IV. Скульпторы

IV. Скульпторы

Скульпторы по камню все же предпочитали работать в отдельных мастерских. У выше упомянутого Дуанехеха они заканчивают монолитную дверь с двумя косяками, притолокой и карнизом, ажурную плиту для фасада дома и монолитную колонну с пальмовидной капителью, похожую на колонны Таниса и Ахнаса. Одни пользуются теслом, другие – долотом, третьи – полировальным гладилом; они работают стоя или сидя на табуретах, а то и прямо на гранитном блоке. Не ожидая, пока они завершат свою работу, рисовальщики с кисточкой в одной руке и палеткой с красками в другой наносят контуры иероглифов, которые будут затем выбиты на камне и закрашены синей или зеленой краской.

В мастерской Рехмира, тоже относящейся к владениям Амона,[326] одновременно в работе находились гигантская статуя фараона, сидящего на квадратном кресле с низкой спинкой, колосс, прислоненный к пилону, сфинкс и стол для жертвоприношений. Мастера сидели и стояли на лапах сфинкса, на его спине, прямо на столе для жертвоприношений или на передвижных деревянных подмостках, которые позволяли обрабатывать лицо и парик колоссов. Одни действовали долотом и молоточком. Другие обрабатывали камень гладилом. Рисовальщик наносил иероглифы на поверхность пилона. Художник раскрашивал их, окуная кисточку в миску с краской. Невольно задаешься вопросом: можно ли было производить столь различные работы одновременно? Правда, скульптор, который обтачивал детали лица, и резчик, высекавший иероглифы, не мешали друг другу, однако полировщику явно здесь нечего было делать, пока скульптор и резчик не завершили свою работу. Что касается художника, то он вообще приступал к работе последним. Таким образом, автор этой картины, очевидно, просто сгруппировал в одной мастерской сразу всех, кто работал на самом деле в строгой последовательности. Но то же самое мы видим и в других мастерских, где изготавливали иные предметы. Египтянам, несомненно, нравилось начинать работу сразу со всех концов. Наступал момент, когда гладило полировщика сталкивалось с резцом или долотом скульптора. Раздавались крики. Тот, кто считал себя правым, поносил соседа, отвечавшего ему шутками. Статую заканчивали в рекордный срок и отправляли в храм или во дворец, где она представала перед восхищенной толпой как свидетельство милости фараона к своим подданным или же любви богов к фараону.

В мастерской скульпторов (XVIII династия, гробница Рехмира)

Перевозка статуи в храм превращалась в настоящий праздник. А если еще статуя была огромной, а дорога – трудной, это событие становилось триумфом египетской техники и организованности. Однажды потребовалось доставить алебастровую статую высотой в тринадцать локтей из мастерской, расположенной в предместье города, на дороге к алебастровым карьерам, в здание, названное в честь его основателя «Любовь Джхутихотепа вечна в Уните».[327] Только благодаря исключительной благосклонности фараона это здание получило имя частного лица и для него была изваяна статуя, которую теперь и собирались перевозить с особой пышностью. Сначала ее установили на прочные сани, состоявшие из двух толстых полозьев, приподнятых с одной стороны и соединенных мощными поперечинами. Алебастр – камень мягкий, поэтому на все места, где веревки могли его повредить, из предосторожности подложили подушки. К этим саням, которые выдерживали груз в пять-шесть тонн, привязали четыре длинных каната. Их должны были тянуть четыре команды: люди, пришедшие с запада и востока нома, воины и, наконец, служители храма.

Перевозка колоссальной статуи (Среднее царство)

Двое людей, не боясь увеличить вес статуи, расположились на ней. Один стоял на коленях и с помощью кадильницы окуривал алебастровый лик благовонным дымом терпентина.[*50] Второй разбрызгивал воду из кувшина, как это делают в храмах перед статуями богов. Водоносы расположились рядом, они должны были поливать землю, чтобы полозья лучше скользили. Несколько человек держали большую толстую доску, которая, возможно, использовалась как рычаг.

Прозвучал сигнал к отправлению. Всеми маневрами руководят начальник работ по изготовлению статуи и его помощник, который передает приказы «умеющим говорить», то есть тем, кто может овладеть вниманием всей этой армии сухопутных бурлаков и вдохнуть в них энтузиазм речью, которая заканчивалась неудержимым возгласом «хайя!». Статуя трогается с места и начинает медленно ползти по дороге, которую предварительно очистили от больших камней. Огромные толпы собрались на обочинах, чтобы полюбоваться редким зрелищем. Воины сдерживают людей. На канале, параллельном дороге, статую сопровождают суда. Матросы и пассажиры присоединяют свои голоса к хору толпы на берегу. На набережной уже установлены накрытые столы для тех, кто тащит статую, и тех, кто лишь смотрит и кричит. На этом апофеозе, разумеется, присутствует и сам герой дня, Джхутихотеп. Он восседает на носилках, которые несут носильщики, а за ним следуют его сыновья, несколько воинов и слуги с циновками и опахалами. Он думает, что более прекрасного зрелища еще не видел его ном: «Князья, которые прежде здесь управляли, чиновники, заботившиеся о вечности в стенах этого города, где я построил алтари над рекой, не могли представить, что я сделал и сделаю для себя. Вот я завершил мой труд для вечности, закончив сооружение моей гробницы, да пребудет она вечно».

Событие, которое мы только что описали, произошло в эпоху Среднего царства, но оно вовсе не было таким уж исключительным, как полагал правитель нома Зайца. То же самое повторялось всякий раз при перевозке царских статуй и когда фараон разрешал частному лицу установить свою статую в храме. Египтяне любили такие массовые работы, завершавшиеся праздником. Люди кричали, много пили. И каждый возвращался домой, довольный этим днем. Известный Кенамон удостоился еще большей милости, ибо в храм перевозилось сразу три его статуи.[328] Огромная толпа сопровождала их приветственными криками и рукоплесканиями. Мужчины несли зонтики из папируса. Жрецы окуривали статуи терпентином; жрицы Хатхор – владычицы Фив – потрясали своими систрами и трещотками. Танцовщицы и акробаты развлекали толпу.