Глава 16 НАЧАЛО САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ПРАВЛЕНИЯ ОТТОНА III, ЕГО ПОМОЩНИКИ И КОНЦЕПЦИЯ «RENОVATIО IMPERII ROMANORUM»

Глава 16

НАЧАЛО САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ПРАВЛЕНИЯ ОТТОНА III, ЕГО ПОМОЩНИКИ И КОНЦЕПЦИЯ «RENОVATIО IMPERII ROMANORUM»

В сентябре 994 года Оттон III на рейхстаге в Золингене-ин-Золлинге, пройдя посвящение в рыцари, был признан совершеннолетним. Тем самым регентское правление завершилось. Юный король, став подлинным монархом в пятнадцать лет, взял управление в собственные руки. Хотя он оставил при себе важнейших помощников своей матери и своей бабки, архикапеллана Виллигиза и канцлера Хильдебальда, оказывая им и далее свое полное доверие, теперь в имперской политике обозначились новая воля и новые устремления, которые исходили от самого юного короля. Преисполненный высоким чувством монаршего достоинства, которое питалось полученным им наследием — как оттоновским, так и в равной мере византийским, — Оттон III, несмотря на свою исключительную молодость, сразу повел себя как правитель с высочайшими притязаниями. Его королевская власть означала для него лишь первый шаг к власти императорской, на которую он претендовал как на нечто само собой разумеющееся, с самого начала ни в чем не собираясь уступать старой императорской власти Византии.

По настоянию Феофано Оттон благодаря усилиям капеллана Бернварда, который стал впоследствии епископом Хильдесхеймским, и грека Иоанна Филогата из Калабрии получил хорошее воспитание, которое рано раскрыло его богатую одаренность. Глубоко впечатленный всем, что волновало человека в его времена, он объединил в себе противоположные наклонности — и к античной образованности, и к аскетически строгой набожности с ее высоким и гордым представлением о богоданности власти и империи. Столь широкий диапазон позволил юному королю собрать вокруг себя в качестве помощников и подчинить своим помыслам очень разных людей. Это удалось ему настолько, что поистине заслуживает удивления. Источники, несомненно, правы, когда видят самые глубокие причины его огромного влияния в обаянии его личности.

Уже в Золингене было принято решение о первом римском походе, который должен был принести королю обладание императорской короной. Тогда же в Византию отправилось посольство под руководством Иоанна Филогата, которому было поручено сосватать за будущего императора принцессу самого знатного происхождения. Италии касалось и другое мероприятие символического значения: Оттон уже в Золингене назначил канцлером по делам Италии своего капеллана Хериберта. В лице Хериберта он впервые доверил пост итальянского канцлера немцу — первое указание на то, что он и впредь будет стремиться прочнее подчинить Италию германской власти.

Затем он для начала занялся урегулированием внутригерманских отношений, и поскольку зимой 994–995 годов славяне на границе по Эльбе причиняли заметное беспокойство, Оттон предпринял осенью 995 года военный поход против ободритов, причем на помощь ему пришли польские и богемские войска. Только после этого, весной 996 года, Оттон, побуждаемый призывом о помощи со стороны папы Иоанна XV, выступил в давно запланированный поход через Альпы. Папа, который тем временем был вытеснен из Рима патрицием Кресценцием, страстно ожидал прибытия Оттона, до которого, однако, ему не суждено было дожить. В Павии Оттон получил сообщение, что Иоанн XV внезапно скончался. Это известие было доставлено римским посольством, которое одновременно просило Оттона, как будущего императора, назвать нового папу. В ответ на просьбу Оттон еще в Павии назначил новым папой своего капеллана и двоюродного брата Бруно, сына герцога Оттона Каринтийского и правнука Оттона Великого, и повелел ему через Виллигиза Майнцского и Хильдебальда Вормсского отправляться в Рим. Бруно, назвавший себя папой Григорием V, был первым немцем на папском престоле. Показательно, что Оттон III этим фактом возведения его на престол уже в 996 году отказался считаться с практикой своего деда, возводившего в папы только римлян, желая в лице Бруно поставить во главе римской церкви человека из своего ближнего окружения. Очевидно, что он изначально стремился к тесной связи с папством. Первый торжественный акт нового папы состоял в том, что в день Вознесения, 21 мая 996 года, он короновал своего двоюродного брата Оттона III императорской короной. В силу своего происхождения и положения чужеземца в Риме папе, в свою очередь, приходилось быть заинтересованным в поддержании хороших отношений с императором. Соответственно, оба они направили развитие императорско-папских отношений фактически по новому пути. Симптоматичным было и то, что император и папа вместе провели заседание синода, состоявшееся вскоре после коронации в соборе Святого Петра, и то, что император по этому случаю вместе с понтификом подписал папскую грамоту и большую часть папских постановлений сделал действительными для немецкой церкви, и то, что папа, с другой стороны, фигурировал в императорских постановлениях и вменял в обязанность адресатам папских актов молиться за «honor» («славу») и «potestas» («мощь») императорской власти. Когда Лев Верчеллийский несколькими годами позже воспел своим знаменитым стихом императорско-папское согласие между Григорием и Оттоном, он таким образом восславил именно тот союз, который сложился между императором и папой в 996 году, с назначением Григория V. Правда, сам Оттон не оставлял никаких сомнений в том, что требует для императорской власти руководящей роли в этом союзе, как и вообще с самого начала утверждал свои собственные представления о достоинстве и высшем праве имперской короны. Бросается в глаза, что Оттон III, в отличие от Оттона Великого, не возобновил после своего коронования традиционную имперскую привилегию для римской церкви, известную как «Ottonianum»: очевидно, он уже тогда решил укрепить императорские права в Папской области. Подобно своему отцу, иногда называвшему себя «Romanorum imperator augustus», именовал себя и Оттон III, но теперь уже регулярно, демонстрируя еще и этим свой более выраженный поворот к Риму и римской государственной мысли.

Ясно видно, что основные черты, характеризующие правление юного гениального Оттона III, проявились, по крайней мере в своих задатках, уже в первом римском походе. Судя по всему, они были глубоко укоренены в его личности. Эти задатки быстро развивались, представления оттачивались, в чем играли важную роль многочисленные помощники и друзья юного короля, который, как и восхищавший его Карл Великий, был гением дружбы. Как и для Карла, для Оттона характерны постоянный поиск дарований, стремление привлечь к своему двору наиболее выдающихся людей из всех им встреченных, а также то, что он вступал в дружеские отношения с теми из них, в ком видел единомышленников. Так, именно во время первого римского похода он установил тесные связи с рядом выдающихся личностей — с итальянцем Львом, будущим епископом Верчеллийским, с широко известным своей ученостью Гербертом Реймсским и с изгнанным из своего епископства благочестивым епископом Адальбертом Пражским. Если добавить к ним канцлера Хериберта, который уже со времен Золингена входил в ближайшее окружение Оттона III, составится тот круг его советников, которые пользовались наибольшим влиянием на императора и которым он доверял решение важнейших задач.

Канцлер Хериберт, который, пожалуй, стоял ближе всех к Оттону, был самым ценным помощником в практической политике. После смерти своего соканцлера Хильдебальда (998 год) ему пришлось распространить канцлерские обязанности, связанные до сих пор только с королевством, на всю империю. Тем самым устанавливался новый и своеобразный централизм государственного управления, в котором отразилось более прочное включение королевства в империю как основная тенденция правления Оттона III.

Итальянец Лев (Верчеллийский) оказал Оттону неоценимую помощь прежде всего как знаток римского права. Появившись среди «familiares» («друзей») Оттона в 996 году, он часто исполнял обязанности заседателя в придворном суде, участвовал в редактировании законов и составил целый ряд документов, которые содержали знаменитые формулировки идеи римского обновления.

Эта идея Льва совпала с представлениями его друга Герберта, известнейшего ученого своего времени, который в начале 996 года явился в Рим, чтобы защитить перед папской курией свои претензии на спорное Реймсское архиепископство. По этому случаю Герберт, который прежде уже поддерживал связи с Оттоном Великим и Оттоном II, повторно встретился с Оттоном III, и оба сразу почувствовали свою внутреннюю идейную близость. Поскольку они сохранили взаимные контакты и поскольку ситуация в Реймсе для Герберта все более осложнялась, он весной 997 года принял приглашение Оттона и вступил в капитул его дворцовой капеллы, чтобы служить ему в качестве учителя и советника. Исходя из собственного глубочайшего убеждения, Герберт укреплял Оттона в его обращении к имперскому миру Рима тем, что знакомил его с «imperialis philosophia» («имперской философией»), которая, согласно Герберту, произросла из римской мудрости и составляет единое целое с римской властью. Овладев этой философией, император — в противовес василевсу Восточного Рима — имел право сказать: «Nostrum, nostrum est imperium» («Наша, наша империя»). Идеи Герберта не были чуждыми или новыми для Оттона III, они лишь углубляли и развивали его собственные представления, поэтому он усвоил их как свои собственные.

Однако не менее сильно впечатлил Оттона и пример Адальберта Пражского, с которым он тоже установил тесные дружеские отношения при первой же встрече во время своего римского похода. Происходивший из знатного чешского рода, получивший воспитание в Магдебурге Адальберт (Войтех) не смог, несмотря на это, удержаться в своем епископстве и поэтому попытался бежать в Рим, чтобы оттуда, вопреки воле своего митрополита Виллигиза, но с согласия императора, направиться в качестве миссионера к язычникам-пруссам. Страстный аскет, горящий желанием окрестить мир, он восхищал Оттона III, которого сопровождал во время его возвращения в Германию, как идеал благочестивой преданности Богу и в долгих беседах с императором возрождал дух раннего христианства. Другие набожные отшельники и аскеты, такие как Нил Россанский и Ромуальд, основатель монашеского ордена камальдулов, с которыми император также общался в Италии, укрепляли в нем согласие с мыслями Адальберта.

Таким образом, все эти люди и влияние каждого из них на императора были различны, отчасти противоположны. Однако император во время пребывания их при его дворе объединил этих людей вокруг себя и воспринял их представления и идеалы, чтобы в своих высоких помыслах слить воедино, в новый, широкий, но, впрочем, тоже обладающий большим внутренним напряжением идеал, которому должна была служить его власть. Этот идеал постепенно вызревал со времени первого римского похода Оттона III, а во втором римском походе он уже настолько сформировался, что настоятельно требовал своего воплощения.

Существенный его компонент проявился в промежуточный между двумя походами период, когда, находясь в Германии, император большую часть времени проводил в Ахене, во дворце Карла Великого, которого считал величайшим образцом для подражания и труды которого хотел продолжить своим правлением. Поэтому он, постоянно и настойчиво ссылаясь на Карла Великого, с расточительством наделял Ахенскую капеллу Девы Марии реликвиями, литургической утварью и владениями, а в 997 году вытребовал для нее у папы Григория V предоставлявшуюся обычно лишь епископальным церквям привилегию кардиналата. Вероятно, в связи с этим Оттон учредил в Ахене королевский каноникат, достоверно подтверждаемый в Хильдесхейме для времени несколькими годами позднее. Королевский каноникат, принадлежность правителя к определенному монастырскому и соборному капитулу, выражал в новой и убедительной форме его внутреннюю связь с имперской церковью. Эта связь была для Оттона III тем важнее, что он, углубляя религиозный характер королевской и императорской власти, демонстрировал одновременно усиление господства над имперской церковью. Прежде всего он энергично и успешно включился в вопросы назначения епископов. Таким образом, за признанием своим предтечей Карла Великого следовало продолжение церковной политики Оттона Великого. Оттоновской практике соответствовало и то, что в 997 году, несмотря на серьезнейшую опасность, нависшую над папой в Риме, император, прежде чем начать свой второй римский поход, выступил против полабских славян, чтобы обеспечить безопасность границы по Эльбе, которой они вновь угрожали. Заботу об империи он вверил своей тетке, аббатисе Матильде Кведлинбургской, которая имела титул «matricia»^{15}, выходящий, впрочем, за рамки оттоновской традиции и, возможно, полученный ею уже позднее.

В Риме милосердие Григория V, который в 996 году вымолил у императора помилование приговоренного к изгнанию Кресценция, не принесло желаемого результата. Этой акцией папа не сумел завоевать расположения Кресценция, который, напротив, использовал первую же представившуюся после отъезда императора возможность, чтобы уже в конце 996 года восстановить свою власть в Риме и выставить Григория V из города. И когда в начале 997 года Иоанн Филагат (Джованни Филагато), бывший учитель Оттона III, возвратился из своей дипломатической миссии в Византию и вместе с византийским посланником Львом появился в Риме, Кресценций возобновил с ними связь и при содействии посланника Льва организовал избрание честолюбивого Иоанна Филагата антипапой. В то время как Кресценций видел в этом возвышении Иоанна Филагата, назвавшегося Иоанном XVI, средство сохранения своей собственной власти, Лев предавался надежде разрушить единство Запада, что в какой-то момент дало бы василевсу возможность отвоевать Рим. В любом случае это было выступление против власти германского императора, и у Оттона III возникла неотложная необходимость как можно скорее положить конец их действиям. Когда Оттон, выступив в конце 997 года, в феврале 998-го с крупными военными силами появился в Риме, он стал хозяином положения очень быстро. Иоанн Филагат, отступник-антипапа, тщетно пытался спастись бегством — он был взят в плен и подвергся жестокой каре. Не лучше сложилась судьба и у Кресценция, который укрылся в Замке Святого Ангела^{16}. После взятия замка он был обезглавлен. Тем самым первоочередная цель похода оказалась достигнутой: главные противники были устранены, Рим снова находился в руках императора, а папа Григорий занял свое прежнее место. Но теперь Оттону этого казалось уже недостаточно. Он хотел быть уверенным в своем господстве на длительное время. Поэтому все сторонники Кресценциев были изгнаны со своих постов и заменены членами враждебной им группы римской аристократии, с которой Оттон поддерживал теперь тесную связь. Всем им, во главе с графом Тускулумским, император предоставил возможность возвыситься. Примечательно, что многие из этих новых должностных лиц действовали как от имени императора, так и от имени папы. Епископства и монастыри также должны были теперь в большей степени, чем прежде, служить опорой императорской власти. Поэтому имевшее важное значение архиепископство Равеннское Оттон в 998 году вверил своему другу и учителю Герберту, а на синоде в Павии, также в 998 году, по инициативе императора было принято распоряжение о реституции отчужденных церковных имуществ, с тем чтобы епископства и монастыри смогли выполнить намеченные ими задачи.

За этими мерами, повсеместно послужившими укреплению и расширению императорской власти в Риме, угадывалось стремление императора сломать все традиции и действовать исключительно прагматически. Симптоматично, что мероприятия проводились Оттоном III сначала в самом Риме. Рим, древний «caput mundi» («центр вселенной», буквально — «голова мира»), должен был стать отныне и центром его собственной императорской власти. Пусть это намерение противоречило Константинову дару — Оттон уже после своего коронования императором, отказавшись продлить «Ottonianum», дал понять, что он не признает для себя обязательной «Constitutum Constantini». В своей знаменитой грамоте 1001 года, в редактировании которой вместе со Львом Верчеллийским принимал, вероятно, участие и ее адресат Герберт — Сильвестр II, император признал это постановление фальшивкой. Однако еще до этого Оттон демонстративно не посчитался с ним, когда в 998 году избрал Рим своей резиденцией. Точно известно, что он воздвиг императорский дворец на Палатине «in palatio Juliani imperatoris» («во дворце императора Юлиана»), чтобы править городом и империей оттуда же, откуда и старые императоры.

В своем придворном церемониале он также продолжил старую римскую традицию. Так что теперь он восседал, как сообщает не без критической ноты Титмар Мерзебургский, в одиночестве на возвышении за столом полукруглой формы. Налицо было возобновление древнеримского обычая так называемой сигмы, все еще практиковавшегося при византийском дворе для подчеркивания дистанции между императором и его подданными. По всей видимости, стремление Оттона III реставрировать римскую традицию находилось в теснейшей связи с его соперничеством с Византией. Это явствует и из наименований римских должностей, которые примерно в то же время были заново введены. Должностям соответствовали наряду с латинскими также и греческие титулы, а частью старые латинские или немецкие обозначения даже заменялись более величественными греческими (например, spataferius и трухзес (стольник) — на Protosphatar и Discophorus). Большее политическое значение приобрел и наполненный Оттоном новым смыслом титул патриция, который давал право замещать императора и был пожалован, помимо аббатисы Матильды Кведлинбургской («матриции») и сакса Циацо, по всей видимости, также Болеславу Храброму в Польше. Однако подлинное значение этих должностей заключалось в том, что в них нашла свое специфическое выражение полностью сформировавшаяся идея римского обновления, которой руководствовался Оттон III.

Для наделенного высокими устремлениями, гениального и неукоснительно блюдущего формальности юного императора знаменательно то, что он, основываясь на самых ярких впечатлениях первых лет своего правления, воспитал в себе идеал, который углубил и развернул в общении с друзьями, с тем чтобы сделать его затем практическим мерилом своей власти. Он свел его к старой формуле «renovatio imperii Romanorum» («обновление империи римлян»), которая однако, как показывает ее применение, включала в себя гораздо более широкое содержание, чем дает простое значение этих слов. Впервые эта формула появляется как легенда на изготовленной в 998 году печати-булле Оттона III, обрамляя (на обратной стороне печати) изображение Рима, в то время как на лицевой стороне изображен Карл Великий и в качестве легенды приведено имя Оттона. Соответственно, в образе Карла Великого император видел себя и стремился к «renovatio imperii Romanorum» в преемственность Карлу. «Обновление», таким образом, включало в себя каролингскую традицию. Но и это еще не все: как мы можем видеть по другим свидетельствам, в представлениях Оттона III с каролингской традицией была связана традиция оттоновская, так что «renovatio imperii Romanorum» является объединением и усилением римских, каролингских и оттоновских мотивов, производимыми, сверх того, под знаком христианства. Как показывают титул, образ действий, а также изображения императора, в круг его представлений о «renovatio» вошли помимо этого прежде всего идеалы раннего христианства. Распространенные на империю, они в результате охватили и церковь. По существу Оттон III в своем идеале «renovatio imperii Romanorum» соединил главные движущие силы своего времени, важнейшие для него образцы, и этот идеал император понимал как настоятельное требование обновить под своим господством империю и церковь.