ВЦИК versus ЦК РКП(б)

ВЦИК versus ЦК РКП(б)

Провалом попытки Ю. Ларина, за спиной которого стоял Рыков, повлиять на политику военного коммунизма через III съезд Совнархозов отнюдь не заканчивается борьба за НЭП в период мирной передышки. Вернемся вновь к работам Комиссии ВЦИК по ревизии Наркомпрода. В январе она во всю ширь развернула свои исследования недостатков продовольственной политики. К ней стекались всевозможные материалы о результатах продовольственной диктатуры на местах, ответы на запросы к различным хозяйственным, профсоюзным и кооперативным организациям, содержавшие, главным образом, критику Компродовского волюнтаризма. Все промышленные главки спешили излить свои жалобы на продовольственников, и прежде всего в вопросах заготовки сырья. Главкрахмал боролся за право повышать закупочные цены в зависимости от условий рынка, за премирование сдатчиков (в чем его поддерживал председатель Комиссии использования Ю. Ларин). Во второй половине 1919 года Наркомпрод встал перед ними стеной, сыпал запрещающими директивами и угрозами предать суду. Аналогичная история происходила и с Главрасмасло и Центроспиртом. Как докладывал представитель ВСНХ на заседании комиссии 19 января, причиной дезорганизации в заготовках сырья является присвоение Наркомпродом монопольного права на заготовку и распределение сырья, на которое он все время претендует[344].

В поле зрения Комиссии по ревизии Наркомпрода находились практически все вопросы важнейших сторон деятельности наркомата. Мы остановимся лишь на некоторых принципиальных моментах, в которых прорисовываются контуры новой экономической политики. Такой момент возник при обращении комиссии к кооперативным организациям. Взаимоотношения кооперации с Компродом есть проблема все тех же методов заготовки продуктов. Кооперативы не имели продотрядов, их оружием была только экономическая заинтересованность, через которую они могли побудить крестьянина пойти на торговлю или обмен. История кооперации, ее превращение в простой технический придаток к компродовскому аппарату принуждения есть самое наглядное пособие для характеристики экономических отношений в период военного коммунизма.

Известный декрет «20 марта» (декрет СНК от 16 марта 1919 г. о потребительских коммунах) сыграл большую роль в процессе огосударствления кооперации, но в начале 1920 года у Центросоюза и других кооперативных организаций еще текла кровь в жилах. Их заготовки продолжали иметь большой удельный вес в общем обмене с деревней. С вопросом о кооперации связаны последние колебания Ленина на пути ко всеобщему огосударствлению общественных отношений в период военного коммунизма.

26 января 1920 года состоялось так называемое «частное совещание» по вопросу о кооперации, которое должно было воплотить в конкретные формы постановление Политбюро от 17–18 января 1920 г. о полном овладении кооперативным аппаратом ввиду намерений Антанты начать торговлю с Россией именно через кооперативы. «Частным» это совещание назвать трудно, достаточно взглянуть на его состав: Ленин, Дзержинский, Бухарин, Сталин, Крестинский, Цюрупа, Брюханов, Шмидт, Свидерский, Шейнман, Потяев, Шлихтер, Бакинский, Юрьев, Чуцкаев, Лежава, Розовский, Саммер, Войков, Пилявский, Сольц, Скворцов, Милютин, Ногин[345]. Это скорее похоже на расширенное заседание Политбюро с представителями руководства хозяйственных ведомств. Совещание приняло решение о ликвидации остатков независимой кооперации, а также об уничтожении в кратчайший срок независимых Советов кооперативных съездов. Вместе с тем возник вопрос о роли централизованной потребительской кооперации в деле заготовок и распределения. Даже будучи фактически государственным учреждением, Центросоюз со своими заготовительными конторами сохранил характер торгового агента на селе и оставался опасным конкурентом Наркомпроду.

Ленин конкретно подходил к любой проблеме. Сохранилась его записка, составленная на этом совещании, в которой он просил представителей Компрода и Центросоюза сообщить, сколько хлеба и других продуктов заготовлено кооперацией и при ее помощи[346]. Выяснилось, что кооператоры заготавливают до 40 % хлеба, при их участии заготавливается 80 % других продуктов, в том числе из 33 млн. пудов картофеля 20 млн. заготовлено кооперацией.

Листок с запиской и ответами носит следы борьбы. Компродчики «А. Ц.» и «А. С.» (Цюрупа и Свидерский) недовольно пишут в уголке: «Так вопрос задать нельзя»[347]. В этой реплике заложена аргументация продовольственников, которую они обычно применяли, обосновывая необходимость расширения своих методов работы. Если в деревне наряду со сдачей продуктов по принудительной разверстке для крестьян сохраняется возможность торговать с кооператорами, то крестьяне, разумеется, стремятся свои излишки пустить по этому каналу, саботируя разверстку. И если-де совсем прикрыть торговые операции на селе, то хлеб рекой потечет в закрома Наркомата по продовольствию. В этом была своя логика, и она частично подтверждалась опытом, но, как известно, когда в 1920 году такую систему провели более последовательно, она привела в конце концов к исчезновению самих излишков хлеба.

На совещании 26 января, очевидно, произошел жаркий спор между Центросоюзом и Компродом, поэтому ничего определенного решено не было. Судьба кооперации была решена резолюций IX съезда РКП(б) «Об отношении к кооперации», где одержала верх точка зрения продовольственников, которые, по словам Свидерского, считали, что кооперация сама заготовки вести не может, ибо тесно связана с крестьянством[348].

У Центросоюзников существовало иное мнение. Оно получило отражение и в материалах Комиссии по ревизии Наркомпрода. На ее заседании 19 января председатель Центросоюза А. М. Лежава сетовал, что «декрет от 20 марта не установил правильного и ясного взаимоотношения между Компродом и призванной к жизни кооперацией, так как прямая задача Центросоюза — заготовка была отброшена и… аппарат Центросоюза с переходом заготовочно-производительных функций к соответствующим органам государства… вынужден был ограничиться ролью технического распределения по планам и нормам Наркомпрода»[349]. Комиссия затребовала принятые фракцией коммунистов Центросоюза тезисы, в которых центросоюзники выразили свои соображения о роли и месте кооперации в системе общественных отношений. По всей видимости, ими являются тезисы С. З. Розовского «Диктатура и кооперация», неоднократно встречающиеся в бумагах комиссии. Это был довольно известный документ, под заголовком «Тезисы о строительстве кооперации и ее взаимоотношениях с органами власти» он был опубликован в дискуссионном порядке в № 1–2 «Известий Народного комиссариата по продовольствию» за 1920 год. В свое время Розовский был членом Коллегии Наркомпрода и в 1918 году, в период установления продовольственной диктатуры, вышел из ее состава по принципиальным мотивам. В дальнейшем он работал в правлении Центросоюза/Его тезисы являются своеобразным кооперативным вариантом подступа к новой экономической политике.

Прежде всего в них, как и любых других НЭПовских проектах, вышедших из коммунистических рядов, включая и официальные заявления начала НЭПа, звучит идея отступления, необходимости жертвовать чистотой принципов ради экономического развития. Октябрьская революция, говорилось в документе, еще не уничтожила частную собственность, фактически крестьянство и слой ремесленников продолжают пользоваться землей, мертвым и живым инвентарем на правах частной собственности, «исчезновение которой означало бы полное торжество социализма». Переход к коллективным формам сельского хозяйства есть длительный процесс, который измеряется десятилетиями. В связи с этим аграрная политика скована тактическими соображениями. «Расслоение деревни, начавшееся созданием комбедов, усиленным насаждением коммун и реальным осуществлением продовольственной диктатуры, было преждевременно прекращено, как только обнаружилось, что смертельная опасность на фронте требует примирения со средним крестьянством; аграрная и продовольственная наша политика стушевывает свой классовый характер на Украине, на Дону и в Сибири перед угрозой ослабления внешнего фронта. При этой политической ситуации продовольственная диктатура сводится к фикции: правовое положение всех видов кооперации, их внутреннее содержание и социальный состав их участников должны заменять собою большую часть деятельности отсутствующих строго классовых аппаратов Земотделов, Продорганов и Совнархозов».

Вывод следовал такой: декрет «20 марта» должен быть дополнен привлечением на деле всего потребительского населения не только к распределению, но и к заготовкам. «Всякая заготовка, в том числе и монополизированных продуктов, должна быть перегружена из продорганов на кооперацию. Только этим путем можно вызвать в широких массах крестьян и рабочих живой интерес к делу». Далее предусматривались различные конкретные мероприятия по осуществлению этого плана.

Таким образом, по замыслу Розовского кооперация должна была выполнять роль универсального агента между городом и деревней, и это означало не что иное, как переход к рыночным отношениям, поскольку другим типом связи кооперация как таковая не владеет. Эти соображения шли совершенно вразрез с военно-коммунистической политикой. Коллегия Наркомпрода 20 января постановила противопоставить тезисам Розовского свои тезисы, каковые было поручено составить Свидерскому. 25 января они были приняты за основу.

Все это, как известно, вылилось в «частное совещание», в созыве которого тезисы Розовского, думается, сыграли также не последнюю роль, хотя в протоколе о них нет ни слова. Наряду с заседанием Политбюро от 23 января, где была накинута узда на ВСНХ, совещание 26 января сыграло ключевую роль в определении генеральной линии накануне IX съезда РКП(б). Наверное, поэтому в комиссии Киселева тема кооперации дальнейшего развития не получила.

Комиссия по ревизии Наркомпрода закончила первый этап своих работ к февральской сессии ВЦИК. В одном из вариантов ее доклада Совету Обороны подчеркивалось, что при обследовании Наркомпрода комиссия не могла ограничиться теми вопросами, которые ей поставил СО. Вопросом, вышедшим за рамки первоначальных задач, был принцип определения разверсток на места. «Одним из основных недочетов всей деятельности Компрода является почти совершенное отсутствие учета, — подчеркивалось в докладе, — необходимое для сколько-нибудь правильной работы в области как заготовки, так и распределения; данные обычно или отсутствуют, или составляются на основании устаревших сведений и совершенно не отвечающих настоящему положению вещей». «Учет носит исторический характер, он не является правильным регулятором распределения», — признает член Коллегии тов. Яковлева. Например, о посевной площади, урожайности, излишках в отдельных губерниях, населении и т. д. данные берутся за 1913–1916 годы. В докладе писалось, что, хорошо стал известен случай, когда на Самарскую губернию в 1919 году наложили разверстку в 46 млн. пудов хлеба, а на Симбирскую — в 11 млн. пудов. Впоследствии выяснилось, что Симбирская может дать в два раза больше, а Самарская только половину назначенного[350].

П. И. Попову, заведующему ЦСУ, приписывали такие слова, сказанные им якобы на заседании Коллегии Компрода: мол, вы так заботитесь об учете, что все равно никакой статистический учет не может быть точным, чтобы гарантировать совершенно правильное изъятие излишков. Довольствуйтесь старыми данными, если возьмете многолетние данные, то этого будет достаточно[351]. При стремлении продовольственников к изъятию всех излишков сельское хозяйство не поддавалось учету. Крестьяне саботировали такой учет. Да он и не был особенно нужен Наркомпроду. До определенного времени вопросы сельскохозяйственного производства его не интересовали, и продотряды выгребали все «под метелку».

Между тем никто не мог отрицать, что элементарный учет составляет необходимое условие любой хозяйственной деятельности. Смысл проблемы заключался в том, что навязываемый Наркомпродом учет в условиях крестьянского хозяйства был принципиально невозможен, следовательно, требовался иной подход. В начале 1921 года решение было найдено не в учете продукта, а посевной площади, что означало новую экономическую политику. Таким образом, борьба за правильный учет являлась одним из участков фронта борьбы за НЭП.

Комиссия по ревизии Наркомпрода в итоге пришла к выводу о необходимости срочной реорганизации комиссариата и предложила: во-первых, образовать немедленно при Президиуме ВЦИК комиссию из представителей других заинтересованных учреждений и специалистов для выработки плана реорганизации Наркомпрода и мероприятий для устранения отмеченных недочетов, обязав ее закончить свою работу в течение одного месяца; во-вторых, немедленно приступить к «орабочению» как центрального аппарата, так и его местных органов.

И главное, в отчете комиссии ВЦИКу есть третий пункт, которого нет в аналогичном отчете Совету Обороны: «В целях увеличения продовольственных ресурсов Республики, выработать премиальную систему для поощрения индивидуального и общественного сельского хозяйства и скотоводства»[352]. Этот пункт возник не совсем неожиданно. В черновиках Киселева к докладу на сессии есть такие записи:

«1) крестьяне лошадей продают,

2) коров режут,

3) обработку земли сокращают.

Применять премиальную систему не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Для чего выработать систему поощрения индивидуального и общественного ведения сельского хозяйства»[353].

Несомненно, что вопрос о новой экономической политике ставится Киселевым весьма робко, но его выводы замечательны прежде всего тем, что в первую очередь подразумевают интересы самого сельского хозяйства. Это следует особенно отметить, ибо здесь явственно обнаруживается, что потребности экономического развития начинают подспудно расширять основание государственной политики от узкой базы потребительских устремлений городского и военного населения страны до признания потребностей громадного крестьянского большинства России.

С такими итогами Комиссия по ревизии Наркомпрода подошла к первой сессии ВЦИК 7-го созыва, состоявшейся 2–7 февраля 1920 года. Ее повестка была насыщена самыми актуальными хозяйственными и политическими вопросами, и она стала важным этапом в подготовке IX съезда РКП(б). Но с самого начала мирной передышки, наряду с течениями, подмывающими и подрывающими устои военного коммунизма, период постепенного вызревания и становления переживала идея, которая без труда завоевала официальное признание. Эта идея исходила из военно-коммунистической системы и логически ее развивала, воплотившись в план проведения всеобщей милитаризированной трудовой повинности, который был призван надстроить над политикой принудительного изъятия продуктов у крестьян систему принудительного труда в промышленности. Душой всего дела стал Л. Д. Троцкий. Под его руководством специальная комиссия начинает разрабатывать стратегию военного штурма мирного строительства. К середине января эта линия получает свое оформление и начинает непосредственным образом влиять на экономическую политику как признанный ЦК партии курс. Таким образом, в государственном руководстве определились две совершенно неравные по своим силам и организованности тенденции по отношению к перспективам дальнейшего общественного развития. Поэтому подготовка к февральской сессии ВЦИК проходила не совсем гладко.

Президиум ВЦИК в соответствии со своими обязанностями, возложенными на него VII съездом Советов, в конце декабря 1919 года учредил несколько комиссий для подготовки материалов и содокладов к отчетам наркомов ВЦИКу. Кроме уже известной нам продовольственной комиссии, были образованы транспортная и экономическая. Последняя — для разработки коренных вопросов экономической политики в целом. В нее вошли Бухарин, Киселев и Томский. Очевидно, у Бухарина появились сомнения в необходимости такой комиссии, поэтому 15 января Президиум ВЦИК поручает созвать ее Киселеву. Через день, 17 января, по докладу Бухарина Политбюро предлагает Президиуму упразднить свою комиссию и впредь не назначать комиссий такого рода иначе как совместно с СНК. Докладчиками же по вопросам, входящим в компетенцию того или иного комиссариата, назначать только соответствующего наркома или члена Коллегии. Тезисы принципиальных докладов предварительно представлять в ЦК. Таким образом была задана определенная высота постановки и решения вопросов во ВЦИК, что дало основание некоторым членам Президиума ВЦИК и другим утверждать, что ЦК стеснял размах работы Президиума, не давая ему возможности развернуться так, как ему хотелось. В чем отчасти признался и сам Крестинский[354].

Известен еще очень любопытный факт, свидетельствующий о серьезных попытках Президиума ВЦИК в этот период ухватиться за кормило власти. 20 января (накануне III съезда СНХ) на его заседании был рассмотрен вопрос о продовольствии и решено: «Предложить Наркомпроду срочно изготовить соответствующий декрет, поручить тов. Каменеву принять участие в работах по составлению декрета»[355] Пока затруднительно что-либо сказать о дальнейших обстоятельствах этого таинственного дела, но анти-компродовский и антицековский смысл постановления в принципе ясен, особенно после упоминания имени Каменева, чья принципиальная позиция в продовольственной политике была давно широко известна.

Подавляющее большинство ВЦИК состояло из коммунистов, поэтому в работе сессии сыграло исключительную роль положение о статусе комфракций во внепартийных учреждениях в принятом VIII конференцией новом партийном уставе. Фракции были поставлены под полный контроль партийных комитетов и действовали в духе партийной дисциплины. На сессии прения по докладам проходили не на пленарных заседаниях, а на фракции под контролем ЦК. Этим обстоятельством роль высшего органа Советской власти свелась к формальным процедурам. Несмотря на высокую оценку работы сессии, данную Каменевым при ее закрытии, очевидно, что курс VII съезда Советов на оживление органов Советской власти не состоялся.

Все же материалы пленарных заседаний февральской сессии весьма интересны. Ярко выступал Троцкий с пропагандой милитаризации труда и единого плана, но особенно любопытны доклады Рыкова и Цюрупы. Наученный историей с Лариным, Рыков, как впоследствии сам признавался, несмотря на свою уверенность в необходимости какого-то радикального сдвига в области тарифной и финансовой политики, остерегся говорить об этом на сессии. «Это вопрос громадной глубины и важности и выносить по нему недостаточно обсужденные решения, не продискутированные в печати и на рабочих собраниях, невозможно»[356]. Тем не менее он позволил себе филиппику в адрес Троцкого и его комиссии. По мнению Рыкова, не время заниматься составлением единого плана экономической жизни. Прежде всего нужно обеспечить самые элементарные условия производства. Планов ВСНХ имел множество, но все они рассыпались, так как 99 % людей не может быть использовано для работы, ибо нет ни топлива, ни транспорта, ни продовольствия[357].

Доклад Цюрупы представляет собой очень интересное явление, единственное в своем роде. Цюрупа не наступает, а оправдывается, долго и много жалуется на трудности, с которыми встречается Компрод в проведении своей политики, подробно описывает борьбу в центре и на местах за «чистоту» своих принципов. Эту борьбу «мы ведем в бесчисленном количестве комиссий, делегаций, беспартийных конференций, конференций партийных и т. д., и эта борьба есть то самое, что мы можем назвать политикой Компрода… У нас идет бескровная, постоянная, глухая война на этом пути, где иногда мы одерживаем победы, иногда терпим поражения… Только этим состоянием неимоверной борьбы мы получаем состояние того равновесия, в котором находимся».

Опережая доклад Киселева, Цюрупа завлекает членов ВЦИК совсем уже невероятной перспективой развития политики Наркомпрода: «Настанет время, когда излишки не будут исчисляться как сейчас, мы будем предъявлять населению минимальные наши требования, а когда производитель исполнил свои обязанности перед государством, он получит возможность избыток, имеющийся у него лично, употребить с производительной целью, скажем для скотоводства»[358]. Все это выглядит как пение сирены, ибо известно, что даже через год Цюрупа еще не пришел к выводу, что такие времена уже наступили, и ожесточенно боролся с Лениным, когда тот поставил вопрос о замене разверстки налогом.

Необычные для наркома продовольствия тональность и содержание речи объяснимы не в последнюю очередь тем, что он был знаком с итогами работы Комиссии по ревизии своего комиссариата. Они заключали картину «позорного состояния, в котором нашла Наркомпрод ревизия ВЦИК», — как выражался член ВЦИК В. Н. Мещеряков[359]. Пленум ЦК РКП(б) 31 января, утвердивший Цюрупу докладчиком по продвопросу, разрешил Киселеву чтение о ревизии Наркомпрода во фракции ВЦИК и предложил ему немедленно послать доклад Цюрупе и, если у того не будет возражений, то прочесть и на пленарном заседании сессии. Возражения, очевидно, были, так как Киселев сделал доклад только на фракции. Стенограммы заседаний комфракции не сохранилось. Недостает ценнейшего источника по интересующей нас проблеме.

Вообще следует отметить, что при работе с архивными документами периода мирной передышки 1920 года не покидает впечатление, что с ними уже в свое время хорошо «поработали». Никакой небрежностью хранения нельзя объяснить утрату таких важнейших документов, как стенограммы III съезда Совнархозов, комфракции сессии ВЦИК. В очень неудовлетворительном состоянии находятся протоколы Президиума ВЦИК, ВЦСПС и многие другие важнейшие фонды, которые могли бы свидетельствовать о борьбе внутри партийно-государственного аппарата за линию экономической политики в начале 1920 года. Однако в связи с этим наверное можно говорить и о существовании некоего «закона» архивного дела, по которому невозможно абсолютно скрыть существование важного документа. Каждый крупный документ, входя в жизнь, оставляет за собой множество других второстепенных документов, по которым, как по «брызгам» и «кругам на воде», можно определить приблизительный «объем», «вес» и прочие характеристики исчезнувшего предмета.

То же относится и к материалам сессии ВЦИК. Кое-что можно обнаружить в материалах той же Комиссии по ревизии Наркомпрода, которая после сессии стала именоваться Комиссией ВЦИК по реорганизации Наркомпрода, — некоторые резолюции, выписки, запросы и т. п. из протоколов заседания фракции, собранные Киселевым в качестве руководящего материала.

Документы свидетельствуют, что некоторые вопросы экономической политики получили несколько иное и даже противоположное толкование, нежели то допускала официальная политика. Например, много внимания было уделено развитию сельскохозяйственного производства, с ответами на запросы выступал нарком земледелия С. П. Середа, Наркомат земледелия критически относился к системе продовольственной диктатуры и по вопросам экономической политики блокировался с ВСНХ, составляя вместе с ним оппозицию Наркомпроду. Между Наркомземом и Наркомпродом основные недоразумения происходили из-за семенного фонда и его заготовки. 15 декабря Коллегия НКЗ приняла важное решение о заготовках семян земотделами через кооперативные организации путем товарообмена на основании рыночных цен. Фракция ВЦИК поддержала это явно направленное против продовольственной диктатуры решение и постановила о скорейшей передаче всего семенного дела и всего сельхозинвентаря из рук Компрода в Наркомзем, а также решила всю заготовку семян вести через земотделы[360].

Уместно будет добавить, что в это время упорных схваток по вопросам продовольственной политики Наркомзем вывел и свой «совхозный» отряд на линию фронта. Тогда насчитывалось 3662 советских хозяйства, на которые Компродом была положена разверстка в 25 млн. пудов хлеба. Параллельно с сессией ВЦИК 3–7 февраля в Москве проходило Всероссийское совещание представителей совхозов, губземотделов и рабочкомов, где было выдвинуто требование об установлении на советские хозяйства определенной системы обложения, т. е. налога, в целях большей продуктивности их работы[361]. Так что и государственный статус хозяйств не спасал Наркомпрод от «мелкобуржуазных» притязаний.

В некоторых документах угадывается влияние члена ВЦИК Ю. Ларина. Члены фракции рекомендовали срочно рассмотреть вопрос об установлении более благоприятного соотношения между ценами на продукты индустрии и сельского хозяйства в сторону реального соотношения этих цен на рынке и поручила Президиуму ВЦИК в случае необходимости принять соответствующие постановления[362].

В нашем распоряжении нет полного текста доклада Киселева, но известно, что намечалось затронуть общий вопрос о заготовительной политике Наркомпрода. Верным признаком того, что доклад получился острым и был неравнодушно воспринят членами ВЦИК, служит сравнение Свидерским заседания фракции с беспартийной конференцией[363].

Критика заготовительной политики, как правило, увязывалась с правильным учетом посевной площади и урожая, и поэтому следует обратить внимание на «особое» постановление фракции об учете посевной площади, которое было принято и на пленарном заседании сессии[364]. Уже обращалось внимание, что проблема правильного учета служит непосредственной предпосылкой перехода к продналогу. Требование правильного учета посевных площадей в связи с продовольственной разверсткой, прозвучавшее на фракции от группы членов ВЦИК, закладывает основу для пропорционального обложения. При условии пропорционального обложения посевной площади разверстка в 326 млн. пудов, назначенная в 1919/20 продовольственном году, автоматически превращалась в налог. Это было хорошо понятно, и Наркомпрод всячески сопротивлялся внесению подобной ясности в отношения с крестьянством.

Не имея стенограммы, невозможно сказать, было ли на сессии произнесено слово «налог» или прения проходили в системе более ранних, неразвитых понятий о новой экономической политике. Судя по имеющимся материалам, Киселев и его комиссия вплотную подошли к идее продналога.