ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ

ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ

В 1864 году западный Кавказ впервые заселялся уже не силой. Страна эта, стоявшая в течение тысячелетий неприступною крепостию, громадным разбойничьим притоном, к которому ни один завоеватель не подступал безнаказанно, обратилась разом, как по мановению волшебного жезла, в необитаемую землю, принадлежащую по праву каждому трудолюбивому русскому человеку. С началом военного заселения Закубанского края число охотников всегда превышало положенную норму. Никому не отказывали, принимали каждого, кто записывался охотником в своей губернии или сам добирался до Кубани, откладывая в сторону, по возможности, всякие формальности. Русское население в Закубанском крае стало расширяться необыкновенно быстро; через это и завоевание пошло скорее. Обеспечив свой тыл рядом станиц, можно было смело подвигаться вперед. Вместо предназначенных примерно Высочайшим положением 1862 года шести лет, завоевание совершено в 3,5 года. Теперь государство может свободно располагать стотысячным войском, до сих пор неподвижно прикованным к западному Кавказу и как бы не осуществившим в политическом итоге сил Империи. Целая местная армия не составляет уже мертвого капитала, не обременяет русских финансов неизбежною жертвой. Кубанское казачье войско не только достаточно для обороны завоеванного края, оно может действовать вне своих пределов и составляет источник новой силы для Империи. Сокращение войны двумя с половиной годами избавило государственную казну от необходимости содержать лишнее время за Кубанью стотысячное войско и само по себе составляет экономию, которую нельзя считать ниже 25 миллионов.

С 1861 года население, можно сказать, лилось в этот край; но хотя казачий поземельный надел очень велик, хотя под станицы выбирались преимущественно самые выгодные в хозяйственном отношении места и много пространств, между ними лежащих, осталось впусте, тем не менее новые переселенцы и до сих пор не успели наполнить эту страну до ее последних пределов. Вновь завоеванный край равняется обширностью Волынской губернии. Если исключить самые высокие горные места, неудобные для жизни человека, то количество хозяйственных угодий не уступает обширностью Киевской губернии. При несравненном плодородии почвы, почти везде еще девственной, при чрезвычайном обилии и разнообразии природных богатств, при самом выгодном географическом положении, между большою судоходною рекой и берегом никогда не замерзающего моря, Закубанский край может со временем вместить двойное население против Киевской губернии. Нет сомнения, что вновь покоренная область есть богатейшая природными дарами не только из всех русских, но из всех кавказских областей. Нынешнее население ее — только авангард населения будущего.

К весне 1864 года большая часть земель северного склона была уже обстроена заселенными станицами; они протянулись в несколько рядов вдоль предгорий; между хребтом и линией, проведенною параллельно Кубани, в 25–30 верстах от ее берега. Низовое пространство между Кубанью и этою линией, предназначенное для горцев, осталось наполовину пустым, после выхода стольких племен в Турцию; теперь оно составляет обширный запас хозяйственных земель в распоряжении правительства. Весной станицы лежали непрерывною цепью от Лабы до Пшиша и от моря до Шебша; но в средине они разрывались пустым пространством между Шебшем и Пшишем, откуда только что были сдвинуты последние абадзехи. В 1864 году предстояло заселить этот промежуток и вновь завоеванный морской берег. Количество переселенцев, определенное по предварительному расчету на этот год, было далеко не достаточно для занятия всей покинутой горцами земли. Нельзя было внезапно увеличить его размеры; передвижение колонистов массами составляет дело чрезвычайно сложное, требующее целого ряда приготовительных мер. Поэтому ограничились покуда заселением промежутка, разрывавшего наши линии и части берега от Новороссийска до Туапсе.

Неприятеля уже не существовало, переселенцы шли в мирную землю; вследствие этого была изменена самая система поселения. Жители группировались исключительно по соображению хозяйственных удобств. Устройство больших станиц в виде крепостей, обнесенных валами и оборонительными плетнями, обставленных пушками, как их строили до сих пор, было оставлено; вновь прибывшие казаки распределены обыкновенными поселками, без всяких укреплений. В нагорной полосе, посреди ущелий, заросших непроницаемым лесом, удобные для первоначального хозяйства земли не лежат сплошными массами: надобно было пользоваться разбросанными участками, расчищенными для хозяйства прежними жителями; а потому расселение хуторами было в этой полосе наивыгоднейшим. Во время войны устройство отдельных хуторов считалось невозможным; но безопасность водворилась очень кстати, именно к тому времени, когда пришлось заселять нагорные земли. С концом весны можно было употребить все наличные силы исключительно на работы, не отделяя половины людей в прикрытие рабочих. Как только настало затишье, неутомимые кубанские войска связали главные военные пути поперечными дорогами и заселили пустынный край необыкновенно скоро. К средине лета западные и восточные линии станиц, разрывавшиеся посередине, тянулись уже непрерывными рядами. Колонны, переходившие в конце весны за горы, видели между Шебшем и Пшишем безлюдную пустыню, населенную только лесными зверями; возвращаясь через несколько недель назад, с первым шагом на северный склон, они вступали в русскую область, шли населенными деревнями, на каждом перекрестке встречали земляков. Даже привычный человек, видавший, с каким волшебством в последнее время враждебный Кавказ обращался в Россию, останавливался с изумлением перед таким сказочным превращением и едва верил своим глазам.

Поселенцам 1864 года выпала особенно счастливая доля: они пришли на готовое хозяйство. Перелом войны совершился так скоро, что горцы, не думавшие о покорности осенью, обработавшие в то время свои поля по обычному порядку, исчезли внезапно весной; все посевы их остались в наследство русским поселенцам, которые с первого же года могли жить не сеяв.

В пустынной земле, покинутой абадзехами, было воздвигнуто и населено 40 станиц; вдоль морского берега, от Геленджика До Туапсе — 12.

Во время командования армией великого князя Михаила Николаевича было устроено:

в 1863 году 24 станицы с 3867 семействами

в 1864-м 53 станицы с 4374 семействами

Всего 76 станиц с 8241 семейством.

С поселением 1862 и 1861 годов, от начала систематической войны, эта цифра составляет 111 станиц с 14 233 семействами.

Численность населения, привлеченного в эти четыре года во вновь завоеванный край, считается 85 000 душ. Оно сформировано покуда в 9 конных полков.

Население всего Закубанского края, со станицами, основанными с 1840 по 1861 год, и с остатками туземцев, простирается до 220 тысяч душ обоего пола: русских 150 тысяч и туземцев 60 тысяч. Последняя эмиграция уменьшила это число до 240 т., а общий итог населения до 530 т.

Закубанский край составляет только часть страны, принадлежащей многочисленному кубанскому войску, раскинувшемуся от реки ее близ устьев Дона, до Абхазии и от Керченского пролива до Кумы. Все войсковое население составляет теперь около 440 тысяч душ обоего пола; а с разбросанными в промежутках станиц обрывками черкесских племен до 520 тысяч.

Окончательное устройство кубанского войска еще не решено правительством. Но так как важнейшие вопросы относительно основания этого устройства уже обсуждены в подробности; так как разрешение их вытекает не из теорий, но из близкого знакомства с действительностью, из неизменных топографических условий и хорошо известного быта казачьих населений, то надобно думать, что в главных чертах оно будет осуществлено. Поэтому я считаю возможным сказать теперь же несколько слов о положении, которое кубанское войско должно, как войско, занять в ряду русских военных сил и как край, в ряду русских областей[61].

Многие у нас смотрят с предубеждением на существование военных особенных областей, каковы все казачьи войска. Они видят в них в юридическом отношении: государства в государстве — нарушающие равноправность целого; в экономическом — отвлечение большого числа рук от производительного труда. Но такой взгляд, основанный на общих началах права и политической экономии, грешит, как всякое теоретическое заключение, своею отвлеченностью, тем, что упускает из виду местные и временные условия, дающие совсем иную постановку вопросу. Казачество есть явление чисто русское, оно составляет одну из образовательных сил нашей истории, не только в прошедшем, но в настоящем и даже в будущем. Казачество нарушает равноправность и уменьшает производительность страны, это верно; но когда человек что-нибудь покупает, он жертвует и не жалеет о жертве, если покупка ее стоит жертвы; что дал и что получил взамен, в этом вся речь. Россия при своих беспредельных украйнах не может обойтись без казаков; а так как русский человек складывается в казака сам собой, то естественное разрастание казачьих войск на далеких пределах есть одна из величайших внутренних сил русского народа. Постепенный ход истории нисколько не изменил этого отношения.

Пятнадцатое столетие стоит в полном характере своем на нынешних русских украйнах, оно убегает из глаз центральных населений государства не исторически, но только географически. Казачье хозяйство, требующее большого приволья, не извлекает из земли всего, что она может дать; но зато на пространстве десятитысячеверстного русско-азийского рубежа одно казачество обращает в населенные и русские земли такие, которые без него были бы дикою пустыней или враждебным разбойничьим притоном. Нечего опасаться слишком большого распространения казачьих войск. Казаки — это береговой прибой русского народа, размывающий понемногу его пределы; когда берег отодвинулся, на том месте, где кипел прибой, стоит гладкое море; когда казачьи населения остаются далеко в тылу передовых линий, они естественно сливаются с массой народа. Недавний пример — Малороссия. Таким образом всегда разливалась русская народная волна. От Петра до вступления на престол императора Николая Павловича казачество было сдерживаемо. Последствием вышло то, что во второй половине XIX века приходится совершать вещи, которые совершились бы сами собою, и теми же средствами, в XVIII. Доказательств много перед глазами, от устья Кубани до устья Амура. Не говоря уже о естественном разрастании русского племени, в голове которого идут казаки, естественном потому, что оно разливается как вода в ту сторону, где препятствие слабее напора; но даже при status quo охранение наших украйн без казаков совершенно невозможно. Казаки защищают пределы не только действующими поляками, стоящими казне третью часть против регулярных и число которых может быть внезапно удвоено и утроено, но еще более массой вооруженного населения. На полевой ли работе, дома ли, все население всегда стоит на часах у опасной границы. Если бы захотели заменить ее действительную силу соответственною силой регулярной кавалерии, то государственные финансы рухнули бы под несоразмерною тяжестью. Отвлечение рук от труда было бы еще гораздо большее: казаки на данном пространстве производят не столько как свободное население, но войско ничего не производит. Наконец, как боевая сила в итоге государственных сил, казачьи войска имеют великую для нас важность. Здесь не место развивать эту мысль в ее специально-военном значении; но не могу не выразить хоть мимоходом твердого моего убеждения. Такие казаки, как линейские, покуда в них сохраняется характер, воспитанный Кавказскою войной (а видовой характер казачьих полков есть дело вековое), введенные большим числом в европейскую кампанию, могут внести в войну новый элемент и доставить нам во многих случаях чрезвычайные преимущества над неприятелем. Хотя казаки всегда сопровождали русские армии, но употреблялись почти исключительно для охранной аванпостной службы; притом те казаки были иного свойства и не с таким вооружением[62]: я убежден, и знаю многих опытных военных людей, разделяющих это мнение, что казачья сила, как военный элемент, у нас далеко еще не вполне оценена и приложена к делу.

С другой стороны, казак гордится своим званием и не хочет быть ничем другим, кроме казака. Предания и родовые обычаи в казачьих поселениях гораздо сильнее, чем в остальном русском народе. Мне случилось видеть, как вздорный слух, пущенный между казаками об обращении в податное сословие, выводил их из себя. Они в этом случае стояли не за интерес, потому что повинность крестьянина гораздо легче казачьей, а за свою родовую гордость. Казаки необходимы, казаки удовлетворены своим званием и гордятся им. Довольно подобных причин, чтоб оценить как следует эту типическую особенность русской жизни, хоть бы она не подходила под мерку теорий равноправности и выгоднейшего труда.

Закубанский край не мог быть обращен в русскую область иначе, как под видом казачьего войска. Одно только казачье население жило на его пределах, одно это население можно было двинуть вперед для занятия неприятельской страны; только боевые люди могли селиться перед лицом многочисленных и отважных врагов. Посторонняя примесь была необходима для численности, и ею смело наполняли казачьи кадры, зная по опыту, как легко русские люди, при хорошей обстановке, становятся удалыми наездниками. Но основным элементом заселения могли быть только казаки; по самой сущности дела Закубанский край мог перейти из рук враждебных горцев лишь в руки казаков. С давних пор каждый главнокомандующий говорил линейцам, объезжая передовые края: «Завоюйте, ребятушки, неприятельскую землю, что возьмете, все будет ваше». Одни казаки, конечно, не завоевали бы неприступного Кавказа, которого ни Чингисхан, ни Тамерлан, ни Солиман Великолепный не могли одолеть, но без казаков Кавказ также нельзя было завоевать.

Военное заселение Закубанского края было не только потребностью минуты, но необходимым условием будущего, для того чтобы прочно оградить весь кавказский перешеек со стороны Черного моря. Восточная война чрезвычайно полно выяснила все основания нашего военного положения на Кавказе, не только вследствие того, что действительно случилось, но еще более вследствие того, что могло случиться, чего каждый день опасались. Тогда узнали всю огромность стратегического значения западной группы гор. Пока она принадлежала врагам и разъединяла наши силы по обеим сторонам хребта, сообщения Закавказья с Россией в случае внешней войны были подвержены всегдашней опасности. Прикрывая свой фланг горами, неприятель мог всякий день предпринять наступление с Черного моря по южной или северной окраине их, в бассейне Кубани или Риона; первое удачное дело в одном из этих бассейнов выводило его в тыл наш, в середину мелких отрядов, разъединенных по необходимости горскою войной, сосредоточить которые не было никакой возможности. Одно появление неприятеля в том или другом бассейне парализовало наши войска в азиатской Турции; а сколько-нибудь серьезная неудача заставила бы немедленно отозвать их. Князь Барятинский нашел выход из этого опасного положения перенесением военного основания закавказских войск с Военно-Грузинской дороги на недоступное неприятелю Каспийское море, связанное Волгой с центрами государства; преимущественно в этих видах он так много заботился о развитии каспийского пароходства, об учреждении складочных пунктов для кавказской армии на каспийском берегу. Покуда западные горы не было завоеваны, опасность можно было предупредить только изменением военного основания; с завоеванием же их стало возможным отстранить ее вовсе, но для этого надобно было занять западный Кавказ так твердо, чтоб он остался в русских руках такою же твердыней против внешнего врага, какою был он против нас в руках черкесов, и для того вверить оборону его людям, которые могут постоять за себя, не нуждаясь в прикрытии регулярных войск. Теперь, когда заку-банские и прибрежные долины заняты линейцами, бассейны Кубани и Риона недоступны неприятелю; он не может ступить шага вверх по этим рекам, не открывая нам своего тыла. Пойдет ли он по Кубани, воинственное заречное население отрезывает его от моря; пойдет ли он по Риону, полки, переброшенные через горы, сейчас станут в его тылу. Мы не будем вынуждены, в случае войны, раздроблять войска. Казаки продержатся в горах, конечно, не хуже черкесов; регулярные войска будут иметь возможность маневрировать из этой крепости в каком угодно направлении, не оглядываясь назад; небольшой отряд, поддержанный казачьим населением, будет в состоянии оградить кавказский перешеек от всякого покушения со стороны Черного моря. С заселением черкесских гор казаками внешнему неприятелю нет больше хода на Кавказ с моря.

Вопрос «Каким населением занят Закубанский край?» не мог быть и поставлен; он был решен необходимостью. Но в то же время великолепие природы, неисчерпаемые естественные богатства вновь завоеванной области, первой без сравнения в ряду русских областей, заставляли желать оградить ее будущее развитие всеми мерами, какие только можно было принять, не противореча главной цели. Великий князь главнокомандующий старался согласить, по возможности, оба эти условия. Основанием положения о кубанском войске послужило в главных чертах нынешнее устройство войска линейского, но оно развито сообразно с духом вновь возникающих земских учреждений, избавлено от регламентации, наложенной на быт казаков истекшим историческим периодом, соглашено, сколько возможно, с выгоднейшими экономическими условиями. Новый быт казаков будет ближе к их коренному, древнему быту, чем в непосредственно предшествовавшем времени; им можно будет сказать во всеподданнейшем адресе, как сказали московские старообрядцы: «В новизнах твоего царствования нам старина наша слышится».

В положении необходимо было воспроизвести в главных чертах видовой быт линейского войска, так как линейцы составляют основу войска кубанского; кроме того, быт их представляет и в военном отношении самые выгодные условия. Не только в характере, но и во внешнем устройстве наших казачьих войск существует большая разница. У линейцев нет особенного высшего класса, выделяющегося из народа. В линейском войске общая связь выражается только в администрации, но не в народной жизни; на деле каждый отдельный полк или бригада составляет особенное общество, имеющее по большей части значительные видовые оттенки. Действующий линейский полк не состоит, как донской или уральский, из случайно соединенных между собой людей, собранных с целого округа, переменяющихся каждый срок, не имеющих вне службы никакой связи ни между собой, ни с своими офицерами. Линейский полк есть известный поземельный участок. Служащие в нем казаки и офицеры все дети одной семьи, все соседи и односельцы, меняющиеся только очередью, но никогда не переменяющие знамени. Эта особенность проводит глубокое различие между линейскими и другими казачьими полками. У линейцев глубоко вкоренен полковой дух, без которого нет настоящего войска. Полк для них вместе знамя и родина; полковая слава дорога им как воинам и как гражданам. Это деление перешло за Кубань с линейцами и распространено на бывших черноморских казаков, которые прежде его не знали. Предполагается все кубанское войско разделить на самобытные полковые округа, причем, конечно, сохранятся все старые прославленные имена полков. Не так давно еще линейцы пользовались почти неограниченною свободой в своей домашней жизни; в двадцатых годах гребенцы выбирали сами своего полкового командира, под именем атамана. С тех пор, хотя оставались еще формы самоуправления, но потребности войны, принявшей с тридцатых годов самый серьезный характер, вынудили ввести у казаков строгую дисциплину и подчинить их военным начальствам. С замирением края новое положение выдвигает опять начала самого широкого самоуправления. Кроме начальника полкового округа и его небольшого штаба, все служебные места предоставляются народному выбору; все местные дела передаются решению мира. Коллегиальное управление по выборам при начальнике полкового округа и при главном войсковом управлении, существовавшее до сих пор, сохраняется и расширяется.

Положение обратило особенное внимание на то, чтобы снять с казаков, сколько можно, замкнутость их сословия, отчуждавшую его от всех населений Империи. Казакам предоставлено право, с соблюдением некоторых нетрудных условий, выходить из своего звания, которое в свою очередь делается доступным для посторонних людей при согласии общества; при таком порядке казачье население будет представлять не только потомственную породу, но известный тип русских людей. Казакам и офицерам предоставляется приобретение личной недвижной собственности, чтобы посредством этой меры снять с общественной жизни исключительные формы юртового быта. Я не могу вдаваться в подробности положения, составляющего покуда проект, но постарался избрать главные его черты.

В военном отношении каждый округ выставляет две очереди людей полного полкового состава, с одним комплектом офицеров; они будут сменяться поочередно. В обыкновенное время для облегчения казаков можно вызывать на службу небольшое число людей; при надобности — целый полк. Таким образом, когда все будет тихо, страна не будет терпеть от отсутствия рабочих сил; но зато, когда потребует государство, кубанское войско легко выставит двойной комплект людей. Недостаток офицеров не может служить препятствием к тому, так как в линейском войске офицеры не составляют особого класса: они только лучшие из казаков. При надобности весь первый комплект кубанских полков может присоединиться к русским армиям, между тем как другой комплект останется для обороны родных гор и, поддержанный всем населением, будет достаточно силен, чтоб обратить их в неодолимую крепость.

Состав действующих сил кубанского войска полагается в 18 конных полков, 18 стрелковых рот, 2 или 3 морские береговые полка и 5 батарей: все в двух комплектах одинаковой численности, кроме артиллерии. До сих пор вне Кавказа дорожили двумя и тремя сотнями линейцев; какою же силой будут 18 линейских полков, да кроме того еще 10 полков терских, всего 28 полков, которые все могут присоединиться к действующим войскам? 28 полков — это значит с лишком 25 тысяч никогда не сдающихся линейских казаков, одинаково страшных как конница и как пехота. Не надобно забывать и 18 рот пластунов (в двойном комплекте 36), этих типических людей, из которых почти каждый стоит куперовского патфайндера[63], которые ходят по сто верст в день, без лодки переправляются через широкую реку, неслышною поступью подбираются к лесному зверю, как кошки прокрадываются сквозь неприятельские цепи и готовы, пожалуй, выкрасть вражеского генерала из его палатки.

Береговые полки должны нести не конную, а морскую службу. В прибрежных долинах нет обширных пастбищ, нужных для содержания местной кавалерии; с другой стороны, оборона берега требует моряков. В этих видах старались соединить в прибрежном населении элементы, имеющие в себе задатки морского развития, — азовских казаков и женатых матросов, с добавлением из общей массы переселенцев, которые в этой среде и при этой обстановке скоро станут моряками, так же как между линейцев они стали линейцами. Служба приморских казаков будет состоять преимущественно в береговом крейсерстве; они должны быть вместе матросами и стрелками и, как другие, в двух комплектах, действующем и резервном. Учреждения соображены так, чтоб привлечь этих людей исключительно к морю. Положение о береговом населении способно к значительному развитию впоследствии; население это может служить готовым морским резервом будущему черноморскому флоту.

Сколько мне известно, великий князь главнокомандующий имеет в виду согласить в устройстве кубанского войска два условия: сохранить в целости воинственный дух, основанный на преданиях и превосходной боевой организации линейцев, но в то же время предоставить войсковому населению все средства к хорошему экономическому развитию. Несмотря на особенности казачьего быта, эти два условия нисколько не противоречат одно другому: можно сказать только, что в некотором отношении они ограничивают себя взаимно. В новом положении ограничение это будет весьма незначительно. С отменой вековой замкнутости казачьего сословия, с предоставлением всяких льгот для приобретения личной собственности, с возможностью отстраниться от действительной службы при известной обширности дел, так же как при некоторых специальных занятиях, казаки могут без стеснения предаваться производительному труду. Но дело не ограничивается этими облегчениями. Богатства великолепного Закубанского края должны быть разработаны вполне. Поэтому все земли, остающиеся за непосредственным наделением казаков, хотя заключающиеся в пределах войска, не будут составлять войсковую собственность, как на Дону, и подлежать ряду ограничений, наполовину уменьшающему их стоимость. Они остаются в руках правительства и будут предоставлены частному труду на общих основаниях. Количество таких свободных земель не определено, но приблизительно его можно считать около двух миллионов десятин; сюда принадлежат при-кубанские земли, только наполовину занятые горцами, и прибрежная полоса от Туапсе до Абхазии, назначение которой не решено еще окончательно, но где, во всяком случае, будет предоставлена значительная доля свободному труду; также многие участки, разбросанные между станицами. При таких условиях можно предсказать новой области, не будучи пророком, самую блестящую будущность.

Россия не знает еще вполне, какое приобретение для нее составляет Закубанский край. Не говоря о великом политическом результате, одни материальные выгоды нового завоевания делают его неоцененным. Богатства его не баснословные богатства края, лежащего в антиподах. Кубанская область, изобильнейшая всеми дарами природы, девственная земля, вместе с тем омывается европейским морем, отстоит на день плавания от Ростова и Трапезонта, на несколько дней от Одессы и Константинополя, Марселя и Триеста. И, однако ж, Закубанская страна действительно столь же девственна, как берега Амура. Прежнее туземное население прошло по этой почве, но не смяло ее. Странно видеть, до какой степени полумиллионное горское население оставило мало следов человеческого труда посреди могущественной закубанской природы; точно жила здесь какая-нибудь орда бродячих дикарей. Есть циклопические развалины: но они принадлежат другим людям баснословной эпохи; зато везде снежная, не тронутая человеком земля, везде первобытные леса; обработанные поляны составляют исключение. Конечно, роскошная растительность быстро заглушает в этом крае завоеванные человеком поля, как только перестают их поддерживать; чрезвычайное плодородие почвы позволяло жителям ограничиваться небольшими хозяйственными участками; но тем не менее поразительно видеть непочатые богатства природы, урывок бразильской пустыни, на берегу покрытого пароходами европейского моря.

Кубанская область представляет все условия неизменного плодородия. Нависшие над нею вечные снега, неизмеримые ледники Гренландии посреди теплых краев растекаются тысячами тысяч ручьев и речек и заливают жирную почву, согреваемую жарким солнцем; вода постоянно размывает горные породы и застилает подгорные земли слоем нужных для растений минеральных веществ; всякий ручей для этого края то же, что Нил для Египта. В стране между хребтов и Кубанью плодороднейшие поля, как шахматные клетки, перемежаются с темными лесами, то строевых, то фруктовых деревьев; и замечательно, что эти фруктовые деревья, по большей части не дикие, но садовые, дающие отличные плоды; переселенцы стали уже вывозить их сотнями возов на продажу. На влажной почве растут кормовые травы в полроста человека. В предгорьях волнистые поля до такой степени испещрены цветами, что при каждом дуновении ветра будто радуга рассыпается перед глазами. Во всем простор человеку; в теплом и здоровом климате пашни, пастбища, леса и везде вода, все у него под рукой. На южном склоне растительность роскошна не по-европейски. Прибрежная страна Кавказа не узкая полоса земли между горой и морем, как южный берег Крыма; она сама по себе составляет целую область, обставленную как теплица, закрытую от северных ветров и открытую южным. Глубокие долины, спускаясь от вечных снегов к морю, рассыпаются у берега холмами, образующими прелестнейшую страну, какую только можно видеть. Непроницаемые леса южного склона состоят на третью часть из драгоценных пород мебельного дерева: кавказской пальмы и негноя, продаваемого на пуды, по 3 и 4 р. пуд, стоит только подвести его к берегу. Колоссальные каштаны и грецкие орехи, сверху донизу обвитые виноградом, покрывают целые долины непроницаемым зеленым пологом; выше тянутся дубовые и чинаровые леса. Горное пространство между северным и южным склоном представляет иной характер; но и в этой местности природа щедро вознаградит труд человека. Высокие земли, лежащие у подошвы вечных снегов, одеваются летом такими тучными травами, что стада, сгоняемые с них осенью, едва могут двигаться от жира. Эти земли будут летним пастбищем всей области, как прежде у черкесов. Верховья горных долин заросли корабельными сосновыми лесами; богатые рудные жилы во многих местах видны по поверхности; из-под скал бьют ключи минеральной воды. В трех параллельных поясах, северном, нагорном и южном, природа Кубанской области одинаково великолепна, но в каждом поясе она блистает своею особенною, оригинальною красотою. Жизнь животная так же разнообразна, как растительная. Неисчислимые стада кабанов и оленей пасутся на северной покатости; туры и дикие быки живут в горах; пестрый барс прыгает в цветных лесах южного склона. И эта роскошная, можно сказать, новооткрытая страна лежит не на Тихом океане, а на берегу Черного моря. Неистощимые пашни, вековые леса, сады; виноградники, рудные жилы Кубанской области заключены в треугольнике между судоходною рекой, замерзающею только на один месяц в году, и берегом никогда не мерзнущего моря. Когда будет построена черноморская железная дорога, житель Москвы на третий день пристанет в восточном берегу.

Кубанская область вырастит породу людей, о которых мы не слыхали даже в сказках. Мы увидим русских горцев. Круглолицый, белокуренький русский мальчик повезет заезжую туристку на своих лошадках по обрывистым горным тропинкам смотреть с соседней вершины, как встает солнце из-за снегов и тень горы вдруг протягивается через целую область.