Триста восемьдесят лет спустя

Триста восемьдесят лет спустя

Утром ветер поднялся раньше нас. Задув с юга, когда мы ели овсянку, он повернул на юго-запад, когда мы одевались, и на юго-юго-запад, когда лодка вышла из порта. Минут десять море угощало нас аттракционом «русские горки»10, катая с гребня на гребень и щедро вливая в посудину воду. Покидая порт, мы уже набрали ее с полфута и вычерпывали в четыре руки. Н-да, пожалуй, сегодня не придется играть в подводных сыщиков.

Последующие три дня шторм не унимался. Ветер дул с такой силой, что баранам было впору опасаться за свои рога — как бы они не слетели.

Нетерпение снедало нас, поэтому решено было прогуляться в Порт-на-Спанья пешком по карнизу. Из нор повылезали дикие кролики, они прыскали из-под ног и с завидной ловкостью мчались вниз. От нас спуск потребовал куда более сложной эквилибристики.

Вот оно, место, куда волны выбросили тела испанцев. Сейчас море накидало здесь обломки ящиков, рыбачьи поплавки и прочий мусор. Вся поверхность бухты бугрилась белыми барашками. Между камнями белели кости. Потонувших? Нет, сорвавшихся со скал овец.

1 июля волнение улеглось. Мы сразу же ныряем.

Пушка, обнаруженная мной, почти полностью обнажилась за время волнения. Зато по соседству море намело груду камней. Я показал пушку Марку, тот сделал несколько снимков, после чего мы отправились к чушкам. Марк начал выискивать точку для съемки, а я подобрал серый плоский голыш. «До чего ровный, — глубокомысленно подумал я, — издали запросто можно принять за серебряную монету в пол-эскудо».

Полюбовавшись камнем, я переворачиваю его и вижу, что это серебряная монета. В пол-эскудо. Боже мой! Вот иерусалимский крест, он почти стерт, но разглядеть можно. Руки мои начинают сами собой жестикулировать. Я сую монету под нос Марку. Глаза его округляются за стеклом маски. Уверен, что он подумал: «Робер спятил, хватает со дна голыши». Я показываю ему крест.

Марк церемонно делает реверанс и пожимает мне руку, что-то бормоча в загубник.

А рядом у входа в пещеру лежит еще одна монета, словно ожидая, когда мы ее поднимем.

Пора менять баллоны. В лодке мы еще раз как следует рассматриваем находки. Да, это испанские монеты «хорошего» периода, как и пушки. Солидный запас свинца и количество рассыпавшихся ядер показывают, что в этом месте разбился военный корабль. Из числа входивших в Армаду? Если так, то, согласно документам, кроме «Хироны», ни одно испанское судно не потерпело крушения у северных берегов Ольстера. Правда, документам особенно доверять не приходилось, уж мы-то это хорошо знаем.

Тот факт, что наполовину замытая галькой пушка обнажилась за три дня, показывает силу здешних штормов, причем настоящей бури, той, что ворочает тяжелые камни, мы еще не видели. За триста восемьдесят лет подводная география должна была смениться бессчетное число раз, и крупные обломки, по всей видимости, оказались под слоем донных осадков на скальном дне. Без раскопок тут не обойтись.

Решаю начать раскопки возле первой свинцовой чушки. Отгребаю несколько камней и наталкиваюсь на пушечное ядро. Оно покрыто коркой коричневой накипи из окиси железа и известковых частиц — типичная картина, которую обнаруживаешь под водой. Рою дальше… Новые ядра, потом — стоп! — серебряная монета в прекрасном состоянии, отчетливо виден испанский герб. Большое «Т», а рядом маленькое «о». Отчеканена в Толедо.

Опускаю ее в перчатку, гляжу в выемку… и пульс у меня учащается… Невозможно поверить! Снимаю перчатку — рука не чувствует стужи. Между камешками тускло поблескивает золотое кольцо. После двенадцати лет комических усилий, двенадцати лет каторжных трудов я держу золото под водой.

Ладно, хватит рассусоливать. Оп! Кольцо отправляется в перчатку. Продолжим таможенный досмотр. Так, это свинцовые полосы внутренней обшивки корпуса, а вот сердечко из зеленого мрамора, рассеченное по всей длине — что еще за чудеса? Ага, опять золото: шесть нанизанных друг на друга тончайших звеньев в форме плоских восьмерок — кусочек цепи. Где же остальная часть? Придется копать глубже, возможно, до самого дна. Жаль, нет никаких инструментов, да и воздух тоже кончается.

Марк тем временем разведал подножие Испанской скалы и выемку возле Испанской пещеры. Там пусто. Он сказал, что дно изъедено морской эрозией — сплошные адские сковороды, кастрюли и котлы, настоящий учебник для геологов. Немного дальше, возле мыса Лакада, он обнаружил якорь — «в размахе лап распятый Жасински плюс еще фут». Якорь весь оброс водорослями и ракушками. «Менее цепкий глаз не обратил бы на него внимания», — скромно заключил Марк.

Что делать дальше?

Вечером у камина мы намечаем стратегический план. Вдвоем, без серьезного снаряжения нечего и думать осваивать такую находку. Уже обнаружены две пушки, но их, должно быть, не меньше полусотни. Монеты валяются буквально под ногами, так что квалифицированные раскопки обещают богатый урожай. Коль скоро найдены серебряные монеты, то должны быть и золотые. В обеих Америках при Филиппе добывали десять фунтов серебра на один фунт золота; примерно в такой же пропорции монеты ходили в обращении. Выходит, после каждых десяти серебряных монет мы обязаны подбирать золотое эскудо… предварительно перелопатив под водой 300—400 кубических метров гальки, песка и камней. И не просто откинув их в сторону, а просеяв и перещупав поодиночке. Надо сдвинуть горы, откатить в сторону валуны величиной от тыквы до кареты… Два года работы как минимум для хорошей группы профессиональных аквалангистов.

Это была первая находка корабля Армады со времен Бойла. Но мистер Бойл расплавил «отличной работы и затейливо украшенные бронзовые пушки, разогревая их на большом огне, дабы они легче обламывались» (этот способ подсказал ему какой-нибудь бродячий лудильщик), а затем продал «три воза бронзы по четыре с половиной пенса за фунт». Золотые монеты, которые ему достались, таинственным образом исчезли, но, надо полагать, оборотистый Бойл нашел им применение. В местных анналах сохранились сведения, что дела семьи Бойл с тех пор здорово пошли в гору — очевидно, не без помощи испанских находок.

Мои намерения совершенно иные. Мне важно, чтобы раскопки на месте крушения «Хироны» (если только это она!) были начаты по-научному. А наука не терпит импровизации.

Итак, у нас сегодня 1 июля. Обоих нас ждут обязательства на основной работе. Не успеем оглянуться, как придет осень. Значит, остается одно: ждать.

Решаем вернуться сюда на следующий год во всеоружии. А пока самое важное — сохранить дело в тайне, ибо в Великобритании не существует законов, охраняющих право на находку в отсутствие археолога. Можно только молиться Нептуну каждый день утром и вечером, чтобы другие ныряльщики не напали на след.

«Суров закон, но это закон». Поэтому перед отъездом мы скрепя сердце кладем на дно выуженные крохи. Ничего не брать без выправленного по всем правилам разрешения — непреложный принцип археолога.