ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ЛООС, ИЮНЬ-ДЕКАБРЬ 1915

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЛООС, ИЮНЬ-ДЕКАБРЬ 1915

Успех атаки на подготовленную оборону противника зависит не только от того, насколько верным оказалось решение, принятое командиром, и не только от того, насколько хорошо его подчиненные уяснили поставленную задачу и подготовились к ее выполнению. Как только она началась, атака никогда не идет к достижению поставленной цели так, как развивается действие в пьесе. Не считая обусловленной боевыми потерями убыли действующих лиц, сразу же начинает возникать бесчисленное количество непредвиденных обстоятельств. Войска в бой должны вести полководцы, солдатам необходимы опытные, целеустремленные и решительные командиры любого ранга, и рождение таких командиров происходило во второй половине 1915 года.

Бригадный генерал сэр Дж. И. Эдмонтс, «Военные операции во Франции и в Бельгии, 1915 г.» том IV.

Размышляя о своей деятельности в годы Второй мировой войны, большую часть из которых он занимал пост премьер-министра, Уинстон Черчилль заметил, что «самым тяжелым крестом из всех, что мне пришлось нести, оказался крест Лотарингский». В этой шутке содержался намек на колючий характер генерала Шарля де Голля, в ту пору командующего вооруженными силами сражающейся Франции. Британские военачальники, которые воевали во Франции во время Первой мировой войны, пришли бы в восторг от этого высказывания и полностью согласились с ним. Дело в том, что большую часть той войны англо-французские отношения строились исходя из требований командующих французскими войскам, если не сказать, что они вообще были подчинены целям и задачам последних.

На протяжении всех боев 1-й половины 1915 года БЭС воевали, оказывая поддержку французским войскам, расположенным на их флангах, или же в тесном взаимодействии с ними. Так было во время 2-го сражения при Ипре, а также при деревне Неф-Шапелль, при хребте Оберс Ридж и при Фестюбере. Последнее сражение закончилось 27 мая, но еще до его конца Жоффр начал планировать еще одно наступление, к тому же большего масштаба, и он опять требовал полной поддержки своих британских союзников.

Как уже говорилось, поскольку в 1914 году, когда фельдмаршал Френч принял командование БЭС, ему было приказано «вести боевые действия в тесном контакте с французами», и поскольку он старался безукоснительно выполнять данный приказ, то значит, он был полностью готов оказать поддержку такого рода. Кроме того, хотя это положение и находилось в негласном противоречии с требованием о взаимодействии, тот приказ гласил, что Френч являлся независимым командующим и не находился в подчинении ни у одного другого военачальника. Если принять во внимание то обстоятельство, что в 1914–1915 годах по сравнению с контингентом французских вооруженных сил БЭС представляли собой небольшую армию, которая воевала на французской земле и которая использовала французские порты, безрельсовые дороги, аэродромы, а также железнодорожное сообщение и средства связи, то такое сотрудничество было необходимым. Но благодаря ему английские военачальники оказывались в подчиненном положении по отношению к равным по чину коллегам из французской армии.

При содействии всегда готового к интриге франкофила Генри Вильсона и благодаря почти патологической неспособности фельдмаршала Френча противостоять уловкам генерала Фоша французы были готовы до предела использовать преимущества, которые создавал для них приказ о взаимодействии, полученный Френчем. Конечно, на самом деле ни Жоффр, ни Фош не отдавали приказов по БЭС, но они давали четко понять, что от командования английскими войсками ожидается, что оно будет действовать в строгом соответствии с их интересами. Это развязывало руки французскому руководству, позволяя ему выражать недовольство и заявлять, что коль скоро англичане не в полной мере демонстрируют подобное соответствие, значит, они не хотят делить на равных тяжесть общей борьбы. Решением проблемы союзнического сотрудничества могло бы стать назначение Верховного главнокомандующего, который удовлетворял бы обе стороны, но в то время ни одна из стран не была готова пойти на такой шаг. Вопрос о сотрудничестве переродился в соперничество характеров, что убедительно демонстрирует то, как проходила подготовка к сражению при Лоосе.

Сражение при Фестюбере подошло к концу, и нужно было готовиться к еще одному наступлению. На этот раз Жоффр планировал фланговую атаку одновременно с двух направлений, чтобы ударом из Шампани и из Артуа уничтожить Нуайонский выступ, этот большой изгиб во французской линии обороны, вершина которого находилась у Нуайона, всего лишь в 88 км от Парижа и немногим более чем в 16 км от Компьена. Согласно этому плану четыре французские армии должны были наносить удар из Шампани в северном направлении, а 10-я французская и 1-я английская армии в Артуа — наступать на востоке. Где-то в Арденнах эти войсковые группировки должны были встретиться, охватив и взяв в кольцо 1-ю и 2-ю немецкие армии. Как сказал Жоффр, если все пойдет хорошо, это будет великая победа, такая, что может положить конец войне.

Как всегда при подготовке наступления, возник целый ряд проблем, особенно на участке фронта у Артуа. Во-первых, французы не сумели захватить хребет Вими, оплот немецкой обороны. Во-вторых, для того чтобы накопить резервы для предстоящего наступления, французскому командованию нужно было сократить свою линию фронта. Это означало, что от БЭС требовалось, чтобы они увеличили участок фронта, занимаемый ими. Это было постоянное требование Жоффра, и Френч не имел желания его выполнять. Главнокомандующий британскими войсками очень хорошо знал, что фронт французских армий и без того сильно растянут, но у него были собственные проблемы, и на этот раз предпочтение было отдано им.

Если БЭС предстояло играть какую-то роль в будущем наступлении, то Френчу, так же как и Жоффру, тоже нужно было собирать резервы. Он не мог решать эту задачу и одновременно увеличить линию фронта. Разумеется, во Францию приходило все больше и больше британских дивизий, но той профессиональной армии Великобритании предвоенных дней уже больше не было, она погибла в тех боях, кульминацией которых стало 1-е Ипрское сражение. Теперь части, которые приходили на позиции, принадлежали Территориальным войскам, или же они являлись первыми дивизиями Новой армии. К апрелю 1915 года на передовую пришло шесть ударных дивизий Территориальных войск: 46-я (Северно-Мидлэндская), 47-я (1-я Лондонская), 48-я (Южно-Мидлэндская), 49-я (Западного Ридинга), 50-я (Нортумберлендская) и 51-я (хайлендерская); а первые из дивизий Новой армии Китченера — 9-я (Шотландская), 12-я (Восточная) и 14-я дивизия легкой пехоты — прибыли во Францию к началу мая. На подходе были и другие дивизии Территориальных войск, или же Новой армии. Перед тем как послать их в бой, все эти подразделения нуждались в дополнительной подготовке, в дополнительном вооружении, в особенности артиллерии, а личному составу дивизий требовалось освоиться с условиями ведения боевых действий на Западном фронте.

Количество британских армий стремительно росло, и становилась хронической проблема подбора для них опытных и деловых офицеров штаба. При наличии умелых инструкторов, на то чтобы подготовить рядового солдата, уходило примерно шесть месяцев. Но штабных офицеров, людей, способных спланировать, организовать и провести маневр корпусов и дивизий в полевых условиях, а также решать сотни других задач, таких как сбор и анализ данных разведки или управление системой транспорта и снабжения, — таких людей отыскать гораздо сложнее, и усвоение ими своих многотрудных обязанностей неизбежно занимает гораздо больше времени. В течение всего того года недостаточное количество штабных офицеров будет настоящим бедствием для армии Великобритании, хотя и в этом случае приходится говорить, что одним махом это дело не решается. Подходящие кандидатуры было просто не из чего выбирать.

На передовой затишье тоже не наступало. За недели, прошедшие после окончания сражения при Фестюбере, потери БЭС составляли около 300 человек вдень, или примерно 9-10 тысяч человек в месяц, и это при том, что никаких крупных боев не происходило. За период с июня по сентябрь БЭС вели активные боевые действия на выступе у Живанши, а также при Беллеваарде и Хооге, из-за чего список потерь стал еще больше, а опытных солдат — еще меньше. Здесь, как, впрочем, и в других сражениях, опять проявили себя хронические проблемы нехватки артиллерийских снарядов и орудий крупного калибра.

Свой черновой вариант плана наступления из Артуа Жоффр направил фельдмаршалу Френчу 4 июня, когда еще существовала вероятность того, что французам удастся отбить у немцев хребет Вими. План был составлен из расчета, что новое наступление может быть начато в июле, и Жоффр призывал англичан поддержать французскую атаку двумя способами: во-первых, взять под свой контроль участок линии фронта протяженностью в 35 км между Соммой и Гебютерном к югу от Арраса и предоставим тем самым 2-й французской армии возможность вести наступательные бои. Во-вторых, Френчу предлагалось, действуя в составе общего французского наступления в северном направлении, атаковать противника непосредственно на левом фланге французской армии и нанести удар вдоль линии между каналом Ля-Бассэ и Ленсом. Потом эти боевые действия получат известность как сражение при Лоосе.

19 июня, на следующий день после того как французы прекратили то, что будет названо 2-е сражение при Артуа, фельдмаршал Френч встретился с Фошем, чтобы обсудить предложения Жоффра, и ушел с этой встречи, согласившись в принципе на оба предложения. Подобные уступки со стороны Френча являлись обычным результатом встречи этих двух человек. Являясь командующим французской группы армий «Север», Фош выразил надежду, что английские войска будут готовы начать свое наступление 10 июля или примерно в это время. Вернувшись в свою ставку, Френч отдал приказ генералу Хейгу, армии которого предстояло проводить эту операцию, чтобы тот ознакомился с обстановкой на местности и представил свой план проведения атаки. В соответствии с приказом Хейг ознакомился с обстановкой… и то, что он увидел, ему совсем не понравилось.

Посовещавшись с командующими корпусов своей армии, Хейг доложил свои соображения фельдмаршалу Френчу:

«К западу от Лооса, на участке напротив Марок, представляется возможным захватить первую линию траншей противника протяженностью примерно 1200 ярдов.[34] Однако продвинуться дальше будет невозможно, поскольку наша артиллерия не сможет поддержать нас из-за того, что местность непосредственно за линией траншей не просматривается в глубину с любых точек на нашей позиции. С другой стороны, у противника достаточно превосходных наблюдательных пунктов для управления огнем своей артиллерии. Оборонительные сооружения противника настолько прочны, что при отсутствии боеприпасов, способных разрушить их, они могут быть взяты только осадой — пространство перед ними простреливается настолько плотным ружейным и пулеметным огнем, что любое наступление, если не считать наступления в темное время суток, оказывается невозможным».

После 1915 года поле былых боев при Лоосе претерпело мало изменений. Расположенная у подножия хребта Вими, который нависает над ней с юга, местность между каналом Ля-Бассэ и городом Ленсом является одним из уголков Франции, полностью лишенных какого-либо очарования. Назвать ее «унылой» — значит польстить данной части Артуа, поскольку это страна угольных копей с разбросанными по ней деревнями, покрытыми угольной пылью, с высокими черными терриконами — crassieres и с видными издалека вышками шахтных подъемников. Деревни окружают небольшие поля, на которых выращивают овощи на продажу и занимаются иным пахотным земледелием; все земля здесь испещрена канавами, изгородями и заборами. Помимо хребта Вими, единственная возвышенность здесь расположена к востоку за деревней Лоос, и она является для немцев отличным наблюдательным пунктом. От канала Ля-Бассэ и до самого Ленса местность представляет собой плоскую равнину, полностью лишенную каких-либо естественных укрытий.

Наблюдательные пункты немецкой армии, а значит, и ее артиллерия, держали под своим контролем каждый метр пространства перед английской линией обороны; и каждую ночь немецкие оборонительные сооружения — глубокие траншеи и густые переплетения колючей проволоки — подвергались дополнительному укреплению. И что особенно важно, характерные для Ипрского выступа почвы с высоким уровнем грунтовых вод здесь уступали место меловым отложениям, и поэтому немецким солдатам предоставлялась возможность откапывать в этом хорошо поглощающем влагу и поддающемся лопате материале глубокие укрытия, надежно защищающие от разрывов снарядов. В 1915 году во всей Северной Франции вряд ли можно было бы представить себе более неподходящий участок для наступления пехоты, чем данный, и Хейг коротко и ясно сообщил об этом в своей докладной записке. Фельдмаршал Френч решил увидеть это собственными глазами, и он вернулся в свой штаб полностью согласный с мнением командующего 1-й армией.

Далее Хейг предложил, коль скоро придается такое большое значение атаке на левом фланге 10-й французской армии, то можно будет провести отвлекающие атаки к югу от канала Ля-Бассэ и в то же время силами его армии нанести основной удар по хребту Оберс Ридж к северу от этого канала. Френч одобрил данное предложение и передал его Жоффру. Однако раньше, чем Жоффр смог выразить свое мнение по данному вопросу, в Булони состоялась встреча министров вооружений Франции и Великобритании, от последней это был только что назначенный на этот пост Дэвид Ллойд Джордж, с главнокомандующими французской и английской армий. Предметом встречи было обсуждение проблем артиллерийской поддержки пехоты.

После неудач при деревне Неф-Шапелль и при Оберс Ридж стало ясно, что прорвать немецкую оборону можно только при условии достаточного количества крупнокалиберной артиллерии. Необходимо было также подобрать снаряд, который смог бы рвать проволоку, и к нему взрыватели с чувствительностью, достаточной, чтобы вызвать детонацию снаряда при его контакте с проволокой. Нужно отметить, что даже при сложившемся положении дел на фронте подобные взрыватели, такие как контактный взрыватель мгновенного действия № 106, все еще находились в стадии испытаний. Главная беда заключалась в том, что немцы, которые начали подготовку к этой войне задолго до ее начала, имели благодаря этому превосходство в крупнокалиберной артиллерии, и было похоже, что в течение еще некоторого времени это превосходство останется за ними. В 1914 году артиллерийский парк Германии составлял более тысячи стволов, и из них более чем одна треть были орудиями крупного и сверхкрупного калибра. В середине 1915 года БЭС имели в своем распоряжении всего 71 крупнокалиберную пушку (калибр более 6 дюймов) и 1400 полевых пушек. Французским и британским солдатам оставалось полагаться на полевую артиллерию, главным образом на знаменитые французские «Суаксан-Кинс» калибром 75 мм и на английские 18-фунтовые пушки соответственно. Эти орудия обладали высокой скорострельностью, но сила боеприпасов оставляла желать лучшего. Оба министра вооружения согласились с тем, что промышленность их стран должна сохранить производство полевых орудий на существующем уровне и при этом увеличить производство тяжелых орудий, доведя его до соотношения один ствол крупнокалиберной артиллерии на два ствола полевой. Министр вооружений Франции заявил, что конечной целью работы в этом направлении будет соотношение, равное 1:1, но все это относилось к достаточно далекому будущему.

Существовали также проблемы в обеспечении БЭС боеприпасами для артиллерии. Оно по-прежнему было неудовлетворительным и не оставляло никаких надежд на улучшение до тех пор, пока не будут увеличены производственные мощности британской промышленности вооружений или пока не прибудет большая партия артиллерийских снарядов, заказанная в США. Трудности обеспечения и поставки служили причиной многих неудач БЭС в течение первых трех лет войны, и к чести министров и генералов, они признали этот факт и сумели оценить его последствия. Правда, оценка, данная ими, никоим образом не решала проблемы армий на полях сражений. Нужно было время, чтобы исправить сложившееся положение вещей, но время тогда работало против БЭС.

И была еще одна проблема, связанная с вопросом о боеприпасах и артиллерии, — это проблема тактики. После сражений при деревне Неф-Шапелль и при хребте Оберс Ридж стало очевидно, что эти маломасштабные операции, проводимые на ограниченном участке фронта, никогда не принесут результата. Прорыв обороны на фронте малой ширины просто приведет к образованию еще одного выступа, и оказавшиеся в нем солдаты будут остановлены градом крупнокалиберных снарядов, которые посыплются на них со всех трех сторон. Совещание в Булони пришло к заключению, что для того чтобы появилась реальная вероятность успеха, наступательные действия должны проводиться одновременно вдоль всей линии фронта на участке шириною как минимум 40 км и в них должно участвовать как минимум 36 дивизий, поддержанных огнем не менее чем 1150 крупнокалиберных орудий и гаубиц и как минимум такого же количества полевых орудий. Когда их попросили назвать время, когда военные получат в свое распоряжение такие силы, министры назвали весну 1916 года. Думать о том, как воевать до наступления этого времени, было оставлено генералам.

В этой книге мы настолько часто возвращались к вопросу о необходимости применения артиллерии крупного калибра для соответствующей огневой поддержки и сопровождения атак пехоты, что будут очевидны трудности в реализации основного положения, содержащегося в предложении проводить массированные атаки на большой ширине фронта. Нет сомнения, наступление на большом участке фронта позволяет с большей вероятностью избежать проблем, сопутствующих боевым действиям на нешироком выступе. Но вместе с тем, для того чтобы появилась возможность прорыва, на широком или на узком участке фронта, атака должна быть поддержана концентрическим ударом из орудий крупного калибра и продолжительным артиллерийским обстрелом… однако, если ширина фронта увеличивается, концентрация орудий на единицу длины будет соответственно уменьшаться, по крайней мере до тех пор, пока у наступающих не окажется больше пушек, чем это обычно бывает необходимо для боевых действий такого масштаба. В этом и заключалась суть вопроса, и на совещании в Булони не нашлось простых ответов на него.

Генерал Жоффр решил, что он справится с этой головоломкой, если не станет замечать ее. Можно доказать, что, кроме того немыслимого варианта, при котором сам Жоффр, его политические руководители и народ Франции в целом были бы готовы провести год в бездействии, вряд ли ему удалось предложить что-либо еще сверх уже установившегося принципа ведения наступлений. 11 июля Жоффр созвал еще одно совещание в ставке главнокомандующего БЭС в Сен-Омере, на котором он вежливо сообщил Френчу и Хейгу, что он не согласен с любыми вариантами предложения отложить ведение наступательных действий до 1916 года, а также что он возражает против сделанного Хейгом предложения нанести удар в северном направлении от канала Ля-Бассэ. Свое возражение Жоффр сопроводил письмом Френчу, в котором он писал, что если англичане присмотрятся повнимательнее и изыщут способ обойти укрепленный район Ленса и Льевэна, они найдут «исключительно благоприятные условия для проведения своей атаки в районе между Лоосом и Ля-Бассэ».

Жоффр не представил никаких доводов в поддержку этого утверждения, наверное, потому что их и не было. После этого последовал оживленный обмен мнениями между двумя штаб-квартирами, но это был диалог слепого с глухонемым, во всяком случае применительно к французской стороне. Французам была нужна массированная атака пехоты между Лоосом и Ля-Бассэ, и они настаивали на ней до тех пор, пока не получили согласие своих союзников.

При обсуждении других вопросов фельдмаршал Френч также не смог отстоять свою точку зрения. Чтобы помочь французскому командованию увеличить численность ударной группировки, Френч предложил сменить на передовой две французские дивизии, занимающие позиции к северу от Ипра, но такое предложение не удовлетворило генерала Жоффра. В конце концов Френч не устоял перед давлением и согласился сменить французские части на широком участке фронта по обе стороны от реки Соммы между 10-й и 6-й французскими армиями и направить туда 3-ю, свою самую свежую армию, которой командовал генерал-лейтенант сэр Чарлз Монро. Фельдмаршалу Френчу очень не нравилось то, что он делает, поскольку тем самым он дробил силы, находящиеся под его командованием, и теперь между участками фронта 1-й и 3-й британских армий вклинивалась французская армия. Однако Френч был неспособен долго противостоять требованиям Жоффра. Смена войск на позициях могла произойти только после 8 августа, и, таким образом, наступательные действия при Артуа отодвигались в лучшем случае до конца месяца.

А тем временем генерал Хейг, человек с гораздо более твердым характером, чем его главнокомандующий, по-прежнему боролся за то, чтобы наступать на север от канала Ля-Бассэ. На совещании командующих БЭС, которое было проведено 22 июля во Фревене, он снова повторил свои возражения, и фельдмаршал Френч снова согласился с ним. Затем Френч еще раз встретился с Фошем, и Френч, подчеркивая свою готовность помочь 10-й армии, уверял последнего, что он мог бы сделать это с не меньшим успехом и принести гораздо большую пользу, послав своих солдат в атаку, например, на позиции Мессине — Витшэте, а также на хребет Оберс Ридж. Ведь начиная с декабря прошлого года там то и дело вспыхивали бои, и не может быть, чтобы атаки на эти позиции проводились без всякой цели, не правда ли? Почему бы не повторить их снова — с большим количеством солдат и артиллерии, а стало быть, и с большей вероятностью успеха?

Фош этого даже слушать не захотел. Он признал, что, вероятно, атака на позиции в районе Ленс — Льевен окончится катастрофой, но утверждал при этом, что если английские войска проведут атаку севернее этих позиций, а 10-я армия нанесет свой удар южнее их и на этот раз овладеет хребтом Вими, успех будет гарантирован. Фош не верил, что атака на участке фронта где-либо севернее канала Ля-Бассэ сможет принести пользу и не позволит немцам использовать свои резервы во время французского наступления на Вими.

На этот раз Френч вернулся в свою ставку убежденным в бесполезности не только английской атаки на Лоос, но и всей наступательной операции у Артуа. По его мнению, те силы, которые имелись у французов, были недостаточны для прорыва немецкой линии обороны. Обдумав еще раз все «за» и «против», Френч отправил Жоффру письмо, в котором он излагал все свои сомнения и предлагал еще и еще раз провести атаку на позиции немцев на хребте Оберс Ридж. Последний обсудил это письмо с Фошем (как бы хотелось иметь протокол этого обсуждения!) и сообщил Френчу, что он по-прежнему настаивает на атаке на Лоос. «Я всецело согласен с генералом Фошем, — писал он, — и не могу найти лучшего места для проведения атаки, чем рубеж Лоос — Юллюх и местность, простирающаяся к каналу Ля-Бассэ, имея в качестве конечной цели операции высоту 70 и Пон-а-Венден». В английских фронтовых сводках нескольких последующих недель эти места, пока еще мало кому известные как в армии, так и в обществе в целом, были названы полями повальной бойни, кладбищами английских солдат.

Хейг снова выступил против этого плана, и тогда фельдмаршал Френч направил Жоффру еще одно предложение. Он начал его с того, коль скоро французские союзники так настаивают на атаке английских войск на Лоос, с его стороны возражений больше не последует… но при этом боевые действия английской стороны ограничатся тем, что будет усилена артиллерия 1-й армии, а перед артиллеристами будет поставлена задача подавить орудия противника и тем самым не позволить противнику снять войска с этого участка фронта. 7 августа Френч направил Хейгу оперативную директиву, подтверждающую это его решение: «Атака 1-й армии должна проводиться главным образом силами артиллерии, и крупные пехотные соединения не должны принимать участия в атаке на оборонительные объекты, укрепленные настолько сильно, что их штурм повлечет массу жертв».

Генерал Жоффр взорвался. Это — совсем не то, что ему нужно, не то, что ему было обещано; одного артиллерийского наступления совершенно недостаточно. Тогда он пошел дальше. Если англичане не хотят добровольно поддержать предлагаемый им план боевых действий, быть может, их можно принудить к этому? Его предложение, которое сперва попало к Милльерану, французскому военному министру, а после к лорду Китченеру, было изложено следующим образом:

«В продолжение всего периода действий войск Великобритании на территории Франции… право инициативы в объединенных боевых действиях французской и английской армий переходит на Главнокомандующего армии Франции, в особенности в том, что касается боевых подразделений, намечаемых к участию, целей предстоящих боевых действий, а также времени начала каждой операции».

Это предложение, а точнее говоря — постулат, заканчивается словами: «Разумеется, главнокомандующий британскими войсками полностью оставляет за собой право выбора средств исполнения». Короче говоря, французы будут решать, кого, где и когда атаковать англичанам. Британским генералам остается только думать над тем, как выполнить поставленную задачу.

В установленном порядке этот образец захватывающего дух высокомерия был представлен лорду Китченеру. После длительного совещания с Жоффром и Милльераном последний согласился с предложением французов, но только на предстоящую операцию. Затем ему предстояло известить Френча и Хейга о решении, принятом им. Это была трудная задача. Хейг записал в своем дневнике 19 августа:

«Лорд К. пришел ко мне в кабинет, сказав, что ему нужно несколько минут для важного разговора. Русские снова потерпели серьезное поражение, и возникало серьезное опасение, насколько у них хватит сил противостоять немецким ударам. Самому ему хотелось бы, чтобы военные действия во Франции носили оборонительный характер, но… в силу сложившегося положения вещей союзники должны перейти к решительным действиям, дабы ослабить давление на русских. От французской стороны ему стало известно, что фельдмаршал Френч не намерен использовать все силы в его распоряжении, чтобы поддержать запланированное на сентябрь наступление французов, и что они с озабоченностью следят за действиями английских войск на их левом фланге… и поэтому он считает, что нам следует приложить все силы и сделать все, что возможно, чтобы помочь французам, несмотря даже на то, что сами мы при этом понесем тяжелые потери».

Даже если считать, что доводы в пользу подобного решения обоснованны, с очень большой натяжкой разумеется, складывающуюся обстановку иначе как ужасной не назовешь. Действительно, 5 августа русские оставили Варшаву и потеряли большое количество солдат. Однако, как это бессмысленное (по мнению Хейга) наступление под Артуа может помочь исправить положение дел так далеко отсюда? И вот военный министр Великобритании приказывает своим генералам начать наступление, наступление, которое, как они справедливо и с полным основанием считают, будет катастрофой, которое просто ради удовлетворения амбиций французов унесет жизни множества англичан, не обеспечив никакого тактического превосходства. Даже не учитывая тот факт, что сам Китченер был офицером британской армии, а первой обязанностью офицера является ответственность за жизнь своих солдат, какую цель может преследовать организация наступления, которое те, кто будет руководить им, считают едва ли не катастрофой?

Китченер был полностью согласен с оценкой, которую его боевые командиры вынесли вероятности на успех в предстоящем наступлении. Ему было также ясно, что в данном вопросе решающую роль играло упрямство французов, и тем не менее он все равно хотел, чтобы Хейг провел наступление. Может быть, все дело было в том, что он находил действительно серьезной ситуацию, складывающуюся на русско-германском фронте; может быть, он считал, что Жоффру должна быть оказана максимальная поддержка. Если не считать операции при Лоосе, французам всегда предлагалась всесторонняя поддержка английской армии, однако они принимали только то, что соответствовало их требованиям, и отказывались принять все остальное… а теперь Китченер приказал подчинить все силы требованиям французской стороны. Наверное, для того чтобы не исполнять этот приказ, и Френчу, и Хейгу следовало бы подать в отставку. Но их солдаты уйти в отставку не могли, а кроме того, кто еще из генералов знал обстановку на этом участке фронта лучше, чем эти двое? Поэтому они должны были остаться и не жалеть своих сил.

Подобные встречи, совещания, а также обмен письмами и предложениями обнажают глубокие разногласия, лежавшие в основе действий англо-французских союзников. Французские военачальники без тени сомнения считали части БЭС войсками, подчиненными французской армии. БЭС были в высшей степени полезны, когда вставал вопрос об удержании какой-то части французского сектора фронта, когда возникала необходимость во время французского наступления отвлечь на себя немецкие резервы. В силу этого, если атака английских войск не увенчалась успехом или сопровождалась большими потерями, что же, tant pis.[35] Будет вполне достаточно, если их действия привлекут к себе внимание немецких военачальников и оттянут на себя немецкие резервы в то время, когда французы идут на прорыв в каком-то ином месте. И действительно, французам было все равно, успешной или неуспешной окажется та атака к северу от Лооса, на проведении которой они настаивали. Для них главным являлось то, что она должна была выглядеть как наступление, проводимое главными силами всех родов войск в таком масштабе, который вынудит противника ввести в бой крупные силы и не позволит задействовать их в обороне хребта Вими.

С точки зрения французов, такое отношение к союзникам при всей его горечи было оправданным. В конце концов, шла война, потери французской армии намного превосходили потери английских войск, а готовность пожертвовать собой должна быть общей. Фельдмаршал Френч и генерал Хейг не соглашались и не могли согласиться с подобными аргументами. Они были готовы послать свои войска в бой, но только при соблюдении условия, что их атака должна иметь какую-то вероятность успеха. Посылать солдат в наступление, полностью отдавая себе отчет в том, что оно будет безуспешным, — это почти равносильно убийству, это поступок, вполне укладывающийся в пределы, установленные постулатом Лиделл-Гарта, который гласит: «Посылать людей на верную смерть, когда вероятность успеха недопустимо мала, — это преступление». Однако теперь действия военачальников БЭС приобрели именно такую направленность.

Когда речь заходила о боевых действиях их собственных солдат, французы проявляли гораздо большую гибкость. 31 августа Жоффр сообщил фельдмаршалу Френчу, что наступление не начнется раньше 15 сентября, а еще через несколько дней сроки были перенесены снова, на этот раз на 25 сентября. Как выяснилось, Жоффр захотел лично осмотреть местность перед позициями своей 10-й армии, располагавшейся на правом фланге БЭС. Ознакомившись с обстановкой, он пришел к выводу, что перед тем как вступит в действие французская пехота, оборона противника должна быть подвергнута гораздо более мощной обработке артиллерией. Он также принял решение при наступлении в Шампани перенести исходные рубежи атаки в другую, гораздо менее населенную местность. Дело в том, что, по его мнению, в первоначально выбранном районе наступления было слишком много деревень и отдельных строений на фермах, которые могли служить надежным прикрытием для обороняющихся немецких солдат. Однако наличие деревень, фермерских домов, хижин шахтеров и укреплений на участке фронта под Лоосом не явилось для Жоффра доводом, в соответствии с которым наступление британцев нужно было бы проводить в условиях местности, более пригодной для этого.

И для Китченера, и для Френча, и для Хейга наилучшим ответом было бы совсем отказаться от проведения атаки при Лоосе и провести наступление на Мессине и на хребет Оберс Ридж, сказав французам, хотят они или не хотят, но с этим им придется мириться. Весьма вероятно, что faut de mieux[36] французы были бы вынуждены согласиться. Однако теперь армии Хейга было приказано наступать на Лоос, и самому Хейгу было известно, что его армия заплатит за это наступление дорогую цену. Он только не мог знать, что оно обойдется армии Великобритании в 59 247 человек убитых, раненых и пропавших без вести и что большинство потерь будет понесено за первые два дня бессмысленного штурма. С того момента как был отдан приказ на наступление, печальная участь 1-й армии в сражении при Лоосе была предопределена, но, правда, у Китченера имелось некоторое средство, чтобы позолотить эту пилюлю, а именно — отравляющий газ.

Негодование Великобритании по поводу того, что немцы применили газы под Ипром, не помешало англичанам создать собственное химическое оружие. К концу войны британские войска провели газовых атак больше, чем любая другая сражающаяся сторона, и после сражения при Лоосе подобные атаки либо в форме обстрела позиций противника химическими снарядами, либо облаками газа, выпущенного из контейнеров, установленных в траншеях переднего края, продолжались в течение всего последующего периода военных действий. К середине 1915 года противогазы стали непременной деталью военного снаряжения солдат обеих сторон, но несмотря на все ужасы, связанные с их применением, газы все еще рассматривались как эффективное оружие при штурме позиций. Известие о том, что в сражении при Лоосе для поддержки атаки с исходных рубежей будет использован газ, до некоторой степени успокоило Хейга, занятого разработкой боевого приказа на наступление, намеченного теперь на раннее утро 25 сентября. 10-я французская армия, которой было нужно дневное время, чтобы при свете дня нанести последний артиллерийский удар, начинала свое наступление пятью с половиной часами позже. За несколько дней до начала боевых действий на передовые позиции английской армии были доставлены контейнеры с газом, и он был подготовлен для того, чтобы пустить его на позиции противника непосредственно перед атакой пехоты, которой должен был предшествовать длительный артиллерийский обстрел.

Поскольку было известно, что немецкие противогазы обеспечивали защиту от газа только в течение получаса, Хейг намеревался начать наступление своих войск газовой атакой продолжительностью сорок минут. Еще планировалась предварительная четырехдневная артиллерийская подготовка силами 110 тяжелых и 841 полевого орудий. По расчетам командующих артиллерией армии Хейга выходило, что у них имеется достаточно снарядов для этого наступления и для последующих боевых действий в течение не менее чем шести дней. Чтобы обеспечить непрерывность артиллерийского сопровождения после прорыва переднего края обороны противника, некоторые из пушек должны будут как можно быстрее быть выдвинуты вперед, и сведения о продвижении будут передаваться с помощью пилотов-наблюдателей Королевского летного корпуса, самолеты которых теперь были оборудованы радиопередатчиками. Он обеспечивали им прямую связь с артиллерийскими батареями. В наступлении пехоты должны были участвовать шесть дивизий I и IV корпусов, начиная со 2-й дивизии, позиции которой были расположены по обе стороны канала Ля-Бассэ, и далее с севера на юг, 9-й (Шотландской) дивизии, затем 7-й, 1-й, 15-й (Шотландской) дивизиями и кончая 47-й (Лондонской) дивизией, на правом фланге которой начинался участок фронта 10-й французской армии. Для того чтобы сделать прорыв обороны более широким, 2-й и 47-й дивизиям была поставлена задача: сразу же после того, как будет взломана немецкая линия обороны, развернуть свои подразделения фронтом к соответствующим флангам обороняющихся и образовать передовые позиции с задачей защитить наступление с флангов и обеспечить прикрытие тем пушкам, которые будут выдвигаться вперед для обеспечения огневого сопровождения пехоты. Общая масса наступающих в этих шести дивизиях составляла 75 000 человек. Им противостояло всего четыре немецких полка, или тринадцать пехотных батальонов 6-й армии, насчитывающих примерно 11 000 штыков. В каждом из четырех полков один батальон занимал позиции в траншеях первой линии обороны, второй батальон находился в опорных траншеях второй линии, примерно в 900 м, от передовой, а третий батальон был отведен в тыл для отдыха на постое. Единственным резервом, который можно было незамедлительно ввести в бой, являлись 2-я гвардейская резервная дивизия, размешенная примерно в 11 км от передовой, и 8-я дивизия, располагавшаяся в Дуа, примерно в 20 км от линии фронта. Основной резерв 6-й армии — три ландверных дивизии — находился в Лилле и в Валансьене, и они вряд ли (во всяком случае по мнению англичан) могли прибыть к месту сражения раньше чем через 12 часов после начала наступления. Таким образом, немцы на этом участке располагали гораздо меньшим количеством живой силы и артиллерии. Однако они обладали удобными, хорошо защищенными колючей проволокой оборонительными позициями, хорошо оборудованными укреплениями; у них были великолепные условия для наблюдения и корректировки огня артиллерии, а также множество пулеметов.

После досадных задержек во время сражения при Неф-Шапелль, а также во время других боев, вопрос о том, как расположить резервы, чтобы они могли вступить в бой с минимальным отрывом от наступающих, тоже стал объектом пристального внимания как Френча, так и Хейга. Поскольку для совершения прорыва нужен практически каждый солдат, в атаке с исходных рубежей были задействованы и резервы корпусов. В силу этого то, что оставалось собственно для боевых действий в глубине обороны противника, представляло собой резерв Ставки главного командования. Им являлся XI корпус, в составе которого находились две дивизии Новой армии (21-я и 24-я), а также вновь сформированная гвардейская дивизия под командованием генерал-лейтенанта Хэйкинга.

Фельдмаршал Френч намеревался сохранять руководство этими дивизиями, передавая их под команду Хейга, когда в этом появится необходимость. Вместе с кавалерийским корпусом, который тоже был приведен в готовность для преследования противника после прорыва обороны, XI корпус был направлен к району сбора в окрестностях Лиллье. За две ночи пехотным дивизиям пришлось пройти от Сен-Омера до района сбора расстояние примерно в 65 км. Принадлежащие корпусу две дивизии Новой армии только-только прибыли во Францию, их солдаты не прошли подготовки к действиям на передовой, у них было не имеющее достаточного опыта командование, и еще до начала боев они уже были сильно утомлены. Однако командующий XI корпусом получил уверения, что его солдаты будут посланы в бой только после прорыва и лишь для преследования отступающего противника.

Чтобы лучше подготовить своих солдат к предстоящим боям, Хейг по очереди снимал с передовой бригаду за бригадой и заставлял офицеров и солдат проводить учения на местности, где с помощью лент была воссоздана обстановка, в которой им придется наступать, и препятствия, которые они встретят на своем пути. Чтобы скрыть наступающие войска от фронтального прицельного огня неприятеля, Хейг также решил применить снаряды с отравляющим газом в сочетании со снарядами дымовой завесы, а в его плане непосредственных боевых действий отводилось место новому оружию пехоты, только что поступившему на вооружение, такому как трехдюймовые минометы Стокса и ручные пулеметы Льюиса. Поэтому, если учесть все трудности, обусловленные рельефом местности и прочностью немецкой обороны, справедливо будет сказать, что Хейг делал все, что мог, чтобы разработать приемлемый план боевой операции, и все, что было в его силах, чтобы облегчить задачу своим идущим в атаку солдатам.

Хейгу было ясно, что успех наступления на Лоос практически полностью зависит от результатов газовой атаки. Для того чтобы газ мог долететь до немецких позиций, был нужен устойчивый ветер западного направления. Однако непостоянство ветров хорошо известно, и существовала опасность, что облако газа либо зависнет над нейтральной полосой и будет препятствовать атаке, либо его отнесет обратно к траншеям английских войск. В пять часов утра 25 сентября Хейг, выйдя в сад дома, где размешалась его передовая штаб-квартира, с нетерпением следил за направлением ветра. Ветер то поднимался, то спадал опять, и наконец подул слабый, но устойчивый ветерок отчетливо выраженного юго-западного направления. После этого Хейг назначил газовую атаку на 5 часов 50 минут, а начало атаки пехоты — на 6 часов 30 минут.

То, как развивались события при Лоосе, было предопределено задолго до того, как пехота поднялась из траншей, и намерением этой книги не является достаточно подробно описывать события, последовавшие вслед за этим. Чтобы получить полную картину того, что произошло на каждом участке фронта и с какими трудностями встретились Хейг и его командиры корпусов, достаточно представить себе в общих чертах, как действовали отдельно взятые дивизии.

47-я дивизия Роулинсона, оказавшаяся на самом конце правого фланга армии Хейга, столкнулась с неизбежностью наступления, при котором один фланг оставался неприкрытым. Дело в том, что французы, позиции которых находились к югу от них, не собирались идти в наступление в течение следующих пяти часов; правда, их артиллерия вела интенсивный обстрел позиций немцев, не позволяя последним поднять головы. Самой дивизии, являвшейся подразделением Территориальной армии и состоявшей преимущественно из граждан Лондона, было предписано наступать через деревню Лоос в направлении дороги Ленс — Ля-Бассэ, и ее продвижение задерживали два весьма значительных препятствия. На правом фланге у них находились высокий террикон, который назывался «Дубль Крассье» и имел в длину примерно 900 м и примерно 31 м в высоту, и рядом с ним еще один террикон, имевший название «Лоос Крассье». За ними находилась пара соединенных между собой зданий шахтовых подъемников, которые в британской армии получили название «Тауэр бридж» («Тауэрский мост»). Пока основной состав дивизии прорывался через Лоос, двум бригадам, действовавшим на правом фланге 47-й дивизии, поручалось занять позиции между этими двумя терриконами и обеспечить прикрытие с фланга.

Пехота 47-й дивизии установила, что облако газа дошло до немецких траншей; более того, их продвижение вперед скрывала густая дымовая завеса, установленная с помощью минометов Стокса. В силу этого противник не мог вести прицельный огонь, и большинство оборонявшихся в первой линии немецких траншей бежали, как только увидели британскую пехоту, выраставшую перед ними из мрака дымовой завесы. И хотя фланговый огонь многочисленных пулеметов противника нанес существенный урон атакующим батальонам, тем не менее к 7 часам 30 минутам лондонцы захватили вторую линию немецких траншей и стали спешно готовить свои новые позиции к обороне. Потери дивизии составили 1200 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но к 10 часам утра большинство задач, поставленных перед дивизией, было выполнено, она прочно закрепилась на позициях правого крыла наступления и была готова оборонять их.

Нельзя сказать того же о 15-й (Шотландской) дивизии, действовавшей левее 47-й. Эта дивизия должна была наступать прямо на восток между двумя дорогами: Бетюн — Ленс и Вермелль — Лоос, расположенными на расстоянии примерно 1350 м друг от друга. Главной целью наступления дивизии была сама деревня Лоос, после захвата которой перед ней ставилась задача пробиваться к хребту, пересекаемому дорогой Ленс — Ля-Бассэ. Здесь основными препятствиями оказались множественные укрепления, в особенности редут при дороге на Лене, редут при дороге на Лоос, а также редут на высоте 70, а также сами деревня Лоос и высота 70. За ними располагалась вторая линия немецкой обороны, и она тоже была целью наступления дивизии.

15-й дивизии пришлось иметь дело с наиболее прочной системой обороны во всей полосе наступления 1-й армии, и существовала очень большая вероятность того, что продвижение дивизии за пределы деревни Лоос будет встречено пулеметным огнем с обоих флангов, с севера — с немецких позиций у леса Буа-Юго и леса Шале, а с юга — с позиций на окраине Ленса.

Шотландцы шли в атаку растянутой цепью, выдерживая интервал в 150 ярдов между цепями, и сразу же попали под пулеметный огонь. Здесь газовая атака прошла с меньшим эффектом, отдельные облака газа повисли над нейтральной полосой, заставляя задыхаться атакующих солдат, которых звали вперед звуки волынки. Помимо недостаточно эффективного проведения газовой атаки дымовая завеса, поставленная на этом участке, оказалась неплотной, и немецкие пулеметы делали свое черное дело, выкашивая наступающие войска, а снайперы собирали особенно тяжелую дань, сосредоточившись на уничтожении офицерского состава.