"Сыщики"

"Сыщики"

Когда мы приехали, два японца - один повыше, другой пониже - вошли вместе с нами в переднюю гостиницы. Я покосилась на них. "Корреспонденты"? Но они не подошли к нам, а молча сели, один направо, другой налево.

Они, вероятно, сидели здесь все время, пока мы устраивались в номере. Но как только мы вышли из гостиницы, они молча встали и пошли за нами. Мы покупали фрукты, они стояли тут же и улыбались, мы зашли в аптеку, они за нами. Мы вернулись в гостиницу и пошли обедать в столовую. Японцы проводили нас взглядами и снова уселись на свои стулья в разных концах передней, один направо, другой налево.

Что им нужно?

Обед был европейский, порции казались маленькими, но мы ели много пушистого белого хлеба. Мне все казалось, что вся эта обстановка: и подкрахмаленные салфетки, от которых я давно уже успела отвыкнуть, сползающие с колен на пол, начищенное серебро, тарелки в подавляющем количестве, слишком чистая скатерть, неизвестно зачем поданные чашки с теплой водой - все это было для тех признанных, "порядочных", которых мы видели в поезде и на пароходе, не для нас... Нам это досталось по ошибке.

Мы вышли на улицу другим ходом, прямо из столовой, шутили и радовались, что так ловко обманули присосавшихся к нам японских человечков. Быстро удирая, мы свернули в первый попавшийся переулок, сделали еще два поворота... "Теперь не найдут", - и пошли тише, разглядывая великолепные, выставленные в витринах изделия из точеной слоновой кости: корабли, дома, животные.

- Это возмутительно! - воскликнула я невольно. - Что они к нам пристали?

Японцы стояли рядом с нами и улыбались.

- Простите, может быть, мы могли бы вам помочь? - спросил один из них на чистейшем русском языке, любезно наклоняя вперед корпус. Не отвечая, мы пошли дальше. Я никогда не видала таких нахалов. Мы искали почту и открытки, но спрашивать у этих нахалов мы не хотели.

- Не можете ли вы указать нам, где почта? - обратились мы к проходящему мимо японцу в европейской одежде.

- Почта! - подскочил к нам один из наших преследователей. - Пожалуйста, сюда! - И он пошел рядом с нами. Теперь они оба подошли к нам, похохатывали, кивали, очень довольные, что могут оказать нам услугу.

- Вам нужны открытки? Мы зайдем сейчас, тут есть хороший магазин.

- Пожалуйста, оставьте нас в покое, - сказала я сердито.

- Вот здесь, вправо, виды Токио, снимки со знаменитых японских картин...

Теперь мы ходили по улице впятером. Большие, европеизированные улицы нас не интересовали, мы забирались в узкие, типично японские переулочки, любовались на горевшие цветами бумажные фонарики, на лавочки, заваленные поражающим обилием и разнообразием товаров, на странных невиданных людей. Человечки следовали за нами. Они отстали, только когда мы ушли к себе в номер.

- Кто эти два человека, которые преследуют нас, как тени? - спросила я на другой день у Куроды-сан*.

- Полицейские агенты. Таков обычай в Японии. Они приставлены, чтобы охранять вас.

- Охранять? От кого? Сыщики? Значит, нам не доверяют и следят за нами! Это ужасно неприятно!

- Да... Но это всегда так, полиция особенно тщательно охраняет приехавших из советской России.

- Но неужели правительство может нас заподозрить? Мы же не советские агенты... Может быть, можно попросить снять это наблюдение? - Я возмущалась.

- Нет, это бесполезно, - спокойно возразил Курода. - Они перестанут следить, когда сами убедятся в вашей благонадежности. Но это будет не скоро. Вам придется с этим примириться.

На другой день я подписала договор с газетами "Осака Майничи" и "Токио Ничи-Ничи", и мы поехали в Токио, откуда я должна была начать свое лекционное турне по приглашению этих газет.

Один из полицейских провожал нас в вагоне. Странные это были сыщики. Совсем не такие, как у нас в России. Здесь они не скрывались, не таились. Они явно следили за нами, прилипали как-то, и не было никакой возможности от них отвязаться.

Не успели мы приехать в Токио, как и здесь появился полицейский агент. Он приходил ежедневно. Передней в квартире не было, входная дверь вела прямо в столовую, он входил, садился и просиживал так с утра до вечера.

Я теряла терпение.

- Неужели вы не понимаете, - как-то сказала я ему, - что это неделикатно. Мы хотим обедать, а вы, чужой человек, сидите здесь, навязываете нам свое общество.

Он вскочил.

- Простите, пожалуйста! Solly! - и стал кланяться быстро-быстро, как фарфоровая фигурка. - Я могу посидеть и на дворе.

На другой день шел дождь. Полицейский сидел на скамейке на дворе, ходил взад и вперед, промок, и, в конце концов, мы пригласили его войти в дом.

Один раз он пришел с торжественным видом, неся что-то в руке, особенно приветливо и значительно улыбаясь.

- Простите меня, - сказал он. - Я плохо говорю по-русски, я не могу выразить вам все, что я чувствую, но вы поймете, я так люблю Толстого, я его поклонник.

Он волновался. Тонкие руки, путаясь, развязывали узелок шелкового цветного платка (фурусики). Он вынул большой портрет моего отца:

- Вот, подпишите, пожалуйста!

Я подписала..

Через несколько дней он принес книги: "Так что же нам делать?", "Не убий", "Царство Божие внутри вас" и др. и снова просил подписать.

- Я читал всего Толстого, все, все, что он написал, а эти религиозные философские книги мне особенно нравятся. Пожалуйста, подпишите.

- Но как же ваша полицейская служба вяжется с тем, что отец писал в этих книгах? "Не убий", например, где он писал о непротивлении злу насилием. Вы знаете, мой отец был против всякого насилия, следовательно, и против полиции.

Он или не понял меня, или не хотел спорить (японцы никогда не спорят). "Я люблю эти книги, - повторил он. - Он имел на меня большое влияние. Я рад, что вижу его дочь. Вот это мой скромный подарок вам".

И он положил передо мной аккуратно завязанный в узелок шелковый платок.

- Спасибо, но я не могу принять вашего подарка.

- О, это большая обида. - Лицо его побагровело, и мне показалось, что он вот-вот расплачется. - По-японски, если отказываетесь от подарка, - очень, очень обижаете, - повторял он. - Пожалуйста, возьмите.

И я взяла. В узелочке оказались яблоки и апельсины.

- Никогда не поверила бы, что я буду рассуждать о взглядах своего отца с сыщиком и брать от него подарки, - говорила я своим друзьям. - Но они какие-то не настоящие, не такие, как были у нас в России.

- Может быть, но если бы этому человеку с розовыми щечками и усиками пришлось защищать императора и родину, он защищал бы их как лютый зверь и не задумался бы убить и умереть в борьбе.

И все-таки он надоел нам.

- Нельзя ли нас как-нибудь избавить от сыщика? - спросила я у сотрудника газеты "Ничи-Ничи", нашего друга Идзюми-сан. - Он сидит у нас целыми днями, ходит всюду за нами...

- Нет, не надо, - решительно сказал Идзюми-сан. - Этого полицейского, который к вам ходит, я знаю. Он очень хороший человек. Пусть ходит. Когда надо идти в магазины - пусть помогает, надо вещи таскать - он тоже помогает, купить что-нибудь - он тоже помогает. Пусть ходит, он хороший, настоящий толстовец.

Делать было нечего. Когда мы переезжали, сыщик пришел, таскал нам вещи, бегал за такси и все кланялся и улыбался.

Хороший человек, настоящий толстовец!