Набеги на коммуникации в западной части Черного моря

Набеги на коммуникации в западной части Черного моря

Как уже отмечалось, 19 ноября нарком ВМФ подтвердил необходимость организации боевых действий надводных кораблей у западных берегов Черного моря. При этом он указал, что первый набег необходимо спланировать так, чтобы коммуникации противника оказались дезорганизованы на срок, достаточный для подготовки и начала повторной операции. На основании этого указания командование флота 27 ноября поставило перед эскадрой задачу систематически проводить активные действия в западной части моря с целью уничтожения плавающих вдоль румынского побережья транспортов и кораблей противника, первую набеговую операцию провести с 29 ноября по 1 декабря. Состав сил: крейсер «Ворошилов», лидер «Харьков», эскадренные миноносцы «Сообразительный», «Бойкий» и «Беспощадный».

Сложившаяся в конце ноября обстановка благоприятствовала проведению операции. Благодаря отвлечению авиации противника в район Сталинграда создавалась возможность скрытного и сравнительно безопасного выхода наших кораблей на вражеские тыловые коммуникации. Этому способствовали и сложные гидрометеорологические условия. Действия советских кораблей должны были нести не только чисто военную, но и морально-политическую нагрузку, усиливая эффект завершающейся Сталинградской битвы. Кроме этого надеялись, что даже кратковременное нарушение морских перевозок оказало бы влияние на снабжение германских войск, а повышенная активность наших кораблей у румынского побережья могла создать видимую угрозу высадки десанта.

Решением командующего эскадрой выделенные для действий на морских коммуникациях силы разделили на две группы.

Боевой приказ № 05/ОП

Штаб эскадры

Рейд Батуми, борт ЛК «ПК»

08:00 29:11.42

Карты: 1839,1522,1523,2303

Директивой командующего Черноморским флотом № 00613/ог кораблям эскадры поставлена задача: набеговой операцией, артиллерийским обстрелом портов дезорганизовать коммуникации противника, идущие вдоль Западного побережья Черного моря.

Приказываю:

1. Первому отряду в составе: КР «Ворошилов», ЛД «Харьков» и М «Сообразительный» выйдя из Батуми 17:00 29:11.42 с 07:30 до 08:00 01:12.42 произвести:

КР «Ворошилов» обстрел порта Сулина с целью уничтожения судов и портовых сооружений. Расход снарядов 400, дистанция стрельбы 180 кабельтов.

М «Сообразительный» быть в прикрытии КР «Ворошилов» одновременно артиллерийским огнем:

а) разрушить радиостанцию о. Федониси,

б) подавить батарею на нем.

Расход снарядов 200, дистанция 30–40 кабельтов.

ЛД «Харьков»:

а) пройдя в 20 кб с остовой стороны острова Федониси осмотреть побережье, где могут быть катера и нордовую часть острова, где должен быть аэродром, обнаруженные самолеты и катера уничтожить;

б) произвести поиск вблизи берега на коммуникации до Бурнаса и, если позволит обстановка, обстрелять Бурнас. Общий расход боезапаса 300–400 снарядов главного калибра.

Второму отряду в составе: М «Беспощадный» (брейд-вымпел командира 1-го днм[65]) и М «Бойкий» к 19:00 29:11.42 прибыть в Туапсе, где пополнить топливо и, выйдя в 23:00 29:11.42 с 7:30 до 8:00 01:12.42, произвести обстрел порта Мангалия с целью уничтожения плавсредств и разрушения портовых сооружений; после чего произвести поиск в районе Мангалия — Констанца. Расход снарядов по 200–250 на каждый корабль.

2. Авиации ВВС ЧФ:

а) в день операции с 08:00 произвести разведку побережья в районе Босфор — Бурнас с целью наведения кораблей эскадры на TP TP противника;

б) иметь с 15:00 29:11.42 дежурное звено ДБ-3, Пе-3[66], для уничтожения по вызову кораблей самолетов-разведчиков противника;

в) в пределах дальности ИА прикрыть переход кораблей морем;

г) 01:12.42 произвести поиск и уничтожить TP TP на коммуникации Тарханкут — Севастополь;

д) произвести разведку и фотосъемку результатов стрельбы кораблей.

3. Кораблям иметь в готовности средства буксировки, при невозможности буксировать поврежденные корабли затопить, личный состав спасать, если позволит обстановка.

4. Рандеву:

№ 1 в 17:30 01:12.42 Ш=42 40 Д=31 30

№ 2 в 08:00 02:12.42 Ш=42 10 Д=36 45, в случае, если рандеву не состоится кораблям следовать самостоятельно.

5. Связь согласно схемы и указаний по связи.

6. Мой флаг на КР «Ворошилов», второй заместитель командир крейсера.

Командующий эскадрой ЧФ вице-адмирал Владимирский

Начальник штаба эскадры ЧФ капитан 1-го ранга Андреев

Таким образом, намечался одновременный удар по наиболее оживленным участкам прибрежных морских сообщений и портам противника на значительном протяжении.

Как видно из боевого приказа, предусматривалось взаимодействие кораблей с авиацией, на которую возлагалась разведка всей западной части моря для наведения кораблей на транспорты, а также поиск и удары но конвоям на крымском участке морских сообщений от Тарханкута до Севастополя. Здесь мы опять сталкиваемся с нарушением элементарных правил боевого управления: командующий эскадрой ставит задачи ВВС ЧФ, которые ему не подчинены! Юридически для командующего ВВС этот приказ — просто бумажка. Сразу оговоримся, что фактически авиация и на этот раз участия в операции не принимала. А в какой мере на нее вообще надеялись, говорит тот факт, что уже в море обнаружилось отсутствие документов для связи в микрофонном режиме с взаимодействующими самолетами.

Для подготовки к выходу кораблям предоставили одни сутки, в течение которых были разработаны планы артиллерийских стрельб и изучена обстановка в районе боевых действий. Особое внимание обращалось на минную обстановку. Штаб флота обеспечил корабли всей имеющейся в его распоряжении информацией — в частности, накопившиеся к тому времени сведения о границах оборонительных минных заграждений противника в районах портов Сулина и Констанца, о сообщенных командирами наших подлодок местах касания минрепа и подрыва на минах, а также о районах, в которых наоборот наши подводники не обнаружили ничего подозрительного и которые можно условно считать безопасными от мин. Кроме этого выдали фотоальбомы видов болгарского и румынского побережий, схемы выявленных коммуникаций вдоль западного побережья с указанием степени напряженности перевозок, данные о расположении позиций наших подводных лодок, о местах потопления ими судов противника. Командующий флотом лично предупредил командующего эскадрой о возможности встречи с неизвестными в то время вражескими минными заграждениями — хотя понятно, что никакой практической пользы это не имело.

Схема предполагаемой минной обстановки, выданная на крейсер «Ворошилов» с нанесенными районами маневрирования наших подлодок (заштрихованы) и выявленными ими маршрутами движений конвоев. Фактические минные линии нанесены по послевоенным данным.

Весь план операции разрабатывался с учетом двух основных факторов: маршрутов морских перевозок и минной обстановки. Что касается маршрутов, то в целом за первый год войны основные пути уже выявили. С минной обстановкой, естественно, все было сложнее. Однако что знали — учли. Например, решили, что второй отряд подойдет к берегу на участке между мысами Шаблер и Калиакра, где наши подводные лодки после двух сомнительных случаев, происшедших в сентябре 1941 г. с С-34 и с Щ-209, в дальнейшем больше не обнаруживали никаких признаков минных заграждений. Далее для обстрела порта Мангалия эсминцы должны были пройти на север, в 4–5 милях восточнее мыса Шаблер (то есть через район минного заграждения S-15, которое еще не было обнаружено), оставить к северу район минных банок, поставленных в 1941 г. с Л-4 и Л-5, и выйти в море южнее мнимых минных заграждений, о подстановке которых 4 февраля 1942 г. сообщил Главный Морской штаб. Обогнув эти несуществовавшие заграждения с востока, миноносцы должны были произвести поиск мористее констанцского минного поля.

Первый отряд планировал пройти в четырех милях южнее острова Змеиный, где не предполагалось встретить мины, поскольку поблизости, к западу от острова, в октябре наблюдалось движение конвоев противника. Лидеру «Харьков» указали путь на север в 4–5 милях восточнее острова Змеиный, где наши подлодки во время многократных походов на позиции № 42 и 43 никогда не встречались с минами. Наконец, крейсер «Ворошилов» должен был произвести артиллерийский обстрел порта Сулина на боевом курсе, проложенном в 14 милях восточнее порта, мористее объявленного румынами опасного района, примерно в 8 милях к востоку от поставленных там в 1940 г. линий заграждений, успевших уже к декабрю 1942 г. разрядиться по меньшей мере на 90 %.

Так получилось, что на основе имевшихся в штабе флота частью надежных, частью неверных сведений о минной обстановке одному лишь лидеру «Харьков» указали путь, который действительно оказался безопасным от мин. В районе боевого маневрирования крейсера во время намеченного обстрела порта Сулина также не было минных заграждений — но путь «Ворошилова» и «Сообразительного» во время обстрела острова Змеиный, как выяснилось позже, проложили как раз в том районе, где противник за месяц до того поставил минное заграждение S-44. Эсминцы «Беспощадный» и «Бойкий», идя по намеченному пути, пересекали противолодочное минное заграждение S-15, которое могло представлять для них некоторую опасность лишь в случае взрыва мин в их параванных охранителях.

При подходе с моря к подозрительным в минном отношении районам на всех кораблях предусматривалась постановка параванных охранителей, которые к тому времени в соответствии с полученным на Балтике опытом несколько модернизировали. Однако коренные концы тралящих частей по-прежнему крепились к башмаку, установленному в нижней части форштевня корабля, вследствие чего корабль не предохранялся от подрыва на мине, оказавшейся прямо на пути корабля (в пределах 2–3 м в каждую сторону от диаметральной плоскости). Зато тралящие части параванного охранителя изолировали с помощью текстолитовых трубок КШП, чем устранялась возможность взрыва антенной мины непосредственно у корпуса корабля, а встреченный минреп обычной мины должен был пересучиваться вдоль тралящей части и подсекаться резаком, установленным на параване. Подсеченная параваном мина, не снабженная прибором для самовзрыва, всплывала в 15–20 м от борта корабля; на таком же расстоянии могла взорваться германская мина, снабженная прибором КА. Именно такие мины и были использованы противником при постановке минного заграждения S-44.

Вечером 29 ноября 2-я группа кораблей в составе эскадренных миноносцев «Беспощадный» (брейд-вымпел командира 1-го дивизиона эсминцев капитана 1-го ранга П.А. Мельникова) и «Бойкий» прибыла из Батуми в Туапсе. Приняв топливо, в 0:50 30 ноября она вышла в море. 1-я группа в составе крейсера «Ворошилов» (флаг командующего эскадрой вице-адмирала Л.A. Владимирского), лидера «Харьков» и эсминца «Сообразительный» вышла из Батуми в 17:15 29 ноября. Выход обеих групп обеспечивался предварительным контрольным тралением фарватеров, поиском подводных лодок, патрулированием истребителей и непосредственным охранением кораблей сторожевыми катерами.

Утром 30 ноября обе группы соединились в море и в течение нескольких часов следовали совместно на запад. В 12:50 по сигналу флагмана 2-я группа отделилась и пошла на юго-запад. Дойдя до параллели 42°20? и определившись по турецкому маяку Керемпе, она направилась в район мыса Калиакрия с расчетом быть там к рассвету 1 декабря. 1-я группа в 19:00 30 ноября, пройдя меридиан мыса Керемпе, легла на курс 325°, рассчитывая к рассвету подойти к острову Змеиный с востока.

Схема операции на румынских морских коммуникациях кораблей эскадры 29.11—2.12.1942 г.

Переход к району боевого предназначения прошел скрытно. Утром 1 декабря корабли 1-й группы следовали с поставленными параванами. Головным шел «Сообразительный» (командир капитан 2-го ранга С.С. Ворков), в кильватер ему — «Ворошилов» (командир капитан 1-го ранга Ф.С. Марков), концевым — «Харьков» (командир капитан 3-го ранга П.И. Шевченко). В 7:35 в тумане, видимость до 5 миль, справа по курсу открылся о. Змеиный, и в 7:47 все корабли открыли огонь по нему — точнее, по маяку, который с дистанции 45 кб стал хорошо различаться в оптику. Причем речь идет не о сосредоточенной стрельбе нескольких калибров по одной цели, когда всем, как дирижер, руководит флагманский артиллерист и по его командам в дело вступают те или иные батареи и корабли, а об одновременной стрельбе. Просто все сразу стали стрелять по одной цели, хотя по плану для этого выделялся только эсминец, и лишь с обнаружением катеров или самолетов на аэродроме — лидер. Дистанция была 40–30,5 кб, то есть били в упор, прямой наводкой.

В результате управляющие огнем кораблей запутались в разрывах снарядов, цель периодически закрывалась дымом и пылью от разрывов 180-мм снарядов, и тогда «Сообразительный» вообще прекращал стрельбу «Харьков», дав пять залпов, тоже на время прекратил огонь, и только в 7:58 вновь начал пристрелку. Сделав две попытки и получив непонятные выносы, он перенес огонь по предполагаемому аэродрому, то есть просто по острову. Затем лидер начал движение по своему плану. Крейсер прекратил огонь в 7:57, эсминец в 8:00. В результате по маяку, о котором в боевой задаче даже не упоминалось, выпустили 46 180-мм, 57 100-мм и около сотни 130-мм снарядов, причем о его разрушении нигде не сказано.

Повторимся, что стрельба велась с дистанции около 40 кб на ходу в 12 узлов. Примерно на таком же расстоянии южнее острова стояло минное заграждение S-44, к которому отряд, лежа на курсе 257°, постепенно приближался под углом в 13°, — условия, при которых встреча с миной неизбежна, даже если бы корабли шли без параванных охранителей. В 7:57, одновременно с прекращением огня на крейсере «Ворошилов», произошел случай, из-за которого нарушился порядок равнения в строю. С левого борта на курсовом угле 45° в расстоянии 10 кб обнаружили перископ. Крейсер уже начал ворочать на подводную лодку, но вскоре оказалось, что сигнальщики приняли за перископ вешку, и крейсер, описав плавный коордонат, лег на прежний курс; при этом вместо строя кильватерной колонны образовался строй уступа влево.

С того времени как на кораблях поставили параванные охранители, основная задача «Сообразительного» заключалась в производстве минной разведки впереди по курсу крейсера. В данном случае, после того как крейсер по неизвестной для С.С. Воркова причине описал коордонат, «Сообразительный», увеличив скорость хода с 12 до 16 узлов, подвернул на несколько градусов влево, чтобы постепенно выйти в голову крейсера, и вскоре скорость хода снова уменьшили до 12 узлов. В 8:04, когда эсминец, еще не успевший выйти точно в голову крейсера, находился на курсовом угле 10–15° правого борта на расстоянии около 2 кб от крейсера, правый параван «Сообразительного» захватил минреп и через несколько секунд подсек мину, всплывшую в 10–15 м от борта.

Схема маневрирования крейсера «Ворошилов» и эсминца «Сообразительный» на минном заграждении S-441 декабря 1942 г.

После обнаружения мины первой мыслью С.С. Воркова стало предположение о том, что мины поставлены недавно (об этом свидетельствовал внешний вид подсеченной мины) и поблизости от острова, мористее же встреча с минами менее вероятна (это предположение соответствовало действительности). Поэтому командир «Сообразительного», разворачиваясь машинами, круто повернул корабль влево и под носом у крейсера, продолжавшего идти прежним курсом, вторично и при этом исключительно удачно пересек линию мин, стоявших с интервалом в 100 м, и вышел из опасного района на юг. По-видимому, на крутой циркуляции в сочетании с малой скоростью хода параваны шли неправильно, ширина захвата охранителя резко уменьшилась, вследствие чего корабль и «проскочил» в минном интервале.

Командир эсминца нарушил все существующие правила, согласно которым кораблям в случае обнаружения минного заграждения следует либо продолжать движение тем же курсом и с наибольшей скоростью хода, допускаемой при использовании параванного охранителя, либо отходить по пройденному пути задним ходом, следя за тем, чтобы корма не пошла в сторону. Выбор того или иного способа маневрирования, позволяющего сократить вероятность встречи с миной, зависит от характера выполняемой задачи и от степени надежности имеющихся средств самозащиты от мин.

В данном случае, действуя по интуиции и вопреки всяким правилам, С.С. Ворков действительно уклонился от серьезной опасности. Следующее подсечение мины на том же южном ряду (левым параваном) или на северном ряду, который еще предстояло пересечь (если бы эсминец не уклонился к югу), по всей вероятности, сопровождалось бы взрывом мины — а по балтийскому опыту такие взрывы мин марки ЕМС на небольшом расстоянии от борта очень опасны для эсминцев.

Поскольку тотчас после подсечения мины об этом дали сигналы гудками, подъемом флага «Й» и семафором[67], С.С. Ворков полагал, что крейсер «Ворошилов» ляжет ему в кильватер и также уклонится к югу от обнаруженного заграждения. Но на крейсере рассудили иначе. Л.A. Владимирский полагал, что отряд попал на недавно поставленную минную банку, и поскольку не знал ее границ, то не стал пытаться ее обходить. Также он не желал давать задний ход, так как это привело бы к перепутыванию параванов и вызвало потерю времени на виду у противника, а потому приказал командиру крейсера продолжать движение, не меняя курса. По крайней мере так он объяснял свое решение по приходе в базу. Из чего исходил на самом деле в тот момент командующий эскадрой, так и осталось тайной. Скорее всего, он руководствовался как раз той инструкцией, о которой говорилось выше.

Около 8:06 «Ворошилов» пересек кильватерную струю эсминца и вслед за тем в правом параване крейсера на расстоянии 12–15 м от борта произошел сильный взрыв мины. На всем корабле свет погас, пар в котлах сел, машинные телеграфы и телефон вышли из действия. Пройдя после взрыва на правое крыло мостика и не обнаружив на палубе и на борту следов разрушений, командующий эскадрой тотчас вернулся к машинному телеграфу, где находился командир крейсера, только что через посыльного приказавший дать задний ход. Считая это решение командира неправильным, Л.A. Владимирский приказал дать полный вперед, что и было выполнено. Все это происходило в то время, как корабль пересекал южный ряд минного заграждения S-44. Менее чем через минуту, в 8:07, в левом параване взорвалась вторая мина. Поскольку машины крейсера все же в течение 10–20 секунд работали задним ходом, скорость на переднем ходу упала до 6–8 узлов. По этой причине параваны шли ближе к борту, чем в момент первого взрыва, а потому второй также произошел ближе к кораблю. В результате вышло из строя много приборов и механизмов, нарушилась радиосвязь и в корпусе появилась течь. Оба паравана оказались потеряны, но тралящие части сохранились. Через минуту, в 8:08, на корабле восстановили освещение, и стало возможным использование аварийного машинного телеграфа.

Повреждения, полученные крейсером, заставили командующего эскадрой отказаться от артиллерийского обстрела порта Сулина. Крейсер, находясь между обоими рядами мин, описал циркуляцию, удачно пересек южный ряд мин и уклонился от минного заграждения, западный конец которого находился еще в двух милях к западу от места подрыва. То есть крейсер все же ушел с постоянного курса. Можно сказать, что это спасло корабль: на прежнем курсе при пересечении северного ряда мин «Ворошилов», лишившийся параванов, вероятно, подорвался бы на одной или двух минах. Но никто не гарантировал, что южнее нет еще одной линии мин. Поэтому скорее всего нужно было попытаться выйти с минного заграждения задним ходом — тем более что крейсер уже расширил проход со 100 до 300 м. Но сделали так, как сделали, и все обошлось.

Другое дело, что если боевой курс для обстрела острова Змеиный проложили хотя бы на 10 кб дальше от берега, корабли смогли бы продолжить выполнение поставленной задачи — нанесение ударов по коммуникации и порту Сулина. Тем более что никакой необходимости выполнять стрельбу по острову с дистанции 40 кб не было. Более того, если еще раз взглянуть на схему обстановки, выданную на «Ворошилов», то видно, что обследованный нашими подлодками район к югу от Змеиного как раз и проходит в 50–60 кб. То есть имел место недоучет имевшейся разведывательной информации, а значит, подрыв крейсера на самом деле результат не рокового стечения обстоятельств, а ошибки разработчиков плана операции.

В данной ситуации командующий эскадрой принял естественное решение о прекращении операции и возвращении в базу. Вопрос стоял только в том — уходить всем или нет. Ведь лидер, как и второй отряд, уже действовал по своим планам. Сначала, когда на крейсере обнаружилась течь, командующий эскадрой счел положение корабля серьезным и поэтому решил вернуть к себе «Харьков».

Схема маневрирования кораблей первого отряда 1 декабря 19422.

В первом варианте боевого приказа лидеру ставилась задача при осмотре Змеиного пройти на север, в двух милях к востоку от острова, но в последний момент получили сведения о нахождении на острове батареи среднего калибра, а поэтому в окончательной редакции боевого приказа дистанцию увеличили до 4–5 миль. Батареи на самом деле на острове не было, но об этом узнали позже. А 1 декабря в 7:45, когда лидеру приказали следовать по своему плану, он находился в полутора милях восточнее восточного конца линии S-44. Чтобы выдержать заданное от острова Змеиный расстояние в 4–5 миль, командир лидера, находившегося в это время в четырех милях от острова, естественно, повернул не на сближение (вправо), а влево, — маневр, который во всех последующих заключениях командование признало «совершенно неправильным» и не соответствовавшим обстановке. Описав почти полную циркуляцию влево и оставив остров Змеиный на расстоянии около 5 миль к западу, лидер «Харьков» избегнул встречи с заграждением S-44. Скорее всего он также не зашел бы на него, ворочая вправо — но возможность такая была; в конце концов, румыны могли ошибиться в определении оконечности минных линий.

А вот что можно сказать с большой уверенностью, так то, что если бы осталось в силе первоначальное приказание пройти в двух милях восточнее острова Змеиный, то лидер, идя на север, пересек бы линию S-44, а позже заграждение S-42, расположенное на 13 миль севернее острова и состоявшее из мин типа ЕМС, снабженных противопараванными приборами КА. А так «Харьков» оставил его на 2 мили к западу.

В это время он осуществлял поиск транспортов вдоль одного из выявленных нашими подлодками пути движения конвоев противника. Однако этот маршрут, указанный на схеме обстановки, выданной штабом флота, оказался ложным. Данные принадлежали Щ-207, обнаружившей 29 октября 1942 г. минный заградитель «Dacia», принятый ею тогда за ценный транспорт. На самом деле он шел к острову для постановки все того же злополучного минного заграждения S-42. Вот ведь как получается: вроде бы сплошные случайности, а на самом деле — результаты конкретных действий конкретных людей.

Около 9 часов, находясь еще вдали от берега, примерно в 16 милях на юго-восток от знака Бурнас, лидер «Харьков» в соответствии с полученным по радио приказанием прекратил поиск и, повернув на юго-восток, пошел на соединение с флагманом. Днем 2 декабря корабли 1-й группы возвратились с моря в свои базы.

Корабли второй группы «Беспощадный» и «Бойкий», утром 1 декабря в условиях плохой видимости подошедшие к румынскому берегу, стали уточнять свое место по глубинам, измеренным эхолотом и механическим лотом. Оказалось, что корабли находились мористее счисленного места; как выяснилось позже, невязка, по-видимому, составляла около четырех миль к востоку. Около 8 часов, идя курсом на запад, эсминцы вошли в полосу тумана; видимость упала до 3–5 кб. Пришлось дать сначала малый, а затем самый малый ход. При этом параванные охранители, поставленные в 5:30, когда отряд находился еще в 40 милях от берега, почти бездействовали, так как параваны не отводились от борта корабля.

Будучи не уверенным в своем месте, командир дивизиона не хотел ворочать на север к Мангалии, пока не откроется берег. Однако в 8:04, когда эхолот показал глубину в 19 м (что, судя по карте, соответствовало расстоянию до берега не более 4–5 кб), не осталось ничего иного, как повернуть вправо. Через минуту после поворота показался берег, а в 8:07 обнаружили силуэт транспорта. Вскоре заметили еще три силуэта транспортов, из которых один позже опознали как военный корабль, похожий на канонерскую лодку типа «Dumitrescu». Почти сразу открыли огонь береговые батареи противника, наблюдались падения снарядов в 15 м от борта и накрывающие залпы.

В 8:10 эсминцы открыли огонь с использованием ночного визира прибора 1-Н, однако на «Беспощадном» по ошибке вместо скомандованной дистанции 2 кб установили 24 кб, а на «Бойком» установили 12 кб, и там первая очередь тоже дала перелет. Введя поправку, управляющий огнем добился накрытия вторым залпом, но третью очередь из-за тумана не наблюдали. В 8:13 огонь прекратили, так как цели скрылись. Эсминцы развернулись на обратный курс и через 20 минут вновь атаковали транспорта артиллерией и торпедами, но через несколько минут огонь прекратили, так как все цели были поражены и скрылись в тумане. Всего было израсходовано 130-мм снарядов — 88, 76,2-мм — 19, 37-мм — 101, а также 12 торпед. Потопленными сочли три транспорта противника. К сожалению, как выяснилось впоследствии, атаке подверглись прибрежные отмели и скалы.

Плохая видимость не позволила с точностью установить, где именно произошли описанные выше события. На «Беспощадном» полагали, что все произошло в районе селения Кольникиой, в двух милях южнее мыса Шаблер. Командир «Бойкого» считал, что корабли находились в районе порта Мангалия, в 18 милях севернее счисленного места. На основании анализа отчетов в штабе эскадры пришли к выводу, что, судя по измеренным глубинам и по характеру наблюдавшегося берега, который был скорее низменным, чем обрывистым, можно предполагать, что район событий находился близ селения Картолья, южнее мыса того же названия, в пяти милях севернее мыса Шаблер.

Поскольку видимость не улучшилась, а место отряда оставалось не определенным, П.А. Мельников отказался от выполнения второй части задачи, считая, что артиллерийский обстрел порта Мангалия превратится просто в разгрузку погребов, а эсминцы напрасно подвергнутся риску подрыва на минах. Поэтому отряд повернул в базу. После отхода миль на 20 от берега, около 10 часов, на кораблях приступили к уборке параванов. На «Бойком» не оказалось ни параванов, ни тралящих частей охранителя — на нем даже не заметили, когда их потеряли. На «Беспощадном» еще ранее заметили, что левый параван на циркуляции перешел на правый борт. При попытке убрать охранитель оказалось, что обе тралящие части перепутались и их невозможно поднять без большой потери времени. А чуть раньше, как позже выяснилось, имело место ложное обнаружение перископа, который обстреляли. Вскоре приняли радиограммы о подрыве крейсера «Ворошилов» на мине и о приказании лидеру «Харьков» возвратиться. Последняя радиограмма, переданная с «Сообразительного» от имени командующего эскадрой, дала повод предположить, что крейсер погиб, a Л.A. Владимирский перешел на эсминец[68]. Учитывая создавшуюся обстановку на «Беспощадном» обрубили обе тралящие части вместе с параванами, и эсминцы пошли на соединение с флагманом. 2 декабря «Беспощадный» и «Бойкий» отшвартовались в Туапсе.

Мы специально столь подробно рассмотрели операцию кораблей эскадры у румынских берегов. Прежде всего потому, что она стала второй подобной с начала войны. Первую, как мы помним, провели 26 июня 1941 г., то есть почти полтора года назад. Что же с тех пор изменилось?

Набеговая операция 26 июня 1941 г. имела целью обстрел порта Констанца. Целью последней операции являлись коммуникации противника вдоль румынского побережья, конвои в море, порты Сулина, Бугаз и Мангалия. Дополнительно поставили задачу обстрела острова Змеиный. Вообще этот маленький островок долгое время являлся притягательной силой для советских кораблей и авиации. В начале войны предполагалось высадкой морского десанта захватить Змеиный. Принципиальное согласие Главного штаба было получено, и с 3 июля 1941 г. авиация ЧФ начала систематические бомбардировки объектов на острове. Однако еще до этого Змеиный регулярно назначали в качестве запасной цели при нанесении ударов по городам Румынии. Ничего, кроме маяка и радиостанции, на острове не было, да и от плана его захвата 6 июля отказались. Однако авиация методично продолжала бомбить Змеиный вплоть до 10 июля, выгрузив таким образом на него несколько тон бомб. Данных о разрушении маяка нет.

Приблизительно в это же время у острова регулярно стали появляться советские подводные лодки, поскольку по нему было легко уточнять свое место перед занятием назначенных позиций. Естественно, румыны в конце концов это обнаружили — как раз выставленное 29 октября 1942 г. минное заграждение S-44 и явилось их реакцией на частое посещение этого района советскими лодками. Кстати, на этом же минном заграждении погибла вышедшая в море 2 декабря 1942 г. подлодка Щ-212. Причем погибла она после 11 декабря — видимо, когда при смене позиции решила уточнить свое место по Змеиному.

Можно предположить, что в план операции кораблей эскадры этот остров попал также из-за желания лишний раз определиться перед набегами на порты. На это пошли даже несмотря на то, что появление в видимости Змеиного скорее всего должно было привести к потери скрытности. Одновременно на переходе корабли провели астрономические наблюдения и таким образом свое место знали. В этих условиях уже в море можно было отказаться от решения второстепенной задачи ради достижения главной цели операции. Однако командующий эскадрой этого не сделал.

Заметно, что планирование декабрьской операции 1942 г. провели значительно более качественно, нежели июньской 1941 г. Безусловно, сказался опыт полутора лет войны. Собственно, за исключением недоучета имеющихся данных о минной обстановке при назначении боевого курса первого отряда южнее Змеиного, больше особых огрехов и не было. Это даже с учетом реальной обстановки, которая стала нам известна уже после войны. То есть операцию спланировали достаточно обоснованно. А вот провели…

Командующий эскадрой оказался не готов вносить коррективы в ранее разработанный план, исходя из конкретно складывающихся условий обстановки. Командир дивизиона эсминцев, вместо того чтобы вступить в бой с явно более слабым противником, все свел к двум последовательным ударам как к более простой форме применения сил. Причина — в слабом владении командного состава тактикой как разделом военно-морского искусства[69]. Кроме того, видна слабая специальная подготовка офицерского состава. Из-за чего командир второго отряда отказался от обстрела порта Магналия? Из-за того, что, пройдя 200 миль вне видимости берега, он просто не знал, где находится. И это в условиях штилевого моря! На выполнении артиллерийских стрельб мы уже останавливались.

Таким образом, вторая за войну операция эскадры против румынских коммуникаций оказалась безуспешной. И это несмотря на целый ряд благоприятных факторов. Например, сохранения скрытности действий сил, отсутствия у противника в том районе ударной авиации, наличия сравнительно достоверной и полной информации о минной обстановке. Причина срыва достаточно доброкачественно спланированной операции — слабая оперативно-тактическая и специальная подготовка офицерского состава.

Однако нарком ВМФ оценил этот поход в целом как положительное проявление активности и приказал организовывать и проводить подобные действия всякий раз с его личного разрешения и по представлении разработанного плана. Не надо забывать, что итогом операции в то время считали три якобы потопленных транспорта. Кстати, на примере данной операции можно продемонстрировать, как простенько нас вводили в заблуждение. Вот цитата из книги Н.Г. Кузнецова «Курсом к победе»:

«Мы учли урок набега на Констанцу. В ноябре 1942 г. для обстрела базы вражеских кораблей в Сулине был послан крейсер „Ворошилов“. Он выполнил задачу успешно и без потерь, хотя враг сопротивлялся сильней, чем во время набега на Констанцу».

Сколько человек читали мемуары Кузнецова? Наверное, несколько десятков тысяч. Вот приблизительно столько же считают, что «Ворошилов» разгромил, несмотря на отчаянное сопротивление противника, ВМБ Сулина и невредимым с победой вернулся домой. Это еще раз показывает, что изучать историю по мемуарам столь же опасно, как и по художественным романам.

Оценка наркома, качественный разбор проведенной операции, вскрытие всех основных ошибок придали Военному совету Черноморского флота уверенность в необходимости повторения операции. Однако обстановка несколько изменилась. Во-первых, противник усилил воздушную разведку подходов к западному побережью Черного моря. Во-вторых, один из выводов по проведенной операции заключался в том, что параванные охранители не гарантируют безопасность крейсеров и эсминцев в случае форсирования ими минных заграждений. В последующих операциях предлагалось в опасных от мин районах осуществлять проводку ударных кораблей за тралами.

Несмотря на сложность проведения набеговых операций в обеспечении тральщиков, на это, может быть, и пошли бы — тем более что подходящие тральные корабли имелись. Но вот боеготовых кораблей в эскадре почти не осталось, так как оба современных крейсера, а также большинство эсминцев находились в ремонте. Поэтому набеговую операцию решили провести не в обеспечении тральщиков, а ими самими. Для этого сформировали две ударные группы в составе: первая Т-407 (брейд-вымпел командира 1-го дивизиона капитана 3-го ранга A.M. Ратнера) и Т-412; вторая Т-406 (брейд-вымпел командира 2-го дивизиона капитана 3-го ранга В.А. Янчурина) и Т-408. Однако эскадра все же участвовала — от нее выделили флагманский корабль операции эсминец «Сообразительный», на борту которого находился контр-адмирал В.Г. Фадеев, который руководил всеми силами в море.

Задача отряда состояла в поиске и уничтожении конвоев в районе Констанца — Сулина — Бугаз. Кроме этого «с целью морального воздействия на противника и для дезорганизации его коммуникаций» решили произвести артиллерийский обстрел маяка Олинька и селения Шаганы, не имевших никакого военного значения.

Схема вооружения тральщика Т-406

По имевшимся разведывательным данным, переходы конвоев противника у западных берегов Черного моря обеспечивались миноносцами типа «Naluca», сторожевыми катерами и самолетами. Румынские миноносцы явно уступали тральщикам проектов 53 и 58 по артиллерийскому вооружению. Поэтому корабли разделили на две группы по две единицы. Это позволяло приступить к поиску конвоев одновременно на двух удаленных друг от друга участках коммуникаций: на подходах к Портицкому гирлу и в районе знака Бурнас. То есть там, где подводные лодки неоднократно обнаруживали и атаковывали конвои противника и где вместе с тем обеспечивалась свобода маневрирования тральщиков, поскольку в обоих этих районах минная обстановка считалась благоприятной.

На случай внезапной встречи тральщиков с более сильным кораблем противника (например, эсминцем) предполагалось в качестве корабля поддержки использовать «Сообразительный». Впрочем, возможность своевременного оказания такой поддержки изначально считалась сомнительной — слишком далеко отстояли друг от друга районы боевого предназначения ударных групп. Но отказываться от разделения сил также не хотели, так как имевшийся на тральщиках запас топлива позволял производить лишь самый кратковременный поиск (не более четырех часов), и разнесение районов позволяло увеличить вероятность обнаружения противника. Планом операции предусматривалось применение авиации, прежде всего для целей разведки. Однако ее участие ожидалось чисто символическим.

Выход в море первоначально назначили на 8 декабря, но неблагоприятный прогноз погоды заставил перенести начало операции на вечер 11 декабря. Ударные группы вышли из Поти с интервалом в один час — в 17:00 и 18:00. Эсминец «Сообразительный» вышел из Поти в полночь 12 декабря. На переходе обе группы и эсминец определили свое место по турецким маякам Инеболу и Керемпе, что позволило тральщикам подойти утром 13 декабря к району острова Змеиный с невязками в счислении не более 4,5 мили[70]. При этом первая группа не подходила к острову на расстояние менее 14 миль, а вторая группа подходила к нему на расстояние в 9,5 мили. Как утром, так и в течение дня видимость была отличная, достигая 12–15 миль, а иногда и 20–22 мили.

Схема маневрирования кораблей в набеговой операции 13 декабря 1942 г.

Теперь посмотрим расстановку сил противника. 13 декабря, в день набега наших тральщиков, в Одессе находились эсминцы «Marasti» и «R. Ferdinand», в Сулине — миноносец «Smeul», в Констанце — минные заградители «Dacla» и «Murgescu», а в речном порту Вилково — мониторы речной дивизии. Прочие румынские корабли находились в Констанце, в ремонте, и не могли быть в этот день использованы для боевых действий в море.

Первая группа кораблей после определения места по острову Змеиный в 9:10 легла на курс 341° — с расчетом подойти к прибрежной полосе восточнее знака Бурнас. На этом пути тральщики прошли по середине широкого 25-мильного прохода между минными заграждениями S-42 и S-32. В 10:49 слева, позади траверза, заметили дым корабля, а через 5 минут показались мачты большого транспорта. Затем обнаружили второй транспорт, но кораблей охранения еще не наблюдали. В 11:09 тральщики повернули влево на курс 230° и стали заметно сближаться с конвоем противника. В 11:34 они обнаружили миноносец типа «Naluca», с которого был сделан опознавательный сигнал, а вслед за ним хорошо различались два транспорта водоизмещением по 7–9 тыс. т и шесть больших катеров.

Встреча произошла с румынским транспортом «Oituz» (2686 брт) и болгарским «Tzar Ferdinand» (1994 брт). Они в 8:15 вышли из Сулина в Одессу, имея в охранении миноносец «Sborul» и четыре германских катерных тральщика. В 11:37, когда конвой находился примерно в 14 милях южнее знака Бурнас слева по носу, на дистанции около 65 кб они обнаружили «два эскадренных миноносца».

Корабли охранения явно уступали советским тральщикам в боевых возможностях, однако командир группы так не считал и действовал нерешительно, теряя свое преимущество, обеспеченное внезапностью нападения. Прежде всего A.M. Ратнер послал радиограмму на «Сообразительный» с просьбой оказать поддержку для уничтожения обнаруженного конвоя — что, наверное, правильно, так как своими двумя 100-мм орудиями тральщики топили бы транспорта очень долго[71].

В 11:45 Т-407 открыл огонь по головному транспорту, а через минуту Т-412 — по миноносцу. Командир конвоя тотчас приказал транспортам отходить к Очаковскому гирлу, а миноносец и катерные тральщики поставили дымовую завесу. В дальнейшем катера, держась вблизи транспортов, прикрывали их дымовыми завесами, a «Sborul» сперва продолжал идти на сближение с «эскадренными миноносцами», но вскоре лег на обратный курс и при этом в 11:45 попал в вилку. Открытый миноносцем огонь из 66-мм орудия был недействительным, так как снаряды падали с недолетами. Советские корабли стреляли не лучше, начав бой с дистанции 65 кб. При этом надо помнить, что на тральщиках никаких приборов управления стрельбой нет; все, чем располагали артиллеристы, — орудийные прицелы и 1,5-м дальномер. Результат стрельбы оказался нулевой. К тому же германские катерные тральщики несколько раз имитировали торпедную атаку и добивались того, что советские корабли отворачивали.

Схема боя первой ударной группы тральщиков 13 декабря 1942 г., по румынским данным. Наши тральщики они приняли за эсминцы

Под прикрытием дымовой завесы транспорта стали ворочать на обратный курс. Постепенно дистанция боя сокращалась. Все это время румынский миноносец мужественно отвлекал огонь на себя, а катера ставили дымовые завесы. Сравнительно быстроходный транспорт «Tzar Ferdinand» стал уходить вперед и удалился в сторону Жебриян, так что в дальнейшем под обстрелом находился один лишь «Oituz». В 12.42 тральщики заметно сблизились с ним, поэтому миноносец «Sborul» вскоре повернул вправо, на сближение с «эскадренными миноносцами», чем отвлек на себя их огонь. Он также открыл огонь, но точность стрельбы с обеих сторон оставалась неэффективной, и попаданий достигнуто не было, несмотря на то, что дистанция боя сократилась до 38 кб. Все же в 13:26 падения снарядов вокруг миноносца стали опасными, что заставило его отойти противоартиллерийским зигзагом. Направление ветра, сначала юго-юго-восточное, после 13 часов изменилось на юго-западное. Поэтому румынский миноносец скрылся за дымовой завесой, и наши тральщики с 13:35 потеряли с ним контакт.

С наших кораблей в 11:53 и 12:45 наблюдали гибель катерных тральщиков, а также до 28 попаданий 100-мм снарядов в один из транспортов. Под конец боя на нем возник пожар, но миноносец вновь якобы не позволил подойти к нему ближе и добить. К тому времени, то есть к 13:36, тральщики уже израсходовали 70 % боекомплекта, поэтому командир дивизиона решил прекратить бой и приказал оторваться от противника.

Ha «Sborul» не видели, что наши корабли оставили в покое транспорт и приступили к обстрелу селения Шаганы; поэтому находившийся на миноносце командир конвоя, воспользовавшись передышкой, в 13:45 затребовал по радио помощь от отряда речных мониторов. В 14 часов, когда наши тральщики уже легли на курс отхода, «Sborul» вновь повернул на сближение с ними, чтобы отвлечь на себя их огонь и тем дать возможность конвою проскочить на юг, к порту Сулина. Однако к тому времени советские корабли на противника уже внимания не обращали, и в 18:05 конвой в полном составе, со всем охранением и без каких либо потерь возвратился в Сулину.

Возможно ситуация коренным образом могла измениться с прибытием в район «Сообразительного». Когда в 11:59 на нем получили радиограмму с просьбой о поддержке, эсминец находился в 25 милях южнее острова Змеиный. Судя по полученной радиограмме, конвой противника, обнаруженный близ Очаковского гирла, шел, по-видимому, по направлению к Одессе[72]. Только в 12:20 командир бригады разобрался в обстановке, после чего «Сообразительный» увеличил ход до 20 узлов и лег на курс 30°. Но даже это превышение установленной скорости хода с поставленным параванным охранителем не могло помочь делу, так как до места предполагаемой встречи с первой группой тральщиков оставалось еще около 70 миль. Тем более что шел эсминец не туда: А.М. Ратнер не сообщил комбригу, что конвой еще в начале боя лег на обратный курс, а потому «Сообразительный» направлялся в упрежденную точку встречи с конвоем на его пути в Одессу.

После завершения боя, якобы из-за почти полного израсходования боеприпасов, первая ударная группа не покинула район, а пошла на обстрел поселка Шаганы, израсходовав еще 26 100-мм снарядов. Истинная причина прекращения боя в том, что отряд просто не мог справиться с конвоем. Действительно, кто мешал добить транспорт, в который уже якобы попало 28 (!) снарядов? Но сблизиться с ним не давал миноносец, имеющий на вооружении 66-мм пушку начала XX века и также якобы получивший несколько попаданий 100-мм снарядов. Любой транспорт (может быть, кроме лесовоза), получив более двух десятков 100-мм снарядов, представлял бы из себя развалину, а от попадания двух-трех 100-мм снарядов миноносец скорее всего затонул бы.

Вторая группа тральщиков после определения места по острову Змеиный в 9:16 легла на курс 217°, и на этом курсе через час ее впервые обнаружил самолет-разведчик противника. В 11 часов тральщики легли на курс 244°, а затем при хорошей видимости произвели пятичасовой безуспешный поиск на подходах к Портицкому гирлу. За это время к тральщикам несколько раз приближались самолеты, по которым в трех случаях открывался зенитный огонь. С двух самолетов передавались радиограммы открытым текстом на румынском (и частью на русском) языке, причем упоминались имена «Мария» и «Мэрэшти» (названия румынских эскадренных миноносцев).

В ходе маневрирования, производившегося со скоростью хода в 16 узлов, тральщики, судя по отчетной кальке, дважды пересекли заграждение S-21 и один раз — минное заграждение S-22, но там мины стояли с углублением в 10 м, а потому были полностью безопасны для надводных кораблей. Впрочем, возможно, тральщики вообще были в стороне от этих заграждений: дело в том, что с 9:16 эта группа маневрировала по счислению. Изредка показывался на горизонте берег, но, возможно, то, что считалось берегом Портицкого гирла, на самом деле являлось дымкой, издали принимавшейся за береговую линию. По ряду признаков, с учетом румынских данных, можно предполагать, что вторая группа тральщиков маневрировала не так близко к берегу, как полагал В.А. Янчурин.

Произведя артиллерийский обстрел района маяка Олинька[73], тральщики в 16:16 легли на курс отхода. Трижды с 16:40 до 17:40 13 декабря, а также утром 14 декабря над кораблями появлялись самолеты-разведчики противника. В 4:40 15 декабря вторая группа тральщиков возвратилась в Поти.