3. Переход на нелегальное положение

3. Переход на нелегальное положение

21 марта 1901 года в Тифлисской обсерватории, где жил Сталин, был произведен обыск. Поскольку этот эпизод является первым в жизни Сталина непосредственным соприкосновением с полицией, представляется интересным привести некоторые детали, рассказанные впоследствии одним из товарищей Сосо по революционной работе. Вот что он рассказал: «21 марта 1901 года, когда жандармерия производила обыск в наших комнатах, товарища Сталина дома не было.

Я в тот день после дневного дежурства пришел к себе в комнату и, усталый, не раздеваясь, прилег на кушетку.

Это было уже после десяти часов вечера. Во сне слышу сильный стук в дверь. Проснулся, спрашиваю:

— Кто там? Грубо отвечают:

— Отворите немедленно!

Я повторяю вопрос и слышу — говорят: «Из жандармского управления». Отворив дверь, вижу, стоит целая свора полицейских и жандармов. А перед ними подавленная фигура нашего сторожа, дежурившего в тот день вместе со мной.

Ворвались, спросили, кто я такой, кто еще тут живет, приступили к обыску. Обыскали сперва мою комнату, забрали и опечатали кое-какие легальные книги марксистского направления, составили протокол и дали подписаться. Потом вошли в комнатку товарища Сталина. Перевернули все вверх дном, шарили по углам, перетряхнули постель, но ничего не нашли. Книги товарищ Сталин после прочтения всегда возвращал, не держал дома, а нелегальные брошюры мы прятали между черепицами, у самого берега Куры. В этом отношении товарищ Сталин был очень осторожен.

После обыска второй комнаты снова составили протокол. Ушли ни с чем.

Я страшно волновался после их ухода — не знал, как предупредить, как дать знать товарищу Сталину об обыске.

Оказывается, во время обыска, как потом рассказывал товарищ Сталин, обсерватория была окружена снаружи полицейскими агентами. Агенты были в штатском, но узнать в них филеров наблюдательному глазу было нетрудно.

Все это бросилось товарищу Сталину в глаза, когда он проезжал на конке. Заметив на остановке такую необычайную картину, товарищ Сталин не сошел, конечно, и, как ни в чем не бывало, поехал дальше.

Сойдя у вокзала, он долго ходил по улицам в разных направлениях, чтобы только убить время и потом уже узнать, в чем дело.

Наконец, пройдя на Михайловскую улицу, товарищ Сталин заметил, что агенты по-прежнему наблюдают за обсерваторией. Пришлось снова уйти от места оцепления.

Долго ходил товарищ Сталин по городу, и, когда вторично подошел к зданию, никого вокруг уже не было. Но все же он не поверил внешним признакам и прошел во двор не как обычно — через калитку, с улицы, — а окружным путем, по берегу Куры. Войдя в комнату, товарищ Сталин расспросил меня о случившемся. Я ответил, что были незваные гости»[235].

Приведенный выше рассказ дает объяснение причин того, почему Сталин не был арестован вместе с другими видными социал-демократами. Он же служит аргументом против голословного утверждения Э. Смита о том, что «…Если бы Сосо не был предупрежден своими начальниками из полиции о предстоящих арестах, то он 21 марта 1901 года разделил бы тюремную камеру со своими товарищами по революционному движению. Его карьера до 1917 года отмечена аналогичными эпизодами»[236].

Сейчас я не стану полемизировать с такого рода утверждениями, поскольку не имеет никакого смысла чисто умозрительно, не располагая никакими весомыми фактами и доводами, делать столь категорические выводы, как это делает Смит. Вопрос о «сотрудничестве» Сталина с органами полиции будет рассмотрен в отдельной главе, причем не на базе каких-то сомнительных предположений, а в контексте всей его политической карьеры. Думается, что именно такой подход, базирующийся на почве фактов, а не спекулятивных гипотез, позволяет убедительно опровергнуть измышления относительно службы Сталина в качестве агента-провокатора царской охранки.

Да и вынесенное на другой же день после обыска постановление жандармского управления говорит само за себя: «…привлечь названного Иосифа Джугашвили и допросить обвиняемым — по производимому мною в порядке положения о государственной охране исследованию степени политической неблагонадёжности лиц, составивших социал-демократический кружок интеллигентов в г. Тифлисе»[237].

Но вернемся к основному сюжету нашего повествования. Обыск в обсерватории положил конец легальной жизни Сталина. Он вынужден был перейти на нелегальное положение, на котором находился вплоть до победы Февральской революции в 1917 году. В Краткой биографии этот важный во всей его дальнейшей политической жизни шаг излагается следующим образом: «21 марта 1901 года полиция произвела обыск в физической обсерватории, где жил и работал Сталин. Обыск и ставшее потом известным распоряжение охранки об аресте заставляют Сталина перейти на нелегальное положение. С этого момента вплоть до Февральской революции 1917 года он ведёт в нелегальных условиях напряжённую, героическую жизнь профессионального революционера ленинской школы.»[238]

Довольно красочно, хотя и с явной аффектацией, в своей апологетической книге о Сталине описал «прелести» нелегальной жизни французский писатель А. Барбюс в середине 30-х годов. Надо отметить, что он лично встречался с вождем и, вероятно, многие факты почерпнуты им непосредственно из бесед со Сталиным. (В скобках в интересах объективности надо заметить, что, по оценке Троцкого, «текст книги Барбюса состоит, главным образом, из ошибок»). Вот что он писал: «Займешься этим ремеслом, и куда ни глянь — на горизонте четко вырисовываются тюрьма, Сибирь да виселица. Этим ремеслом может заниматься не всякий.

Надо иметь железное здоровье и всесокрушающую энергию; надо иметь почти беспредельную работоспособность. Надо быть чемпионом и рекордсменом недосыпания, надо уметь перебрасываться с одной работы на другую, уметь голодать и щелкать зубами от холода, надо уметь не попадаться, а попавшись — выпутываться.»[239]

Собственно, именно такая перспектива была наиболее вероятной картиной будущей жизни Сталина, посвятившего себя карьере профессионального революционера. О том, что на этом поприще он добился определенной известности, говорит факт его избрания в ноябре 1901 года в состав Тифлисского комитета Российской социал-демократической рабочей партии.

В интересах справедливости необходимо заметить, что по поводу избрания Сталина в состав Тифлисского комитета бытуют и другие версии. Так, Э. Смит в своей книге о молодом Сталине, пишет, что 11 ноября 1901 года состоялось заседание, на котором был сформирован Тифлисский комитет РСДРП, руководителем которого, согласно воспоминаниям Н. Жордания, был избран С. Джибладзе. Он же утверждает, что «нет никаких свидетельств, что Сосо был избран членом комитета», он стал, мол, самоназначенным делегатом конференции. «Вскоре после этого Тифлисская социал-демократическая организация исключила его из партии и изгнала из города.» При этом Смит ссылается на грузинское социал-демократическое издание «Эхо борьбы» («Брдзолис Кхама») за № 3,1930 год (издавалась в Париже в 30-е годы).

Вот как выглядит эта версия в изображении указанного издания (дается в переводе с английского): «С самых первых дней деятельности среди рабочих он (Сталин — авт.) привлек внимание своими интригами, направленными против подлинного руководителя социал-демократической организации С. Джибладзе. Ему выносили предупреждения, но он не внял им и продолжал распространять клеветнические измышления, направленные на дискредитацию авторитетных и признанных представителей социал-демократического движения, пытаясь таким путем стать во главе местной организации. Его привлекли к партийному суду чести и признали виновным в клевете на Джибладзе. Единодушным голосованием он был исключен из тифлисской социал-демократической организации.»[240]

Разумеется, достоверность данной версии по прошествии целого столетия одинаково трудно как опровергнуть, так и подтвердить. Соответствующих документальных материалов нет, да и их, по всей вероятности, и не могло быть, учитывая конспиративный характер работы социал-демократической организации в условиях царской России. Обычно столь деликатные внутрипартийные, а тем более персональные вопросы, не оставляли каких-либо следов в партийных архивах. Появление такого рода сведений позднее можно объяснить в значительной степени соображениями идейной борьбы со стороны грузинских меньшевиков против Сталина и его режима. А то, что грузинские меньшевики были наиболее непримиримыми и яростными противниками сталинского режима, сомневаться не приходится.

Что же касается самой возможности исключения молодого Джугашвили из организации социал-демократов, то она не представляется чем-то невероятным. Если этот факт и действительно имел место, то он как раз достаточно убедительно говорит о том, что молодой Сталин не был «серой лошадкой» в движении. Он, несомненно, имел свои представления о характере, стратегии и методах деятельности организации и отстаивал последовательно свои позиции. И вполне естественно допустить, что на этой почве у него были серьезные столкновения со своими оппонентами из умеренного крыла Тифлисской организации. Сводить дело к якобы присущей Сталину такой черте характера, как интриганство, стремление всячески опорочить своих соперников на партийном поприще, мне представляются недостаточно убедительными. На первом плане были, конечно, принципиальные идейные расхождения, что подтверждается и всем дальнейшим развитием отношений между большевистским и меньшевистским крылом Российской социал-демократической рабочей партии, и в особенности, ее кавказским звеном.

Во всяком случае именно в тот период, о котором идет речь, Сталин покидает Тифлис и направляется в Батум. Официальная биографическая хроника объясняет этот переезд тем, что Тифлисский комитет направил его в Батум для проведения работы по созданию там социал-демократической организации. Скорее всего, так это и было, хотя существовали и другие причины для того, чтобы на время распрощаться с Тифлисом. Иосиф Джугашвили стал объектом пристального внимания со стороны полиции, и чтобы избежать ареста, необходимо было сменить место проживания. Выбор пал на Батум, очевидно, в силу того, что он тогда представлял для революционных социал-демократов бесспорный интерес как перспективный очаг разрастания массового рабочего движения. В городе имелись значительные по тем временам промышленные предприятия, где можно было развернуть революционную агитацию. Сама обстановка там отличалась повышенной социальной напряженностью, что, по мнению грузинских революционеров, открывало благоприятные перспективы в плане активизации всех форм их деятельности.

Некоторые биографы Сталина, в частности Р. Такер, рассматривая причины, побудившие его покинуть Тифлис, в качестве вполне правдоподобной рассматривают еще одну версию. Согласно этой версии, не лишенной правдоподобия, причиной переезда, — пишет Р. Такер, — явились разногласия по вопросу о том, следует ли в Тифлисский комитет наряду с профессиональными партийными работниками (то есть в большинстве своем представителями интеллигенции) избирать рабочих. Джугашвили безуспешно пытался воспротивиться положительному решению, выдвигая такие аргументы, как конспиративные соображения, неподготовленность и несознательность рабочих. Эта версия изложена в работе по истории закавказской социал-демократии, изданной сперва в 1910 г. в Женеве, а затем — в 1923 г. в Москве. Автор — Аркомед С.Т. (настоящая фамилия — Г.А. Караджян) — сам был избран в Тифлисский комитет в то же самое время, что и Джугашвили), будучи социал-демократом, участником указанных событий, прямо не назвал Джугашвили. Он лишь написал, что включению рабочих в комитет воспротивился один молодой интеллигент, позиция которого якобы мотивировалась личными причудами и жаждой власти. Потерпев в ходе голосования в комитете поражение, этот молодой человек выехал из Тифлиса в Батум[241].

Сталин прибыл в Батум в конце ноября 1901 г. С собой он привез оборудование для небольшой подпольной типографии для печатания листовок и прокламаций. Он резко критиковал местных социал-демократических деятелей батумской организации.

А там преобладали сторонники умеренного крыла, ориентировавшиеся в основном на легальные методы работы и чисто экономические требования; в их числе находились Н. Чхеидзе и И. Рамишвили. (Н. Чхеидзе, как и И. Рамишвили, стали впоследствии видными деятелями меньшевистской партии. Н. Чхеидзе в качестве председателя Петроградского совета приветствовал В.И. Ленина по возвращении того из эмиграции в апреле 1917 года на Финляндском вокзале.) Коба, со свойственной ему прямотой и радикализмом, указывал на то, что батумские рабочие мирно спят и призвал их следовать примеру тифлисских рабочих[242].

В Батуме Коба провел подпольную конференцию, на которой была создана руководящая группа, действовавшая фактически как Батумский комитет РСДРП искровского (т. е. ленинского) направления. По предложению и при прямом участии Кобы была организована подпольная типография, где печатались листовки и прокламации с призывами к забастовочной борьбе. В городе социальная напряженность нарастала с каждым днем. Забастовочные комитеты на заводах Манташова и Ротшильда под руководством Сталина организуют забастовки, одна из которых заканчивается победой рабочих: их требования администрация завода согласилась удовлетворить. Видимо, этот частичный успех способствовал дальнейшему нарастанию забастовочной борьбы. Со своей стороны хозяева и власти принимают жесткие меры, прежде всего репрессивного порядка. Ряд активных участников забастовки подвергается аресту. Создалась такая ситуация, когда, по убеждению Кобы, появилась возможность придать забастовочной борьбе характер политического выступления.

По его инициативе и под его непосредственным руководством 9 марта 1902 года была проведена, как указывается в его официальной биографической хронике, грандиозная политическая демонстрация рабочих батумских предприятий с участием более 6000 человек. Главным требованием демонстрантов было освобождение 300 рабочих-манифестантов, арестованных полицией накануне. Полиция произвела новые аресты. Тюрьма была переполнена. Арестованных размещали даже в бараках. У казарм, где размещались арестованные, состоялось ожесточенное столкновение с полицией. В итоге 15 рабочих было убито и 54 ранено, около 500 человек арестовано[243]. Масштабы этого выступления были действительно впечатляющими, особенно для такого небольшого городка, как Батум.

Сама демонстрация и события, связанные с ней, несомненно стали одним из значительных этапов в ранней революционной деятельности Сталина. Вместе с тем они оказали немалое воздействие на дальнейшее его формирование как решительного сторонника активных боевых, а не паллиативных действий. Позиция и поведение молодого Сталина во время батумской демонстрации могут расцениваться как своего рода пролог его позиции и действий в дальнейшем, когда он почти всегда оказывался в лагере тех, кто стоял за наиболее решительные шаги. В этом смысле батумский эпизод как бы отложил свой отблеск на облик будущего Сталина, продемонстрировав характерные для него черты — решительность и радикализм.

О характере и значении подпольной работы Кобы в Батуме красноречиво говорит донесение помощника начальника кутаисского губернского жандармского управления по Батумской области. В нем сообщалось: «Осенью 1901 г. Тифлисский комитет РСДРП командировал в гор. Батум для пропаганды между заводскими рабочими одного из своих членов — Иосифа Виссарионовича Джугашвили, бывшего воспитанника 6-го класса Тифлисской духовной семинарии. Благодаря деятельности Джугашвили… стали возникать на всех батумских заводах социал-демократические организации, вначале имевшие главой Тифлисский комитет. Плоды социал-демократической пропаганды уже обнаружились в 1902 г. в продолжительной забастовке в гор. Батуме на заводе Ротшильда и в уличных беспорядках»[244].

Вполне естественно, что позиция Кобы, приехавшего из Тифлиса и развернувшего в Батуме бурную деятельность, не могла не вызвать и вызвала рост разногласий в местном партийном комитете, где преобладали сторонники «мягкой», умеренной линии. Деятельность Кобы, вне всяких сомнений, подверглась ожесточенной критике как проявление авантюризма и т. д. Касаясь этого эпизода в жизни Сталина, один из ранних биографов Сталина Б. Суварин писал в своей книге, посвященной истории его жизни следующее: «Недавние аресты главных партийных функционеров привели к созданию в тот момент благоприятной обстановки. Сталин использовал создавшуюся возможность для подстрекательства безоружных рабочих к нападению на тюрьму-авантюры, стоившей жизни нескольким нападавшим. Рабочие Батума никогда не простили это бесполезное пролитие крови своих товарищей»[245].

Согласно такой логике вообще всякая революционная деятельность, неизбежно сопряженная с жертвами, ставится под сомнение. Ведь выступление батумских рабочих произошло, если оценивать его беспристрастно, отнюдь не благодаря какому-либо подстрекательству. Для столь массовых акций одного подстрекательства было явно недостаточно. В массах накопился такой заряд недовольства, что он с неизбежностью должен был вылиться наружу. К тому же, нельзя сбрасывать со счета действительно провокационные действия властей, поставивших своей целью жестокими репрессиями подавить нараставшее революционное брожение. События в Батуме стали одним из переломных моментов в развитии революционного движения в Грузии и в Закавказье в целом. Нашли они отклик и в других частях обширной Российской империи. Так что негативно оценивать этот эпизод в ранней деятельности Сталина — профессионального революционера — нет оснований.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.