Глава XIII ПОБЕДА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ НАД ОБЛАСТЯМИ И ЦЕРКОВЬЮ (1523–1538 гг.)

Глава XIII

ПОБЕДА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ НАД ОБЛАСТЯМИ И ЦЕРКОВЬЮ

(1523–1538 гг.)

Правитель государства Густав Эрикссон Ваза был на пути к успешному достижению той самой цели, к которой стремились, но без решительного успеха, все Стуре. Благоприятная обстановка — прежде всего внутриполитический кризис в самой Дании и решительная поддержка Любека — помогла ему освободить Швецию от унии. Он, подобно Энгельбректу, стремился расширить старые границы Швеции и в продолжение нескольких лет пытался овладеть Викеном, Блекинге и Сконе, а одно время даже господствовал в первых двух из этих областей. Три важнейшие шведские крепости — Стокгольм, Кальмар и Эльфсборг — некоторое время находились в руках датчан, и даже большая часть Финляндии контролировалась сторонниками Кристиана. При помощи денег, судов и солдат Любека вскоре стало возможно вернуть Швеции и эти части страны.

Помощь, оказанная Швеции Любеком, влекла за собой известные обязательства. «Почтенный совет» города Любека (его городское управление), вполне естественно, желал скорее получить возможно более надежные гарантии за вложенный в скандинавскую политику капитал. Такую гарантию могло дать только устойчивое и всеми признанное правительство; иными словами, Любек настаивал на выборах короля. В троицын день 1523 г. в Стренгнесе собрался риксдаг. Здесь, в присутствии любекских делегатов, Густав Эрикссон Ваза был избран королем Швеции. Во время торжественной церковной церемонии, которой закончилось избрание, любекская делегация сидела по правую руку от короля, на хорах собора; вскоре после этого от имени Густава Вазы и реорганизованного государственного совета был обнародован указ о предоставлении Любеку и его союзникам очень выгодных торговых привилегий. Расчеты ганзейских купцов оправдались; теперь они надеялись найти в молодом короле, избрание которого они поддерживали, послушное орудие для осуществления всех своих намерений.

Еще до избрания короля датчане очистили крепость Эльфсборг, а незадолго до середины лета того же 1523 г. перешла в руки короля и столица. В вечер Ивана Купалы король вступил в опустошенный Стокгольм через Южные ворота и был торжественно встречен. В начале июля Кальмарская крепость сдалась главному военному помощнику Густава Вазы — немецкому дворянину Беренду фон Мелену; постепенно была завоевана и Финляндия. Взаимоотношения с Данией и ее новым королем Фредериком I кое-как наладились; попытка шведов захватить остров Готланд не увенчалась успехом, захваченные Швецией пограничные провинции постепенно снова отошли к Дании; последней отошла область Викен, которую Густав Ваза удерживал до начала 1530 г.

Итак, ряд трудностей был преодолен, положение нового короля несколько стабилизировалось. Но все же Густав Ваза чувствовал себя на троне еще не совсем прочно. Даже основа его власти в Швеции, а именно добровольная поддержка его политики со стороны населения областей, могла легко быть поколеблена. Диктатура семьи Стуре привела к развитию грубого самоуправства в областях, и те силы, которые одно время следовали за Густавом Вазой, могли пойти совершенно по иному пути, по мере того как менялось положение. Дело очень осложнялось тем, что король достиг усиления своего могущества при особой поддержке партии Стуре. Теперь эта партия, по-видимому, пришла к заключению, что Густав Ваза, добившись избрания в короли своими силами и с помощью Любека, занял место, которое она намеревалась сохранить для кого-либо из молодых сыновей Стена. Неясно было также, как отнесутся в дальнейшем к новой власти высшее дворянство и церковь — силы, выходившие за рамки отдельных областей. Положение короля усложнялось еще и тем, что он обременил себя и государство долгами Любеку. Ему было так же трудно, как и его предшественникам, сводить концы с концами в своем финансовом хозяйстве. Все эти затруднения привели к тому, что первые десятилетия правления Густава Вазы сопровождались беспрерывно следовавшими друг за другом кризисами. Это было время тайных заговоров, насилий и интриг.

Первый кризис после восшествия Густава Вазы на шведский престол был связан с недовольством новым правлением старых сторонников семьи Стуре. Самый, может быть, выдающийся советник Стена Стуре, Педер Якобссон Суннанведер, вернулся после длительного отсутствия в Швецию, и вскоре между ним и Густавом Вазой произошел разрыв. В начале 1524 г. из датского плена возвратилась на родину вдова Стена Стуре Кристина Юлленшерна, которая вовсе не была склонна отказаться от политической деятельности. Вместе с последним оставшимся верным Кристиану II в Скандинавии союзником, неким Сереном Норбю, она начала плести интриги против нового шведского короля, занявшего место, которое, как она была глубоко убеждена, по праву принадлежало ее сыновьям. Всегда беспокойные далекарлийцы жаловались на дороговизну и на недостаток соли. Педер Суннанведер, Кристина и несколько старых слуг Стена Стуре решили использовать это недовольство против короля. Симпатии, которые питал Густав Ваза к сторонникам лютеранской реформации, и в особенности реформаторские проповеди Олауса Петри, также вызывали недовольство; эти проповеди передавались из уст в уста в самом неблагоприятном освещении. На юге вызывало беспокойство Густава Вазы выступление Серена Норбю, который в 1525 г. пытался восстановить на шведском престоле Кристиана II. В довершение всего Густав Ваза порвал и со своим помощником — Береном фон Меленом.

И все же Густав Ваза вышел из тяжелого положения. Серен Норбю потерпел поражение в Сконе, Кристина была вынуждена уступить. Педер Суннанведер бежал из Далекарлии и вместе со своим помощником, магистром Кнутом, отправился в Норвегию, а Беренд фон Мелен удалился в Германию; над его солдатами учинили кровавую расправу. Действуя то угрозами, то уговорами, Густав Ваза на время восстановил спокойствие в Далекарлии. Позже Густав Ваза одержал символическую победу над партией Стуре, захватив в плен Педера Суннанведера и магистра Кнута. Хронист короля Педер Сварт рассказывает, как их привезли в Стокгольм: «На них были надеты старые, рваные рясы, сидели они задом наперед на заморенных клячах; на Педера Суннанведера была напялена корона, сделанная из соломы, а сбоку был прикреплен обломок деревянного меча; в руках у магистра Кнута — епископский посох из бересты». Оба они были осуждены и казнены.

Однако в это время в Далекарлии и затем в Вермланде снова начались волнения, участники которых требовали возвращения наследников Стена Стуре. На этот раз во главе восставших стоял человек, вошедший в шведскую историю под именем Дальюнкера (т. е. «Далекарлийский дворянин»). Сам он выдавал себя за сына Стена Стуре — Нильса, скончавшегося приблизительно в это время, а Густав Ваза объявил, что самозванец — не кто иной, как батрак по имени Ёнс. Кто был этот мятежник в действительности — не известно, но он держал себя очень непринужденно в высших дворянских кругах Норвегии, которые оказывали ему поддержку. Его окружали старые друзья Стуре[38]. Сторонники этого «Далекарлийского дворянина» в волостях Сильяна послали королю жалобу по поводу налогов, нового «лютерства» и новых мод на «разрезанные и разрубленные платья». Густав Ваза ответил с присущей ему находчивостью, что налоги собирают для оплаты государственных долгов, что от своих подданных он требует только, чтобы они почитали слово божие и святое евангелие и что от новых модных платьев страдают лишь те, кто их носит. Но, несмотря на остроумный ответ Густава Вазы, беспорядки продолжались и, что больше всего беспокоило Вазу, старое, славное имя семьи Стуре успешно конкурировало с именем нового короля. Восстание Дальюнкера, непокорство городов, требование Любека как можно скорее оплатить долги, еще не очень устойчивое внешнеполитическое положение Швеции — все это создавало большие трудности для короля. Но он не сдавался и смело смотрел в будущее. Именно в эти годы кризиса он вместе со своими помощниками задумал и начал приводить в исполнение план полной реорганизации государственного управления и государственных финансов. Несмотря на непрекращающиеся волнения и заговоры, он провел мероприятия, подготовленные еще семьей Стуре, по централизации управления, тщательной регламентации хозяйства, упорядочению финансов (в первую очередь он стремился освободиться от задолженности Любеку) и, наконец, по созданию достаточного контингента верных королю солдат. В этих делах Густав Ваза находил помощь у бюргерства, которому он всячески покровительствовал, у реформаторского духовенства и, наконец, в некоторых слоях дворянства. Кроме того, не все шведские области были такими непокорными, как Далекарлия; во всяком случае, они вели себя иначе, когда король удовлетворял некоторые их экономические требования и заботился о снабжении солью.

Еще за десять лет до того Стен Стуре младший, борясь за те же цели, за какие теперь боролся Густав Ваза, встретил сильное сопротивление со стороны руководителей католической церкви. Густав Ваза встретил еще большее сопротивление — католики действовали теперь более энергично, так как в Швеции стало распространяться лютеранство; его проповедовала группа лиц во главе с Олаусом Петри, получивших образование в Виттенберге. Густав Ваза ясно понял, что существует связь между новой верой и теми государственными идеями, которые он получил в наследство от семьи Стуре. Чтобы покончить со сторонниками Дальюнкера и упорядочить финансовые дела государства, он должен был иметь право распоряжаться имуществом, скопленным единственной действительно богатой корпорацией, имевшейся в стране, — католической церковью. К концу средневековья церковь владела 21,3 % всех земельных угодий в Швеции, дворянство—20,7 %, корона 5,6 % и податное крестьянство 52,4 %. Следует при этом отметить, что в Финляндии церковь и дворянство почти не владели землей, а 96,4 % всей облагаемой податью земли принадлежало крестьянству. Влиятельнейший деятель католической церкви в Швеции епископ Ганс Браск из Линчёпинга сначала поддерживал Густава Вазу, но вскоре отношения между ними стали натянутыми. Король постоянно требовал у епископов и монастырей ссуд и ставил у них на постой войска. Канцлер короля, лютеранин Лаврентий Андреэ, угрожающе говорил, что скоро пройдет время тех, кто до сих пор был так могуществен. И действительно, решительное время приближалось.

В самый разгар движения, поднятого Дальюнкером, в 1527 г., в Вестеросе был созван сословный риксдаг. На заседаниях риксдага снова присутствовала любекская делегация, которая на этот раз прибыла лишь для того, чтобы придать вес всем требованиям короля. Король прежде всего предложил непокорным самим вступить в переговоры с Любеком по вопросу о долгах Швеции и посмотреть, «захочет ли Любек, чтобы ему заплатили мятежом». Затем было зачитано предложение короля, в котором он заявлял, что выполнил все свои обязательства по отношению к народу, но что народ не выполнил своих обязательств по отношению к нему. Поэтому Густав Ваза высказывал желание освободиться от бремени правления. Король уверял, что доходы государства недостаточны для удовлетворения нужд страны. Дворянство, говорил он, ослаблено, так как большая часть его земельных угодий перешла, либо по завещанию, либо в качестве дара, в собственность церкви и монастырей. Чтобы поправить свои дела, дворяне требуют от правительства новых земель. Состояние же государственных финансов таково, что правительство не может удовлетворить требования дворянства. Дело сословий — решать, как нужно поступить, чтобы преодолеть все эти затруднения.

Выступление было чрезвычайно логично и рассчитано на то, чтобы повести дворянское сословие, куда было угодно королю. Государственная реформа, целью которой была централизация управления под прямым руководством короля, делала невозможной средневековую систему крупных феодальных ленов; король, правда, умолчал об этом обстоятельстве, но он признал право феодалов на получение «помощи и ленов» от государства. В речи короля был сделан осторожный, но ясный намек на то, что ресурсы, которые могли помочь делу, находились у церкви; желательный ответ был подсказан дворянству. Король ясно и логично связывал новую систему управления, нужду казны в дополнительных доходах и высказанные дворянством пожелания. Пусть церковь покроет и финансовые требования казны, и требования дворян, желающих поместий и ленов. Вопрос был очень удачно поставлен и решен был именно так, как подсказывал Густав Ваза.

Дворянское сословие составило детально разработанный проект отчуждения земельных владений и доходов церкви в пользу казны и дворянства и обещало королю помощь в подавлении мятежников. Все остальные сословия, кроме духовенства, которому не дали говорить, в основном присоединились к проекту, предложенному дворянством. Этот проект и лег в основу нового, так называемого Вестеросского закона. По новому закону все замки, принадлежавшие епископам, переходили в собственность короля, и король определял, какие военные силы должны там находиться. Кроме того, все епископы, кафедральные соборы и каноники должны были отдавать в казну в форме постоянных налогов все свои излишние доходы. Монастыри сохранялись, но монастырские земли передавались дворянству как лен. Земли, подаренные дворянами церкви, начиная с XV в., возвращались на различных условиях прежним владельцам. Более поздний указ — Вестеросские ордонансы — давал государству еще большую власть над церковью и еще больше расширял мероприятия, указанные в Вестеросском законе.

Густав Ваза и его помощники искусными маневрами добились от сословий всего, чего хотели. Представители церкви оказались бессильны перед согласованными действиями дворянства, горожан и крестьян. Решение о широком обложении церкви налогом могло послужить шагом к редукции церковных угодий. В ближайшие десятилетия правительство стало постепенно осуществлять эту редукцию, распространяя ее на земли не только соборных церквей, высших церковных властей и прелатов, но также на земли сельских приходских священников и приходских церквей. Победа над могущественным церковным «государством в государстве» во многом облегчила Густаву Вазе достижение его цели — построение прочного централизованного государства, которое должно было прийти на смену средневековому расплывчатому «союзу» родов, общин и провинций. Земельные требования дворянства были пока удовлетворены за счет церкви. Густав Ваза мог продолжать свою работу по реформе управления, не слишком опасаясь противодействия со стороны феодалов.

Теперь было не так трудно покончить и с Дальюнкером; в знак своего полного согласия с политикой короля сословия обещали свою полную поддержку и в борьбе с восстанием. Восстание было подавлено. Главные помощники Дальюнкера были без снисхождения казнены, Дальюнкер бежал в Германию и там позже был схвачен и казнен.

В Вестеросе риксдаг также вынес решение, что «слово божие может ясно и просто проповедоваться» в Швеции. Эта довольно неопределенная формулировка, оставлявшая духовную сторону церковного вопроса открытой, предоставляла лютеранам полную свободу проповедовать их вероучение. Тогда еще не стоял вопрос о полном разрыве с папой. Но уже за год до Вестеросского риксдага Олаус Петри опубликовал на шведском языке[39] тетрадь духовных песнопений в лютеранском духе. Многие из них вошли в переработанном Валлином виде в современную псалтырь.

Пять лет спустя, в 1531 г., этот же Олаус Петри (магистр Улоф) сформулировал одно из важнейших положений евангелического вероучения: «Мы, шведы, такой же божий народ, как и все остальные, и наш язык дан нам богом…» Отсюда, конечно, вытекало со всей очевидностью, что церковная служба в Швеции должна вестись на шведском языке. Но магистр Улоф в то же время настаивал и на принципе терпимости. В своем труде «О причинах, по которым церковная служба должна вестись на языке, понятном простому народу», он писал: «Никого нельзя заставить или принудить отправлять богослужение на шведском языке… так же, как нельзя вообще заставить слушать слово божие… Всякая проповедь только тогда приносит пользу, если ее слушаешь по доброй воле, а не по принуждению…» Решение Вестеросского риксдага доказало со всей очевидностью, что между приверженцами старой католической церкви и молодым Густавом Вазой лежит огромная пропасть. Это понял также и прежний доверенный советник Густава Вазы, католический епископ Ганс Браск, который вскоре покинул Швецию, чтобы никогда больше туда не возвращаться.

Несмотря на все победы Густава Вазы, в стране не исчезла почва для восстаний против идей Густава Вазы и его королевской власти. Крестьянство, в большинстве своем всегда бывшее консервативным, явно подозрительно относилось к церковным новшествам, и при умелом руководстве его, конечно, легко можно было поднять на восстание [40]. Хотя партия Стуре была разбита, она оставалась потенциальным руководителем такого восстания. Можно было представить себе, что какой-либо смелый служитель церкви попытается вернуть утраченные в Вестеросе блага. Хотя большие группы дворянства поддерживали новую политику короля, так как она была для них выгодна, но среди представителей старой шведской аристократии еще имелись люди, которые хорошо видели, куда в конечном счете ведет политика короля, и потому не прочь были заключить с церковью союз и попытаться оказать противодействие. Ведь те же методы демагогии и использования широких народных собраний, которые применял, по примеру Стуре, Густав Ваза, могли быть обращены и против него самого.

Туре Ёнссон «Три розы», влиятельнейший представитель светской аристократии, человек с огромным опытом, приобретенным за несколько десятилетий государственной деятельности, и епископ Магнус из Скары подняли в 1529 г. крестьян в Смоланде и, главным образом, в Вестерйётланде на восстание против Густава Вазы. Мятеж вскоре перекинулся в Эстерйётланд и Хельсингланд. Церковная реформа давала руководителям восстания в руки превосходный материал для возбуждения масс, который они могли с успехом использовать. Был момент, когда Густаву Вазе грозила очень серьезная опасность. Но счастье не оставило его и на этот раз. Он подавил мятеж, пустив в ход силу, хитрость и искусное красноречие. Одни мятежники были казнены, другим удалось бежать. Вестеросская победа была закреплена.

Вскоре после этого, по примеру Дании, король для укрепления финансов государства потребовал, чтобы каждая церковь сняла в пользу казны один из своих колоколов. Сначала, то есть в 1530 г., это должны были сделать все городские церкви и монастыри. В следующем году их примеру должны были последовать и деревенские церкви. Это было грубое нарушение старой веры: церковные колокола, призывавшие общину в храм и, по поверью, очищавшие воздух от злых духов, играли большую роль в религиозных представлениях народа. И когда в Далекарлию и в Бергслаген явились королевские чиновники, чтобы снять колокола, крестьяне прогнали их прочь.

Положение резко осложнилось, когда, как раз в это время (1531–1532), Кристиан II предпринял поход в Норвегию, чтобы вернуть себе области, в которых он когда-то был королем. Среди приближенных Кристиана были сбежавший десять лет назад из Швеции Густав Тролле и избегнувшие казни главари вестйётского восстания. Правлению Густава Вазы угрожала новая опасность: начался четвертый по счету кризис, получивший название «колокольного восстания». Восстания против государственной политики Густава Вазы с какой-то закономерной последовательностью сопровождали весь первый период его правления. Кристиан II попал в плен, и ничто больше не мешало Густаву Вазе снова, в третий и последний раз, расправиться с непокорными далекарлийцами. Эта жестокая расправа произошла в феврале 1533 г. у Медной горы. Густав Ваза действовал более жестоко, чем когда-либо раньше. Среди восставших были люди, помогавшие ему в самом начале его карьеры, например Кандерс Перссон из Ранкхюттана. Он, как и другие, был приговорен к смерти и казнен. Сопротивление наиболее непокорной области было окончательно сломлено.

К тому времени, когда была учинена эта расправа в Бергслагене и Далекарлии, король провел самые необходимые мероприятия, которые должны были дать государству новую основу вместо непокорных общин. Старая, средневековая ленная система, не ограничивавшая произвол феодалов и позволявшая им вести независимую политику, в значительной мере уступила место более эффективным формам государственного устройства, за которыми наблюдали король, его канцелярия и счетная палата. Фогды, целиком зависимые от центральной власти, заняли в стране положение прежних владельцев замков из знатных родов. Случайное стечение счастливых обстоятельств и тут не раз помогало Густаву Вазе. Его наиболее опасные враги из высшей родовитой знати умерли в течение первого периода его правления. Неудача вестйётского восстания еще больше ослабила силы старой аристократии. Новое поколение, которое могло бы защищать интересы аристократии, еще не выросло, а редукция церковных земель в общем успокоила дворянство. Все эти обстоятельства помогли Густаву Вазе провести задуманную им великую государственную реформу постепенно и без особых кризисов.

Эту реформу мог провести только такой человек, как Густав Ваза. Он был сам воспитан как помещик, и это заметно по его управлению. Его также многому научили Сгуре, церковь, наведшая порядок в управлении своей собственностью, а также Любек. Взимание налогов было упорядочено, в частности была достигнута ясность в вопросе о том, какие виды имущества и доходов необходимо подвергать налогообложению. На 1530–1533 гг. была составлена «общая смета всех расходов и доходов короны в деньгах и товарах» — явление, не имевшее прецедентов в истории Швеции. Король лично наблюдал за всеми государственными делами, вел выгодную торговлю получаемыми в виде налога быками, маслом и зерном; с помощью этой торговли он стремился обеспечить снабжение продуктами всех областей страны и предупредить возможность появления в тех или иных районах голода или недостатка продуктов. Это, в свою очередь, содействовало устранению одной из причин недовольства, проявлявшегося часто в мятежах. Уменьшалась и тяжесть налогообложении, по мере того как король захватывал принадлежавшие церкви земли и доходы, что, несомненно, улучшало финансовое положение короны. Королевская власть упрочилась, централизация росла, государственная власть строилась и укреплялась. Рост мощи государства проявлялся также во все более ясном разрыве с папской церковью, осуществленном в 30-х годах XVI в.

Не раз в течение первых 15 лет правления Густава Вазы положение было настолько напряженным, что можно, было опасаться, что король сдастся. В качестве средства воздействия на неспокойное крестьянство, с которым он вел переговоры на ярмарках и собраниях, он часто прибегал к угрозе, что отказывается дальше быть их королем. Наиболее действенной эта угроза была на риксдаге в Вестеросе — она висела над его участниками, «как дамоклов меч». В действительности Густав Ваза никогда не думал осуществить свою угрозу — он был связан со своим государством слишком тесными узами. Благоприятные внешние условия дали ему возможность частично освободиться от власти любекских купцов. В конце первого периода правления Густава Вазы в Дании назревал большой внутренний кризис; в это время в Швеции произошли события, известные в истории под названием «графская распря». Город Любек в этой распре встал на сторону Кристиана II, против герцога Кристиана, будущего датского короля Кристиана III. Густав Ваза принял сторону будущего законного короля (своего шурина — они были женаты на родных сестрах). Таким путем Густав Ваза намеревался рассчитаться со своим беспокойным помощником времен освободительной войны. Правда, Густаву Вазе не удалось добиться всего, чего он хотел. Но неудачи Любека в «графской распре» дали Швеции возможность занять значительно более благоприятную позицию, чем раньше, в отношении той силы, которая по праву привилегий 1523 г. имела решающее влияние на внешнюю торговлю страны. Правда, еще и теперь внешняя торговля Швеции велась прежде всего с Любеком, но чисто политическое положение Любека было настолько ослаблено, что это соответственно облегчило положение Швеции.

Так шел Густав Ваза к своей цели, преодолевая все препятствия — сначала со стороны церкви, потом общин и, наконец, Любека. Реформа государственного управления была почти закончена, беспорядки и волнения в стране подавлены. Можно было сказать, что близок к осуществлению идеал, к которому стремились оба Стуре. Остановится ли Густав Ваза на достигнутом или сможет и посмеет пойти дальше — в этом был теперь весь вопрос.