Самочувствие Рузвельта

Самочувствие Рузвельта

В Америке многое было сказано о физическом самочувствии Рузвельта в Ялте. Нет сомнения, напряжение войны и четвертого президентского срока не могло не сказаться на нем. И все же мнения о здоровье Рузвельта, принявшего на себя в Ялте колоссальную нагрузку, противоречивы. Физическую слабость президента отмечали врач Черчилля лорд Моран, сам Черчилль, Гопкинс, Ф. Перкинс. Крайнюю точку зрения занимал лорд Моран, он буквально вычеркнул президента из списка живущих. Большие сомнения в стабильности его здоровья выражал А. Иден. С этой точкой зрения едва ли можно (и нужно ли?) спорить. Да, Рузвельт был болен. Оспаривать это весьма сложно и едва ли нужно. Но весь вопрос в какой степени его болезнь влияла — и влияла ли вообще — на его мыслительный процесс, на ясность его суждений? Антони Иден согласен с тем, что «нездоровье Рузвельта не сказалось на силе его суждений». Он не позволил Черчиллю обойти себя и одновременно вел сепаратные переговоры со Сталиным о Дальнем Востоке. Абсолютное большинство американцев (а целый ряд из них трудно назвать поклонниками президента) говорит об исключительной ясности мышления и твердой воле Рузвельта. Так полагают те, кто ближе всего видел его в Ялте — Стеттиниус, Леги, Гарриман, Бирнс — недомогание не повлияло на мыслительный процесс президента. Они единодушны в утверждении. что Рузвельт был в хорошей форме. «Я убежден, — пишет адмирал Леги, — что Рузвельт провел Крымскую конференцию с большим искусством, его личность доминировала в дискуссиях».

Да, он похудел, его глаза запали. Он очевидным образом берег силы. Но в нужных случаях его, обширный ум, его фантазия были на прежней высоте. Соратники президента считали не очень подходящим для Рузвельта то обстоятельство, что основные совещания приходились на послеобеденное время, традиционно не лучшее для президента. Но Рузвельт брал себя в руки и демонстрировал энергию и волю, знание всех проблем и конструктивный подход. Его реакция на предложения партнеров была быстрой. Он проявил свои лучшие качества, его работоспособность находилась в обычной (феноменальной по стандартам других людей) форме. Леги пишет, что президент председательствовал на конференции с большим искусством, он фактически верховенствовал в этих дискуссиях. «Президент выглядел уставшим, но уставшими были все.» Не отходивший от Рузвельта Болен приходит к заключению, что, «хотя его физическое состояние и отставало от нормы, его умственное и психическое состояние не было затронуто внешними обстоятельствами. У него бывали летаргические состояния, но стоило поднять важный вопрос, как острота его восприятия поднималась на прежнюю высоту. Наш лидер был болен в Ялте, но он был эффективен. Я видел это тогда, и уверен в этом сейчас».

Представлявший военно-воздушные силы генерал Л. Катер полагает, что Рузвельт не самым удачным образом начал конференцию, но в дальнейшем его участие было «наиболее впечатляющим». Об этом же говорят и объективные медицинские свидетельства его личного врача Брюэнна о давлении, частоте пульса, чистоте легких. Так что утверждения о «больном человеке Ялты» не соответствуют реальному положению дел. На одной из небольших вечеринок Катер видел близко Рузвельта и его дочь в сугубо американской компании. Сделав себе мартини в пропорции четыре к одному, президент рассказывал, как на одном из заседаний Черчилль заснул и, будучи разбуженным, «немедленно начал произносить речь о доктрине Монро. Президент похвалил его красноречие, но напомнил премьеру, что сегодня они обсуждают другой вопрос».

Рузвельту отведено было уже немного времени, но он оставался стойким бойцом до конца. Важно отметить, что люди, общавшиеся с ним в Ливадийском дворце, удивлялись его выносливости, а вовсе не ослаблению здоровья президента. Тот же Стеттиниус выразил тогда такое мнение: «Я всегда находил его умственно в алертном состоянии и полностью способным совладать с любой возникающей ситуацией».

Что говорят американские историки спустя десятилетия? Вот мнение автора обобщающей работы по дипломатии Ф. Рузвельта — Р. Даллека: «По всем центральным вопросам — Объединенные нации, Германия, Польша, Восточная Европа и Дальний Восток — Рузвельт преимущественно следовал планам, разработанным заранее и получил большую часть того, что хотел: мировая организация, раздел Германии, определение позиции по Польше, Декларация об Освобожденной Европе — все это обещало содействовать американскому вмешательству в заграничные дела и возможному долгосрочному сотрудничеству с СССР; равным образом соглашение по Дальнему Востоку обещало спасение американских жизней и объединение Китая как части общей системы, позволявшей Соединенным Штатам контролировать послевоенный мир». Очевидцы в один голос говорят о превосходном настроении американской делегации после завершения переговоров. Г. Гопкинс сказал о чувстве «встающего нового дня, о котором мы все молимся. Русские доказали, — что они могут быть рассудительными и способными смотреть далеко; в сознании президента и всех нас не было никаких сомнений относительно того, что мы можем жить с ними и сосуществовать мирно так далеко в будущем, насколько мы можем это будущее предвидеть». Текст совместной декларации, подписанной по окончании конференции, полностью отражает эти чувства. О создании всемирной организации в ней говорилось как о «величайшем шансе в истории».