Глава 12 Распутин и Семья
Глава 12
Распутин и Семья
«Сердце царя в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, он направляет его».
Библия, Книга притчей Соломоновых, 21:1
«Мой отец действительно был старцем, но только старцем, которому не был чужд мир, старцем, помыслами живущим на земле. Он был мирской со всех точек зрения. Он знал секрет — как спастись в этой жизни».
Матрена Распутина
«Не так как пишется, но на деле-то попасть к Высокопоставленным нужно быть очень осторожным и приготовленным ко всему, тогда от веры твоей повлияет на них Господь своею красотой, — вспоминал Распутин, рассуждая о своих отношениях в первую очередь с царской семьей. — Они встрепещут и твое простое слово примут за самое высокое образование, потому что в них скажется особенно чего не опишешь, то есть повлияет Сам Господь Своею благодатью. Я грешный тут бывал, то высказать не могу, у всех и вся и много кое-чего видел. Одно главное: кто живет со Христом нищий и убогий, у того радость больше его хаты, а и во дворцах и у Высокопоставленных, как Бога нет, уныние больше хижин.
Действительно, много и среди аристократов таких, что благодати выше дворцов и умению к благочестию. Которые умеют себя унизить, у тех и благодать выше дворцов, не добиваются сей славы, а добиваются высшей благодати им и скорби как овсянна плева для ветра. А которые ждут от царя почестей и награды, а сами не заслужили — у них фундамент-то на песке. Вода пришла, и все унесло, то есть маленькая ошибка, а они уже то давятся, то стреляются, то напиваются, потому что они не искали небесной славы, а искали земного удовольствия. Бога и то купили в магазине — изумруд. А он-то, изумруд, у них заржавел и ржавчина послужила свидетелем. Кто Богу Царю служил и не искал славы, трудился — заслуга, не спал день и ночь, делал правду, служил Богу и уноровлял батюшке царю, на того и гора упадет — его не задавит, перенесет все с радостию и получит наслаждение даже больше старого»[119].
Ни царь, ни царица уже не могли представить своей жизни без Распутина. Дело было не только в том, что самое присутствие Григория Ефимовича исцеляло их сына и наполняло их сердца радостью. На фоне светской пустоты, суеты, бесконечных интриг и сплетен фигура Григория Ефимовича выделялась чистотой и значимостью. Он много рассказывает «царям» о своих странствиях, о людях, которых встречал, о рассветах над бескрайними полями, о песнях, о сенокосе. О людях, ищущих Бога. В его лице перед ними проходит вся Россия — настоящая Россия, такая, какая видна бывает только крестьянину. Сбылась, казалось бы, давнишняя мечта русской интеллигенции — встретились Царь и Мужик. Встретились и полюбили друг друга. В лице Распутина царь и царица любили всю Россию. А своей любовью и верностью «царям» Григорий Ефимович искренне пытался заразить народ. И это в то время, когда сама идея царизма начинала поноситься в России.
«По словам некоторых приближенных к ней людей, императрица сначала не могла хорошенько усвоить себе его отрывочную речь, короткие фразы мало определенного содержания, быстрые переходы с предмета на предмет, но затем, незаметно, Распутин перешел на тему, которая всегда была близка Ее душе, — писал граф Коковцов. — Он стал говорить, что ей и государю особенно трудно жить, потому что им нельзя никогда узнать правду, т. к. кругом Них все больше льстецы да себялюбцы, которые не могут сказать, что нужно для того, чтобы народу было легче.
Им нужно искать этой правды в себе самих, поддерживая друг друга, а когда и тут Они встретят сомнение, то Им остается только молиться и просить Бога наставить Их и умудрить, и если Они поверят этому, то все будет хорошо, т. к. Бог не может оставить без Своей помощи того, кого Он поставил на царство и кому вложил в руки всю власть над народом.
Тут он ввел и другую нотку, также близкую взглядам императрицы, а именно, что царю и Ей нужно быть ближе к народу, чаще видеть его и больше верить ему, потому что он не обманет того, кого почитает почти равным Самому Богу, и всегда скажет свою настоящую правду, не то что министры и чиновники, которым нет никакого дела до народных слез и до его нужды»[120].
Многие современники старались разгадать секрет влияния Распутина на царскую семью. Но часто эти предположения носят весьма ограниченный характер и не передают всей многогранности ситуации. Вот что, например, утверждала фрейлина государыни баронесса С. Буксгевден: «Императрица была религиозно-мистическая натура… и вера в исцеление через молитву имела для Нее большое значение. Только с этой стороны, и только с этой, объясняется влияние на Нее Распутина»[121].
Свое объяснение находили слуги и приближенные Александры Федоровны: «Государыня относилась к нему, как к святому, потому что Она верила в святость некоторых людей. Она его, наверное, уважала»[122].
«Помню, что однажды я высказала Ее Величеству свое некоторое сомнение в личности Распутина, — свидетельствовала камер-юнгфера государыни Мария Густавовна Тутельберг. — Я сказала Ее Величеству, что Распутин простой, необразованный мужик. На это Ее Величество мне сказала: „Спаситель выбирал Себе учеников не из ученых и теологов, а из простых рыбаков и плотников. В Евангелии сказано, что вера может двигать горами“, — и, показывая на картину исцеления Спасителем женщины, Ее Величество сказала: „Этот Бог и теперь жив. Я верю, что Мой Сын воскреснет. Я знаю, что меня считают за мою веру сумасшедшей. Но ведь все веровавшие были мучениками“»[123].
22 декабря 1906 года последовало удовлетворение ходатайства крестьянина Григория Распутина о разрешении впредь именоваться «Распутиным-Новым». А позднее и государыня возьмет себе то же самое имя — Александра Новая, — наверное, в честь той новой жизни, которая в ней открылась с появлением в их кругу Григория Ефимовича.
Начиная с 1907 года Григория Ефимовича стали чаще видеть во дворце. Вот запись воспоминаний родной сестры Николая II великой княгини Ольги Александровны, сделанная канадским журналистом Йеном Ворресом: «Няни укладывали в постель четверых великих княжон и их маленького брата, надевших белые ночные пижамки. Посередине комнаты стоял Распутин. Когда я его увидела, то почувствовала излучаемые им ласку и тепло. По-моему, дети его любили. В его обществе они чувствовали себя совершенно непринужденно. Помню их смех при виде маленького Алексея, который скакал по комнате, воображая, что он зайчик. Неожиданно для всех Распутин поймал ребенка за руку и повел его к нему в спальню. За ними последовали и мы с Ники и Аликс. Наступила тишина, словно мы оказались в церкви.
Света в спальне Алексея не было, горели лишь свечи перед чудными иконами. Ребенок стоял, не шевелясь, рядом с рослым крестьянином, склонившим голову. Я поняла, что он молится. Картина произвела на меня сильное впечатление. Я поняла также, что мой маленький племянник молится вместе с ним. Я не могу всего объяснить, но я была уверена, что этот человек совершенно искренен»[124].
Это свидетельство тем более ценно, что Ольга Александровна не была сторонницей Распутина и всячески пыталась отговорить государыню от дружбы с ним.
Распутин действительно всем сердцем полюбил царскую семью, детей, чистоту которых он всячески желал охранить. Кроме того, он чувствовал нависшую над ними, как и над всей страной, угрозу. Каким-то образом — Бог поставил — он оказался в святилище тогдашнего государства. Сам Распутин этого вряд ли для себя желал. Но когда это произошло, он не мог не осознавать того, какая на его плечи ложится ответственность. И если бы не любовь, которой было проникнуто все его служение, он бы с радостью уехал к себе в Покровское и никогда бы не приезжал в Питер. Но не приезжать он не может. В 1909 году Распутин пишет письмо царским детям, датированное 17 февраля, где есть такие строки: «Сладкие детки, вот наступает весна и цветочки цветут… Золотые мои детки, я с вами живу… Я скоро приеду к вам»[125].
Но вернемся еще к великой княгине Ольге Александровне. Она была замужем, но лишь номинально, так как ее муж оказался гомосексуалистом. Ее раздражала невероятная проницательность старца, то, что в его присутствии открывались все ее секреты — он как бы видел ее насквозь, знал о ней все. Ей это не нравилось, и ее раздражали крестьянские манеры старца. После одного эпизода, который она, не зная Распутина должным образом, дурно истолковала, она избегала всяких встреч с ним. Вот что она рассказывает: «После того как хозяйка вместе с Ники и Аликс отлучились из гостиной на несколько минут, Распутин поднялся, обнял меня за плечи и начал гладить мне руку. Я отодвинулась от него, ничего не сказав. Я просто встала с места и присоединилась к остальным. Этим человеком я была сыта по горло. Я невзлюбила его еще больше, чем прежде. Хотите верьте, хотите — нет, но, вернувшись в Петербург, я совершила странный поступок: пошла к мужу в его кабинет и рассказала ему обо всем, что произошло. Он выслушал меня и с серьезным лицом посоветовал мне избегать встреч с Распутиным в будущем. В первый и единственный раз я знала, что муж прав»[126].
Но права ли была Ольга Александровна в своей оценке?
Многие люди, которым представляли Распутина, не могли или не желали понять его. Сохранились записанные писателем Романом Гулем мемуары флигель-адъютанта Николая II Н. П. Саблина, очень близкого к царской семье: «Так как это было желание государыни, я встречался с Распутиным не раз на его квартире. Государыня хотела, чтобы я поближе его узнал и чтоб получил от него благословение. После нескольких встреч с Распутиным я все-таки сказал государыне о своем не очень благоприятном впечатлении о Распутине. Она ответила: „Вы его не можете понять, потому что вы далеки от таких людей, но если даже ваше впечатление было бы верно, то это желание Бога, что он такой“»[127].
Очень возвышенно рисовал отношение царицы к сибирскому крестьянину князь Жевахов: «В своем отношении к Распутину императрица стояла на такой же высоте, на какой стояла вся „Святая Русь“ пред келией старца Амвросия Оптинского или хибаркою преподобного Серафима… В этих отношениях находила свое лучшее выражение вся красота нравственного облика императрицы, ее глубочайшая вера, ее смирение, преданность воле Божией… Эта черта, свойственная только русскому человеку, ищущему, в момент душевной боли, общения со святыми людьми, старцами и подвижниками, вместо того, чтобы „рассеяться“ и бежать в гости или в театр, так глубоко бы сроднила императрицу Александру Феодоровну с русским народом, если бы между нею и народом не была воздвигнута врагами России и династии стена, скрывавшая Ее действительный облик, если бы целая армия, в миллионы рук, не трудилась бы над этой преступною работою… Не вызывал сомнения у императрицы Распутин еще потому, что составлял именно то явление русской жизни, какое особенно привлекало императрицу, видевшую в его лице воплощение образов, с коими она впервые ознакомилась в русской духовной литературе.
Этот тип „печальников“, „странников“, „юродивых“, обнимаемых общим понятием „Божьих людей“, был особенно близок душе императрицы. Короче говоря, императрица Александра Феодоровна была не только русскою императрицею, но и русскою женщиною, насквозь проникнутою теми свойствами, какие возвеличили образ русской женщины и возвели ее на заслуженный пьедестал.
И с этого пьедестала императрица не сходила и выполнила свой долг пред Россией, пред церковью и личной совестью до конца. И если, тем не менее, она не была понята русским народом, то только потому, что была не только выше общего уровня своего народа и стояла на такой уже высоте, какая требовала духовного зрения, чтобы быть заметной»[128].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.