Герой Советского Союза генерал-полковник ШТЕРН ГРИГОРИЙ МИХАЙЛОВИЧ 24.7.1900-28.10.1941

Герой Советского Союза генерал-полковник

ШТЕРН ГРИГОРИЙ МИХАЙЛОВИЧ

24.7.1900-28.10.1941

Григорий (Давид) Михайлович Штерн родился 27 июля 1900 года в семье еврейского врача в местечке Смела Черкасского уезда Киевской губернии. Во время учебы в гимназии увлекся социал-демократическими идеями. Был короткое время связан с левыми эсерами, но в партию формально не входил. В 1918 году окончил гимназию и погрузился в революционную борьбу. В том же 1918 году, в Киеве, за провоз нелегальной литературы и обнаруженное при нем оружие Григорий Штерн был арестован. Однако отсидел недолго.

В марте 1919 Григорий Штерн добровольно вступил в Красную Армию. Он становится военкомом штаба 1-й бригады 2-й Украинской стрелковой дивизии. Вскоре коммунисты части принимают его в свои ряды.

С августа 1919 года Григорий Штерн на политработе в 46-й стрелковой дивизии: военный комиссар кавдивизиона, заведующий политотделом 138-й бригады этой же дивизии. В составе соединения принимает участие в боях на Южном фронте против войск генералов Деникина и Врангеля, бело-зеленых банд в Крыму. В январе — августе 1921 года участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии («антоновщина»).

С октября 1921 года Г.М. Штерн — временно исполняющий делами военного комиссара в 8-й стрелковой бригаде 3-й стрелковой дивизии. С января 1922 года — военный комиссар 21-го стрелкового полка, с марта 1922 года — военком штаба 3-й Казанской стрелковой дивизии, а с марта 1923 года — штаба 1-го конного корпуса.

С ноября 1923 по октябрь 1924 года Г.М. Штерн воюет на Туркестанском фронте. В декабре 1923 года в должности военкома 2-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады в составе частей особого назначения Хорезмской группы войск активно участвует в боях по установлению советской власти. С июня 1924 года возглавляет политотдел 2-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады. Руководит карательными экспедициями против басмачей и их «пособников».

В октябре 1924 года за участие в боевых действиях против басмачей и проявленное при этом мужество и геройство приказом РВСР № 267 начальник политотдела 2-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады Г.М. Штерн был награжден орденом Красного Знамени.

В октябре 1924 года, по возвращении с Туркестанского фронта, Г.М. Штерн становится начальником политотдела 7-й Самарской имени Английского пролетариата кавалерийской дивизии, расквартированной в Минске. Участвует в подготовке и издании книги «7-я Самарская и ее герои». С мая 1925 года Штерн становится военкомом 7-й Самарской кавалерийской дивизии. Понимая, что для дальнейшего продвижения по воинской службе полученных ранее знаний и приобретенного военного опыта недостаточно, Григорий Михайлович просит направить его на курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии имени М.В. Фрунзе. В феврале 1926 года его просьба была удовлетворена.

После завершения обучения на курсах, в июле 1926 года, Г.М. Штерн становится командиром и военкомом 9-го Путиловско-го кавалерийского полка 2-й кавалерийской дивизии. Вскоре Григорий Михайлович зачисляется слушателем на восточный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе. За время учебы выделялся на фоне других обучающихся незаурядными лингвистическими способностями. Свободно овладел немецким, английским, французским языками. Выступал перед слушателями академии с лекциями на китайском языке. Особый интерес у Штерна вызывала военная история. Под руководством опытных преподавателей он изучает стратегию и тактику, анализирует ход и проведение военных сражений разных войн.

После окончания академии, в июне 1929 года, Григорий Михайлович Штерн был направлен на ответственную работу помощником начальника 4-го отдела 4-го управления Штаба РККА. С декабря 1929 года находится в распоряжении народного комиссара по военным и морским делам СССР. В 1931 году в составе группы командиров РККА под руководством В.К. Путна Штерн был командирован на учебу в Германию.

В ноябре 1931 года при содействии Н.Э. Якира и Я.Б. Гамарника Штерн попадает в Секретариат НКО, где вскоре становится одним из ближайших советников «первого красного офицера» К.Е. Ворошилова — народного комиссара по военным и морским делам и председателя РВС СССР.

С ноября 1931 года Г.М. Штерн — и.о. секретаря народного комиссара обороны СССР, с мая 1933 года — начальник Управления делами народного комиссара по военным и морским делам СССР и председатель Реввоенсовета СССР (с декабря 1934 года — наркома обороны СССР). С февраля 1935 года Г.М. Штерн состоит комиссаром для особо важных поручений при наркоме обороны СССР.

22 сентября 1935 года Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров СССР издали постановление «О введении персональных военных званий начальствующего состава РККА». 20 ноября 1935 года народный комиссар обороны СССР приказом по личному составу армии за № 2396 присвоил Г.М. Штерну воинское звание «комдив».

В марте 1936 года Г.М. Штерн назначается командиром и военкомом 7-й Самарской кавалерийской дивизии. С большой энергией и усердием он берется за руководство частью. На проходивших в 1936 году маневрах дивизия под его командованием была отмечена командующим Белорусским военным округом командармом 1-го ранга И.П. Уборевичем.

В январе 1937 года комдив Штерн был направлен в «служебную командировку» в Испанию, где в то время шла национально-революционная война. До апреля 1938 года, под псевдонимом «генерал Григорович», он являлся главным военным советником командования республиканской армии. Резиденция Штерна располагалась в Валенсии на улице Альборайя, дом 8. Здесь под его руководством были спланированы все операции против войск мятежного генерала Франко в 1937—1938 годах.

Сразу после прибытия в Испанию Г.М. Штерн принимает участие в Харамской оборонительной операции (6—27 февраля 1937 г.). 6 февраля 1937 года мятежники начали наступательную операцию с целью ликвидировать плацдарм республиканских войск на западном берегу р. Харама, форсировать ее, перерезать коммуникации, связывающие Мадрид с юго-восточными районами страны, и овладеть столицей. Сосредоточив на участке протяженностью в 16 км 30 тысяч человек, около 100 орудий, до 100 танков и 70 самолетов, франкисты нанесли удар из района Пинто в направлении на Арганду.

Небольшие силы республиканской милиции, оборонявшиеся на плацдарме (до двух бригад), не смогли удержать противника и 8 февраля отошли на восточный берег. 10—12 февраля войска мятежников форсировали реку и овладели плацдармом на восточном берегу Харамы до 8 км по фронту и 2—3 км в глубину.

Республиканское командование разгадало замысел врага и перебросило к месту прорыва части регулярной Народной армии. Они перешли в наступление и не позволили мятежникам развить успех. 18 февраля республиканские войска нанесли контрудары, сосредоточив главные усилия на южном участке харамского плацдарма противника. До конца февраля в этом районе продолжались упорные бои, носившие характер встречного сражения. 28 февраля 1937 года обе стороны перешли к обороне. Благодаря исключительной стойкости и высокой активности войск Народной армии удалось сорвать попытку мятежников и интервентов отрезать Мадрид от юго-восточных районов страны и овладеть столицей.

В марте 1937 года комдив Штерн принимает участие в одной из крупных операций испанской республиканской армии под Гвадалахарой (8—20 марта 1937 г.). Генерал Франко предпринял четвертую попытку захватить Мадрид со стороны провинции Гвадалахара. Главный удар должны были нанести части итальянского экспедиционного корпуса, в который входили четыре дивизии, насчитывавшие до 40 000 человек, 222 орудия, 148 танков.

8 марта 1937 года командир корпуса генерал Роатт поставил задачу войскам перейти в наступление и в первый день овладеть Трихуэке, Бриуэгой и Торихой, а через 4 дня войти в Мадрид. Гвадалахарское направление обороняла 12-я пехотная дивизия республиканцев, насчитывавшая до 10 000 человек, 5900 активных винтовок, 85 пулеметов и 15 орудий. Несмотря на подавляющее превосходство, итальянским войскам с большими потерями удалось только 10 марта занять Бриуэгу и 11 марта — Трихуэке.

С 9 марта 1937 года республиканские ВВС под командованием Я.В. Смушкевича организовали непрерывный конвейер воздушных налетов, в котором принимали участие 45 истребителей, 15 штурмовиков и 11 бомбардировщиков. Итальянский экспедиционный корпус понес серьезный урон и вынужден был с 12 марта перейти к обороне.

Республиканское командование подтянуло дивизии Листера, Га-лана, Нанетти и части 11-й и 12-й интернациональных бригад под командованием генерала Лукача (Мате Залка). 13 марта дивизия Листера нанесла контрудар и заняла Трихуэке. 18 марта ударная группа генерала Лукача перешла в контрнаступление и овладела Бриуэгой. 19—20 марта 1937 года республиканские войска преследовали разгромленные части итальянского корпуса, которые отошли на Сигуэнсу, где их сменили франкистские войска.

Фашисты назвали этот разгром «чудом под Гвадалахарой». У итальянского экспедиционного корпуса было выведено из строя не менее 1500 человек убитыми, 1200 попали в плен, уничтожено 200 автомашин, 65 пушек, 13 гаубиц, около 500 станковых пулеметов{1}.

В Испании Г.М. Штерн сменил Яна Карловича Берзина на посту главного военного советника командования республиканской армии. В ходе проведенных успешных операций он быстро завоевал авторитет не только у республиканского командования, но и заслужил похвалу от самого Сталина. 2 июля 1937 года в выступлении на заседании Военного совета он сказал: «...Никто не думал, и я не слыхал о способностях командующего у Берзина. А посмотрите, как он дело наладил! Замечательно вел дело.

Штерна вы знаете? Всего-навсего был секретарем у т. Ворошилова. Я думаю, что Штерн не намного хуже, чем Берзин, может быть не только хуже, а лучше.. .»{2}

21 июля 1937 года за успешное руководство войсками и помощь, оказанную республиканскому правительству Испании в борьбе с фашизмом, Г.М. Штерн был награжден орденом Ленина.

Летом 1937 года сторонники мятежного генерала Франко предприняли попытку устранения командования республиканской армии и советских специалистов. 18 июля 1937 года на командном пункте собрались испанские командиры и наши советники. Фашисты в этот день предприняли попытку провести генеральное контрнаступление на Мадрид. После совещания многие из командиров почувствовали себя плохо. К вечеру стало плохо и Г.М. Штерну. Врачи установили острое отравление. Анализ показал — мышьяк. Всего было отравлено 22 человека. Как оказалось, все они завтракали в отеле «Гайлорд». К счастью, врачи сумели оказать всем квалифицированную помощь и избежать смертельных исходов.

Проходившая в Советском Союзе в 1937—1938 годах волна арестов среди военачальников Красной Армии обошла стороной находившегося в Испании Г.М. Штерна. Оторванный от советской действительности и погруженный в боевые действия, Григорий Михайлович не высказывал даже тени сомнения в справедливости производимых арестов. Вот как это описывает в своих мемуарах Герой Советского Союза, адмирал флота Н.Г. Кузнецов: «Вспомнилось, как главный военный советник Г.М. Штерн вызвал меня из Картахены в Валенсию. Я вошел к нему в кабинет и не услышал обычных шуток. Григорий Михайлович не сказал даже своего излюбленного "Салуд, амиго", только молча протянул мне телеграмму из Москвы. В ней сообщалось об аресте М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, И.Э. Якира и других крупных военачальников. То были люди, стоявшие у руля Вооруженных Сил... Григорий Михайлович Штерн был хорошо знаком со всеми, кто упоминался в телеграмме. Он долгое время работал в Москве, встречался с ними и на службе, и во внеслужебной обстановке. Я видел, что он поражен не менее меня. Мы были в кабинете вдвоем. Штерн рассказывал о Тухачевском и Якире, которых знал особенно хорошо. Он высоко оценивал их деятельность в годы гражданской войны, их роль в строительстве Вооруженных Сил. Так что же произошло? Штерн только пожимал плечами, но не высказывал никаких сомнений в правильности ареста»{3}. Григорий Михайлович не мог и предположить, что через несколько лет и сам станет «врагом народа»...

В июле 1937 года при участии комдива Штерна была разработана и проведена Брунетская наступательная операция республиканских войск (5—27 июля 1937 г.). Ее целью было окружение и разгром мадридского корпуса мятежников. Республиканское командование рассчитывало ослабить нажим противника на северном фронте и сорвать готовившееся им наступление на юге. По плану предполагалось нанести два встречных удара в общем направлении на Брунете. Главный удар должны были нанести 2 корпуса из района северо-западнее Мадрида, вспомогательный — из района юго-восточнее Мадрида в направлении Навалькарнеро.

5 июля 1937 года с целью отвлечь внимание противника началось наступление республиканцев на вспомогательном направлении. Продвинувшись на 3 км, они были остановлены сильными контратаками мятежников. В ночь на 6 июля началось наступление на направлении главного удара. Сосредоточив на участке шириной 12 км 6 пехотных дивизий, около 100 орудий, 80 танков и 30 бронемашин, республиканские войска прорвали оборону мятежников. Развивая прорыв, пехота и танки республиканцев к исходу 6 июля овладели г. Брунете — важным узлом коммуникаций в тылу противника.

Генерал Франко был вынужден перебросить значительные силы с северного фронта в район Кихорна, Брунете, в результате чего продвижение республиканских частей было остановлено. 24 июля 1937 года противник нанес сильный контрудар в направлении Брунете, Кихорна, заставив республиканцев отойти в северном направлении и перейти к обороне.

В ходе Брунетской операции республиканскому командованию не удалось достигнуть конечной цели. Для решения поставленных задач имевшихся сил и средств оказалось недостаточно. Были допущены просчеты и в организации операции. Участвовавшие в ней войска использовались в одном эшелоне. В состав ударной группировки не было выделено необходимых сил для развития тактического успеха в оперативный. Тем не менее Брунетская операция сорвала планы мятежников и интервентов относительно сроков ликвидации северного фронта, они также были вынуждены отказаться от наступления на южном фронте — в Эстремадуре.

22 октября 1937 года за успешное руководство войсками и помощь, оказанную республиканскому правительству Испании в борьбе с фашизмом, Г.М. Штерн был награжден орденом Красного Знамени.

В конце 1937 года при участии комдива Штерна была разработана и проведена Теруэльская наступательная операция (15 декабря 1937 г. — 8 января 1938 г.). Ее целью была ликвидация теруэльского плацдарма мятежников, дававшего возможность выхода их войскам к Средиземному морю, и срыв готовившегося франкистским командованием наступления на Мадрид.

В наступлении со стороны республиканских войск участвовало 5 корпусов, в том числе части маневренной армии, развернутые на территории так называемого испанского Леванта (восточная часть Испании). К операции привлекалась почти вся авиация, 135 орудий, 92 танка и 60 бронемашин. Замысел Теруэльской операции заключался в нанесении трех ударов по сходящимся направлениям, окружении и уничтожении 52-й пехотной дивизии противника, оборонявшейся в Теруэльском выступе.

Скрытно сосредоточив крупные силы, 15 декабря 1937 года республиканские войска перешли в наступление. Внезапности удара благоприятствовали погодные условия: мороз достигал —20° С, видимость ухудшали непрерывные метели.

Прорвав оборону мятежников, части республиканцев при поддержке авиации в результате 2-дневных боев смогли их окружить. Используя две дивизии, республиканцы создали внешний фронт окружения, на котором перешли к обороне. Продолжая наступать остальными соединениями на внутреннем фронте, 21 декабря республиканские войска ворвались в Теруэль. Мятежники оказывали яростное сопротивление и удерживали центр города. Стремясь помочь окруженному гарнизону Теруэля, генерал Франко перебросил к городу 6 пехотных дивизий. К исходу 31 декабря 1937 года мятежникам при поддержке авиации удалось прорвать оборону республиканцев на внешнем фронте и выйти на подступы к Теруэлю. Но смелые и решительные действия правительственных войск не позволили мятежникам соединиться с окруженным гарнизоном.

Республиканское командование под руководством комдива Штерна, введя из резерва 5-й армейский корпус (2 пехотные дивизии), смогло отразить удар противника. Наступление франкистов на внешнем фронте было остановлено. Одновременно правительственные войска продолжали штурм Теруэля. Ведя упорные уличные бои, они медленно продвигались к центру города. Крупные здания, где засели франкисты, были взорваны. Республиканские войска, преодолев сопротивление мятежников, 7 января 1938 года вынудили их сдаться. Победа в Теруэльской операции подняла международный авторитет республики, боевой дух ее армии, привела к равновесию сил республиканцев и мятежников. Генерал Франко был вынужден перебросить крупные силы под Теруэль и на время отложить очередной штурм Мадрида.

19 февраля 1938 года народный комиссар обороны СССР приказом по личному составу армии за № 0157/п присвоил Г.М. Штерну воинское звание «комкор». В апреле 1938 года Григорий Михайлович был отозван из Испании и вернулся в Советский Союз. Его ждали заслуженные слава и почет. Кроме двух орденов за «испанскую командировку» ему было вручено удостоверение депутата Верховного Совета СССР первого созыва. Еще в декабре 1937 года избиратели Чечено-Ингушской АССР оказали ему доверие, избрав в Совет Национальностей.

Но долго находиться в Москве Григорию Михайловичу не пришлось. В апреле 1938 года его ждало новое ответственное назначение — возглавить штаб Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Обстановка на данном направлении была очень сложной. Японская военщина вынашивала планы по захвату советского Дальнего Востока и готовилась претворить их в жизнь.

29 июля 1938 года японские войска вторглись на советскую территорию у озера Хасан и заняли высоту Безымянная. Но подошедшая рота 40-й стрелковой дивизии и резервная группа пограничников смогли отбить высоту у противника. В 3 часа утра 31 июля 1938 года японская 19-я пехотная дивизия внезапно атаковала наши подразделения и после ожесточенного 4-часового боя захватила важные в тактическом отношении сопки Заозерную и Безымянную.

31 июля 1938 года были приведены в боевую готовность Приморская армия и Тихоокеанский флот. К месту конфликта были переброшены 32-я стрелковая дивизия и 2-я механизированная бригада, которые поступили в распоряжение командования 39-го стрелкового корпуса. В тот же день в штаб корпуса с группой командиров прибыли начальник штаба фронта комкор Г.М. Штерн и заместитель народного комиссара обороны армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис.

После ознакомления со сложившейся обстановкой в районе боевого конфликта комкор Штерн доложил Военному совету Дальневосточного фронта, что части 39-го стрелкового корпуса три дня находятся в движении по одной-единственной, к тому же труднопроходимой дороге. Управление ими и снабжение не налажены. 2-я механизированная бригада будет готова к боевым действиям в районе Ново-Киевки во второй половине дня 2 августа, а 32-я стрелковая дивизия — через три дня. Исходя из оценки сложившейся в районе озера Хасан обстановки, комкор Штерн предложил не проводить активных боевых действий по восстановлению границы раньше 5 августа 1938 года.

Однако отдельные части Красной Армии предпринимали попытки сбить японцев с захваченных высот. Так командир 40-й стрелковой дивизии полковник В.К. Базаров принял решение атаковать противника 1 августа. Части дивизии должны были после многокилометрового марша с ходу захватить высоты западнее Хасана и восстановить положение на границе. Но подразделения дивизии, совершив тяжелый марш, вышли к месту предполагаемой атаки только к вечеру 1 августа. Прибывший тогда же на командный пункт дивизии комкор Штерн приказал перенести наступление на 2 августа.

2 августа 1938 года прибывший в район конфликта командующий фронтом маршал В.К. Блюхер одобрил действия комкора Штерна. Он отдал приказ командованию армии и корпуса о сосредоточении войск, упорядочении их тыла и снабжения и проведении наступательных действий. Японские войска, захватившие высоты в районе озера Хасан, спешно их укрепляли и превращали в сильные опорные пункты. Атаки советских войск 2—3 августа севернее и южнее озера Хасан успеха не имели, так как японцы к тому времени смогли закрепиться и получить значительное подкрепление.

3 августа 1938 года народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов потребовал от Военного совета фронта немедленно ликвидировать многоначалие в управлении войсками в районе боевых действий. Он назначил комкора Г.М. Штерна командиром 39-го стрелкового корпуса, приказав ему подготовить операцию по разгрому противника в районе Хасана и восстановлении государственной границы. В состав корпуса вошли 32-я, 39-я, и 40-я стрелковые дивизии и 2-я механизированная бригада со средствами усиления.

4 августа комкор Штерн произвел переброску, перегруппировку войск и их пополнение боеприпасами. В тот же день народный комиссар обороны потребовал от командира 39-го стрелкового корпуса ускорить подготовку операции по разгрому японских войск, вторгшихся на советскую территорию. «Высота Заозерная, — указывал нарком, — должна быть в наших руках при всех условиях».

К 5 августа в районе боевых действий у озера Хасан советская группировка войск насчитывала более 15 тысяч человек, 237 орудий,

285 танков. С воздуха ее прикрывали 250 самолетов. Хотя первоначально предполагалось, что в операции по освобождению захваченной японцами советской территории будет участвовать вдвое большая группировка войск (до 32 тысяч человек и до 600 орудий).

5 августа 1938 года командир 39-го стрелкового корпуса комкор Г.М. Штерн отдал боевой приказ № 01, в котором говорилось: «Задача корпуса с приданными частями 6 августа овладеть высотой Заозерная и уничтожить врагов, посмевших вторгнуться на нашу советскую землю». Войскам были поставлены следующие задачи: 32-й стрелковой дивизии с 3-м танковым батальоном 2-й механизированной бригады овладеть высотой Безымянная и ударом с северо-запада совместно с 40-й стрелковой дивизией — высотой Заозерная; 40-й дивизии со 2-м танковым и разведывательным батальонами той же бригады овладеть высотой Пулеметная Горка и ударом с юго-востока совместно с 32-й дивизией — высотой Заозерная; 39-й стрелковой дивизии со 121-м кавалерийским полком, мотострелковым батальоном и 1-м танковым батальоном 2-й механизированной бригады обеспечить правый фланг корпуса по линии Ново-Киевка — высота 106,9. Прикрытие наземных войск возлагалось на авиацию, бомбовые удары которой по противнику должны были явиться сигналом для начала артиллерийской подготовки всей корпусной артиллерией. При проведении боевой операции пехоте и танкам запрещалось переходить государственную границу Маньчжурии и Кореи. План операции был доложен командующему фронтом, а затем и народному комиссару обороны, которые одобрили общий замысел ее проведения.

Утром 6 августа 1938 года над озером Хасан стоял плотный туман, что помешало использовать авиацию. Только в 15.00 в районе боев появились советские самолеты, которые подвергли массированной бомбардировке японские позиции на высотах Заозерная и Безымянная. В 16 часов 30 минут Заозерная подверглась очередному налету советской авиации. В нем принимали участие 86 самолетов (41 бомбардировщик ТБ-3, 30 истребителей И-15 и 25 истребителей И-16). Прикрывая работу бомбардировщиков, истребители нанесли штурмовые удары по позициям японских зенитчиков. Тяжелые бомбардировщики ТБ-3 сбрасывали на вражескую оборону бомбы весом до одной тонны.

В 16.55, после 45 минутной артиллерийской подготовки, в атаку пошли пехота и танки. Японские войска, засевшие на господствующих высотах, оказывали яростное сопротивление. Местность на театре боевых действий также способствовала противнику. Танки с трудом преодолевали заболоченную местность и не всегда могли вовремя придти на помощь наступавшим бойцам Красной Армии. Поэтому многие атаки пехотинцев захлебывались, так и не достигнув проволочных заграждений. Обе стороны несли большие потери.

Несмотря на все трудности, к исходу дня 6 августа 118-й. полк 40-й стрелковой дивизии овладел частью высоты Заозерная, где было водружено советское знамя. Подтянув резервы, японские войска неоднократно переходили в контратаки. Ожесточенные бои продолжались в течение дня и ночи. 8 августа для усиления войск, оборонявших высоту Заозерная, комкор Штерн перебросил 115-й полк 39-й стрелковой дивизии с танковой ротой.

9 августа 1938 года советская территория была полностью освобождена от японских агрессоров. Командир 39-го стрелкового корпуса комкор Г.М. Штерн отдал приказ своим войскам прочно закрепиться на достигнутом рубеже и не допустить прорыва противника на нашу землю. 10 августа японские войска вновь попытались захватить высоты, но были отброшены назад и понесли тяжелые потери. Людские потери японских войск во время боев у озера Хасан составили 650 человек убитыми и 2500 человек ранеными.

Вооруженное столкновение у озера Хасан вскрыло серьезные недостатки в боевой готовности войск 1-й Дальневосточной (Приморской) армии, в работе штабов и соединений, а также наличие больших условностей в боевой подготовке личного состава. Всего за время конфликта части Красной Армии потеряли 2 самолета, 24 танка (56 танков было повреждено), 960 человек убитыми и 2752 человека ранеными.

В Приказе народного комиссара обороны СССР от 04.09.1938 г. № 0040 отмечалось, что «японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно-политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей великой социалистической Родины, а также благодаря умелому руководству операциями против японцев тов. Штерна и правильному руководству тов. Рычагова действиями нашей авиации».

За бои у озера Хасан многие бойцы и командиры Красной Армии были отмечены правительственными наградами. Комкор Г.М. Штерн был удостоен третьего ордена Красного Знамени.

Приказом народного комиссара обороны СССР от 04.09.1938 г. № 0040 расформировывались управления Дальневосточного фронта и отстранялся от должности Маршал Советского Союза В.К. Блюхер. Этим же приказом из войск фронта создавались две отдельные армии с непосредственным подчинением их наркому обороны: 1-я Отдельная Краснознаменная (штаб в г. Ворошилове) и 2-я Отдельная Краснознаменная (штаб в г. Хабаровске). В оперативном отношении Военному совету 1-й армии был подчинен Тихоокеанский флот, а 2-й армии — Краснознаменная Амурская флотилия. Командующими назначались: 1-й армией — комкор Г.М. Штерн, 2-й — комкор И.С. Конев. На формирование армий отводилось десять суток.

Командовавший Тихоокеанским флотом Н.Г. Кузнецов переживал: «На первых порах меня беспокоило, как сложатся наши отношения на работе, выдержит ли наша дружба это испытание. Но и здесь работать со Штерном оказалось так же просто и легко, как в Испании.

Надо было детально обсудить наши совместные планы. Григорий Михайлович приехал во Владивосток. У меня в кабинете мы развернули карту, на которой были дислоцированы части и корабли. Для нас было ясно, что в любую минуту может возникнуть новый инцидент, и, кто знает, не станет ли он еще более крупным, чем хасанский!... Штерн частенько приезжал ко мне во Владивосток. Его обычно сопровождали начальник штаба армии комбриг М.М. Попов и мой друг командующий ВВС П.В. Рычагов. К флоту Штерн проявлял живой интерес.

— Хочу побывать на кораблях, познакомиться с их боевыми качествами и все увидеть своими глазами, — сказал он мне однажды.

Вскоре он так и сделал. Знакомство с флотом помогало ему потом составлять согласованные планы совместных действий сухопутных частей и моряков. На протяжении всей службы я, бывало, наблюдал споры, даже осложнения между общевойсковыми и флотскими начальниками из-за того, кто кому должен подчиняться. В подобных бесплодных пререканиях напрасно терялось драгоценное время. Со Штерном у меня таких споров не возникало»{4}.

8 февраля 1939 года Г.М. Штерну было присвоено воинское звание «командарм 2-го ранга». В марте 1939 года на XVIII съезде партии он был избран членом Центрального Комитета ВКП(б).

11 мая 1939 года японские войска совершили вооруженное нападение на Монгольскую Народную Республику. Советские войска пришли на помощь братскому монгольскому народу, в результате чего развернулись упорные бои в районе реки Халхин-Гол.

6 июня 1939 года на место командира 57-го особого корпуса был назначен комдив Г.К. Жуков. Вскоре после прибытия в район военного конфликта он предложил свой план боевых действий: ведение активной обороны на плацдарме за Халхин-Голом и подготовка сильного контрудара по противостоящей группировке японской Квантунской армии. Наркомат обороны и Генеральный штаб РККА согласился с предложениями, выдвинутыми Г.К. Жуковым. К району конфликта стали стягиваться необходимые силы. Для координации действий советских войск на Дальнем Востоке и частей Монгольской народно-революционной армии из Читы в район реки Халхин-Гол прибыл командарм 2-го ранга Г.М. Штерн.

В районе конфликта идет накапливание сил с обеих сторон. Японская группировка войск насчитывала 38 тысяч человек, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов. Советско-монгольские войска, занимавшие оборону на восточном берегу Халхин-Гол, насчитывали 12,5 тысяч человек, 109 орудий, 266 бронемашин, 186 танков, 82 самолета.

В 2 часа ночи 3 июля 1939 года японские войска генерала Кобаяси (23-я пехотная дивизия в составе 71-го и 72-го пехотных полков, 26-й пехотный полк, два отдельных артиллерийских дивизиона) форсировали реку Халхин-Гол и захватили на ее западном берегу гору Баин-Цаган, находящуюся в 40 километрах от маньчжурской границы. Японцы начинают интенсивно окапываться и возводить эшелонированную оборону. В дальнейшем они планировали, опираясь на господствовавшую над местностью гору Баин-Цаган, ударить в тыл оборонявшихся на восточном берегу реки Халхин-Гол советских войск, отрезать и в дальнейшем уничтожить их.

23-я японская пехотная дивизия (на западный берег переправились два ее пехотных полка) имела в своем строю около 12 тысяч солдат и офицеров, 17 37-мм противотанковых орудий «тип 94», 36 75-мм полевых пушек «тип 38» (лицензионное крупповское орудие, сродни нашей «трехдюймовке») и 12 100-мм гаубиц (правда, неизвестно, переправили ли их японцы на западный берег). К тому же в каждом пехотном батальоне было по две 70-мм батальонные гаубицы. Кроме того, в отдельных дивизионах у японцев имелось еще четыре батареи противотанковых орудий.

Стремясь исправить сложившееся положение, Г.К. Жуков, не дожидаясь подхода стрелковых частей, бросил в бой прямо с марша находившуюся в резерве 11-ю танковую бригаду. Она имела в своем составе 152 легких танка БТ-5. Вместе с танкистами в атаку на японцев пошли бронедивизион 6-й монгольской кавалерийской дивизии (18 бронеавтомобилей БА-6) и бронедивизион 8-й монгольской кавалерийской дивизии (19 бронеавтомобилей БА-6 и БА-10). Вскоре танкистов поддержали подошедшие батальоны 24-го мотострелкового полка и 7-й мотоброневой бригады (154 бронеавтомобиля БА-6, БА-10, ФАИ).

Принимая такое рискованное, волевое решение, Жуков столкнулся во мнениях с командармом Штерном. Тот, исходя из положений боевого устава РККА, считал, что танки на укрепленные полевые позиции неприятеля без поддержки пехоты посылать нельзя. Штерн потребовал дождаться подхода стрелкового полка сопровождения, произвести разведку и только после этого нанести совместный удар. Однако Жуков настоял на своем, и впоследствии Штерн признал, что в той ситуации принятое решение оказалось единственно возможным.

Это было «столкновение» по всем направлениям: по возрасту, боевому опыту, должностному положению, национальности. На тот момент Жукову — 43 года, а Штерну — 39. За плечами последнего успешные бои в Испании и на Хасане, а у Жукова — это первая боевая операция после Гражданской войны. Мало того, комдив Жуков пошел и против мнения своего непосредственного начальника старше его на две ступени воинских званий.

В итоге против одной слегка усиленной японской пехотной дивизии, располагавшей 33 противотанковыми орудиями, советско-монгольские части выставили 347 бронеединиц. Утром 3 июля 1939 года сто пятьдесят два танка БТ-5 11-й танковой бригады пошли в атаку на наспех окопавшихся японцев. Японцы, проявив выдержку и хладнокровие, подпустили советские танки на ближнюю дистанцию — 150—200 метров и открыли огонь. Идущий первым батальон майора Михайлова в первые несколько минут боя потерял 15 танков. Не желая оставаться на поле боя в роли расстреливаемых мишеней, танки 11-й бригады отошли на исходные позиции. Вторая и третья атаки советско-монгольского бронекулака также были отбиты.

В результате к исходу 3 июля 11-я танковая бригада, 7-я мотоброневая бригада и два монгольских бронедивизиона, понеся большие потери, вынуждены были отказаться от мысли захватить гору Баин-Цаган. Журнал боевых действий 11-й танковой бригады гласит: «Во время боя 3.7.39 г. Бригада потеряла: из 152 БТ-5 уничтожено противником 45 танков, подбито 37, всего выбыло из строя 82 танка или 53,9%, из 11 БХМ выведенных в бой — 4 уничтожено, 2 подбито, всего выбыло 6 или 55,5%.

Убито — старшего н/состава 2 (нач. 1 части капитан Ляховский, командир 3 ТБ капитан Подольный), среднего комсостава — 18 чел., политсостава — 10 чел., младшего н/состава — 67, рядового — 38 чел., а всего убитых — 135 чел.

Ранено — старшего н/состава — 3 чел., среднего н/состава — 8 чел., политсостава — 1 чел., младшего н/состава — 28 чел., рядовых — 17 чел., всего 57 чел.

Пропало без вести — младшего н/состава — 7 чел., рядового — 4 чел., всего 11 чел.

Всего выбыло из строя за 3.7.39 года — 203 человека»{5}.

Потери 7-й мотобронебригады и монгольских бронедивизионов, по признанию Жукова, «были еще больше». Японцы, мало того, что не были наголову разбиты нашим танковым тараном, утром 4 июля они перешли в контратаку. Прибывший на подмогу 24-й мотострелковый полк полковника И.И. Федюнинского за день отбил около десятка вражеских атак, которые неоднократно переходили в штыковые и рукопашные схватки.

Весь день 4 июля и всю ночь на 5-е стянутые отовсюду советско-монгольские войска вели непрерывное наступление на японские позиции. Вокруг горы Баин-Цаган развернулись ожесточенные бои. Советские артиллеристы вели огонь по противнику прямой наводкой, а в небе над горой в отдельные моменты находилось до 300 самолетов с обеих сторон.

Особенно отличились в этих боях 149-й стрелковый полк майора И.М. Ремизова и 24-й мотострелковый полк под командованием полковника И.И. Федюнинского. Группировка японских войск на горе Баин-Цаган оказалась в полуокружении. К вечеру 4 июля японские войска удерживали только вершину Баин-Цагана — узкую полоску местности в пять километров длиной и два километра шириной. Ночью 5 июля японские войска начали отступление в сторону реки. Для того чтобы заставить своих солдат драться до последнего, по приказу японского командования был взорван единственный понтонный мост через Халхин-Гол, имеющийся в их распоряжении. В конце концов к утру 5 июля японские войска у горы Баин-Цаган начали повальное отступление с занимаемых позиций. Здесь погибло более 10 тысяч японских солдат и офицеров. Была потеряна большая часть артиллерии и 45 самолетов.

8 июля 1939 года японцы попытались взять реванш за это поражение, перейдя в атаку. После четырехдневного кровопролитного боя японские войска, потеряв еще 5,5 тысяч человек убитыми и ранеными, вынуждены были отойти. Эти события стали известны как «Баин-Цаганское побоище».

Результатом этих боев явилось то, что в дальнейшем, как позже Г.К. Жуков отмечал в своих мемуарах, японские войска «больше не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол». Все дальнейшие события происходили на восточном берегу реки.

Другим «результатом» боев было переданное по линии особого отдела 57-го корпуса в Москву донесение, которое легло на стол И.В. Сталину. В нем сообщалось, что комдив Жуков «преднамеренно» бросил в бой танковую бригаду без разведки и пехотного сопровождения. Из Москвы была выслана следственная комиссия во главе с заместителем наркома обороны, командармом 1 -го ранга Г.И. Куликом. Однако после конфликтов командующего 1-й армейской группы Г.К. Жукова с Куликом, который стал вмешиваться в оперативное управление войсками, нарком обороны СССР в телеграмме от 15 июля объявил ему выговор и отозвал в Москву. После этого на Халхин-Гол был из Москвы прислан начальник Главного политического управления РККА комиссар 1-го ранга Мехлис с поручением от Л.П. Берии «проверить» Жукова.

В этих условиях советское командование было вынуждено срочно провести ряд мер по предотвращению расширения военных действий. Одной из них явилась перестройка организационной структуры руководства войсками на Дальневосточном театре военных действий, другой — увеличение их боевого и численного состава.

5 июля 1939 года Главный военный совет РККА принял решение об образовании в Чите нового органа стратегического руководства Вооруженными силами, подчинив ему все войска, дислоцировавшиеся в то время на Дальнем Востоке. В соответствии с этим народный комиссар обороны издал приказ о создании фронтовой группы войск во главе с командующим — командармом 2-го ранга Г.М. Штерном (член Военного совета — дивизионный комиссар Н.И. Бирюков, начальник штаба — комдив М.А. Кузнецов). На Военный совет и штаб созданной группы возлагались задачи по объединению и направлению действий советских войск на Дальнем Востоке, руководству их оперативной деятельностью, материальным обеспечением войск, как в мирное, так и в военное время. Командующий фронтовой группой подчинялся непосредственно народному комиссару обороны СССР.

9 июля 1939 года завершилось совершенствование органов управления на Дальневосточном театре военных действий. Приказом наркома обороны 57-й особый корпус преобразовывался в 1-ю армейскую группу под командованием комдива (с 31 июля ком-кора) Г.К. Жукова (член Военного совета — дивизионный комиссар М.С. Никишев, начальник штаба — комбриг М.А. Богданов). Созданная 1-ая армейская группа непосредственно подчинялась командующему фронтовой группой войск на Дальнем Востоке командарму 2-го ранга Г.М. Штерну.

Проведенная реорганизация органов управления советскими войсками на Дальнем Востоке способствовала успешному решению задач по разгрому японских войск в районе Халхин-Гола и пресечению агрессивных устремлений империалистической Японии против СССР и МНР. Вновь созданные управления фронтовой и армейской групп войск продолжали функционировать еще почти год после окончания военных действий.

Командующий фронтовой группы командарм 2-го ранга Г.М. Штерн начинает приводить в порядок части и соединения 1-й армейской группы Жукова. Генерал-майор П.Г. Григоренко вспоминает, какая чехарда творилась в войсках. «В общем, армии не было. Она распалась на отряды. Командарм командовал не дивизиями, бригадами, отдельными полками, а отрядами. На карте стояли флажки дивизий, бригад, полков, батальонов, а вокруг них море отрядов, подчиненных непосредственно командарму. И тут я снова вспомнил русско-японскую войну и командующего Куропаткина. Его опыт давал мне возможность понять, каким образом Первая Армейская Группа рассыпалась на отряды.

Японцы действуют очень активно. Они атакуют на каком-то участке и начинают просачиваться в тыл. Чтобы ликвидировать эту опасность, Куропаткин выдергивает подразделения с неатакованного участка, создает из них временное формирование — отряд — и бросает его на атакуемый участок. В следующий раз японцы атакуют тот участок, с которого взят этот отряд. Куропаткин и здесь спасает положение временным отрядом, но берет не тот, который взял ранее отсюда, а другой, откуда удобнее. Так постепенно армия теряет свою обычную организацию, превращается в конгломерат военных отрядов. Этот куропаткинский «опыт» знал любой военно-грамотный офицер. Опыт этот был так едко высмеян в военно-исторической литературе, что трудно было предположить, что кто-то когда-то повторит его. Жуков, который в академии никогда не учился, а самостоятельно изучить опыт русско-японской войны, видимо, было недосуг, пошел следами Куропаткина. Японцы и в эту войну оказались весьма активными. И снова с этой активностью борьба велась временными отрядами...

Мы пришли к Штерну. Я представился и разложил карту.

— Ну, потрудились японцы, — усмехнулся Штерн. Ну что ж. Придется дать команду: "Всем по своим местам, шагом марш!"

На следующий день Штерн с группой офицеров вылетел в 1-ю армейскую группу. Он долго говорил с Жуковым наедине. Жуков вышел после разговора раздраженным. Распорядился подготовить приказ. Приказ на перегруппировку войск и на вывод из непосредственного подчинения армии всех отрядов, на возвращение их в свои части.

Неделю по ночам шли передвижения отрядов. Японцы, не понимая, что у нас происходит, нервничали. Обстреливали из минометов и орудий, пускали ракеты, постреливали и из пулеметов. Под минометный обстрел несколько раз попадал и я. Ведь мы, приехавшие со Штерном, ходили контролировать перегруппировку...

Штерн сразу начал готовить наступление с целью окружения и уничтожения японских войск, вторгшихся на территорию, которую мы считали монгольской... Одновременно он развязывал узлы, которых немало навязал Георгий Константинович Жуков. Одним из таких узлов были расстрельные приговоры. Штерн добился, что президиум Верховного Совета СССР дал Военному Совету фронтовой группы право помилования. К этому времени уже имелось 17 приговоренных к расстрелу. Даже не юристов содержания уголовных дел приговоренных потрясали. В каждом таком деле лежали либо рапорт начальника, в котором тот писал: "Такой-то получил такое-то приказание, его не выполнил" и резолюция на рапорте: "Трибунал. Судить. Расстрелять!", либо записка Жукова: "Трибунал. Такой-то получил от меня лично такой-то приказ. Не выполнил. Судить. Расстрелять!" И приговор. Более ничего. Ни протоколов допроса, ни проверок, ни экспертиз. Вообще ничего. Лишь одна бумажка и приговор.

Штерн был инициатором ходатайства перед президиумом Верховного Совета СССР о пересмотре дел всех приговоренных к расстрелу. Он их и помиловал, проявив разум и милосердие. Все бывшие смертники прекрасно показали себя в боях и все были награждены, вплоть до присвоения Героя Советского Союза...

И еще один узел развязал Штерн. К моменту его вступления в командование фронтовой группой, снабжение войск в Монголии было полностью дезорганизовано.

Штерн приказал фронтовой группе взять на себя доставку всех боевых и снабженческих грузов до армейской базы — Тамцак-Булак. Снабжение наладилось и до конца боев не нарушалось ни разу»{6}.

Т.К. Жуков, будущий Маршал и четырежды Герой Советского Союза, признавал лишь одну заслугу Штерна в Халхин-Гольской операции. В мае 1940 года, докладывая И.В. Сталину и членам Политбюро о проблемах, с которыми столкнулись советские войска во время боев у реки Халхин-Гол, Жуков сказал: «Главные трудности были связаны с вопросами материально-технического обеспечения войск. Нам приходилось подвозить все, что нужно для боя и жизни войск, за 650—700 километров. Ближайшие станции снабжения были расположены на территории Забайкальского военного округа. Даже дрова для приготовления пищи и те приходилось подвозить за 600 километров. Кругооборот машин составлял 1300—1400 километров, а отсюда — колоссальнейший расход бензина, который также надо было доставлять из Советского Союза. В преодолении этих трудностей нам хорошо помог Военный совет ЗабВО и генерал-полковник Штерн со своим аппаратом»{7}.

В итоге в советской, а в последующем и российской историографии сложилось мнение, что в этом и заключалась главная заслуга Г.М. Штерна во время боев у реки Халхин-Гол. Основные лавры победителя со временем достались Г.К. Жукову. Главной причиной этого было то, что карьера Жукова стала стремительно развиваться, а Штерн менее чем через два года был репрессирован.

Но командарм 2-го ранга Штерн занимался не только снабжением, но и принимал участие в разработке и планировании советского контрнаступления 1-й армейской группировки Жукова. Замысел советско-монгольского командования состоял в том, чтобы, сковав противника с фронта, ударами по флангам японской группировки окружить и уничтожить ее между Халхин-Голом и государственной границей. В соответствии с этим были созданы три группы войск: южная, северная и центральная, а также резерв.

Обе стороны конфликта начинают наращивать силы для завершения операции на Халхин-Голе в свою пользу. В результате к 20 августа 1939 года 1-я армейская группировка Жукова имела в своем составе около 57 тысяч человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 боевых самолетов. Противостоящая ей японская группировка, специально сформированная императорским декретом японская 6-я отдельная армия под командованием генерала Огису Риппо, имела в своем составе 7-ю и 23-ю пехотные дивизии, отдельную пехотную бригаду, семь артиллерийских полков, два танковых полка маньчжурской бригады, три полка баргутской кавалерии, два инженерных полка и другие части, что в общей сложности составляло более 75 тысяч человек, 500 артиллерийских орудий, 182 танка, 500 самолетов. Японское командование планировало произвести решающий удар 24 августа 1939 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.