Глава III ПОТРЯСЕНИЕ ВСЕХ УСТОЕВ

Глава III

ПОТРЯСЕНИЕ ВСЕХ УСТОЕВ

Романовы…

В ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге большевики расстреляли последнего императора Российской империи — Николая II и его семью, не пощадив никого — ни молодых царевен, ни ребенка — Цесаревича Алексея.

Из-за больших лакун в эмигрантской печати 1918 года, имеющейся в библиотеках и архивах России, мне пока трудно сказать, когда в Харбине узнали о гибели царя и его семьи и какова была первая реакция горожан на это известие.

Я знаю, что в августе в Св. — Николаевском соборе отслужили панихиду по Николаю II, но была ли она первой? В. Д. Казакевич пишет в своих воспоминаниях: "По Харбину ходили неясные слухи о смерти царя. Потом я увидел, что на Английском консульстве (за Чуриным, в сторону Нового кладбища на Большом проспекте) был приспущен флаг…"

После занятия войсками А. В. Колчака Екатеринбурга была создана специальная Следственная комиссия во главе с Н. А. Соколовым, расследовавшая обстоятельства гибели царской семьи. Когда и в каком объеме результаты ее работы стали известны харбинцам — пока тоже неясно. Даже в декабре 1918 г. в "Вестнике Маньчжурии" была, как сенсация, опубликована статья "Последние дни жизни Романовых". Напомню также, что в эмигрантской литературе и печати, действительно, долгое время выражались сомнения, точно ли погибла в с я семья последнего императора или кто-то из ее состава остался жив — спасся или был спасен… Известные сомнения остаются вплоть до наших дней.

Тем более, конечно, ясности в обстоятельствах происшедшей трагедии не было в начале 20-х годов. Читателями с понятным волнением и интересом был встречен материал на эту тему, опубликованный 14 февраля 1923 г. в харбинской газете "Рупор". В нем говорилось, что большевики постепенно собрали всю царскую семью в Екатеринбурге в доме Ипатьева (Алексей и две его сестры были привезены сюда последними из Тобольска, где они до того времени пребывали). Приближение войск Колчака заставило Уральский совет поставить вопрос о судьбе бывшего царя. В середине июля совет провел свое заседание, вынесшее по указанию Ленина из Москвы смертный приговор всем.

Такова была версия трагического события — Екатеринбургского злодеяния, дата которого как день общерусского траура отмечалась эмиграцией ежегодно — и отмечается за рубежом и сегодня.

Воздействие этого жестокого убийства на детей и молодежь эмиграции было особенно негативным и острым. Оно, это убийство, наглядно подтверждало жестокость, злодейство и беззаконие "красных": безжалостно убили даже Цесаревича — ребенка. Они, большевики, коммунисты, не пощадили даже ребенка! Настоящее злодеяние…

Для российской эмиграции в Китае этот день был траурным официально вплоть до 1945 г. Вот как прошла в Харбине 19-я годовщина Екатеринбургского злодеяния.

Утром панихиды были отслужены во всех храмах города и привлекли массу русских людей, пришедших помолиться об упокоении души Государя-императора и членов Августейшей семьи. Вечером панихиду служили в Св. — Николаевском соборе, куда задолго до начала — в 5 часов — стали стекаться толпы людей. Был заполнен весь храм, всех не вмещала и его ограда. Много молящихся стояло на Соборной площади. Вокруг ограды собора выстроились легковые машины русских шоферов с трехцветными флажками и траурными лентами на них.

Правящий архиепископ Мелетий обратился к молящимся со словом, которое начал с указания на неизбежность печали в земной жизни человека и что особенно тяжка греховная печаль. Таковая лежит на русском народе, допустившем страшное злодеяние — убийство своего Государя и его семьи, а также преданных ему людей. Только всеобщее покаяние способно, по словам владыки, прекратить это состояние. Далее он говорил о подвиге царской семьи, которая несла тяжкий крест, особенно тяжелый своей незаслуженностью.

После духовного слова владыки на паперть храма вышел крестный ход. Началась панихида, которую совершали три архипастыря — Мелетий, архиепископ Нестор и епископ Димитрий, в сослужении с протоиереями. Пел соборный хор под управлением регента Д. Я. Попова.

В этот день велась траурная программа харбинской радиостанции, вещавшей на русском языке; в завершение передачи был исполнен русский национальный гимн "Боже, Царя храни"…

За Николаем II и его семьей утвердился ореол мученичества. Следствием его были сочувствие, симпатия и жалость. Был силен и патриотический антибольшевистский мотив: цареубийство, совершенное коммунистами.

Как известно, Николай Александрович и члены его семьи причислены ныне к лику Святых Православной церкви — вначале Русской православной церковью за границей, а затем и Московской Патриархией.

Алапаевские мученики

Трагическая история убийства Царской семьи имела и свое не менее страшное продолжение.

17-го же июля из Екатеринбурга вся банда убийц (18 человек) выехала в Алапаевск (Пермской губернии), куда за три дня до этого были увезены: великий князь Сергей Михайлович (бывший верховный генерал-инспектор российской артиллерии), живший до этого в Екатеринбурге на свободе; великая княгиня Елизавета Федоровна (жена великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы, убитого террористом Каляевым); ее верная камеристка, не пожелавшая оставить княгиню и мученически погибшая вместе с нею, Варвара Яковлева; великие князья Иоанн Константинович и Игорь Константинович (сыновья великого князя Константина Константиновича).

Супруга его — княгиня Елена Петровна — была сестрой короля Югославии Александра I Карагеоргиевича, — тоже короля-мученика, убитого позднее гитлеровским агентом. (Именно в память Николая II и Александра I Карагеоргиевича в 1936 г. на территории Дома милосердия архиепископа Нестора в Харбине была построена известная Часовня-памятник Венценосным мученикам.)

Сюда же, в Алапаевск, были привезены князь Владимир Павлович Палей (сын Павла Александровича) и барон Федор Семенович Ремиз, управляющий двором великого князя Сергея Михайловича. Над всеми ними была осуществлена зверская расправа: их отвезли на окраину города и живыми сбросили на дно глубокой шахты Алапаевского рудника. Затем в шахту стали бросать динамит и ручные гранаты, с расчетом вызвать обвал шахты, который должен был скрыть следы совершенного преступления. Но эта попытка не удалась.

Израненные и разбившиеся при падении люди умирали на дне шахты от голода и жажды в течение нескольких дней. А Елизавета Федоровна, которая пострадала, каким-то чудом, менее других, помогала раненым и облегчала их страдания. Она тоже погибла и была признана Русской православной церковью за границей великомученицей. Книгу о ее жизненном пути — "Святая мученица Российская великая княгиня Елизавета Федоровна" (Германия, издательство "Посев", 1988) написала харбинка, ныне жительница Австралии, Любовь Петровна Миллер (Бабушкина), посвятившая изучению судьбы Елизаветы Федоровны всю свою жизнь (см.: Осьмакова Л. Размышления о книге, ее авторе и России // Австралиада: Русская летопись, Сидней, 1988, № 17, с. 8–12).

В 1918 г. был расстрелян и великий князь Михаил Александрович… (см.: Мясников Г. Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова // Минувшее: Истор. альм. Вып. 18. М.; СПб., 1995, с. 7–191)

С его именем или с именем великого князя Константина Константиновича связана тайна восьмого гроба, упоминаемого ниже.

Во второй половине октября, т. е. через три месяца, сибирские войска (войска Сибирского правительства) заняли Алапаевск. 9/22-11/24 октября 1918 г. тела погибших были извлечены из шахты и, по освидельствовании и опознании их следственными властями, с них были сделаны фотографии, и они были временно погребены в склепе под алтарем Свято-Троицкого собора в Алапаевске.

Толчком к моим изысканиям в области этих событий стали написанные по моей просьбе воспоминания Альфонса Юлиановича Романовского — полковника царской армии, кавалера четырех российских орденов, а в конце 30-х — 40-х годов известного нам, воспитанникам Лицея Св. Николая в Харбине, скромного преподавателя арифметики, — написавшего в 1972 г. следующие, буквально ошеломившие меня строчки:

"Во время моей поездки в теплушке, к нашему товарному поезду был прицеплен еще один вагон. На станциях, где были остановки, из него выходили за кипятком монашки. Все пассажиры были заинтригованы — кого эти монашки везут? Но в вагон сопровождавшие никого не пускали. Но потом оказалось, — по слухам выяснилось, — что в этом вагоне везли тела убитых членов царской фамилии. Князей братьев Константиновичей, которых извлекли из шахты, при колчаковской власти, и которые были похоронены впоследствии в городе Пекине в Православной миссии в Бэйгуани. Насколько это правда — утверждать не могу, но слухи были таковы" (Романовский А. Ю. Воспоминания, с. 13. Рукопись и приложенные к ней документы хранятся у Г. В. Мелихова).

Русские великие князья… Похоронены в Пекине? В то время об этом факте ничего известно не было, и он глубоко меня взволновал. Постепенно удалось выяснить следующее.

При отступлении Белой армии на восток тела убитых великих князей, чтобы не оставлять их на поругание большевиков, были эксгумированы и отвезены по железной дороге в безопасное место. Путь был труден и опасен.

Подробности узнаем из доклада игумена Серафимо-Алексеевского скита Пермской епархии о. Серафима (Георгия Михайловича Кузнецова; 1874–1959), которому было поручено это дело:

"От Алапаевска до Тюмени ехал в одном вагоне с гробами 10 дней, сохраняя свое инкогнито, и никто не знал в эшелоне, что я везу 8 гробов. Это было самое трудное, ибо я ехал без всяких документов на право проезда, и предъявлять уполномочия было нельзя, ибо тогда бы меня задержали местные большевики, которые, как черви, кишели по линии железной дороги. Когда я прибыл в Ишим, где была Ставка Главнокомандующего (им был в то время ген. — лейт. М. К. Дитерихс), то он не поверил мне, что удалось спасти тела, пока своими глазами не убедился, глядя в вагоне на гробы. Он прославил Бога и был рад, ибо ему самому лично жаль было оставлять их на поругание нечестивых. Здесь он дал мне на вагон открытый лист, как на груз военного назначения, с которым мне было уже легче ехать и сохранять свое инкогнито. Предстояла еще опасность в Омске, где осматривали все вагоны. Но Бог и здесь пронес нас, ибо наш вагон, вопреки правил, прошел без осмотра. Много было и других разных опасностей в пути, но всюду за молитвы великой княгини Бог хранил и помог благополучно добраться до Читы, куда прибыл 16/29 августа 1919 года. Здесь тоже злоумышленниками было устроено крушение, но наш вагон спасся по милости Божией. В Чите, при содействии атамана Семенова и японских военных властей, гробы в глубокой тайне перевезены в Покровский женский монастырь, где почивали 6 месяцев в келье под полом, в которой я в это время жил…

Ввиду предстоящей опасности, при содействии Главнокомандующего всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова, все 8 гробов из Читы мною вывезены 20 февраля/5 марта 1920 г. Генерал Дитерихс дал мне новое официальное уполномочие хранить гробы, найти им место временного покоя и, при благоприятном условии, в свое время вернуться с н им и в Россию [разрядка моя. — Г. М.]".

Со станции Маньчжурия вагон с гробами великих князей перешел на Китайскую Восточную железную дорогу. Как именно он следовал по ней — об этом о. Серафим оставил мало свидетельств. Он сообщает только, что в Хайларе местные большевики захватили было вагон, вскрыли гроб Иоанна Константиновича и хотели надругаться над останками, но о. Серафим попросил помощи у китайского командующего, и напавших отбили. Вагону была придана китайская охрана.

Как проследовали в Харбин — неизвестно. Далее путь совершался по самой короткой линии КВЖД — Южной, протяженностью 240 км. Пройдя перевалочный пункт с КВЖД на японскую Южно-Маньчжурскую ж.д. — станцию Куаньчэнцзы, — ехали далее по ней. С этого времени поезд следовал под охраной еще и японских военных властей, проводивших его до Пекина, куда он прибыл 3/16 апреля 1920 г.

В Пекине гробы встретил на вокзале крестным ходом начальник Православной духовной миссии в Китае Преосвященный Иннокентий…

Что представляла собой миссия в 20-х — начале 50-х годов?

"Бэйгуань" — "Северное Подворье"; миссия занимала известную в китайской истории часть старого Пекина — в самом углу его древних северных городских стен. Ее обширная площадь представляла собой комплекс парков с различными ландшафтами, породами деревьев — сосен и елей, тутовых, фруктовых, — прудом с мостиками, изумрудными лужайками, тенью и прохладой. Это был лучший по красоте и какому-то удивительному покою уголок старого Пекина, известного мире красотой и уникальностью архитектурных памятников и парков.

Бэйгуань был жемчужиной среди них.

Кое-где в этом громадном поместье были разбросаны различные строения: поближе к Главному входу с высокой красивой колокольней в древнерусском стиле — Успенский собор; красивейшая двухэтажная пятиглавая в древнерусском стиле Церковь во имя Всех Святых Мучеников, построенная над склепом, куда были собраны останки 222 православных китайцев, убитых во время восстания ихэтуаней в 1900 г.; т. н. Архиерейский дом начальника миссии (по 23 июня 1931 г. — митрополита Иннокентия, позднее — архиепископа Симона, затем архиепископа Виктора) — в классическом китайском стиле, так как ранее это было одно из зданий дворца маньчжурского князя правившей династии Цин; Крестовая церковь во имя Святителя и Чудотворца Иннокентия Иркутского рядом с покоями владыки, еще несколько часовен, Братский корпус — приют для паломников, а в рассматриваемые годы — русских беженцев и другие. Подалее, за прудом, у городской стены находились хозяйственные постройки, молочная ферма миссии и пр.

Вся миссия, не побоюсь повториться, утопала в зелени.

Миссия в Пекине была гордостью православного мира, одной из самых больших христианских миссий во Китае. Ее подворья находились в ряде крупных городов Китая, а на северо-востоке страны — в Харбине (с Благовещенской церковью на Пристани) и в г. Маньчжурия, где начальником был известный всему Российскому зарубежью и причисленный ныне к лику Святых Русской Православной церкви за границей епископ Иона Ханькоуский.

Миссия не вела активной миссионерской работы, сконцентрировав свое внимание на потомках албазинцев в Китае, о которых я писал в первой книге, и на культурно-благотворительной деятельности. Здесь в ее типографии, в частности, стал издаваться с 1920 г. первый в Китае "толстый" общественно-литературный журнал "Русское обозрение".

Но где же именно на этой обширной территории были погребены великие князья — алапаевские мученики?

Узнать это, равно как и некоторые другие факты истории российской эмиграции в Китае, я и приехал в Пекин в июне 1990 г. и пошел в Российское посольство, расположенное ныне на этом громадном участке бывшей Российской духовной миссии.

Увы… От ее прежних строений почти не осталось и следа.

А в посольстве мои вопросы были встречены с полнейшим изумлением: никто ничего об этом не знал… А когда выяснилось, что я занимаюсь историей российской эмиграции в Китае, то обо всем этом стали… расспрашивать меня самого.

Но материалы, прояснившие этот вопрос, оказались в моем распоряжении лишь позднее.

Ввиду того, что безопасного места для потомков последнего царствующего Дома Романовых в России не нашлось, с поражением Белого движения останки великих князей Константиновичей, действительно, были перевезены в Китай, для того чтобы быть временно погребенными в Российской духовной миссии в Пекине, основанной на земле, навечно подаренной России в начале XVIII века императором Канси правившей тогда Цинской династии. Для временного захоронения в этой все же русской земле… И прах русских великих князей был действительно похоронен в Пекине.

Но в те времена существовал запрет китайских властей вносить в Пекин мертвые тела, и гробы великих князей были поставлены в Церковь во имя преподобного Серафима Саровского на православном Русском кладбище, примерно в километре за пекинской городской стеной.

Далее, по свидетельству о. Серафима, атаман Семенов дал средства на то, чтобы устроить в церкви под амвоном, с железными дверями склеп, куда и были поставлены все 8 гробов. Ключи от склепа хранились у о. Серафима, а сам склеп был под его печатью. Уезжая сопровождать гробы великой княгини Елизаветы Федоровны и ее камеристки (которую он называет послушницей) Варвары в Иерусалим, о. Серафим сдал оставшиеся в Пекине 6 гробов по акту и передал ключи епископу Иннокентию (Двуглавый орел, Берлин, 1921, вып. VI. Цит. по: Булыгин П. Убийство Романовых. М., 2000).

Таким образом, упокоение свое великие князья нашли вначале, не на территории миссии, а на принадлежавшем ей православном Русском кладбище за городской стеной. Здесь были похоронены также погибшие при подавлении восстания ихэтуаней и во время своей службы в Пекине русские казаки и солдаты. А позднее — и многие русские эмигранты.

История пребывания на территории именно Пекина останков алапаевских мучеников начинается, таким образом, 3 апреля 1920 г., когда гробы, по распоряжению адмирала Колчака, были привезены в Пекин, и не окончена до наших дней…

Время от времени в русской прессе появлялись сообщения об этих останках.

Перенесемся в начало 30-х годов.

… В центре огороженного высокой стеной кладбища, — сообщает журналист, — небольшая церковь. Внутри нее, посередине, открытый люк. Над ним большая неугасимая лампада. Вниз ведет лестница. Далее решетчатая дверь, за которой большой круглый обветшавший склеп, высотою в рост человека. Здесь и покоятся тела алапаевских мучеников. В склепе в два яруса стоят шесть гробов. Два места пусты.

В одной из стен — ниша, в ней икона с неугасимой серебряной лампадой — дар харбинского Кружка артиллеристов. Справа — большой серебряный венок от русской группы войск шаньдунской армии. (Напомню: Шаньдунская или армия Чжан Цзунчана — одно из военных соединений китайских милитаристов, в котором сражались русские волонтеры под командованием ген. К. П. Нечаева в 1925–1927 гг. Подробнее об этой эпопее см. подготовленную к печати мою книгу "Российская эмиграция в Китае. 1925–1932 гг." (план выпуска 2003 г.).)

На крышке гроба Иоанна Константиновича — другой венок с национальными лентами — дар той же группы русских войск. Старые гробы великих князей — деревянные, заключены в металлические ящики из тонкой оцинкованной жести. Жесть во многих местах проржавела, доски прогнили… В хорошем состоянии только два гроба — великого князя Сергея Михайловича и князя Иоанна Константиновича: они новые, прах умерших недавно переложили в них. Но портреты обоих на крышках — наполовину истлели.

На всех гробах — простые медные дощечки с именами усопших. На гробе графа Палея — стершаяся надпись. Видны только слова "…от мамы". В склепе душно, и чувствуется запах тления. И забвения. Могилы к этому времени, после смерти митрополита Иннокентия, оказались забытыми.

Ранее все заботы о них осуществлялись Российской духовной миссией и ее митрополитом, даже в условиях острой нехватки самых необходимых средств. После революции в России миссия не получала никакой материальной поддержки. Но вместе с тем Верховный китайский суд отверг все притязания на ее движимое и недвижимое имущество, выдвигавшиеся правительством Советской России (см. "Судебное дело Российской духовной миссии в Китае". Пекин, 1922). Миссия сама из своих средств и доходов старалась оказать помощь сотням русских беженцев, заброшенных в Китай, в Пекин. Многие из них и свой последний приют нашли в ее земле… Наблюдение над кладбищем и склепом великих князей осуществляли два сторожа — работники миссии.

Переложение тел усопших в новые гробы представляло большие трудности, и необходимую помощь в этом деле оказало руководство знаменитого в то время по всему Китаю американского Рокфеллеровского медицинского института в Пекине. Два его ассистента и осуществили эту операцию.

А пустые места в склепе?

Они возникли в связи с упомянутым переносом праха Елизаветы Федоровны и Варвары Яковлевой. Благодаря заботе маркизы Мильфорд Жейвен, сестры княгини, их останки уже в 1920 г. были перевезены из Пекина в Шанхай и отсюда 17 декабря отправлены для захоронения в Палестину. Они погребены в Иерусалиме, в Гефсиманской Марфо-Мариинской обители (такая же в свое время была создана Елизаветой Федоровной в Москве, на улице Ордынке). Воздвигнут скромный памятник.

Таковы некоторые вехи этого поразительного по своему драматизму жизненного пути Женщины — подлинно русской по духу, несмотря на то, что она — Дармштадтская принцесса — была наполовину немка, наполовину англичанка. Отрекшаяся от своей крови…

Далее, оставшиеся в Пекине гробы были реставрированы (высококачественная бронзовая арматура) заботами Начальника миссии митрополита Иннокентия и офицера русской императорской армии, старожила Пекина Б. М. фон Кеппинга.

После японской оккупации Северного Китая новому Начальнику уже ХХ миссии Высокопреосвященнейшему Виктору (Святину) удалось в 1938 г. получить разрешение китайских властей перенести эти гробы в находившуюся на территории миссии Церковь во имя Всех Святых Мучеников. Гробы были размещены в нишах стен нижней церкви.

Правее алтаря этой нижней церкви, под мраморными надгробиями, покоились тела первых епископов Китайских и Пекинских — Иннокентия и Симона.

На кладбище миссии у стены Церкви Мучеников в 1937 г. был также похоронен единственный светский человек, покоившийся на территории миссии, — бессменный Управляющий Китайской Восточной железной дорогой (1903–1920 гг.), при котором полоса отчуждения этой дороги получила название "Счастливая Хорватия", глава русской эмиграции на Дальнем Востоке — генерал Дмитрий Леонидович Хорват.

Однако на этом трагическая история захоронения праха великих князей не закончилась.

В 1954 г. Российская духовная миссия была китайскими властями закрыта, ее имущество и территория отошли под управление этих властей. На территории РДМ разместилось управление автономной, независимой от Московского Патриархата Китайской Автономной Православной Церкви (КАПЦ), во главе с епископами-китайцами — Василием Шуань (Шестопаловым) и Симеоном Ду (Дубининым). Однако оба они, будучи в преклонных годах и больными людьми, скончались.

Владыка Виктор в 1956 г. был отозван в СССР и выехал туда. Территория миссии была передана правительству Советского Союза под размещение на ней нового комплекса посольства, переселяемого из бывшего Посольского квартала по ул. Дунцзяоминсян.

Здесь начало оборудоваться посольство, а в церквах по-прежнему служились церковные службы, и на территории проживали потомки албазинцев со своими хозяйствами.

Из продолжительной беседы, которую я недавно имел с китайским православным священником в Пекине, мне удалось выяснить следующее.

КАПЦ после смерти своих иерархов осталась без Предстоятеля и, не получая никаких дотаций, не имея доходов, испытывала большие материальные трудности.

По словам священника, еще в 1963 году на территории миссии было проведено последнее Пасхальное богослужение, на котором присутствовала, в частности, старожилка Пекина г-жа Розанова с сыновьями и другие русские, а в следующем году всем китайским гражданам было предложено покинуть территорию миссии.

Совершенно не имея средств, они погрузили два гроба с мощами Святых Мучеников и шесть гробов с останками великих князей на телеги и вывезли их на Русское кладбище. Мощи Мучеников были здесь перезахоронены, а гробы с прахом великих князей возвращены обратно в склеп под церковью преподобного Серафима Саровского…

Все "культовые" сооружения на территории посольства, невзирая на их историческую ценность, были разрушены или стали использоваться под хозяйственные нужды (Успенский собор, например, превращен в посольский гараж). Церковь Всех Святых Мучеников (напомню, красивейший двухэтажный храм в древнерусском стиле, пятиглавый, с красивым входом на верхний этаж) была сровнена с землей, и на ее месте воздвигнута довольно аляповатая беседка(!) в псевдокитайском стиле.

Эксгумации и переноса останков захороненных в церкви и вокруг нее, видимо, не производилось, или о них пока никому не известно. Скорее всего, они никуда не перезахоранивались, т. е. до сих пор находятся в могилах, над которыми ныне устроена посольская детская площадка…

А вскоре, уже в 1965–1966 гг., в Китае разразилась "культурная революция".

С первых же ее дней варварскому разгрому бандами хунвэйбинов подверглись оба находившиеся в пределах Пекина кладбища — китайское и Русское православное. Достоверно известно, по свидетельствам потомков албазинцев, что кости китайских мучеников выкопанные ими из могил, подверглись глумлению и сброшены в находившееся неподалеку от кладбища озерцо.

Что именно произошло с останками русских великих князей — пока неизвестно, и никто не может сказать об этом что-либо достоверное. Дело за документами как китайской, так и бывшей советской стороны.

Далее, в таком разрушенном состоянии — с поваленными и разбитыми памятниками и надгробными плитами, оскверненными могилами — Русское кладбище пребывало до 1987 г., когда было принято решение китайского правительства о том, что на территории Пекина не должно быть никаких захоронений и на месте этого кладбища будет создан парк.

В настоящее время это Парк Молодежного озера (Цинняньху гунъю-ань) с большим искусственным водоемом, под который ушла едва ли не большая часть прежнего Русского кладбища.

Опять же, судьба праха великих князей при реконструкции этой территории остается неизвестной.

Витает в воздухе красивая легенда, подтверждаемая одними и резко отрицаемая другими, что при создании парка или даже ранее склеп под разрушенной церковью во избежание дальнейших глумлений над прахом, был залит бетоном и остался или даже был намеренно перемещен на дно этого искусственного паркового озера и находится там под толщей воды.

Однако никаких документальных подтверждений этому, естественно, нет.

Остается очень много вопросов. И остается надежда. А пока до сих пор многострадальный прах российских великих князей остается в древней земле Китая…

Оставим эту трагическую тему и обратимся к маньчжурским сугубо повседневным делам.

Выше упоминалась третья линия КВЖД — Южная. Пора несколько слов сказать и о ней — как я уже говорил, самой короткой.

По принятому нами порядку, назову вначале ее станции и разъезды. Линия проходила по довольно густо населенной местности, и поэтому почти все названия эти — китайские.

Станция Шуанчэнпу была на этой линии одной из важнейших по хлебным грузам и наиболее близким к Харбину пунктом обезличения бобов. Здесь располагались огромные склады грузов КВЖД.

Лаошаогоу, или Сунгари Вторая, — это важная пристань и благоустроенный курорт на берегу реки. Летние дачи здесь были чрезвычайно популярны и распределялись между дачниками задолго до открытия дачного сезона. Это был также рай для палеонтологов, так как на обрывистом берегу Сунгари, а также в многочисленных местных оврагах в результате размывов время от времени появлялись крупные кости вымерших доисторических животных — бесценный дар для ученых всех рангов и возрастов. Славилась Сунгари II и дешевизной — особенно продуктов птицеводства, которые в большом количестве поступали сюда (и в Харбин) из соседней Яомыни.

Это была единственная на Южной линии деповская станция, с веерным депо, где оборачивались паровозы, но главное — с огромным числом птицеводческих хозяйств. На площади у вокзала — православная церковь.

Куаньчэнцзы после 1905 года стала конечной станцией КВЖД на ее южном отрезке, где грузы дороги передавались на японскую ЮМЖД. Это и обусловливало специфику станции. При ней был русский поселок с несколькими улицами, застроенными типичными домами КВЖД — каменными, с палисадами, садиками и хозяйственными постройками, крытыми серой китайской черепицей, в которых русские жители — около 200 чел. — жили, сохраняя какой-то удивительно устоявшийся, я бы сказал, патриархальный уклад жизни. Здесь был клуб со столовой, которая запомнилась мне удивительно вкусным, сладким и холодным квасом.

Были железнодорожные школы I и II ступеней и, конечно, контора и склады.

Продолжу разговор о торгово-промышленных предприятиях русского Харбина.

Из крупных русских организаций этого профиля, действовавших в городе, нужно назвать Харбинский Биржевой комитет (Харбинскую Биржу).

Комитет функционировал в составе Председателя и заместителя Председателя, 12 членов — представителей крупного харбинского капитала. Назову их: Николай Демьянович Буяновский, Соломон Исаакович Грингут, Соломон Леонтьевич Скидельский, Владислав Федорович Ковальский, Илья Аронович Лопато, Алексей Иванович Сарманов, Николай Николаевич Ромма, А. А. Сон Хошин, Никифор Николаевич Федосов, Иван Иванович Маркс, Яков Никитович Козлов и Старший биржевой маклер Исай Яковлевич Яппо.

Секретарем Биржевого комитета был Николай Михайлович Доброхотов.

Харбинский Биржевой комитет не только не создавал конкуренции между русскими торгово-промышленными предприятиями города (места и работы хватало всем!), но способствовал расширению их деятельности и охранял их интересы.

Наиболее крупным частным русским предприятием в Маньчжурии была, конечно, фирма "Чурин", об авторитете и традициях которой сейчас и пойдет разговор. Фирма располагала в Харбине такими фабрично-заводскими предприятиями, как табачная, колбасная, чайная развесочная фабрики, лаков и красок; пивоваренный, кожевенный, мыловаренный, уксусный и водочный (популярная водка "Жемчуг"!) заводы. Имела Технико-химический отдел (производство парфюмерии и туалетного мыла), подвалы местных и импортных вин, с собственной их выдержкой и разливом, располагала мастерскими дамского и мужского платья и шляп, своей электрической станцией, тремя первоклассными универсальными магазинами в Харбине и отделениями фирмы во всех городах Северной Маньчжурии.

Обращаясь к истории фирмы, напомню, что еще в книге Р. К. Богданова "Воспоминания амурского казака о прошлом с 1849 по 1880 год" есть упоминание о поручении генерал-губернатора Восточной Сибири будущего графа Н. Н. Муравьева-Амурского молодому иркутскому купцу Чурину развернуть торговые операции на Амуре для удовлетворения потребностей разместившегося здесь в 1850-х годах русского населения края.

Иван Яковлевич Чурин с подлинно сибирским размахом развернул свою деятельность. Товары из Москвы он привозил в Сибирь обозами и здесь по рекам Амурского бассейна на плотах и лодках распространял по всему Приамурью. В 1867 г. он основал собственный торговый дом, куда позднее привлек братьев Бабинцевых, образовав товарищество на вере "И. Я. Чурин и K°". В 1869 г. компаньоном фирмы стал также Александр Васильевич Касьянов. Исключительные коммерческие способности Чурина позволили ему в 70-х годах Х1Х столетия открыть свои магазины в Хабаровске (главное отделение), Благовещенске, Владивостоке, Никольске, Черниговке и других населенных пунктах Приамурья и Приморья, заняв в торговле края господствующие позиции. Естественно, что с началом постройки КВЖД И. Я. Чурин стал распространять свою торговую деятельность на Маньчжурию, открыв отделения в Порт-Артуре, Инкоу и Харбине. В Харбине фирма Чурина открылась в Старом Городе уже в 1898 г., т. е. одновременно с закладкой самого Харбина. Далее магазин перешел в Новый Город — сначала в наемное помещение, затем в собственное красивое двухэтажное здание на пересечении двух главных улиц этого района — Большого проспекта и Новоторговой улицы. Одновременно фирма приобрела в аренду у дороги два земельных участка и на Пристани — по Китайской ул., между Магазинной и Тюремной — открыла пристанской магазин (первый чуринский на Пристани). Однако в последующем расширять его она не стала и при ликвидации Торгового дома бр. Самсоновичей (1913 г.) приобрела их "Пассаж" на углу Китайской и Японской ул., расширила и надстроила его и открыла здесь свое, постоянное уже, пристанское отделение. В начале 30-х годов начало функционировать отделение Чурина и в Модягоу.

С самого начала своей работы в Маньчжурии фирма обратилась к фабрично-заводской деятельности, постепенно открывая собственные промышленные предприятия. Фирма имела отделы: оптовый, экспортный, технический — с большими механическими и столярными мастерскими; автомобильный — с парком легковых машин и грузовиков; сельскохозяйственный отдел, отделение автомобилей и сельскохозяйственных машин.

В 1917–1922 гг. фирма "Чурин" дала работу на своих многочисленных предприятиях сотням русских беженцев, спасая от голода и обеспечивая их семьи. Основной контингент служащих фирмы неизменно составляли выходцы из Российской империи.

"До революции 1917 г. фирма "Чурин" была проводником в стране русских товаров, представительствуя московскую мануфактурную промышленность и многие отрасли русской и сибирской промышленности", — справедливо писал неизвестный автор в книге "Великая Маньчжурская империя". Это является еще одной заслугой фирмы.

Но последующие события прервали связи фирмы с Москвой и Сибирью. Магазины Чурина на Дальнем Востоке были "экспроприированы" советской властью. В 1917 г. было учреждено торгово-промышленное товарищество на паях "Преемники И. Я. Чурин и K° — А. В. Касьянов и K°" (в 1925 г. директором правления товарищества был уже сын А. В. Касьянова — Николай Александрович Касьянов).

И тут придется сделать отступление от истории фирмы.

С первых же лет своей работы в Маньчжурии "Чурин" стал эталоном торгового дела, своего рода символом делового авторитета, честности, порядочности, высокого качества предлагаемых товаров. Определение "куплено у Чурина" являлось гарантией этого высокого качества. Фирма заслужила авторитет и своим исключительным вниманием к обслуживанию покупателей. Рекламе этого магазина, столь памятной харбинцам, сопровождавшей их, можно сказать, всю их сознательную жизнь, действительно можно было верить. Вот почему, несмотря на то, что фирма "Чурин" еще ой как была подвержена влиянию политических событий в Маньчжурии и Китае и не раз, как я покажу это ниже, меняла своих хозяев и национальный флаг, — она никогда не изменяла своему имени "Чурин" и своему торговому знаку ТС.

Взамен потерянных российских поставщиков фирма стала искать и нашла их в Европе. Касьянов выехал туда и завязал прочные связи с немецкими и другими заграничными компаниями. При этом фирма оставалась теснейшим образом связанной с местным маньчжурским рынком и местными поставщиками и покупателями, которыми были оптовые и розничные китайские компании и магазины.

В депрессию 1928–1930 гг. дела компаньонов пошатнулись, и в следующем году известный Гонконг-Шанхайский банк забрал фирму "Чурин" за долги; на флагштоке главного здания конторы и магазина вместо фирменного флага (желтое поле с торговым знаком синего цвета и синей бахромой) был поднят штандарт Великобритании. Оккупировав Маньчжурию, японцы тоже, в свою очередь, "национализировали" фирму и подняли на ней свой флаг с восходящим солнцем. Президентом ее в это время стал г-н Исита, а директором Ю. Накамура.

Следующее изменение произошло в 1937 г. Хозяином фирмы стало японо-германское акционерное общество, фирма была реорганизована и переименована в "Акционерное общество И. Я. Чурин и K°". Во главе его был поставлен Э. О. Фютерер (надо объективно признать — много сделавший для укрепления фирмы и ее традиций), а его помощниками стали Г. Е. Ротман и И. Д. Зорич. Теперь на флагштоке был поднят германский флаг.

После 1945 г., когда СССР выкупил фирму у Гонконг-Шанхайского банка, она стала советской (красный флаг с серпом и молотом). Таким образом, до 1952 г. фирма "Чурин" четыре раза меняла своих хозяев — но не имя! — и ее вывеска и торговый знак, повторю, всегда оставались прежними — настолько высок был авторитет имени Ивана Яковлевича Чурина.

То же мы наблюдаем и в последующем. После передачи фирмы китайскому правительству главное здание ее в Новом Городе было надстроено до 4 этажей (не правда ли, крепкий фундамент был у торгового дома Чурина!) с сохранением его прежних архитектурных форм и того же самого "чуринского" купола с тем же флагштоком на нем, на котором теперь развевается другой красный флаг — с одной большой и четырьмя малыми звездами — флаг Китайской Народной Республики.

Здесь стал располагаться универмаг № 1 города Харбина — сначала под названием "Сунхуацзян" (китайское название р. Сунгари). Но в современном китайском быту Харбина название "Чурин" сохранялось по-прежнему. Бывший харбинец, профессор Нью-Йоркского университета, Виктор Порфирьевич Петров, рассказывая о своей поездке в Харбин в 1982 г., писал, что, когда он стал говорить молодому таксисту-китайцу о большом магазине в Новом Городе, тот заулыбался и сразу же понял: "Цюлинь, Цюлинь!" Теперь это название детищу И. Я. Чурина возвращено официально, о чем свидетельствует огромная надпись на его фасаде "Цюлинь гунсы" ("гунсы" по-китайски — "фирма"), которой я всегда любуюсь при посещениях Харбина.

Но что меня все-таки до глубины души поразило, так это то, что в 1998 г. китайские власти отметили юбилейную дату — 100 лет фирмы "Чурин" в Харбине (столетие русской фирмы в городе, столетие и русское происхождение которого эти власти до сих пор не признают!!).

Но все-таки это произошло, что очень приятно, и об этом нужно рассказать.

Еще нужно обязательно упомянуть, и, как видите, в самой непосредственной связи, что фирму "Чурин" всегда, при всех "властях", отличало чрезвычайно заботливое отношение к своим служащим, забота об их здоровье, культурном досуге, спорте. К этой теме я, возможно, еще вернусь, а здесь коротко напомню о том, что фирмой был установлен т. н. институт юбиляров, когда после 15, 20, 25 лет работы служащие премировались и награждались. Было немало людей, прослуживших у "Чурина" по 50 лет. Такой юбилей отмечался выдачей 6-месячного оклада. Юбиляр по увольнении получал от фирмы пенсию, в Зале юбиляров вывешивался его портрет.

Из традиций, характеризующих фирму "Чурин", отмечу День 27 сентября — праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, когда ежегодно весь штат служащих отправлялся на кладбище навестить могилы сослуживцев. И происходило это отнюдь не буднично.

В 9 часов утра из помещения Главной конторы знаменосец при двух ассистентах выносил желто-синее знамя фирмы. Оркестр (свой, чуринский, конечно) играл марш. Строй выравнивался; происходил прием парада, и со знаменем и оркестром, под музыку и барабанную дробь начинался торжественный марш чуринцев по Большому проспекту на Новое кладбище. Шли стройными рядами, четко отбивая шаг, в строго определенном порядке: впереди — одетые в сине-серую форму с синими же фуражками — пенсионеры и старшие служащие; за ними другие — тоже в форменной одежде. За этими — в красочном разнообразии платьев "женский батальон". Вслед за ним завершали колонну группа мальчиков и врачебно-санитарный персонал фирмы.

На кладбище все располагались в строю на поляне. Оркестр исполнял "Коль славен". При пении чуринского хора служилась панихида по всем усопшим сотрудникам фирмы. Отслуживались литии и освящались памятники, которые фирма поставила на могилах своих сотрудников, скончавшихся в минувшем году.

Одновременно с православной панихидой, которую, как правило, служил сам настоятель Св. — Николаевского собора, заупокойные богослужения совершались и на католическом, лютеранском и мусульманском кладбищах, где покоились почившие чуринцы. Они совершались ксендзом, пастором и муллой.

Сколько же служащих было в фирме "Чурин"?

Примерно 1 тыс. рабочих и служащих фирмы работали в Харбине и 6 тыс. — во всей Маньчжурии. По национальному составу 90 % составляли русские, а остальные 10 % — пятнадцать других национальностей; директорами в разные периоды до 1945 г. были и русский, и японец, и немец.

В фирме был хорошо развит спорт. Команды "Чурина" успешно выступали в различного рода соревнованиях. Имелись свои яхты, спортивные площадки. Я хорошо помню чуринские футбольные команды конца 40-х годов, хотя мне лично не приходилось с ними "сражаться". Авот уютный чуринский Клуб на Ажихейской ул., куда я в свои 18 лет постоянно водил на прекрасные опереточные спектакли свою милую подружку, я знаю отнюдь не понаслышке…

Условия и традиции службы "у Чурина" памятны многим. И бывшие служащие фирмы, оказавшись в России, в Америке и других странах, до сих пор помнят о своем "Чурине". В Сиднее (Австралия), в Сан-Франциско (США) спустя почти 50 лет после разъезда русских из Харбина, существует "Общество Чурин" — объединение бывших служащих фирмы, поддерживающих между собой старые корпоративные связи.

"Чурин" помнят!.. Как помним его и мы, рядовые харбинцы, многолетние покупатели этого магазина.

Было очень приятно узнать, что в мае 2000 года в Харбине нынешней китайской администрацией фирмы торжественно отмечено 100-летие "Чурина" (повторюсь: столетие русской фирмы в городе, столетие которого до сих пор официально в Китае не признается). С почетом встречали и наградили подарками самых старых бывших служащих Торгового дома, среди которых были 100-летние: китаец-пекарь (выпекавший, как он сам сказал, "леба, сайка, жулика") и китаянка-уборщица, а также 90-летняя Нина Афанасьевна Давиденко, бухгалтер фирмы, одна из последних могиканок, остающихся в Харбине.

Интересную статью о фирме Чурина и ее юбилее в Харбине написал Георгий Косицын из Сиднея (НСМ, 2001, № 83, с. 4–5).

Харбин, Харбин…

Город, в котором почти тридцать лет после Октябрьской революции общественная и культурная жизнь большой русской колонии по-прежнему протекала по укладу дореволюционной России, с тщательным соблюдением традиций и обычаев, православных праздников…

Михаил Шмейссер очень точно, очень верно подметил:

Грустим о Северной Пальмире,

Но грусть о ней не так сильна,

Когда с изгнаньем горьким мирит

Руссейший облик Харбина…

Харбин всегда представлял собой удивительный сплав многих культур, многих верований и обычаев — русских и китайских, западных, а с начала 30-х годов — и японских.

Примером могут служить хотя бы традиции ежегодных торжественных процессий и ярких красочных празднеств в Харбине различных конфессий:

— грандиозные крестные ходы из харбинских церквей на лед реки Сунгари в православный праздник Крещенья 19 января;

— а в китайский праздник Поминовения душ усопших, осенью, китайцы пускали плыть по реке тысячи зажженных бумажных фонариков;

— осенью же — в праздник японского синтоистского храма Дзиндзя японцы в своей национальной одежде, с белыми повязками на голове, носили на плечах по Новому Городу т. н. Оомикоси — уменьшенный макет этого храма;

— а еще ежегодный католический праздник Пресвятой Евхаристии (Божьего Тела) — когда из костела на Большом проспекте выходила торжественная процессия: духовенство со Святыми Дарами в праздничном облачении, с разубранным Престолом. Белые рубашки мальчиков и белые платьица школьниц. Молодежь и малые дети, рассыпающие перед священнослужителями цветы. Представители разных народов, исповедующих католицизм, в своих национальных костюмах… В этот праздник процессия должна была на пути от одного костела до другого пересечь весь город. В определенных пунктах она останавливалась, и прямо на улице велось богослужение, пел хор. Многие харбинцы специально собирались на улицах, чтобы полюбоваться этой красочной церемонией;

— и еще — в День Ивана Купалы поляки пускали по Сунгари венки из цветов с зажженными на них свечами…

Я уже заговорил о католиках в Харбине, о поляках. Продолжу разговор о польской колонии в Харбине.

В связи с постройкой КВЖД в Маньчжурию приехало много поляков, которые в Харбине и других местах организовали компактные национальные колонии, внесшие большой вклад в копилку духовных ценностей российского сообщества в этой части Китая.

После Первой мировой войны Польша получила государственную независимость, и в Харбин был назначен первый польский консул г-н Моргулец. Поляки в городе, которых к 20-м годам насчитывалось около 6 тыс., стали называть себя польской колонией. Они по-прежнему объединялись вокруг общества "Господа-Польска" (с 1907 г.).

Нужно отдать должное основателю этого объединения, видному деятелю польской колонии, одному из старейших харбинцев — Ромуальду Леонардовичу Антушевичу.

Родился он в Люблинской губернии в 1868 г. Высшее сельскохозяйственное и промышленное училище окончил в Могилеве. Был управляющим имения графа Пасковича (Паскевича?). Воинскую службу провел в инженерных войсках. На Китайскую дорогу был откомандирован в качестве дорожного мастера в 1900 г. — помощник начальника станции Харбин-Центральный.

Вел активную общественную работу: один из учредителей Маньчжурского сельскохозяйственного общества; член-учредитель Общества и Банка домовладельцев, член-учредитель "Господа-Польска"; создавал римско-католический приход на Пристани и храм Св. Иосафата. Объем его общественно-полезной деятельности, как мы видим, огромен. Скончался 1 января 1939 г.

Два его сына — Михаил, а имя второго я позабыл, были в Харбине известными спортсменами.

Поляки образовали Кружок польской молодежи (с 1924 г. — союз), ставивший задачей сохранение национальной самобытности, самообразование и взаимопомощь в сложных условиях экономической жизни Харбина 20-х годов. В союзе были организованы секции: литературная, музыкально-драматическая и спортивная, изучались польский язык и литература, история Польши, английский язык; на сцене ставились польские пьесы. Аналогичные цели преследовала и Польская дружина бойскаутов (с 1921 г.). Еженедельно устраивалась "чашка чая" с разнообразной программой, организовывались традиционные польские балы и вечера — в "Господа-Польска", — пользовавшиеся популярностью у харбинцев.