VIII Для немедленного опубликования
VIII Для немедленного опубликования
Идеи политической реформы, содержавшиеся в «Письме к съезду», получили развитие и конкретизацию в двух статьях, предназначенных Лениным для немедленного опубликования: «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше». В них он предлагал сделать стержнем политической реформы реорганизацию ЦКК и Рабкрина и выдвигал план этой реорганизации, направленный своим остриём против чрезмерной концентрации власти в руках Политбюро, Оргбюро, Секретариата и лично Сталина. Ленин предложил XII съезду расширить состав, права и полномочия Центральной Контрольной Комиссии и в этих целях ввести в её состав 15 — 100 новых членов из числа рядовых рабочих и крестьян, которые должны были обладать равными правами с членами ЦК.
Далее Ленин предложил регулярно проводить совместные пленумы ЦК и ЦКК, которые представляли бы своего рода высшие партийные конференции. Наконец, Ленин считал нужным изменить сложившуюся к тому времени практику подготовки документов для заседаний Политбюро Секретариатом ЦК, состоявшим из генсека и двух секретарей. Он предложил ввести более строгий и ответственный порядок подготовки заседаний Политбюро, на каждом из которых присутствовало бы определённое количество членов ЦКК, предварительно проверявших все документы, которые выносятся на эти заседания. Все эти меры, по мысли Ленина, должны были уменьшить влияние чисто личных и случайных обстоятельств на работу ЦК и тем самым понизить опасность его раскола.
В 1925 году Крупская в письме К. Цеткин подчёркивала, что в лице ЦКК Ленин намеревался создать лабораторию, где продумывались бы новые методы контроля со стороны масс. «Поэтому он хотел, чтобы ЦКК состояла только из рабочих, взятых прямо с фабрик, обладающих сильным природным классовым инстинктом, и только из таких интеллигентов, которые продумали этот вопрос»[89]. ЦКК должна была получить права беспристрастного и независимого партийного учреждения, противостоящего засилью партийного аппарата и отстаивающего единство партии в борьбе с политическими интригами, способными привести к её расколу. Создание параллельного Центральному Комитету высокоавторитетного партийного центра в лице Центральной Контрольной Комиссии, объединённой с Рабоче-Крестьянской инспекцией, призвано было служить преодолению келейности в работе Политбюро и ограничению власти бюрократии, прежде всего в высших звеньях партийной иерархии.
Статья «Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)» на следующий день после её завершения была направлена в редакцию «Правды», причём Ленин настаивал на её немедленном опубликовании, что означало прямое обращение к партии. Главный редактор «Правды» Бухарин не решался печатать эту статью. Сталин поддержал его, сославшись на необходимость обсудить статью в Политбюро. Тогда Крупская обратилась к Троцкому с просьбой способствовать скорейшей публикации статьи. На немедленно созванном по предложению Троцкого совместном заседании Политбюро и Оргбюро большинство присутствовавших вначале высказалось не только против предложенной Лениным реформы, но и против опубликования статьи. Поскольку Ленин настойчиво требовал, чтобы статья была показана ему в напечатанном виде, Куйбышев предложил отпечатать для него в единственном экземпляре особый номер «Правды» со статьёй.
Троцкий доказывал, что предложенная Лениным радикальная реформа прогрессивна и что даже при отрицательном отношении к ней нельзя скрывать предложения Ленина от партии. Остальные участники заседания отвечали на это: «Мы ЦК, мы несем ответственность, мы решаем». Главным аргументом, склонившим к публикации статьи, был тот, что Ленин всё равно пустит статью в обращение, её будут переписывать и читать с удвоенным вниманием.
Единственное, что удалось в этой ситуации Сталину, — это существенно обескровить одно из наиболее важных положений статьи: «Члены ЦКК, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплочённую группу, которая, «не взирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомлённости и строжайшей правильности дел»[90]. В статье, появившейся в «Правде» на следующий день после заседания Политбюро, были сняты выделенные выше слова, недвусмысленно показывающие, в ком именно Ленин видел главный источник авторитарности и бюрократизма.
Основная причина обеспокоенности большинства участников заседания содержанием статьи заключалась в том, что в ней Ленин впервые публично высказывал одну из центральных идей «Завещания» — об опасности раскола вследствие влияния «чисто личных и случайных обстоятельств» внутри Центрального Комитета. Поэтому на том же заседании было принято решение обратиться с секретным письмом к губкомам и обкомам партии, в известной степени нейтрализующим эти положения статьи. Письмо было написано Троцким и подписано всеми присутствовавшими членами Политбюро и Оргбюро.
Пойдя на компромисс с остальными партийными руководителями, Троцкий внёс в текст этого письма эластичные формулировки, предостерегающие против трактовки на местах ленинской статьи «в том смысле, будто внутренняя жизнь Цека за последнее время обнаружила какой-либо уклон в сторону раскола…»[91] В письме шла речь о том, что Ленин в последнее время в силу болезни оторван от текущей работы ЦК и поэтому «предложения, заключающиеся в этой статье, внушены не какими-либо осложнениями внутри Цека, а общими соображениями тов. Ленина о трудностях, которые ещё предстоят партии в предстоящую историческую эпоху»[92]. В заключении письма подчёркивалось, что «члены Политбюро и Оргбюро во избежание возможных недоразумений считают необходимым с полным единодушием заявить, что во внутренней работе ЦЕКА совершенно нет таких обстоятельств, которые давали бы какие бы то ни было основания для опасений «раскола»[93].
Позднее, в декабре 1923 года, во время первой партийной дискуссии, проходившей без участия Ленина, т. Сапронов, один из наиболее активных оппозиционеров, в выступлении на Хамовнической районной конференции РКП(б) рассказал об эпизоде, развернувшемся вокруг публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин». Присутствовавший на конференции Каменев тут же попытался дезавуировать сообщение Сапронова, заявив при этом: «Если есть такие товарищи, которые думают, что Политбюро состоит из людей, которые хотели скрыть что-то такое из мнения Ленина, которые могут и завтра скрыть, то надо такое Политбюро сегодня же убрать»[94]. Чтобы должным образом оценить цинизм этого заявления Каменева, подчеркнём, что к тому времени по инициативе большинства Политбюро уже была запрещена публикация двух руководящих статей Ленина: «К вопросу о национальностях или об «автономизации» и «О придании законодательных функций Госплану»[95].
Хамовническая конференция избрала комиссию для проверки заявления Сапронова, которая обратилась с запросом к членам Политбюро по поводу эпизода со статьёй Ленина (тогда ещё в партии существовали такие нравы, при которых подобный запрос в Политбюро со стороны районной партийной конференции был возможен). Комиссией были получены ответы от Куйбышева и Сталина. Первый был вынужден признать, что у него, как и у некоторых других товарищей, при первом чтении статьи возникли опасения, что «в статье получила отражение болезнь Ильича»[96]. Что же касается Сталина, то он в присущей ему манере назвал заявление Сапронова «чудовищной сплетней», хотя признал, что «вопрос о напечатании статьи Ильича вообще возник на заседании Политбюро в связи с той тревогой, которая была вызвана среди членов ЦК фразой в статье Ильича о расколе в ЦК»[97].
После инцидента со статьёй «Как нам реорганизовать Рабкрин» Сталин и его тогдашние союзники уже не решились препятствовать публикации следующей ленинской статьи «Лучше меньше, да лучше», где развивались идеи политической реформы и содержались два новых косвенных удара по Сталину.
Во-первых, Ленин подверг крайне резкой критике работу наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции, который «не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать»[98]. Во главе Рабкрина вплоть до середины 1922 года стоял Сталин, и коммунистам было понятно, против кого были направлены эти ленинские слова.
Во-вторых, Ленин высказывал надежду, что новый, обновленный Рабкрин, «оставит позади себя то качество, которое… до последней степени на руку всей нашей бюрократии, как советской, так и партийной»[99].
Эти положения, развивавшие идеи, на которых должен был основываться блок «Ленин — Троцкий», прямо били по Сталину и возглавляемой им касте партийных аппаратчиков.
Спустя некоторое время после публикации двух последних ленинских статей триумвиры стали распространять слухи о том, что Троцкий якобы выступал против ленинского плана реорганизации ЦКК и РКИ. Касаясь этих слухов, Троцкий в октябре 1923 года заявил, что «этот вопрос не раз изображался и изображается, как предмет разногласий между мною и т. Лениным, тогда как этот вопрос, подобно национальному, даёт прямо противоположное освещение группировкам в Политбюро»[100]. Троцкий писал, что он действительно отрицательно относился к старому Рабкрину, «однако т. Ленин в статье своей «Лучше меньше, да лучше» дал такую уничтожающую оценку Рабкрина, какой я никогда не решился бы дать… Если вспомнить, кто дольше всего стоял во главе Рабкрина, то нетрудно понять, против кого направлена была эта характеристика, равно как и статья (Ленина. — В. Р.) по национальному вопросу»[101].
Изложив историю полемики вокруг вопроса о публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин», Троцкий подчёркивал, что в дальнейшем эта статья стала в руках тех, которые не хотели её печатать, «как бы особым знаменем с попыткой повернуть его … против меня… Вместо борьбы против плана т. Ленина был принят путь «обезврежения» этого плана»[102]. В результате, как недвусмысленно констатировал Троцкий, ЦКК отнюдь не приняла «характер независимого, беспристрастного партийного учреждения, отстаивающего и утверждающего почву партийного права и единства от всяческих партийно-административных излишеств»[103], на чем настаивал Ленин.
Характеризуя политическую атмосферу, в которой Ленин диктовал свои последние статьи и письма, Троцкий писал: «Ленин остро ощущал приближение политического кризиса и боялся, что аппарат задушит партию. Политика Сталина стала для Ленина в последний период его жизни воплощением поднимающего голову бюрократизма. Больной должен был не раз содрогаться от мысли, что не успеет провести уже ту реформу аппарата, о которой он перед вторым заболеванием вёл переговоры со мною. Страшная опасность угрожала, казалось ему, делу всей его жизни.
А Сталин? Зайдя слишком далеко, чтобы отступить; подталкиваемый собственной фракцией; страшась того концентрического наступления, нити которого сходились у постели грозного противника, Сталин шёл уже почти напролом, открыто вербовал сторонников раздачей партийных и советских постов, терроризировал тех, которые прибегали к Ленину через Крупскую, и всё настойчивее пускал слух о том, что Ленин уже не отвечает за свои действия»[104].