III. Стратегия языковой денационализации

III. Стратегия языковой денационализации

Путь к окончательной победе коммунизма в национальном и мировом масштабе лежит, по Ленину, как это мы видели, через ассимиляцию малых народов большими народами, что он называет слиянием всех народов мира в одну коммунистическую нацию с одним или двумя языками.

Правда, Ленин был против насильственного или искусственного навязывания русского языка нерусским народам России, но он считал, что, когда в России победит коммунизм, то все национальные языки обречены на исчезновение, сохранится только русский, который и станет языком всех народов России. Сравнивая несравнимые исторические процессы — образование американской нации из разных этнических групп и даже разных рас с единым английским языком, Ленин думал, что таким же «американским путем» пойдет и образование единой коммунистической нации народов России с единым русским языком.

Ленин писал:

«Всемирно-историческая тенденция капитализма к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий, к ассимилированию наций… которая составляет один из величайших двигателей, превращающих капитализм в социализм» (Ленин, О национальном и национально-колониальном вопросе, стр. 123, М., 1956).

Хорошо известно из истории, с каким неистовством Ленин боролся с еврейским социалистическим Бундом, который выступал за «культурно-национальную автономию» евреев в Российской Империи и против их ассимиляции в русском народе. Ленин писал, что Америка «походит на мельницу, перемалывающую национальные различия», а весь этот процесс называет «прогрессивным перемалыванием наций в Америке» (там же, стр. 124, 126), что он считал аргументом в пользу еще более быстрого «перемалывания» нерусских народов вместе с русским в будущей коммунистической России.

Ленин упускал из виду одну «мелочь»: американская нация образовалась из разных этнических групп, добровольно эмигрировавших в Америку, чтобы стать американцами. Российская империя образовалась в основном из насильственно завоеванных народов, которые не хотели, как не хотят и сейчас, стать русскими. Эту «мелочь» первым заметил сам Ленин, когда он захватил власть над многонациональной империей. Не только заметил, но и сделал отсюда и трезвые выводы: ассимиляция нерусских народов, как и вся теория слияния наций — утопия, что же касается судьбы его новой советской империи, то ее стабильность, несмотря на действие центробежных сил нерусских национальностей, может быть достигнута только на путях создания федерации и юридически и фактически равноправных и суверенных национальных республик. Таким ему рисовался СССР как федерация.

Наследники Ленина, сохраняя ленинскую ширму, решили вернуться к дореволюционному Ленину и стать на новый, «советский», путь «перемалывания народов», чтобы создать одну общую коммунистическую нацию с одним общим языком. Для этой цели была разработана новая «национальная» стратегия, в которой четыре компонента играли решающую роль:

- во-первых, вместо федерации, не меняя ее формы, провести во всех сферах государственной жизни иерархический принцип абсолютистского централизма, превращающий союзные республики в чисто административно-географические понятия;

- во-вторых, отказаться от прежней концепции национальной экономики республик, допуская в этих республиках только такие «стройки коммунизма», которые составляют интегральную часть общесоюзной экономики, и называя это «разделением труда» между союзными республиками;

- в-третьих, проводить в союзных республиках такую социальную политику, которая способствует максимальной, не только классовой, но и национальной нивелировке, для чего практиковать массовую миграцию славянского населения в прибалтийские, кавказские и восточноазиатские районы;

- в-четвертых, держать курс на перевод всех партийных, государственных, хозяйственных, научных учреждений и школ на русский язык, ограничив действие местных языков только сферой пропаганды, художественной литературы и искусства.

Отцом этой стратегии был сам Сталин. Эту национальную стратегию последовательно и методически проводят и наследники Сталина.

В отношении первых двух компонентов «национальная стратегия» Сталина имела полный успех по одной общеизвестной причине: Сталин начисто уничтожил местные национальные кадры, которые считал потенциальными врагами новой стратегии, и выдвигал на их место нерассуждающих карьеристов. Что же касается последних двух компонентов национального лица и национальных языков — то тут дело оказалось сложнее, чем себе его представлял Сталин и сменяющиеся лидеры партии. Уже из определения, которое дал Сталин нации, видно, почему партия потерпела и продолжает терпеть здесь поражение.

По Сталину, «нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры» (Сталин, Национальный вопрос и ленинизм).

Как раз из этого, далеко не полного, определения нации видно, что если территория есть величина данная, то все другие признаки нации сложились тысячелетиями, а потому не только «устойчивы», но и неистребимы какими-либо декретами. Некоторые из этих признаков, например, языки, продолжают служить человечеству даже после исчезновения народов, говоривших на этих языках, если сохранились их письменные памятники (я имею в виду так называемые «мертвые языки», один из которых — латинский — служил языком дипломатов и ученых в средние века, да еще основой образования романских языков). Все главные языки нерусских народов Российской Империи являлись письменными языками, некоторые еще за несколько веков до возникновения самой этой империи. Письменные памятники древнейших народов на нынешней территории Советского Союза — армян и грузин — относятся уже к началу V века нового летоисчисления. Мусульманские народы России, которых советская пропаганда называла «бесписьменными», чтобы подчеркнуть, что письменность им принесла советская власть, уже с VII–VIII веков пользовались письменностью на основе арабской графики. Даже книгопечатание у некоторых нерусских народов Кавказа и Балтики появилось за полвека до знаменитого русского первопечатника Ивана Федорова, организовавшего свою типографию в 1573 году во Львове на Украине. Книгопечатание в Армении появилось в первой половине XVI века, в Грузии — в начале XVII века, в Азербайджане значительно позднее — в начале XIX века, в Литве, Латвии и Эстонии в первой половине XVIII века (организатором первой типографии здесь был белорусский просветитель Франциск Скорина в 1723–25 годах).

Все это говорится не для умаления культуры русского народа, а чтобы подчеркнуть трудность проблемы, которую большевики хотят решить декретами чиновников. Проблема эта гласит: чтобы создать общую коммунистическую нацию, надо создать главный и ведущий принцип нации и национальной культуры — один общий для всех язык. Таким языком в условиях России мог быть только русский язык. Эту проблему тоже поставил сам Сталин еще в конце 20-х годов в статье «Национальный вопрос и ленинизм», заявив, что на первом этапе развития советской культуры преобладал приоритет расцвета национальных языков, а вот на втором этапе, по словам Сталина, сами нерусские нации почувствуют необходимость иметь, наряду со своим национальным языком, «один общий, межнациональный язык», то есть нерусские народы сами объявят русский язык сначала вторым, а потом и первым родным языком. Практическая языковая политика Кремля отныне переключается на осуществление сталинской идеи создания одного общего языка для всех национальных республик. Значительный вклад в теорию Сталина внес здесь, как мы видели, его наследник и разоблачитель Хрущев, объявив, что изучение родного языка и обучение детей в школах на родном языке — дело добровольное.

Однако, русские генсеки ЦК были достаточно тактичными, чтобы перепоручить эту великодержавную миссию своим национальным вассалам на местах — тамошним первым секретарям. В Москве руководство по проведению в жизнь этой новой программы русификации было возложено на члена президиума ЦК и секретаря ЦК узбека Мухитдинова. На XXI съезде КПСС Хрущев вложил в его уста требование партии, что «овладению в совершенстве местным и русским языком нужно уделить самое серьезное внимание» («Правда», 31. 1. 1959 г.). «Местный язык» пристегнули сюда для соблюдения «интернациональной» проформы. На деле речь шла о радикальном пересмотре старых языковых программ, согласно которым обучение во всех школах происходило на родном языке, а русский язык был только обязательным предметом. Теперь начали переводить все типы школ на русский язык обучения, сохранив родной язык только как предмет добровольного изучения.

Вот как обосновывал орган ЦК КПСС журнал «Вопросы истории КПСС» новый языковый курс партии:

«Все большее число родителей нерусской национальности совершенно добровольно отдают детей в русские школы или ставят вопрос о переводе обучения в национальных школах на русский язык… Опыт показывает, что обучение нерусских детей на русском языке с младшего возраста значительно облегчает им изучение основ наук» («Вопросы истории КПСС», № 4, 1959).

Эту установку Хрущева и XXI съезда последовательно и интенсивно проводил в жизнь Брежнев. Плоды этой языковой политики сказались очень скоро. Если, например, в 1955 году, по данным профессора Е. Н. Медынского, на Украине «начальное и среднее обучение проводится на родном языке учащихся» («Просвещение в СССР», М., 1955), то сегодня картина резко изменилась, до того резко, что по данным заведующего Киевского гороно Тимчука, из более чем трехсот тысяч киевских школьников на украинском языке обучаются только 70 тысяч («Литературна Украина», 9 апреля 1987). И эти 70 тысяч, вероятно, относятся к создаваемым ныне для «показухи» параллельным классам с обучением на украинском языке.

Вне всякого сомнения, родители добровольно отдают своих детей не в национальные школы, а в школы на русском языке, по одной, всем известной, причине: только для тех детей открыта возможность успешной жизненной карьеры, кто кончил русскую школу. Для такой карьеры необязательно знать родной язык даже в собственной республике. Таким образом, добровольность выбора языка обучения — русского или родного — на деле выявляется как замаскированная форма русификации. Ведь если союзные республики суверенны и их национальная культура не пустая формула, то обучение детей на родном языке должно быть не добровольным, а обязательным. Это касается и высших школ, дипломы которых должны быть признаны на всей территории СССР. Вот тогда приверженцев добровольной русификации будет меньше.

Еще хуже обстоит дело в другой советской, тоже славянской республике — в Белоруссии. Об этом рассказал большой белорусский писатель Нил Гилевич на пленуме правления Союза советских писателей в апреле 1987 года. Вот краткая выдержка из его выступления:

«Ни в столице Белоруссии Минске, ни в одном из областных центров, ни в городе и даже городском поселке республики практически нет ни одной белорусской школы. Есть английские, французские, испанские — а белорусских нет» («Литературная газета», 8.5.87 г).

Гилевич добавил:

«Без языка нет и литературы… Мы глубоко озабочены сложившейся в Белоруссии языковой ситуацией. Но разве наша забота — это только наша забота?»

На том же пленуме известный украинский писатель Борис Олейник процитировал Ленина, требовавшего «всячески противодействовать попыткам оттеснить украинский язык на второй план», с таким комментарием:

«В некоторых наших областных центрах количество украинских школ приближается к нулевой отметке» (там же).

Выступления Гилевича и Олейника поддержали и другие участники пленума, в том числе и русские писатели Сергей Залыгин, Юрий Суровцев, Виктор Розов, Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Станислав Куняев. Руководитель писательской организации Украины Юрий Мушкетик сообщил:

«Школьный устав, старый и новый, который ныне обсуждается в стране и ляжет в основу закона о школе, одним из своих пунктов разрешает родителям выбирать на территории республики для своих детей школу с языком преподавания».

Мушкетик добавил, что это «на практике привело к тому, что, скажем, в моем родном Чернигове, где во время моей юности большинство школ были украинские, как и во многих других городах, не осталось ни одной школы на украинском языке».

Станислав Куняев привел любопытный пример, когда любовь националов к своему родному языку объявляется в советской печати «национальным эгоизмом». Вот этот пример:

«Недавно напечатал один казахский поэт в своей местной прессе: «Гордиться родным языком, заботиться о его чистоте, способствовать его развитию — одна из главных обязанностей каждого казаха… Сила народа — сила языка. Мы должны превратить родной язык в один из самых… грамотных и богатых языков»».

Куняев добавляет:

«Наверное, каждый из нас, думая о своем родном языке, скажет в душе то же самое. Но как комментируется (в центральной печати) этот естественный призыв: «В словах за заботой о развитии родного языка… проглядывается национальный эгоизм», — писала центральная газета.

Я думаю, — продолжает Куняев, — что любой нормальный казах возмутится, прочитав это в газете, и я возмутился бы на его месте и подумал бы: вот она, русификация».

Куняев добавляет:

«К счастью, настоящие русские интеллигенты не несут за такую русификацию никакой ответственности».

Писатель Куняев дипломатически умолчал, откуда он взял цитату казаха о родном языке и кому принадлежит комментарий к ней. Это будет понятно, если мы скажем: Куняев взял все это из статьи «Цена самолюбования», в «Правде» от 11.2.1987 года.

Но сам факт, что в данной связи русский писатель осмеливается критиковать великорусский шовинизм самой «Правды», весьма симптоматичен.

Исключительно важным явилось выступление председателя Союза писателей РСФСР Сергея Михалкова. Он сказал:

«Если мы хотим сохранить национальные литературы, мы должны срочно принять самые решительные меры по изучению в школах двух языков: русского и родного. Первым языком должен быть свой, родной, а вторым русский. В Башкирской и Марийской АССР растет поколение, не знающее своего родного языка. Как может развиваться в этих республиках национальная культура?»

Действительно, во всех программах партия проповедует расцвет наций и национальных культур, а на деле проводит планомерную и систематическую денационализацию. Объявляя русский язык государственным языком нерусских советских союзных республик, также ссылаются на Ленина и на ленинскую национальную политику. Между тем в статье «Нужен ли обязательный государственный язык?» Ленин четко и безапелляционно утверждал:

«Русские марксисты говорят, что необходимо — отсутствие (подчеркнуто Лениным. — А. А.) обязательного государственного языка, при обеспечении населению школ на всех местных языках, и при включении в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций» (Ленин, О национально-колониальном вопросе, стр. 148).

Вся языковая политика Кремля в последние 50 лет является кричащим опровержением этих установок Ленина.