Глава I «Личность поистине необыкновенная»

Глава I «Личность поистине необыкновенная»

Детство Джорджа Вильерса

4 января 1606 года леди Мэри Вильерс, проживавшая в своем поместье Бруксби близ Лестера, овдовела.Ей было тридцать два или тридцать три года; она была красива; муж одарил ее четырьмя детьми и еще пятью своими от первого брака. Надо было как-то жить и обеспечивать будущее семьи.В Европе XVII века женщина не могла сама по себе занять значительное место в обществе и тем более стать главой семьи. Леди Вильерс хорошо это понимала. Она вскоре вновь вышла замуж, сначала за сэра Уильяма Рейнза, а потом, опять овдовев, – за мелкопоместного дворянина Томаса Комптона, деревенщину и пьяницу, зато богатого. Поскольку отец ее детей, сэр Джордж Вильерс, оставил ей в наследство приносящие хороший доход земельные владения, прилежащие к владению Гоудби [3], вдова не испытывала материальных трудностей. Однако она была еще молода, любила деньги и роскошь и мечтала о более яркой жизни, нежели жизнь в провинции при муже-деревенщине. И потому, как многие другие матери в подобных обстоятельствах, она возложила все свои честолюбивые надежды на сыновей.

Их было трое. К сожалению, старший, Джон, которому в год смерти отца исполнилось пятнадцать лет, был, по словам современника, «слаб телом и духом»; а у самого младшего, одиннадцатилетнего Кристофера, здоровье было не намного лучше. По счастью, второй сын, тринадцатилетний Джордж, оказался весьма жизнеспособным и сильным. Учился он не блестяще, но был умен, открыт и выделялся в первую очередь в разного рода спортивных занятиях, а в то время подобное качество было для дворянина обязательным. Леди Вильерс решила во что бы то ни стало обеспечить Джорджу хорошее будущее, – для начала, понятно, его следовало выгодно женить.

Четвертым ребенком леди Вильерс была дочь Сьюзан, чуть моложе Джорджа: так что время заботиться о ее будущем еще не настало.

Род Вильерсов вел свое происхождение из Нормандии. Как утверждали, их предки пришли в Англию во времена Вильгельма Завоевателя и принадлежали к тому же родовому корню, что знаменитые Вилье де Лиль-Адан, подарившие Франции в XV веке известного маршала, а в XVI – Великого магистра Мальтийского ордена. Впрочем, английская ветвь этого рода не сумела возвыситься до уровня придворной аристократии, хотя и занимала достойное место в графстве Лестер. Герб Вильерсов представлял собой расположенные крест-накрест серебряные и красные поля и был украшен пятью золотыми раковинами.

Что касается леди Мэри, то она была урожденная Бомон, то есть тоже происходила из древнего рода средневековых выходцев из Франции. Однако Бомоны были бедны. В юности леди Мэри пришлось служить компаньонкой у богатой родственницы, и именно в ее доме она познакомилась с сэром Джорджем Вильерсом, вдовцом с пятью детьми. Он сразу же взял ее в жены, и, насколько мы можем судить, они прожили в любви и согласии пятнадцать или шестнадцать лет. Умирая, сэр Джордж не сомневался, что его потомков ожидает блестящее будущее и что они выдвинут род Вильерсов в первые ряды аристократии королевства.

Такую блестящую карьеру суждено было сделать юному Джорджу: в возрасте двадцати пяти лет он получил титул герцога Бекингема, а историю его жизни с полным правом можно сравнить с историями героев модных романов его времени.

О детстве и отрочестве Джорджа Вильерса мы знаем мало. На мальчиков из провинциальной мелкопоместной дворянской семьи обычно никто не обращает внимания. Позднее, когда он стал знаменит и могуществен, о нем рассказывали множество историй, но нет доказательств, что это не сплетни. Лишь один автор, хорошо знавший Бекингема во времена его могущества и собиравший сведения о его семье и друзьях детства, способен сообщить нам некоторые детали, которые можно считать достоверными. Это дипломат Генри Уоттон (мы будем неоднократно упоминать его в этой книге). Около 1640 года он составил «Краткое описание жизни и смерти Джорджа Вильерса, герцога Бекингема» – основной источник информации о юных годах нашего героя.

Итак, Джордж Вильерс учился в школе в Биллсдене, неподалеку от дома, где жили мать и отчим. Как уточняет Уоттон, он был «мало склонен к учению и размышлениям» {1}. В это нетрудно поверить, однако не следует думать, что Джордж остался неучем или тем более был тугодумом: история его жизни в изобилии представит нам доказательства его ума и способности усваивать знания в самых различных областях.

В 1610 году – ему было тогда 17-18 лет – мать, идя на огромные финансовые жертвы, послала его во Францию, чтобы он получил приличествующее дворянину образование. Он пробыл во Франции два года.

Нам неизвестно, находился ли юный Вильерс в Париже в день убийства Генриха IV, 14 мая 1610 года. Возможно, он приехал позже, когда уже регентствовала Мария Медичи. В любом случае, Джордж жил во Франции как раз в то время, когда утвердилось могущество итальянца Кончини [4] и ярко проявилось своеволие крупных феодалов, которых с большим трудом умел удерживать в повиновении покойный король.

В 1610 году Франция еще не была той великой державой, какой спустя пятьдесят или шестьдесят лет ее сделали Ришелье, Мазарини и Людовик XIV. Она казалась бледной тенью рядом с Испанией, переживавшей золотой век. Однако после умиротворяющего правления Беарнца [5] еще сияла светом Возрождения, и благородные иностранцы любили приезжать в эту страну: кто-то – чтобы развлечься, кто-то – чтобы занять достойное место при дворе. Поэтому весьма вероятно, что юный Вильерс именно во Франции научился светским манерам, фехтованию (то была эпоха дуэлей, в которых настоящий дворянин не мог не участвовать) и французскому языку, на котором с тех пор говорил очень бегло. Его враг Энтони Уэлдон язвительно замечает, что «в грамматике этого языка он разбирался не лучше, чем в английской» (однако, если судить по письмам, которые он писал впоследствии, это не соответствовало действительности). Он совершенствовался также в двух других искусствах, которые процветали во Франции, равно как в Италии и Испании: в верховой езде и танцах – и этим искусствам предстояло сыграть решающую роль в восхождении нашего героя по социальной лестнице.

Нам неизвестны имена людей, с которыми Джордж Вильерс тогда общался во Франции. Поскольку он не был сыном богача или аристократа, он вряд ли имел доступ в Лувр. Он не упоминается ни в одном донесении английского посольства. Мы знаем только (опять же от Генри Уоттона), что он подружился с молодым англичанином, своим сверстником Джоном Элиотом, изучавшим во Франции право: этот Элиот впоследствии вписал свое имя в историю Англии, и его отношения с Джорджем Вильерсом, превратившимся в герцога Бекингема, сыграли первостепенную роль в карьере последнего.

Двадцатилетний Джордж Вильерс вернулся в Англию в 1612 году, и его матушка сразу же стала хлопотать о том, чтобы пристроить его ко двору – источнику всех благ и богатства.

Выгодная женитьба?

К этому времени относится эпизод, о котором нам мало известно. В нем, в зависимости от точки зрения, можно видеть романтическую идиллию (версия тех, кто относился к герцогу терпимо) или неудачную попытку заключить брак с богатой наследницей (версия, принятая всеми врагами Джорджа).

Девушку звали Энн Эстон (или Эштон), она была дочерью шотландского дворянина, смотрителя королевского гардероба сэра Роджера Эстона, который умер в мае 1612 года, оставив большое состояние.

Вряд ли есть основания сомневаться в том, что Джордж действительно влюбился в Энн (ей было 18 лет) и что это чувство было взаимным. Однако опекуны девушки опасались охотников за приданым. Они требовали, чтобы Джордж, прежде чем его сватовство будет принято к рассмотрению, предоставил гарантии содержания в размере 80 фунтов стерлингов. Но такую сумму Джордж не мог получить ни у матери, ни у отчима. К великому огорчению обоих, молодым людям пришлось расстаться.

Не сказались ли в этом деле интриги честолюбивой леди Комптон, которая надеялась подобрать своему сыну более престижную невесту, нежели сиротку покойного слуги короля? Это вполне возможно. Однако Уоттон, опираясь на достоверные источники, приводит другое объяснение: как раз в это время Джордж начал привлекать благосклонные взоры короля Якова, и камергер короля сэр Джон Грэм подумал, что молодому человеку удастся сделать карьеру при дворе. Грэм посоветовал юному Вильерсу отказаться от Энн и карьеры богатого провинциального дворянина. Судя по тому, что Энн Эстон вскоре вышла замуж и больше ни разу не появлялась в жизни Бекингема, так и было. И вероятно, влюбленный Джордж печалился недолго.

Кембридж? Эпторп? На сцене появляется король Яков

О первой встрече Джорджа Вильерса с королем Яковом мы ничего точно не знаем, однако некоторые свидетельства позволяют представить, как это могло быть.

В августе 1614 года Яков I совершал поездку {progress, как тогда говорили) по Центральной Англии. Желая поохотиться, он остановился в замке Эпторп в графстве Нортхемптон, во владениях сэра Энтони Майлдмэя, бывшего придворного Елизаветы I и бывшего посла во Франции, человека весьма богатого. Если верить Уоттону, то именно там король впервые заметил в окружавшей его толпе двадцатидвухлетнего Джорджа Вильерса. Спустя три месяца дворянин Джон Чемберлен, знаток придворных новостей и большой любитель анекдотов, упомянул в письме к другу «Вильерса, нового фаворита». Скорее всего, Чемберлен преувеличил, потому что на Джорджа еще только начали обращать внимание, однако ясно, что его имя уже было на слуху.

В марте следующего года мы видим Джорджа Вильерса в Кембридже, где в это время находился король, любивший участвовать в ученых беседах с профессорами. Яков I до слез посмеялся на представлении комедии «Неучи» («Ignoramus»), сыгранной для него студентами. То была жестокая сатира на адвокатов и законников, и они начали было возмущаться, однако государю так понравилось развлечение, что он потребовал дать еще один спектакль! Хронист Роджер Кок, который, правда, писал много позже, утверждает, что именно тогда король оценил внешность Джорджа и был вынужден «разрываться между лицезрением комедии и созерцанием красоты молодого человека» {2}. Кок был, видимо, плохо информирован: ведь Яков I приметил юного Вильерса месяцев за семь до поездки в Кембридж. Однако фактом является то, что при разных обстоятельствах и в разных местах Джордж обращал на себя внимание короля, современники это заметили.

Заговор в замке Бейнард

На самом деле встречи Джорджа Вильерса с королем в Эпторпе и Кембридже не были случайностью. Эти встречи были тщательно подготовлены заинтересованными лицами – по всей вероятности, тем самым камергером короля сэром Джоном Грэмом, который отсоветовал молодому человеку жениться на Энн Эстон, а также королевским секретарем сэром Томасом Лейком. Нам неизвестно, как эти два человека, приближенные короля, познакомились с семьей Вильерсов; ясно только, что за появлением Джорджа в окружении государя скрывается интрига, которую пора разъяснить.

Всем известно, что король Яков питал слабость к красивым молодым людям (к этому мы еще вернемся). Чем старше он становился – а в 1614 году ему было 48 лет, – тем более усиливалась его потребность держать при себе компаньона- фаворита, конфидента и советника в одном лице, и тем большую роль этот компаньон играл в жизни двора и королевства.

Дело в том, что английский двор, как и все прочие дворы Европы, был разделен на партии, во главе которых стояли влиятельные лица и высшие чиновники, придерживавшиеся различных взглядов на внутреннюю и внешнюю политику и не забывавшие при этом о своей собственной выгоде.

В 1614 году главным вопросом, вызывавшим разногласия в Англии, был союз с Испанией и связанная с ним проблема отношения к католикам. Можно сказать, что существовала своего рода «испанская», прокатолическая, партия и партия «протестантская», враждебная Испании. В зависимости от того, которая из них получала перевес в Тайном королевском совете (его эквивалент мы теперь называем правительством), политические весы королевства колебались в ту или другую сторону.

Понятно, что в подобных условиях позиция королевского фаворита играла решающую роль. Сам Яков I (по причинам, которые мы позже рассмотрим) был сторонником союза с Испанией. Однако он не мог игнорировать мнение противников этого союза и понимал, что, учитывая тонкости политических хитросплетений, было бы неосторожно допустить явное преобладание одной из партий.

В 1614 году официальным фаворитом короля был молодой шотландец Роберт Кер (англичане называли его Карром), милостью короля ставший графом Сомерсетом, лордом-камергером и супругом Фрэнсис Говард, дочери графа Суффолка, одного из вождей «испанской» партии. Эта ситуация вызывала недовольство протестантской партии, и однажды возникла идея попытаться подорвать влияние Сомерсета, противопоставив ему другого кандидата на роль фаворита.

Авторами этого проекта были Джон Грэм и Томас Лейк, остановившие свой выбор на Джордже Вильерсе. Лейк одолжил молодому человеку денег, чтобы тот смог достойно одеться и появиться при дворе; Грэм постарался обратить внимание короля на новое лицо в его окружении, и благодаря высокому росту и голубым глазам юноша сразу же привлек к себе взгляд государя, ибо последний, как деликатно выражается Кларендон, «обладал натурой и склонностями, заставлявшими его проявлять интерес к лицам, одаренным достоинством красоты» {3}.

С согласия короля, Лейк купил для молодого человека должность виночерпия (cup-bearer), обеспечивавшую весьма скромное положение, однако позволявшую ежедневно находиться подле государя. То была первая ступенька иерархической лестницы, но никто не мог даже предположить, как высоко сумеет Джордж Вильерс подняться по ней.

В то же время, не желая торопить события, Яков I поручил Грэму просветить молодого виночерпия в том, как положено вести себя при дворе и каких подводных камней следует избегать. Оказалось, что Джордж весьма способный ученик, до такой степени способный, что на него обратили внимание те, кому было небезынтересно положение дел в королевском окружении.

Наконец, в начале 1615 года – незадолго до описанного выше эпизода в Кембридже – влиятельные лица, враждебные роду Говардов, фавориту Сомерсету и испанскому влиянию, составили нечто вроде небольшого заговора. Это произошло во время завтрака в замке Бейнард в пригороде Лондона. На завтраке присутствовали самые могущественные руководители протестантской партии: граф Пемброк, граф Монтгомери, граф Бедфорд, лорд Сеймур и другие. Они решили поддержать возвышение молодого Вильерса с тем, чтобы подорвать влияние Сомерсета. Выпив немного доброго вина, заговорщики навеселе возвращались в Лондон и, увидев в витрине книжной лавки гравюру с портретом Сомерсета, велели одному из слуг бросить в картину ком грязи. Таковы были нравы эпохи. Об инциденте много говорили и в городе, и при дворе {4}.

«Шедевр в духе Платона»

Джордж Вильерс обладал достоинствами, необходимыми не только для того, чтобы привлечь внимание Якова I, но и для того, чтобы завоевать его любовь.

Все современники единодушно восхищались его физической красотой. В 1614 году ему было двадцать два года. Его описывали как «самого прекрасно сложенного мужчину во всей Англии» {5}. Епископ Хэккет, который, казалось бы, не должен был быть чувствительным к внешности молодого человека, утверждал, что «от ступней и до макушки в нем не было ни одного недостатка; все его движения, все позы были великолепны» {6}. В воспоминаниях тех, кто позже стал недругом Джорджа, мы читаем, что «его руки и фигура казались слишком женственными» {7}; однако Кларендон признает, что «те, кто по этой причине пытались пренебрегать им, вскоре убедились, что за изящной красотой скрывается несгибаемое мужество».

Джордж Вильерс не походил ни на Адониса, ни на салонного миньона. «Он был действительно необыкновенным человеком, причем не только из-за красоты, а из-за прочих своих выдающихся качеств, – пишет далее Кларендон. – Его речь была приятна; он был приветлив; имел твердость суждений, быстро все понимал» {8}. «Смелый, закаленный, щедрый, честный с теми, кто ему доверял» {9}. И прежде всего: «он обладал всеми необходимыми придворным манерами и всегда был предан королю, который полюбил его» {10}.

Понятно, что с такими качествами молодой виночерпий не мог не привлечь к себе внимания. А Яков I любил воображать себя воспитателем. «Его Величество долго расспрашивал меня о моих знаниях, так что даже напомнил мне моих университетских экзаменаторов, – сказал как-то дворянин Джон Харрингтон после аудиенции у короля. – Он хотел знать, насколько я силен в философии, цитировал Аристотеля и других подобных авторов, которых я никогда не читал и которых, как я думаю, никто толком не понимает…» {11}

В лице Джорджа Вильерса король обрел идеального ученика. «Он захотел сотворить из него шедевр в духе Платона, воспитывал его согласно собственным представлениям» {12}. Учитывая наклонности короля, то был лучший путь завоевать его доверие и дружбу. Вскоре весь двор заметил интерес государя к молодому человеку.

Шпага принца Карла

Несмотря на расположение к новому виночерпию, король пока был далек от того, чтобы позволить ему быстро сделать карьеру. В ноябре 1614 года, когда освободилась должность джентльмена королевской опочивальни, Джону Грэму не удалось пристроить на нее Джорджа. Фаворит Сомерсет оставался могуществен, как и вся стоявшая за ним партия Говардов.

Однако поддержку бейнардским заговорщикам неожиданно оказал архиепископ Кентерберийский, его высокопреосвященство Джордж Эббот, враждебно настроенный к католицизму, Испании и, следовательно, Говарду. «Королевство стонало под властью триумвирата Нортхемптона, Суффолка и Сомерсета [6] и от души желало избавиться от них», – писал он в мемуарах {13}. Джорджа Вильерса представили архиепископу, и тот, отметив его «изысканность и скромность», посчитал возможным оказать влияние на короля в противовес Сомерсету. Архиепископ поговорил об этом с королевой Анной. Она поначалу противилась появлению нового фаворита (она симпатизировала «испанской» партии), но затем позволила себя убедить, ибо ненавидела Сомерсета.

Король понимал, какие игры ведутся вокруг него, и продолжал сомневаться. Он отдавал себе отчет в том, что возвышение Вильерса изменит расстановку сил при дворе, и не хотел – во всяком случае, пока – ссориться с Говардом и его могущественными сторонниками.

Именно в этот момент архиепископ и сыграл решающую роль. Сам он так описывает эту интригу: «Король Яков взял за правило не допускать никого в круг близких друзей без рекомендации королевы, потому что, буде она позже начала бы жаловаться, он мог ответить, что она-де сама и приблизила этого человека. Такие вещи весьма развлекали нашего старого государя. Благородная королева хорошо знала своего супруга, и, поскольку, как в Шотландии, так и в Англии, фавориты не раз обижали ее, она сомневалась, стоит ли рисковать ради нового человека. […] Однако в конце концов она позволила убедить себя в том, что Вильерс, в отличие от Сомерсета, добр по натуре, и согласилась замолвить о нем словечко перед королем».

Речь шла о назначении Вильерса на должность камергера и посвящении его в рыцарское достоинство, что было уже почетным положением и весьма исключительной милостью для двадцатитрехлетнего мальчишки, не проявившего себя ни на полях сражений, ни в каком-либо ином рискованном деле. После разговора с королевой в своих личных покоях в присутствии принца Карла, наследника престола, которому было в то время пятнадцать лет, король дал согласие. Разговор состоялся в день Святого Георгия, 23 апреля 1615 года.

«Поскольку следует ковать железо, пока оно горячо, – пишет Эббот, – церемонию решили провести сразу же». Дверь комнаты приоткрыли и кликнули Вильерса, который, судя по всему, находился поблизости. Сомерсет хотел войти вслед за ним, но стражник не пропустил его; он остался за дверью, трепеща от ярости. Для церемонии посвящения в рыцари была нужна шпага, и король взял ее у своего сына (архиепископ, к сожалению, не сообщает, какие чувства испытал при этом юный принц). Виночерпий преклонил колена перед государем, получил ритуальный удар шпагой плашмя по плечу и поднялся уже сэром Джорджем. На следующий день он стал камергером с ежегодным жалованьем в тысячу фунтов стерлингов.

«Сразу же после церемонии, – продолжает рассказ архиепископ, – новоиспеченный рыцарь вышел из комнаты и разыскал меня в галерее. Он обнял меня, поклялся, что всю жизнь будет чтить меня как отца, и попросил наставить его в правильном поведении. Я посоветовал ему три вещи: во- первых, каждый день на коленях молить Господа, чтобы Он благословил государя и даровал самому Джорджу умение угождать своему господину; во-вторых, всегда действовать на благо доброго взаимопонимания между королем и королевой и между королем и принцем; и, наконец, в-третьих, никогда не лгать королю. Он пообещал мне следовать этим трем советам, и на следующий день, когда я находился в галерее Уайтхолла вместе с наставником принца Карла, Вильерс подошел к нам и сказал, что передал королю наш разговор, а король ответил: "Архиепископ дал молодому человеку достойные советы"».

Карьера королевского камергера Джорджа Вильерса начиналась при благоприятном расположении звезд.