13 ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ОШИБКИ СТАЛИНА В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД
13 ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ОШИБКИ СТАЛИНА В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД
НЕЗАКОННЫЕ РЕПРЕССИИ В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД
Победа советского народа, одержанная в четырехлетней кровопролитной и тяжелой войне, породила не только политический подъем, но и надежды на лучшее будущее. Вся земля Советского Союза была так обильно полита кровью, что мысль о каких-то новых смертях казалась невыносимой. Эти настроения были так сильны, что Президиум Верховного Совета СССР сразу же после войны принял Указ об отмене смертной казни в нашей стране даже за самые тяжелые преступления. Среди народа исчезли насаждаемые в 30-е годы настроения шпиономании и всеобщей подозрительности.
Изменилась и международная обстановка. СССР вышел из состояния изоляции. Он превратился в сверхдержаву, и за событиями, которые происходили в нашей стране, внимательно следили как друзья СССР за рубежом, так и враги. Все это ставило определенные пределы произволу Сталина и его окружения.
И все же в послевоенный период незаконные репрессии против советских граждан, против государственных и партийных деятелей продолжались, хотя и в меньших масштабах. Так, например, в 1947 году по клеветническим материалам были арестованы многие выдающиеся деятели советской авиации и авиационной промышленности, герои только что окончившейся войны. Были арестованы нарком (министр) авиационной промышленности А. И. Шахурин и маршал авиации А. А. Новиков. Были арестованы также маршал авиации С. А. Худяков-Ханферянц, маршал авиации Г. А. Ворожейкин. Одновременно была арестована большая группа работников авиапромышленности и военных авиаторов, обвиненных в том, что они изготовляли «плохие» самолеты, слишком быстро свернули производство военной техники и перешли на изготовление на авиазаводах товаров народного потребления. К этому «делу» приложил руку и сын Сталина Василий – грубый и малограмотный алкоголик, начавший войну 20-летним капитаном и получивший к концу войны несоизмеримые с его «заслугами» и возрастом звание генерал-лейтенанта и должность начальника ВВС МВО.
Арестам подверглись и видные деятели ВМС СССР и некоторые другие крупные военные деятели. По ложным доносам были арестованы заместитель наркома ВМФ адмирал Л. М. Галлер, начальник Главного штаба ВМФ В. А. Алфузов и его заместитель Г. А. Степанов. Этих адмиралов обвинили в рассекречивании парашютной торпеды. Нелепость подобного обвинения была очевидной, так как парашютная торпеда была давно рассекречена и ее чертежи продавались в книжных киосках [773] . Был арестован генерал-полковник В. Н. Гордов, один из героев Сталинградской битвы. (Галлер и Гордов умерли в заключении, другие военачальники были реабилитированы в 1953 году и восстановлены в армии, авиации и флоте.)
Попал в опалу маршал Г. К. Жуков, который и после войны оставался не только заместителем Верховного Главнокомандующего и министра обороны СССР, но был также Главноначальствующим советских войск на территории Германии. Сталин как-то вызвал к себе Жукова и сказал ему: «Тут Берия написал мне доклад о ваших сомнительных связях с американцами и англичанами. Он думает, что вы стали шпионом. Но я не верю в эту чепуху. Все же вам лучше уехать на время куда-либо из Москвы. Я предложил назначить вас командующим Одесским военным округом».
И Жукову пришлось уехать «далеко от Москвы», сначала в Одессу, потом командующим Уральским военным округом. О нем перестали говорить и писать. Некоторые думали, что Жуков арестован, ходили слухи (как о Блюхере), что Жуков возглавил китайскую Народно-освободительную армию. Со страниц газет и журналов почти исчезли имена других прославленных полководцев Отечественной войны: Рокоссовского, Мерецкова, Толбухина, Воронова, Баграмяна, Конева, Малиновского, Ватутина, Черняховского. Сталин не хотел делить с ними своей славы.
В 1949 – 1951 гг. безжалостному разгрому подверглись некоторые из областных партийных организаций. Особенно тяжелые последствия имело так называемое «ленинградское дело», когда по указанию Сталина и при активном участии Берии и Маленкова на основе клеветнических обвинений были смещены и арестованы первый секретарь Ленинградского обкома партии Н. С. Попков и многие видные деятели ленинградской партийной организации (бывший нарком просвещения и комиссар «ледовой магистрали» П. А. Тюркин и другие). Вскоре после ареста Попкова были арестованы почти все члены и ответственные работники аппарата Ленинградского обкома. Массовые репрессии прошли среди работников обкома ВЛКСМ, облисполкома, райкомов партии и комсомола, директоров предприятий и учреждений, работников науки, преподавателей и даже студентов вузов. Были арестованы тысячи ни в чем не повинных людей, многие из которых погибли в заключении. Подобный же разгром подготовлялся и в московской партийной организации.
Провокационное «ленинградское дело» послужило поводом для ареста таких крупных деятелей партии и государства, как член Политбюро ЦК ВКП(б) Н. А. Вознесенский и секретарь ЦК ВКП(б), один из руководителей обороны Ленинграда А. А. Кузнецов. Были арестованы Председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов, министр просвещения РСФСР А. А. Вознесенский и много других ответственных работников.
Вознесенский и Кузнецов, так же как и многие другие видные деятели партии, погибшие под ударами карательных органов в 1949 – 1952 гг., были представителями нового поколения партийных руководителей, сформировавшихся после революции, выдвинувшихся на ведущие посты в 1937 – 1938 гг. и отличившихся в годы Отечественной войны.
Эти люди, как правило, полностью принимали и поддерживали культ Сталина. Многие из них приобрели по мере развития своей карьеры такие характерные для сталинистов черты, как грубость, диктаторские замашки, тщеславие. Но многие из них мало знали о преступлениях, творимых Сталиным, и творчески относились к своему делу, проявляя огромную энергию и организационный талант. В основном это были честные люди, у которых все чаще возникали конфликты с таким деятелями из окружения Сталина, как Берия, Молотов, Маленков, Ворошилов. Сталин только поддерживал эту рознь. Весьма показателен следующий рассказ о Н. Вознесенском, который мы заимствуем из рукописи В. В. Колотова. Колотов писал: «Однажды поздно ночью я получил пакет от Берии на имя Вознесенского. Я, как всегда, вскрыл пакет и извлек из него толстую пачку скрепленных между собой листков бумаги. На первом листе было напечатано: "Список лиц, подлежащих..." В моих руках был список лиц, обреченных на расстрел... В конце списка по диагонали собственноручно расписались Берия, Шкирятов, Маленков. Список был прислан для получения визы Вознесенского. Это было впервые за время моей долголетней работы в Кремле. До этого дня никогда ничего подобного на имя Вознесенского не поступало. Я передал ему обжигавший мне руки список, войдя тут же в кабинет. Вознесенский стал внимательно его читать. Прочтет страницу, другую – остановится, подумает, снова вернется к прочитанной странице и опять продолжает читать. Закончив чтение списка и рассмотрев стоявшие под ними подписи, Николай Алексеевич возмущенно сказал: "Верни этот список с нарочным туда, откуда ты его получил, а по телефону передай кому следует, что я подписывать подобные списки никогда не буду. Я не судья и не знаю, надо ли включенных в список людей расстреливать. И чтобы такие списки мне больше никогда не присылали".
Этот категорический отказ Вознесенского подписывать приговоры "врагам народа" не мог не запомнить Берия» [774] .
Надо отметить, что в первые годы после войны роль и влияние этого более молодого поколения увеличились. Вознесенский был назначен первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, и Сталин, не любивший бывать на заседаниях правительства, поручал Вознесенскому выполнять роль председателя. Это задевало самолюбие таких людей, как Молотов, Каганович, Ворошилов, Берия. Кузнецову, как секретарю ЦК, было поручено наблюдение за деятельностью органов безопасности.
Впрочем, опасность подстерегала Вознесенского и его политических союзников и с другой стороны. Жесткие рамки культа Сталина становились тесными для наиболее способных из этих людей. Именно их таланты и энергия могли рано или поздно сделать их неугодными для Сталина, который не мог слишком долго терпеть возле себя талантливых людей.
Известно, что конфликт Сталина с Вознесенским был связан во многом с книгой о военной экономике СССР, вышедшей в свет в 1947 году. Эта книга была построена на новом и оригинальном для того времени материале, и она оказалась популярной среди экономистов, которые цитировали ее наравне с работами Сталина. Хотя Сталин лично познакомился с рукописью и даже подписал ее к печати, книга Вознесенского была неожиданно объявлена антимарксистской и изъята. В начале 1949 года Сталин отстранил Вознесенского от всех его должностей, отказавшись при этом встретиться со своим ближайшим помощником и выслушать его. Вознесенский оставался, однако, на свободе. Лишь через несколько месяцев было создано провокационное дело об «утере» некоторых секретных бумаг в Госплане. Процесс носил показательный характер, и на нем осудили заместителей Вознесенского А. Д. Панова, А. В. Купцова и некоторых других. Вознесенский, вызванный на судебное заседание, отверг предъявленные ему обвинения и попытался раскрыть провокационный характер процесса. Но это было только отсрочкой. Продолжая верить Сталину, Вознесенский неоднократно посылал ему письма, заверяя Сталина в своей преданности и честности и прося дать ему работу. Но ответа не дождался. Он пытался работать дома над книгой «Политэкономия коммунизма». Эта работа не была закончена. В 1950 году Н. А. Вознесенский был арестован и расстрелян [775] . Перед расстрелом Вознесенского, Родионова и Кузнецова подвергли особо утонченным пыткам под личным наблюдением Л. Берии.
Особенно тяжелые удары обрушились в послевоенные годы на советскую творческую интеллигенцию. Известно, что вскоре после войны вместо серьезного и спокойного разбора как достижений, так и отдельных ошибок советских писателей, композиторов, театральных деятелей в СССР под руководством Сталина и Жданова были проведены одна за другой несколько крикливых и тенденциозных погромных кампаний, нанесших большой урон развитию культуры и престижу нашей страны.
Гонения на писателей, композиторов, театральных критиков начались еще в 1946 – 1947 гг. после ряда выступлений Жданова. Известные советские и русские литераторы Михаил Зощенко и Анна Ахматова, которыми сегодня заслуженно гордится отечественная литература, были охаяны и исключены из Союза писателей. Тенденциозной критике подверглось творчество таких видных деятелей советской культуры, как Б. Пастернак, Д. Шостакович, В. И. Мурадели, С. А. Прокофьев, А. И. Хачатурян, С. Эйзенштейн, В. Пудовкин, В. Я. Шебалин, А. Мясковский, Н. Погодин, И. Сельвинский, В. Кирсанов, В. Гроссман, О. Берггольц, А. Гладков и другие. В Московской консерватории, например, Д. Шостакович был отстранен от работы «за профессиональную непригодность».
Вскоре начались и аресты. Среди многих деятелей культуры в 1948 – 1950 гг. были арестованы писатели и поэты: Перец Маркиш, Д. Бергельсон, А. Гладков, B. Д. Четвериков, С. Галкин, Д. Гофштейн, И. Фефер, Л. Квитко, В. Дьяков и Я. Смеляков. Были репрессированы известные литературоведы И. М. Мусинов и А. Исбах, погиб в заключении крупнейший советский литературовед Г. А. Гуковский. Органами НКВД-МГБ был фактически разгромлен Еврейский театр в Москве. Многие из ведущих артистов этого театра, в том числе и такой выдающийся артист и режиссер, как В. Л. Зускин, были арестованы. Был убит в Минске и руководитель Еврейского театра, крупный общественный деятель и выдающийся артист C. М. Михоэлс. В книге д'Астье де ля Вижери о Сталине рассказывается, что еще в 1946 году по совету Кагановича Сталин пригласил к себе Михоэлса и попросил его исполнить роль короля Лира. В дальнейшем Михоэлс еще не раз приглашался к Сталину и играл для него и немногих гостей отрывки из трагедий Шекспира. Каждый раз Сталин благодарил артиста и высоко оценивал его игру [776] . А в 1948 году с ведома или даже по инициативе Сталина агенты Берии убили Михоэлса, создав затем версию об автомобильной катастрофе. Через несколько лет Михоэлс уже посмертно был объявлен шпионом англо-американской и израильской разведок.
Крайне уродливые формы приняла в послевоенные годы кампания против «космополитизма» и «преклонения перед иностранщиной». Эта кампания также сопровождалась сотнями арестов и десятками тысяч увольнений способных работников. Даже цитирование иностранных источников в научных работах стало небезопасным делом, а тем более переписка и поддержание связей с иностранными учеными. Были изгнаны с работы за «космополитизм» такие видные деятели советской интеллигенции, как И. И. Юзовский, И. С. Звавич, И. Л. Альтман, А. С. Гурвич, В. Дайреджиев, С. М. Мокульский и многие другие.
После сессии ВАСХНИЛ и сессии АМН в 1948 и 1950 гг. жестокому разгрому подверглись почти все медико-биологические науки. Десятки ученых были репрессированы, а тысячи уволены или понижены в должности. Среди арестованных были академик В. В. Ларин, видный генетик В. П. Эфроимсон. Были сняты с работы или понижены в должности академики Л. А. Орбели, Н. Н. Дубинин, М. М. Завадовский, И. И. Шмальгаузен, П. Н. Константинов, П. К. Анохин, И. С. Вериташвили и др. Покончил самоубийством из-за преследований классик советского естествознания Д. А. Сабинин.
Ничем не оправданные репрессии затронули и другие науки. Были арестованы доктор технических наук генерал артиллерии П. А. Гельвих, выдающийся деятель медицинской науки С. С. Юдин, историк Е. Л. Штейнберг и другие. В делах заключенных, кроме прежних шифров вроде «КРТД» (контрреволюционная троцкистская деятельность), появились новые шифры – «ВАТ» (восхваление американской техники), «ВАД» (восхваление американской демократии), «ПЗ» (преклонение перед Западом) и др.
Массовые аресты были проведены в эти же годы среди руководства крупнейшего в стране Московского автозавода.
В 1948 – 1949 гг. была арестована большая часть эмигрантов, вернувшихся после войны в СССР. Еще в 1945 – 1946 гг. среди эмигрантов, живших в Западной Европе и в Манчжурии, стала проводиться усиленная агитация за возвращение на родину. На эти призывы откликнулось несколько тысяч человек. В большинстве это были уже дети и родственники эмигрантов начала 20-х годов. Вернулся, однако, и кое-кто из бывших русских офицеров. Большинство реэмигрантов было арестовано до 1950 года по стереотипным обвинениям – «шпионаж» или «антисоветская деятельность во время пребывания за границей». Среди арестованных оказался старый большевик Г. Мясников, выступавший еще в 1921 году за свободу печати в СССР. Он был исключен из партии в 1922 году и пытался создать оппозиционную «Рабочую группу», объявленную, как и следовало ожидать, «контрреволюционной организацией». Г. И. Мясников бежал за границу и больше 20 лет работал в качестве простого рабочего на одном из французских заводов. Представители советского посольства обещали ему полную безопасность в СССР, но Мясников был арестован сразу же после прибытия на родину. Был арестован также и И. А. Кривошеин, сын одного из лидеров белого движения. Он активно участвовал в движении французского Сопротивления, входил в руководящий центр этого движения. И. Кривошеину вернули советское гражданство, но через 2 года он был арестован и приговорен к 10 годам заключения.
В конце 1949 года органами МГБ была сочинена провокационная версия о существовании в СССР «проамериканского заговора евреев». В этой связи в стране были проведены аресты видных общественных и государственных деятелей еврейской национальности. Был, в частности, арестован и вскоре расстрелян старейший член партии, член ЦК ВПК(б), заместитель министра иностранных дел С. А. Лозовский (Дридзо), которому исполнилось уже 74 года. Арестованы были почти все члены Антифашистского еврейского комитета. Большинство из них (кроме академика Лины С. Штерн, отправленной в ссылку) были расстреляны. Летом 1952 года была расстреляна большая группа ранее арестованных еврейских поэтов и писателей.
В 1949 году был арестован и вскоре расстрелян М. М. Бородин, герой Китайской революции и главный дипломатический советник и личный друг Сун Ятсена. В 1941 – 1949 гг. он работал главным редактором Информбюро и газеты «Москоу ньюс». Вместе с Бородиным в заключении оказался и весь редакционный состав этой газеты. Была обвинена в шпионаже и выслана из СССР американская журналистка Анна Луиза Стронг.
Особо следует сказать о «повторниках». У многих людей, арестованныхв 1936 – 1939 гг., в 1944 – 1945 гг. кончался срок их заключения. Пока шла война, их задерживали в лагерях, некоторые из них были вновь осуждены внутрилагерными судами. И все же немало людей, переживших войну и доживших до конца срока, были выпущены из лагерей в 1945 – 1947 гг. Некоторые из них были переведены на положение ссыльных. Многие сами решили остаться жить и работать не слишком далеко от своего лагеря. Однако часть бывших узников получила разрешение на въезд в европейские районы страны, хотя им и запрещалось обычно проживание в больших городах. Летом 1947 года я встречался с одним из таких «счастливцев» И. П. Гавриловым, товарищем моего отца, получившим работу главного агронома в подмосковном совхозе. И хотя таких людей было совсем немного, в 1948 – 1949 гг. почти все они были вновь арестованы без предъявления новых обвинений.
26 ноября 1949 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ, в котором говорилось: «Сосланные в годы Отечественной войны в отдаленные местности Советского Союза по подозрению в измене немцы, ингуши, чечены, крымские татары. .. оставляются в этих местах навечно и в случае побега из мест прикрепления подлежат осуждению на 20 лет каторжных работ...»
В конце 1951 года по Министерству государственной безопасности был принят приказ, согласно которому под указ от 26 ноября 1948 года подводились все ссыльные, поселенцы и переселенцы, независимо от причин и обоснований, по которым они попали в это положение. Для всех ссыльных их ссылка становилась «вечной». Таким образом, любой человек, осужденный в сталинские годы по политическим мотивам, уже не мог надеяться когда-либо вернуться к своей семье или в свой родной город.
Мы говорили выше об арестах и казнях ни в чем не повинных людей. Но нужно отметить нарождение в послевоенные годы особого явления – возникновения среди молодежи небольших подпольных групп, которые ставили своей задачей борьбу против культа Сталина и его диктатуры и «возрождение ленинизма». Иногда участники таких групп ставили перед собой теоретические задачи – написать правдивую историю партии, подвергнуть критике философские и политические высказывания Сталина. В некоторых случаях обсуждался вопрос о возможности убийства Сталина или Берии. Такие группы имелись в Ленинграде, Грузии, в Москве. Среди московских студентов имелась, например, группа из 16 человек под названием «Союз борьбы за дело революции» (СДР). А. Воронель, эмигрировавший в 70-е годы в Израиль, писал позднее, что только в Москве он слышал о существовании десятков подобных кружков и был лично знаком с представителями 9 антисталинских молодежных кружков. Это были, как правило, кружки со строго марксистской программой, они иногда выпускали журналы и составляли манифесты. Сам А. Воронель был в первый раз арестован по делу одного из подобных кружков.
В обстановке массового террора, тотальной слежки и всеобщего культа Сталина все такие группы обычно быстро раскрывались, а их участники арестовывались. Хотя ни в одной из раскрытых групп дело не шло дальше разговоров, планов, составления программ, приговоры закрытых судов по этим делам были крайне суровы. Так трое руководителей группы «СДР» Б. В. Слуцкий, В. Л. Фурман и Е. З. Гуревич, которым исполнилось только 19 – 20 лет, были расстреляны. Остальные участники группы были осуждены на 25 лет заключения. Их освободили только после XX съезда КПСС.
Против преступлений сталинской диктатуры тайно выступали и некоторые писатели и старые коммунисты. Так, например, Лидия Чуковская еще в 1940 году написала повесть, в которой содержался протест против массовых репрессий. Анна Ахматова создала свой знаменитый «Реквием». Старый большевик А. П. Спундэ, член первого Советского правительства и ЦИК СССР, исключенный из партии и работавший бухгалтером в Мосторге, написал в 1947 – 1949 гг. мемуары, в которых попытался нарисовать правдивую историю партии и разоблачить мифы сталинской пропаганды. При этом он крайне резко отзывался о сталинском «Кратком курсе». Находясь в лагере, один из недавних коммунистов Б. А. Грязных написал брошюру «Сталинский "социализм" в свете ленинизма», которая распространялась в списках на приисках Южного управления Дальстроя. В этой брошюре, как признавал позднее и сам автор [777] , было много преувеличений и ошибочных утверждений, так как Грязных отнюдь не по своей вине мог видеть жизнь советского общества лишь с ее наиболее неприглядной стороны. Однако в этой брошюре было немало справедливых обвинений в адрес Сталина и его администрации.
Ленинградская коммунистка Е. Л. Владимирова написала в заключении поэму «Колыма», а также много стихотворений с резким протестом против бесчеловечной системы сталинских лагерей. Антисталинские стихи написал в Москве и молодой поэт Мандель (Н. Коржавин). «Не знаю, – писал позднее Е. Евтушенко, – останется ли его имя в русской поэзии, но оно останется в истории русской общественной мысли. Это был единственный поэт, который при жизни Сталина написал и открыто читал стихи против Сталина. То, что Мандель читал их, его, видимо, и спасло, ибо поэта, по всей вероятности, сочли ненормальным и всего-навсего выслали» [778] .
Но все эти одиночные и разрозненные протесты не могли и в малейшей степени поколебать здание сталинской деспотии.
Евтушенко Е. Автобиография: Рукопись. (Из архива автора.)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.