж и в руки было взял! — но тут же отняла.

Вскоре, по выражению летописца, дед начал «нерадеть о внуке», и уже в апреле 1502 года он посадил внука Димитрия и мать его, свою невестку, Елену «за приставы» — то есть под стражу. Через три дня он благословил своего сына Гавриила на великое княжение Владимирское и Московское и всея Руси самодержцем.

Сын Софии Палеолог не стал венчаться на царство тем же венцом, которым был венчан Димитрий, и лишь переменил имя Гавриил на Василия. Под этим именем и известен в русской истории.

Димитрий умер в темнице в 1509 году, лишь на несколько лет пережив своего деспотического деда: по свидетельству барона Сигизмунда Герберштейна (посла австрийского императора, оставившего нам подробные «Записки о московитских делах») он был уморен голодом по повелению Василия III.

Конечно, выбор Ивана III не был лишь личной его прихотью. Димитрия поддерживали бояре, которые были недовольны Софьей Палеолог и ее сыном. И вступлению Василия III на престол предшествовала беспощадная опала известных бояр Патрикеевых, состоявших в прямом родстве с великокняжеским домом.

Иван Юрьевич Патрикеев, потомок литовского князя Гедимина, вместе со своим сыном Василием и зятем, знаменитым дипломатом, и военачальником князем Ряполовским-Стародубским по делу о преемнике Ивана III держали сторону внука его — Димитрия. Когда Иван III посадил своего венчанного на царство внука в темницу, он, несмотря на заслуги и знатность, приговорил Ряполовского и Патрикеева с двумя сыновьями к смертной казни. Он нашел в их желании отстаивать то, что еще вчера он и сам считал правым, измену.

Ряполовскому отрубили голову. Заступничество митрополита спасло жизнь Патрикеевым, но отец со старшим сыном должны были постричься в монахи. Василий Иванович принял в монашестве имя Вассиан (прозвище — Косой), под которым и вошел в русскую историю как один из ярких деятелей XVI века.

Летописи не говорят прямо, в чем состояла крамола Патрикеевых, но до наших дней сохранился наказ Ивана III послам, которых он отправлял к польскому королю. Наказ этот следующий:

«Чтоб во всем между вас было гладко, пили бы бережно, не допьяна; чтобы вашим небрежением нашему имени бесчестья не было; ...и вы бы во всем себя берегли, а не так бы делали, как князь Семен Ряполовский высокоумничал с князем Васильем, сыном Ивана Юрьевича».

Высокоумия Иван III не терпел. За высокоумие будет жестоко наказывать и сын его Василий и беспощадно казнить его внук Иван Грозный. Впоследствии Андрей Михайлович Курбский расскажет об истоках вражды Ивана Грозного к высокоумию. В переломный момент своей жизни, выздоровев после тяжелой болезни, царь посетит бывшего советника своего отца и задаст ему вопрос-искушение: «Как я должен царствовать, чтобы вельмож своих держать в послушании?» И бывший любимец его отца ответит царю: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд на царстве и все будешь иметь в руках своих. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им». Курбский считает, что, последовав этому совету, Иван Грозный и стал жестоким кровопийцей, начав преследовать, подобно отцу и деду своему, высокоумие как государственную крамолу.

С боярами Патрикеевыми народная легенда связала постройку в конце XV — начале XVI века церкви Трифона в подмосковном селе Напрудном (и поныне стоящей на Трифоновской улице). Этот белокаменный одностолиный храм с знаменитой фреской, изображавшей святого Трифона с соколом на руке (фреска находится ныне в Третьяковской галерее), по преданию, был выстроен по обету одним из бояр Патрикеевых, избежавшим смерти. И чудесное избавление от смерти Патрикеевых — отца и сына — и время строительства храма заставляют нас думать, что, вероятнее всего, он был построен Иваном Юрьевичем Патрикеевым и сыном его Василием после отмены им смертного приговора.

Неисповедимы судьбы людские. И порой то, что кажется несчастьем и карой, оказывается дорогой к иному, более высокому жребию и уделу. Был боярин, знатный князь, удачливый и богатый, а после опалы и вынужденного пострижения в монахи Россия получила писателя Вассиана Патрикеева, оставившего замечательные страницы в истории русской публицистики.

Мы не знаем точно, как происходило пострижение Патрикеевых. Но описание этого обряда дошло до нас в книге Флетчера, английского путешественника, посетившего Россию в самом конце XVI века (книга его вышла в Англии в 1591 году), почти сто лет спустя после интересующего нас события. Но для церковного ритуала, отличающегося редкой устойчивостью, этот срок не так уже велик. Поэтому обратимся к Флетчеру.

«Прежде всего игумен,— пишет Флетчер,— снимает с постригаемого светское или обыкновенное его платье, потом надевает на него белую фланелевую рубаху и сверх нее длинную мантию, висящую до земли, и опоясывает ее широким кожаным поясом.

Самая верхняя одежда его сделана из гарусной или шелковой материи и весьма похожа цветом и покроем па одежду заведывающих чисткою печных труб. Затем выстригает ему волосы на макушке шириною в ладонь пли более, до самой кожи, и в то самое время, когда игумен стрижет волосы, произносит он следующие или подобные слова: «Как эти волосы отнимаются от главы твоей, так точно принимаем мы теперь и совершенно отделяем тебя от мира и всех сует мирских и пр.». Окончив это, помазует он маковку головы его елеем, надевает на него рясу и таким образом принимает в число братии»[45].

Старший Патрикеев был пострижен в Троице-Сергиевом монастыре. Сын его, Василий Иванович, стал монахом северного Кириллова Белозерского монастыря, учеником и последователем Нила Сорского. Будучи насильно удален от страстей и распрей власти государственной, Вассиан оказался в гуще философско-религиозной, а в сущности, идейной борьбы своего времени.

В защиту нестяжательской идеологии, в защиту гуманного отношения к правам человеческой мысли, в том числе и праву человека ошибаться, не будучи немедленно казненным, блистательно выступил инок Кириллова Белозерского монастыря Вассиан Патрикеев. Вассиан пишет «Прение с Иосифом Волоцким» и «Слово ответно противу клевещущих истину евангельскую». Он обличает монастыри и монахов за их угодливость перед власть имущими, за жестокое обращение с крестьянами. «Мы же единаче сребролюбием и несытостью побеждены, живущая братия паша убогиа в селех наших»,— пишет Вассиан, порицая обычай украшать церкви дорогими вещами. Он с гневом опровергает необходимость казнить еретиков. Ирония Патрикеева ядовита: если убивать еретика молитвою и оружием «едино еси», то и порази его молитвою, обращается он к Иосифу Волоцкому.

Настоящий долг каждого христианина — быть милосердным к людям, убеждает Патрикеев.