Аукцион
Аукцион
Я в Петербурге.
Холодные, пустые, заброшенные храмы, опустошенные дворцы, пустые магазины. Все в прошлом. Я хожу по Петербургу и вспоминаю: Шпалерная, визиты, первая, неразделенная шестнадцатилетняя любовь, блаженные, полные свежей поэзии воображаемые страдания, белые бессонные ночи, оживление всегда нарядного, корректного, с европейским налетом, населения Петербурга; вечный спор между молодежью, какой город лучше - Москва или Петербург? Красавица Нева, дворец, связанный в воспоминаниях со строгой, привлекательной фрейлиной бабушкой Александрой Андреевной; непривычная роскошь, блеск, придворные лакеи в красивых мундирах, кареты, городовые, отдающие бабушке честь...
Мы приехали сюда, чтобы достать книг для яснополянской библиотеки. В Петербурге оказался самый большой книжный фонд, собранный из реквизированных частных, может быть и царских, библиотек. Здесь громадный склад, куда в беспорядке сваливались тысячи книг. Несколько человек из "бывших" людей от Петроградского комиссариата по просвещению работало в нем. И среди этой груды томов удавалось иногда выкапывать такие перлы, как, например, "Современник" пушкинского времени.
С научной сотрудницей Яснополянского музея мы часами в пыли и в страшном холоде искали книги, подбирая то, что нам нужно было для яснополянской библиотеки.
В свободное время мы бродили по Петербургу. Зашли как-то на Мойку, нашли квартиру Пушкина. Зашли в Толстовский музей, где с той же любовью продолжал работать хранитель Рукописного отдела Академии наук В.И.Срезневский.
Как-то забрели на Дворцовую площадь. Какие-то люди уверенно шли прямо во дворец, и мы пошли за ними. Мы уперлись в темный коридор. Здесь в левом углу тускло горела электрическая лампочка. За стойкой стоял человек и что-то кричал. Мы подошли ближе.
- Пятьдесят копеек!
- Пятьдесят пять!
- Пятьдесят пять! Кто больше?
- Шестьдесят!
- Будьте добры, - обратилась я к стоявшей рядом с нами женщине, - скажите, что это такое?
- Как что?! Разве вы не видите? Остатки царских вещей распродаются.
Ламповые абажуры, веера, чашки, тарелки, полинявшие ленты, половые щетки, соломенная шляпка и пропасть больших и маленьких пустых футляров с круглыми или овальными углублениями. На некоторых мелькали надписи: "Его Императорскому Величеству Императору..." Где же эти золотые и серебряные блюда?
- Футляр шагреневой кожи! Один рубль!
- Рубль десять!
Несколько человек в заношенных пальто охотились за этими футлярами.
- Ювелиры, большие футляры на маленькие переделывают. Они им "нужны".
- Саксонское блюдо с царским гербом, - продолжал выкрикивать человек, три пятьдесят! Кто больше?
- Четыре! - вдруг крикнула я.
- Четыре пять!
- Четыре с полтиной! - опять крикнула я, решив во что бы то ни стало купить это блюдо.
Оно мне досталось за семь рублей. Я взяла его в руки, и мне почему-то сделалось стыдно.
- Полотенца! - кричал человек, поднимая вверх кипу затертых рушников. Десять копеек! Кто больше?
- Пятнадцать! - крикнула какая-то женщина и получила их.
- Шесть здравниц императора Павла Первого! Пятнадцать рублей! - крикнул человек.
- Шестнадцать! - крикнула я. На зеленом хрустале красовались золотые гербы и вензель Павла Первого.
- Семнадцать! - крикнули рядом.
- Семнадцать! Раз, два, три! - быстрой скороговоркой произнес аукционист так быстро, что никто не успел предложить больше.
Молча вышли мы из дворца. Я привезла саксонское блюдо домой. Я любила смотреть на большие, прекрасно сделанные розы, любила его чистый звон, и вместе с тем всегда было неловко... Зачем я купила его? Оно же было краденое...