Первое столкновение России и Китая за Албазин

Первое столкновение России и Китая за Албазин

Особую роль в истории русско-китайских военно-политических отношений на начальном этапе их становления и развития сыграл Албазин — передовой русский острог на Амуре, который стал главным политическим центром русского Приамурья.

Свое название этот городок, основанный даурами в 1645 году, получил по имени князя Албазы — зятя даурского князя Илгинея. Албазин располагался на левом берегу Амура напротив места впадения в него реки Албазиха. Китайцы именовали этот пункт Якса.

Занятый отрядом Е.П. Хабарова в 1651 году, Албазин, занимавший крайне выгодное стратегическое положение на Дальнем Востоке, был использован русскими в качестве передового плацдарма для последующей экспансии в регионе. Это, естественно, вызывало настороженное отношение со стороны Китая, видевшего в продвижении русских угрозу своим интересам в этом регионе.

В 1661 году пятидесятник Никифор Черниговский с отрядом казаков, выйдя из Илимского острога (Киренска), достиг Албазина. К 1665 году городок был перестроен и значительно укреплен.

Поход Н. Черниговского к Амуру не был акцией, проводившейся в рамках государственной политики России на Дальнем Востоке. Более того, эта акция имела фактически чисто уголовную окраску. Н. Черниговский, будучи смотрителем Устькутского завода, вместе со своими товарищами убил илимского воеводу Л. Обухова за его вымогательства и бесчинства и вынужден был спасаться бегством. Беглецов насчитывалось около сотни казаков и крестьян, которые и составили гарнизон русской крепости.

Пытаясь превратить «воровской острог» в регулярный военный острог государственного значения, царское правительство по инициативе сибирских властей 17 марта 1672 года объявило о помиловании всех участников убийства Обухова. За активные действия на Амуре в интересах государства Черниговский и его товарищи получили прощение за свое преступление, были удостоены награды в 2 тысячи рублей и получили серебряную печать с двуглавым орлом и надписью «Печать великого государя Сибирския земли Албазинского острога».

В 1672—1673 гг. в русскую крепость на Амуре из Нерчинска были направлены крестьянские семьи, которые основали «правильное земледелие». Главной задачей Албазина было обеспечение военного присутствия России в Приамурье и сбор ясака с местного населения. В летнее время из Албазина высылались военные экспедиции вниз по Амуру для освоения новых районов и приведения их населения под русское владычество.

В свою очередь непокорные местные народы неоднократно совершали набеги на Албазин. Так, в июне 1669 года отряд казаков численностью 60 человек вышел из острога для сбора дани, в самом Албазине оставался лишь небольшой отряд русских воинов во главе с самим Черниговским. Этим воспользовались местные тунгусы, которые организовали набег на острог и, убив трех человек, захватили большие трофеи, коней и рогатый скот. Однако Албазин оставался в руках русских.

Между тем усиление позиций России на Дальнем Востоке вызывало все большую обеспокоенность у Цинского двора. С 1669 года император Канси начал постепенное усиление крепостями северной границы Маньчжурии, привлекая в этих целях местное население, ожесточенное грабежами и поборами со стороны казаков. Из допросов и расспросов пленных и местных жителей русским властям было известно, что маньчжуры стягивали большие военные силы, запасали материальные средства и готовились к большой войне с русскими. Обе стороны, используя верные им племена и народности, вели активную разведку. Между маньчжурскими войсками и казаками происходили стычки, переходившие в крупные бои.

Однако Россия, понимая свою слабость на Дальнем Востоке, старалась разрешать проблемы взаимоотношений с Китаем посредством торговых и дипломатических посольств, главным из которых стало посольство Н.Г. Спафария (Милеску), ведшего переговоры в Пекине с мая по сентябрь 1676 года.

В своих действиях Спафарий обязан был руководствоваться «наказной памятью», выданной ему в феврале 1675 года: он должен был выяснить наиболее удобные пути в Цинскую империю, узнать, с кем она граничит, какие русские товары пользуются спросом в Китае и что можно вывозить оттуда, а также намерено ли Цинское правительство придерживаться мирных отношений с Русским государством{61}.

Начав переговоры с маньчжурами, русская сторона стремилась избежать любых осложнений в зоне соприкосновения двух держав и сдержать «казацкую вольницу» от необдуманных и провокационных поступков. Так, в 1675 году дауры с реки Ган послали своих представителей в Албазин с просьбой принять их в российское подданство и защитить от маньчжур. Н. Черниговский по собственному решению во главе 300 служилых людей и казаков вошел в маньчжурские улусы. Несмотря на то, что карательная экспедиция против маньчжур не состоялась, участники похода были с пристрастием допрошены енисейским воеводою М.В. Приклонским{62}.

Однако, несмотря на все усилия русской стороны, миссия Спафария завершилась неудачей. Цинская сторона не только не пожелала установить дипломатическую переписку, но и отказалась принимать послов, гонцов и купцов из России, пока последняя не выполнит три предварительных условия: «1-е, чтоб Гантимура послал сюды с послом своим; 2-е, чтоб тот посол был самой разумной и чтоб он делал все, что прикажем по нашему обычаю, и в ни чем не противился; 3-е, чтоб все порубежные места, где смирно живут вашего великого государя порубежные люди, жили всегда смирно»{63}.

Одно из главных предварительных условий маньчжур состояло в выдаче Россией «беглеца» Гантимура. Именно это условие, несмотря на всю его ничтожность по сравнению с другими проблемами межгосударственных отношений России и Китая в тот период, для Цинов было принципиально важным. На то были две важнейшие причины.

Во-первых, Гантимур создавал своим поведением опасный для Цинов прецедент. Он был эвенкийским (тунгусским) князем, который принял русское подданство еще в 1651 году. В 1654—1655 гг. вместе со своим народом он был насильно переселен Цинами из родного Приамурья в глубь Маньчжурии. Маньчжурские власти пытались подкупить Гантимура, щедро одаривая его чиновничьими званиями, жалованьями и наградами. Однако тунгусский князь, при попытке Цинов вовлечь его в военные действия против России, бежал в 1667 году со всем своим родом на русскую территорию.

Во-вторых, как сказал Н. Спафарию иезуит Вербист, Цинский двор намерен был начать военные действия по выдворению русских из Приамурья, а поводом к ним использовать «дело Гантимура».

Таким образом, в ходе официальной российской миссии Н. Спафария в Пекин никакие конкретные вопросы двусторонних отношений решены не были. Взаимоотношения двух держав по-прежнему были «замороженными». Маньчжурская империя ориентировалась на «выдавливание» русских из Приамурья, активные захваты территорий в бассейне Амура и приведение в свое подданство местных народов.

Основной опорной базой и центром военных приготовлений Цинов к военным действиям с Россией стал Гирин. В 1674 году этот населенный пункт получил статус города. Там был сформирован речной экипаж численностью 250 матросов и 45 мастеровых, которые построили 30 военных судов и 80 судов для перевозки провианта{64}. Гирин занимал выгодное военно-стратегическое положение в Северной Маньчжурии: по реке Уссури можно было легко добраться до Амура. Гарнизон Гирина целенаправленно готовился к предстоящим боевым действиям с русскими.

Цинские войска, дислоцированные в Маньчжурии, не ограничивались только боевой подготовкой. Ими совершались военные походы на русские поселения и остроги в Приамурье.

В марте 1681 года к стенам Албазина прибыл отряд цинских войск, которые потребовали у казаков объяснения по поводу строительства на реке Зее русского острога, который мешал цинским чиновникам ездить собирать ясак. Албазинцы послали на переговоры делегацию во главе с казачьим десятником Ю. Лабой, который заявил цинским представителям, что местное население на реке Зее признало русское подданство и платит ясак России. Маньчжуры в ответ объявили район Зеи своей «исконной» землей и потребовали вывести оттуда русских людей, угрожая войной{65}.

В тоже самое время — в марте 1681 года — албазинские власти узнали от дауров, что цинские войска собираются совершить военный поход против русского острога по Амуру на судах и сухопутным путем по берегу великой реки. Слухи эти, хотя и были близки к истине, в тот год не подтвердились.

Параллельно с подготовкой военной операции против Албазина маньчжуры проводили частные операции против русских поселений на Амуре ниже Албазина. В 1682 году китайцы выжгли Долонский и Селемджинский остроги, в 1683 году они разорили Зейский и Тугарский остроги, взяв в плен 29 русских подданных.

Готовясь к походу против Албазина, маньчжуры предприняли ряд политико-дипломатических мер, психологических акций и конкретных военных шагов.

Император Канси в своем указе в сентябре 1682 года отмечал: «Русские являются подданными государства Олосы. Русское государство находится в отдалении, на крайнем северо-западе, и с древнейших времен не имело отношений с Китаем. Русские в основном все грубые, алчные и некультурные. Тех, которые поселились на границах недалеко от Хэйлунцзяна, дауры и солоны прозвали «лоча». Они бесчинствовали, убивали и грабили, принимали перебежчиков с нашей стороны, (постоянно) причиняя зло на границах…

Император, разрабатывая планы (дальнейших действий), обратился (к советникам) со следующими словами: «Если вы не накажете (их) с помощью военной силы, то разве (они) поймут, что такое наказание и страх? (Они) и впредь будут совершать набеги». И в связи с этим он принял решение о походе и искоренении их»{66}.

Следуя имперским китайским традициям, Пекин решил создать повод для военного вмешательства. С этой целью маньчжурский император был объявлен неким миротворцем, который, заботясь о народах Приамурья, решил «усмирить» «жестоких» русских пришельцев-лоча»[2]. Была пущена в ход и версия о якобы вассальной зависимости «защищаемых» народов от их пекинского верховного владыки.

Одновременно маньчжуры предприняли несколько разведывательных экспедиций против албазинцев, чтобы исследовать местность и разузнать состав сил и средств, находящихся в русском остроге.

В сентябре 1682 года по личному распоряжению императора Канси маньчжурский фудутун Лантань и гун первой степени Пэнчунь были посланы «в места дауров и солонов под видом охоты на оленей, для осмотра и примечания состояния лоча»{67}. Канси выдал разведывательной экспедиции следующие инструкции: «Вы, прибыв к солонам и даурам, пошлите нарочного в город Нерчинск с объявлением о себе, что явились сюда для охоты на оленей. А вместе с тем сами, ведя тщательное наблюдение за расстоянием, ступайте, охотясь, по суше вдоль берега Амура кратчайшим путем к городу Албазину. Тщательно разведайте расположение его и обстановку. Думаю, что русские ни в коем случае не решатся напасть на вас. Если русские захотят подарить вам продукты, вы принимайте их и со своей стороны соответственным образом их отблагодарите. Если же паче чаяния русские нападут на вас, вы ни в коем случае с ними в бой не ввязывайтесь и отведите своих людей обратно. Ибо у меня есть особый план»{68}.

«Особый план», о котором говорил Канси, оформился через полгода, когда император получил донесение от своих лазутчиков. Лантань доносил, в частности: «Прежде, когда русские построили в Учжала деревянный город и жили в нем, нингутинский фудутун Хайсэ напал на них, но потерпел неудачу. Впоследствии русские еще воздвигали город в устье реки Хумары (Кумары) и дутун Минъяньдали атаковал его, но не взял. С этих пор русские придают большое значение строительству деревянных городов и считают, что могут сидеть в них без опасения… Полагаем, что без заморских пушек разрушить Яксу (Албазин) невозможно»{69}.

В Пекине осознали, что военная экспедиция против укрепившихся на Амуре русских невозможна без дополнительной подготовки: «По донесению Лантаня с товарищами, захватить русских крайне легко, для этого достаточно послать три тысячи солдат. Мы полагаем, что это правильно, но посылать войска — не доброе дело. Поход следует до времени отложить. Нужно передвинуть войска из Гирина и Нингуты, числом 1500 воинов, начать строительство военных судов, послать пушки, а также инструкторов. В двух местах — у Хэйлунцзяна и Хумары — построить деревянные города, которые будут противостоять русским. И в известный момент начать действовать»{70}.

Для похода против русских укреплений на Амуре в 1682 году Цинами было выделено около 3 тысяч солдат, а затем еще 1,5 тысячи человек для постройки судов на реке Сунгари и укрепленных китайских пунктов на самом Амуре. На правом берегу Амура против устья Зеи была построена маньчжурами крепость Айгунь. Вслед за тем сооружены укрепленные городки Эсули и Хумара. Цинские войска запасали продовольствие, готовясь к длительной осаде русской крепости. В район будущего столкновения Цины начали стягивать пушки, отлитые в Китае католическими миссионерами.

Продовольственное и материальное обеспечение войск представляло собой главную проблему для маньчжурского руководства. Географическая отдаленность региона, отсутствие достоверной информации о местности, климатических и погодных условиях, путях сообщения обусловливали сложность подготовки предстоящей военной кампании.

Особое внимание маньчжурское командование уделяло вопросам стратегической и оперативной маскировки. В инструкциях императора своим генералам содержатся требования посылать в Приамурье лазутчиков под видом охотников на оленей с целью введения русских в заблуждение. Одновременно маньчжурами велась активная разведывательная деятельность.

В декабре 1682 года нерчинский воевода Ф.Д. Воейков получил сообщение из Албазина о том, что туда пришел конный отряд маньчжур численностью в 1 тысячу человек. Маньчжуры «ехали смирно и русских людей никого не били и не грабили». Целью своего визита пришельцы объявили просьбу к русским выдать им нескольких беглых из «Наун-ских сел». Когда же албазинский приказчик И. Семенов отказал им в этом, маньчжуры уехали вниз по Амуру.

Цель приезда маньчжурского отряда была совершенно ясна албазинцам: «И то де знатное дело, что они приехали в Албазинской острог не для беглых мужиков, для осмотру Албазинского острога и каковы крепости и много ли де в Албазинском есть русских людей»{71}. В одном из донесений императору, датированном июнем 1684 года, сообщалось: «Мы, Ваши подданные, неоднократно приезжали к солонам и тщательно разузнали положение русских. Все люди согласно утверждают, что в двух городах — Албазине и Нерчинске — русских насчитывается по 500—600 человек. Многие годы им удавалось продержаться тут лишь благодаря тому, что имеется более десяти населенных пунктов, расположенных от устья Аргуни до Албазина…»{72}.

Постепенно у маньчжурского командования выработался план предстоящего военного похода против Албазина. Было принято решение начать операцию не летом, как предполагалось ранее, а зимой. Командовать операцией было поручено Сабсу и Валиху. Генералы получили строгие инструкции действовать осторожно, сообразуясь с обстановкой. Замысел состоял в скрытном сосредоточении превосходящих маньчжурских сил и огневых средств (орудий) вблизи русского острога с целью его штурма с нескольких направлений. Предполагалось провести операцию сходу, так как маньчжурское командование опасалось прихода в Албазин русского подкрепления.

Столкнувшись в Приамурье с китайскими войсками и осознав серьезность намерений Цинской империи в этом регионе, Россия предприняла ряд мер по укреплению своего военного положения. К началу 80-х годов XVII в. в Албазине было учреждено воеводство, которому был подчинен весь Приамурский край. Город получил свой герб — изображение орла с распростертыми крыльями, луком в левой и стрелой в правой лапе.

В 1684 году в Албазин с полком казаков прибыл первый воевода А.Л. Толбузин. Фактически Албазин превращался в основной опорный пункт обороны против китайского вторжения в Приамурье, хотя силы русских в этом регионе продолжали оставаться крайне ограниченными. По сообщению самого Толбузина, в Албазине в то время числилось всего 350 служилых и промышленных людей и вокруг города — 97 пашенных крестьян{73}.

Завершив военные приготовления, маньчжуры направили в Албазин несколько посланий, требуя от русских покинуть острог, уйти в Якутск. Такие послания передавались, как правило, через пленных или местных жителей. Так, в июне 1683 года отряд албазинских казаков под командованием Г.С. Мыльникова, плывший по Амуру на Бурею, встретился близ устья Зеи с цинской флотилией. Большая часть русского отряда попала в плен. Русские пленные были переправлены в Пекин, а двоих из них — М. Яшина и И. Енисейца — маньчжуры решили использовать в качестве парламентеров для доставки ультиматума русским.

Текст ультиматума (грамоты) гласил: «Ранее в Нерчинск посылался Мэнгэдэ и другие (лица), и была достигнута договоренность, что ни та, ни другая сторона (в дальнейшем) не будет принимать перебежчиков, а бежавший в прежние годы Гантимур будет возвращен нам. Вы же нарушаете прежнюю договоренность, вторгаетесь в наши земли, тревожите дауров и солонов, сжигаете и грабите (селения) фэйяка и цилэр.

Поэтому ныне приказано военачальнику выступить с войсками и постоянно разместиться в Эсули гарнизоном. Если вы покинете наши границы, вернетесь на свои прежние земли, возвратите наших перебежчиков, тогда вопрос сам собой будет исчерпан. В противном случае мы тоже будем принимать перебежчиков с вашей стороны. А также непременно станем хватать и предавать казни ваших людей, которые будут к нам ездить».

На поступивший доклад (император наложил резолюцию):

«Исполнить»{74}.

Когда послание было зачитано албазинцам, те единодушно заявили, что скорее умрут, но острог не покинут{75}.

Одновременно Яшин и Енисеец рассказали о проводившихся цинами военных приготовлениях, свидетелями которых они стали. Албазинцы узнали о создании китайской крепости Айгунь, находившейся в двух неделях пути от русского острога. Русские пленные видели в той крепости множество солдат и речных судов. Предлагая мир, маньчжуры готовились к войне, и это находило отражение в их ультиматумах. Однако ни на одно из своих посланий маньчжуры не получили от албазинцев ответа.

Одним из направлений всесторонней подготовки Цинского Китая к ведению военных действий с Россией в Приамурье было привлечение на китайскую сторону русских пленных и перебежчиков. Цинский император неоднократно в своих указах требовал хорошего отношения к пленным, к привлечению их на службу в маньчжурскую армию. Пленных щедро награждали и одаривали, создавали им привилегированное положение. Так, 25 декабря 1683 года по указу маньчжурского императора целой группе перешедших на сторону маньчжур русских пленных были даны офицерские звания. В соответствующем указе Канси говорилось:

«Цзянцзюнь Сабсу донес: «Цилэр Силугэну и другие с реки Бурей убили более десяти русских и, захватив их жен и детей, перешли на нашу сторону. Чжуэрцзяньгэ й другие из племени элечунь доложили о том, что убили на реке Зее пятерых русских и захватили их ружья. Еще мне стало известно, что люди фэйяка напали и убили множество русских. Следует воспользоваться этими обстоятельствами и присвоить недавно перешедшим на нашу сторону русским Григорию, Афанасию, Максиму и другим соответствующие офицерские звания, равно как и офицерские чины ранее перешедшим к нам Ивану, Агафону и Степану за их усердие к службе».

Император указал: «Недавно уже пожалован чин сяо-цисяо Агафону, Степану, а также вновь покорившимся Григорию, Афанасию и Максиму — всем дать чин седьмого класса. А недавно перешедших к нам Афанасия и Филиппа немедленно отправить к Сабсу и соответственно использовать их для привлечения на нашу сторону (других русских). Поскольку сейчас стоят морозы, пожаловать им меховое платье и шапки»{76}.

К лету 1684 года цинские войска были фактически готовы к активным военным действиям с русскими. Цинский двор явно переоценивал силы русских как в Приамурье в целом, так и в Албазине в частности, поэтому решено было нанести удар по самому чувствительному месту русских — по их продовольственной базе.

В июне 1684 года император Канси приказал цзянцзюню Сабсу, командовавшему маньчжурскими войсками на Амуре, подойти к Албазину и скосить все хлеба на полях русских, не дав им убрать урожай. Скошенный хлеб предполагалось либо увезти на судах, либо, если увезти невозможно, бросить в реку.

Маньчжурский император в соответствующем указе цзянцзюню Сабсу отмечал: «По донесению Мала с товарищами, если захватить хлеба на полях у русских, то они вскоре окажутся в трудном положении. В докладе шивэя Гуань-бао говорится, что цзянцзюнь Сабсу также считает правильным захватить хлеба у русских, тем более что русские, расселившиеся в Албазине и Нерчинске, занимаются только земледелием. Если мы захватим их хлеба, они не смогут длительное время продержаться.

Повелеваю Сабсу соответствующим образом обсудить план наших дальнейших действий. Подойдя сухим путем либо одновременно по суше и по воде, наше войско скосит все хлеба на полях русских, не дав им возможности убрать урожай. При продвижении по суше скошенный хлеб следует бросить в реку, чтобы его унесло вниз то течению. В случае же если мы продвинемся одновременно по суше и по воде, то захваченные хлеба следует погрузить и увезти на судах.

Перед отправлением наших воинов следует послать к русским человека, который объявит им: «Вы, русские, захватили наши Албазин и Нерчинск и владеете ими уже в течение многих лет. Мы неоднократно приказывали вам, чтобы вы оставили эти места и вернулись обратно, однако вы не только затягивали свой уход и не покидали занятых вами мест, но к тому же еще и принимали перебежчиков с нашей стороны, а также тревожили наше пограничное население. Ныне наши войска водою и по суше выступили для того, чтобы истребить всех вас. Поскорее уходите, чтобы сохранить ваши жизни»{77}.

15 февраля 1685 года император Канси издал резкий указ, в котором вновь, но на этот раз в самой ультимативной форме, потребовал полного уничтожения русского влияния в Приамурье. Границы России им были определены до Якутска, то есть значительная часть Восточной Сибири, по этому документу, должна была достаться Китаю. В указе отмечалось:

«Война — недоброе дело, и прибегать к ней следует, только когда к этому вынуждают.

В прошлом русские без какого-либо повода вторгались в наши земли, принимали перебежчиков. Позднее переходили границу, тревожили земли племен солонов, хэчжэ, фэйяка, цилэр, которые лишены были возможности жить спокойно. (Русские) захватывали местных жителей, их селения, отнимали собольи меха, совершали множество злодеяний. По этому поводу наши посланцы неоднократно передавали им указы, а также через их посланников вручали грамоты.

Однако русские не прислушивались к нам. Напротив, они углубились в земли хэчжэ и фэйяка, еще больше тревожили наши границы. Тогда в Айхунь было отправлено наше войско, чтобы воспрепятствовать их передвижению. Однако русские продолжали захватывать наши земли, не выдавали наших перебежчиков, поэтому следует их немедленно уничтожить.

Ныне в соответствии с желанием Неба великое войско готово двинуться к Албазину, но через нашего посланца русским следует еще раз передать указ:

«Ранее мы неоднократно послали вам грамоты с требованием, чтобы вы отозвали своих людей и возвратили нам перебежчиков. Однако в течение нескольких лет от вас не поступало ответа. Напротив, вы углублялись в наши внутренние земли, захватывали у населения детей, постоянно творили беспорядки. Тогда мы направили войско, чтобы пресечь ваше вторжение, и привлекли на свою сторону население всех мест Амгуни. Вы же по-прежнему остаетесь в Албазине и теперь мы специально отправили в поход сильное войско. Разве трудно будет вас уничтожить такой военной силой? Однако мы неизменно оберегаем население наших земель, хотим, чтобы оно жило спокойно. Поэтому мы не применили сразу силу и не уничтожили вас, и наши неоднократные предупреждения были проникнуты желанием, чтобы обе стороны жили спокойно и мирно.

Вам, русским, следовало бы побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить границей. Ловите там соболей и собирайте ясак и не вторгайтесь более в наши внутренние земли, верните нам перебежчиков. С нашей стороны, мы тоже возвратим вам русских, перешедших на нашу сторону.

При таких условиях на границе мы сможем вести торговлю, и ваше, и наше пограничное население сможет жить спокойно: не будет возникать военных столкновений. В случае же если вы будете упорствовать в ваших заблуждениях и не осознаете их, наше войско непременно пойдет приступом на Албазин, уничтожит ваших людей».

Если после объявления данного указа русские повинуются ему и вернутся в Якутск, сделав его земли границей, то мы сразу же разместим войска в Айхуне, а в Албазине поставим караулы с тем, чтобы на границе царило полное спокойствие. Если же русские по-прежнему будут упорствовать, то нашему войску следует обдумать свои последующие действия — наступать ли ему или отступать. Если не действовать в соответствии с объявленным указом, то может получиться так, что сегодня мы захватим Албазин; при нашем наступлении русские отведут свои силы. Когда же мы отступим, они снова продвинутся вперед. В таком случае военные действия будут длиться бесконечно, пограничное население не будет жить спокойно»{78}.

В феврале того же 1685 года маньчжурские войска, дислоцированные в бассейне Амура, предприняли крупномасштабную разведывательную операцию, имевшую задачу выявить реальные силы русских в Албазине. С этой целью цинские власти «приказали заместителю вождя дауров по имени Бэйлээр во главе более 30 человек направиться в районы к северу от Албазина с тем, чтобы непременно взять языка, а также со всеми подробностями ознакомиться с местностью и доложить».

Через месяц маньчжуры получили подробную информацию о русских укреплениях в Албазине и приняли от дауров семерых пленных казаков. Один из пленных по имени Гаврила сообщил маньчжурам о том, что гарнизон острога составлял 1 тысячу человек, а сами укрепления за последний год были отремонтированы и усилены. Из захваченных семи пленных вскоре один бежал, а шесть оставшихся были переправлены маньчжурами в Пекин.

Император Канси по поводу этой операции издал соответствующий указ: «Бэйлээр и другие достигли Албазина, разведали обстановку и захватили пленных русских. Их подвиг заслуживает похвалы, и вышестоящее начальство должно наградить их по закону. Шести привезенным пленным выдать каждому по комплекту одежды в соответствии с сезоном и препроводить их к цзянцзюню Сабсу. Когда наше войско начнет наступление, эти пленные должны быть отпущены — с целью продемонстрировать наше великодушие»{79}.

В марте 1685 года маньчжурские войска появились под самым Албазином. Кавалерийский отряд численностью до ста человек занял в трех верстах от крепости мельницу торгового человека Ф. Бурдуковского, захватил в плен ее владельца, частично перебил, а частично пленил находившихся там казаков и работников и тотчас отошел. А.Л. Толбузин на следующий день выслал к мельнице казачий отряд и стал ожидать осады. Однако Цины отступили.

К июню 1685 года цинские войска, сосредоточенные в Айгуне, были готовы к наступлению на Албазин. В общей сложности для этого военного похода маньчжуры собрали 15 тысяч солдат, 100 пушек и 50 тяжелых осадных орудий. В качестве советников в войсках выступали католические миссионеры.

10 июня цинская армия уже захватила несколько русских деревень и заимок по берегам Амура ниже Албазина и готовилась к нападению на сам острог. Через русских пленных Ф. Тельного и Г. Ситникова защитникам русской крепости были переданы два письма-ультиматума от императора Канси на имя русского царя и от Пэнчуня на имя Толбузина. Современные китайские историки трактуют этот шаг как стремление Цинской империи действовать по принципу «сперва соблюсти нормы уважения, а потом браться за оружие».

Общий смысл писем, в трактовке современных китайских источников, был следующим: «Русские войска незаконно вторглись на нашу территорию, «захватили земли, убивают женщин и детей, безобразиям нет конца». Китайская сторона не может более терпеть это, и ему ничего не остается, кроме как двинуть войска для самообороны. Ныне китайские войска стоят у стен города. Если русские войска согласны покинуть Якса (Албазин), если русские готовы «собирать ясак, ограничиваясь пределами Яку (т.е. Якутска), не вторгаться в наши пределы, вернуть наших беглецов, то и мы тогда вернем сдавшихся нам ваших людей». Тогда оба государства смогут «в условиях, когда граница навечно станет спокойной и неприкосновенной, взаимно торговать и обмениваться посланниками, жить в мире и согласии». Однако русские войска «продолжали упорствовать, не собираясь отходить», «говорили дерзко и нахально»{80}.

Одновременно такие же письма-ультиматумы с другими пленными были посланы в Якутск, через Северную Монголию в Селенгинск и через Джунгарию в Тобольск.

Ранее других, 15 ноября 1685 года, в Москву были доставлены грамоты, посланные через Северную Монголию с казаками Я. Ивановым и Г. Фоминым. Только к концу октября 1685 года добрались с «листами» до Красноярска трое других русских пленников — Л. Куликов, М. Сафьянчиков и И. Киселев (Л. Куликов вывез на родину сохраненное на себе знамя отряда, защищавшего Верхозейский острог, а на пути в Россию тайно от сопровождавшей охраны он со своими товарищами измерил высоту и ширину Великой китайской стены, составившие соответственно 15 и 21 аршин).

В этих грамотах китайский император, призывая жить «в совете», «без драки и без войны», «торги меж собою торговати и послы посылать», соглашался отозвать свои войска из-под Албазина при условии ухода русских с Амура и установления границы на рубеже около Якутска или в «ином месте» и до Енисейска{81}. Однако угрозы маньчжурской стороны были тщетны.

12 июня 1685 года маньчжурские войска подошли к стенам Албазина. Первоначально А.Л. Толбузину показалось, что маньчжурская армия, подошедшая на 100 бусах, насчитывала свыше 10 тысяч человек при 200 пушках, из них 50 — тяжелых осадных. Захваченный в плен китаец уточнил эти данные: в армии маньчжуров было 4200 человек, в том числе 1200 «работников», 30 больших и 15 малых пушек. Кроме того, берегом подошли 1000 кавалеристов. Подавляющая часть неприятельских солдат была вооружена луками и только 100 человек пищалями, захваченными в русских острогах{82}.

В это время в самом остроге находилось всего 450 казаков с тремя пушками и 300 ружьями. Маньчжуры вновь потребовали от русского гарнизона полной капитуляции: «Человеколюбие нашего императора безгранично, и он не может примириться с дальнейшим кровопролитием. Вам приказывается возвратиться на ваши первоначальные земли»{83}. На требование Лантаня о сдаче крепости воевода А.Л. Толбузин ответил категорическим отказом, заявив неприятелю, что будет защищать Албазин до последней капли крови.

14 июня маньчжуры взяли в плен 40 русских подданных, плывших по реке к Албазину. В связи с их отказом сдаться на милость врага все мужчины были перебиты, а женщины и дети уведены в неволю.

Маньчжурские войска окружили русскую крепость и замкнули кольцо осады. На рассвете 15 июня 1685 года начался штурм Албазина, продолжавшийся до позднего вечера. По сообщению воеводы А. Толбузина, во время штурма было убито русских «человек со 100 и больши, и башни и острог из пушек розбили, и служилых, и торговых, и промышленных людей, и пашенных крестьян от верхних и нижних боев отбили, и во многих местах в Олбазинском остроге церковь, и колокольню, и лавки, и хлебные амбары зажгли огненными стрелами». Несмотря на это, защитники Албазина продолжали сопротивляться{84}.

Осознав невозможность овладения Албазином штурмом, китайцы прибегли к «нападению огнем» — применению зажигательных средств.

Исчерпав все наличные возможности для обороны, воевода А. Толбузин согласился капитулировать, добившись, однако, права свободного пропуска жителей и гарнизона с оружием и имуществом в Нерчинск.

Около 300 защитников Албазина без имущества и провианта покинули острог под предводительством А. Толбузина. Маньчжуры нарушили соглашение и отобрали у них имущество, оружие и продовольствие. После этого русских защитников Албазина маньчжуры попытались склонить к переходу в китайское подданство, описывая безвыходность их положения. Часть защитников Албазина — по разным источникам от 25 до 45 человек — сдалась в плен маньчжурам.

Сохранилась легенда и о том, что всего китайцами был взят в плен 151 защитник Албазина. Лантань предложил им или перейти на службу к китайскому императору, или возвратиться в свое отечество, 101 человек захотел вернуться на родину, а 50 русских подданных выразили готовность служить императору Канси. И тогда китайский генерал увел с собой первых в Пекин, а вторых расселил по всей Маньчжурии в качестве земледельцев. Логика его была глубока:

«Так как изъявившие желание вернуться в свою отчизну тем самым доказали верность природному своему царю, поэтому нельзя сомневаться, чтобы они не были также верными моему государю. А те, которые службу иноземному государю предпочли служению природному своему царю, не могут быть верными ни тому, ни другому господину, почему пусть и остаются в рабстве и под надзором местных властей, в определенных им местах»{85}.

Китайские источники отмечают, что «помощник начальника (Албазинского гарнизона) Василий (Захаров) и с ним еще 40 человек отказались возвратиться, и поэтому мы их оставили»{86}.

Многотрудный поход албазинцев к Нерчинску продолжался более недели. В устье реки Уруши Толбузин отпустил 120 человек из своего отряда в Якутск, надеясь, что им легче будет достигнуть русских поселений. Маньчжурские отряды долго сопровождали русских и только потом повернули обратно.

По пути албазинцы встретили опоздавшее подкрепление, посланное к ним еще 23 июня воеводой И.Е. Власовым из Нерчинска. Подкрепление под командой Анцифора Кондратьева состояло из 100 казаков на 11 стругах с двумя пушками и тремя пищалями.

В принципе этот отряд вряд ли мог бы коренным образом изменить ситуацию под Албазином. Если бы он успел к острогу вовремя, осада Албазина продолжалась бы дольше, обошлась бы большими материальными издержками для китайской стороны и привела бы к большим жертвам с обеих сторон. Однако соотношение сил и средств все равно было бы в пользу китайцев. Российские власти более ничем не могли бы помочь защитникам Албазина, а китайская сторона могла бы подтянуть сюда любое необходимое количество войск.

Обстановку в Албазине и вокруг него мог бы изменить казачий полк численностью в 600 человек под командованием А.И. Бейтона, посланный из Енисейска. Это был единственный реальный шанс для казаков. Однако даже с его приходом силы русских достигли бы всего одной тысячи человек, а превосходство китайцев в силах и средствах все равно было бы абсолютным. К сожалению, отряд Бейтона так и не дошел до Даурии. Казаки увлеклись погоней за монгольскими отрядами, укравшими у них коней, в результате Бейтон не смог организованно довести «вольнолюбивых» казаков до цели.

В ночь на 3 июля казак Г. Фомин привез И.Е. Власову весть о падении Албазина и отступлении А.Л. Толбузина. Через неделю до Нерчинска добрался и сам А.Л. Толбузин, с которым пришло уцелевшее албазинское население — 324 мужчины и 312 женщин и детей.

Часть отряда А.Л. Толбузина, двинувшаяся в Якутск, добралась туда более чем через месяц. Сообщение об этих событиях дошло до Енисейска к 28 августа и было получено в Москве только 13 марта 1686 года. Одновременно в Москву был доставлен и пленный китаец Уоыцыся{87}.

На этом закончилась первая часть Албазинской эпопеи — героической обороны русских земель от Цинских завоевателей в Приамурье.

Особая страница в истории первого столкновения России и Китая за Албазин. — судьба русских пленных. В конце 1685 года пленники прибыли в Пекин и «были приняты ласково благодушным богдыханом, которому лестно было похвалиться перед народом такими отчаянными храбрецами»{88}. Албазинцы были поселены в северо-восточной окраинной части китайской столицы, у самой городской стены.

Русские пленники были причислены к наследственному военному сословию, занимавшему видное положение в чиновничьей иерархии Китайской империи. Организационно они вошли в состав маньчжурской гвардии (желтое с красной каймой маньчжурское знамя Восьмизнаменных войск) в так называемую «русскую» роту Гудэи, сформированную еще в 1649 году. Русским были пожалованы казенные квартиры, денежное содержание, рисовые пайки и наделы пахотной земли. Одновременно китайские власти предприняли ряд мер по ассимиляции русских, дав им в жены китаянок. Однако китайцы не вторгались в духовный мир русских пленных: албазинцы остались верны своим православным христианским ценностям. Вместе с албазинцами их судьбу в китайской столице разделил священник Михаил Леонтьев, основавший в Пекине первую Русскую духовную миссию в Китае.

Таким образом, с середины 80-х годов XVII века центром русско-маньчжурского противоборства в Приамурье стал русский острог Албазин.

Албазин занимал исключительно выгодное военно-стратегическое положение в регионе и использовался русскими в качестве передового плацдарма для последующей экспансии в бассейне Амура.

Цинское правительство, естественно, настороженно относилось к русской активности в регионе и видело в продвижении русских войск (проникновении казачьих отрядов и их закреплении по берегам рек Приамурья) угрозу своим интересам в этом регионе. Пытаясь «выдавить» русских из Приамурья, Цины сосредоточивали основные свои военные усилия на уничтожении русской крепости Албазин.

Военно-политические приготовления Цинов к военным действиям в Приамурье были тщательно разработанными и спланированными, санкционированными на самом высоком уровне (императором Канси) и хорошо организованными. Подготовка заняла в общей сложности несколько лет и была многоплановой: шло наращивание военных сил и средств, велась глубокая разведка русских, проводились мероприятия по тыловому обеспечению войск.

Особое внимание Цины уделяли политическим и психологическим формам и методам борьбы с русскими в Приамурье. Многочисленные ультиматумы и угрозы от имени императора Канси должны были запугать русских. «Гуманное» обращение с пленными, вплоть до присвоения им офицерских званий, а также разрешение им вернуться к своим войскам (как правило, в качестве парламентеров для доставки китайских ультиматумов), имело цель сломить моральный дух и волю русских к сопротивлению. Император Канси инструктировал своих генералов: «Когда наше войско начнет наступление, пленные должны быть отпущены — с целью продемонстрировать наше великодушие».

В рамках противоборства в Приамурье и Россия, и Цинский Китай пытались привлекать на свою сторону местные народы и племена и использовать их или как политические козыри в политической борьбе (дело Гантимура), или как военную силу.

Русские в Приамурье не имели ни сил, ни достаточных средств для противодействия цинским войскам. Однако моральный дух и бойцовские качества казаков давали русским огромное преимущество, которое Цины не смогли нейтрализовать своим абсолютным превосходством в силах и средствах. Во многом успех освоения Приамурья и укрепления там русского влияния обеспечивался инициативой и удалью казаков, а не усилиями России на государственно-политическом уровне.

Осада Албазина маньчжурским войском, имевшим 35—40-кратное превосходство в людях и абсолютное в орудиях, окончилась безрезультатно для осаждавших. Русский острог, несмотря на все трудности и лишения его защитников, выстоял и не сдался противнику. Только тогда, когда сопротивление оказалось уже невозможным, русский гарнизон покинул крепость, не признав, однако, своего поражения.

Героическая оборона Албазина летом 1685 года стала первым актом решительного военного столкновения между Россией и Китаем за господство в Приамурье. Формально маньчжуры одержали победу, добившись ухода казаков из Албазина. Однако военная неудача не означала отказа России от планов дальнейшего распространения своего влияния на этот регион всеми доступными ей средствами.