Тайная дипломатия на Балканах

Тайная дипломатия на Балканах

После нападения Германии на Польшу «золотой век» открытого сотрудничества германского и англо-саксонского империализма окончился, по крайней мере временно. И теперь началась ожесточенная и длительная борьба между английской и германской дипломатией, в распоряжении которых были целые армии тайных агентов. Ареной этой жестокой борьбы был и Белград, где я работал в то время.

Группа иностранных корреспондентов, аккредитованных в то время в столице Югославии, наблюдала за этой борьбой, подобно зрителям, которые, сидя в амфитеатре цирка, наблюдают за тем, что делается на арене.

Впрочем, кое-кто из корреспондентов не только наблюдал, но и вмешивался в происходившую борьбу. Некоторые иностранные корреспонденты в столицах Восточной Европы в течение ряда лет совмещали свою работу с другими, более прибыльными делами. Так, бывший белградский корреспондент газеты «Таймс» майор Ханау, являясь представителем английской оружейной фирмы в Белграде, «подрабатывал» на продаже вооружения, и, кроме того, югославские власти считали его агентом английской разведки. Некий Гибсон, бухарестский корреспондент ведущей английской газеты, одновременно являлся представителем нескольких крупных торговых фирм. В самом начале войны в Белграде подвизался и другой английский корреспондент, Мэтленд, который, по-видимому, был еще и доверенным агентом принца Павла, тогдашнего регента Югославии, Мэтленд через жену породнился с людьми, занимавшими видное положение при дворе Павла.

Этого скелетообразного субъекта с лицом, искаженным нервным тиком, облаченного во фрак и цилиндр, которые он умудрился сохранить даже во время эвакуации из бомбардируемой Варшавы, можно было не раз видеть в субботу утром на главной улице Белграда, когда он отправлялся с визитом в королевский дворец. Его преданность хозяину, принцу Павлу, в конце концов навлекла на него немилость английского правительства за то, что он пытался добиться поддержки английского королевского двора для своего обожаемого Павла, в то время когда тот уже давно был смещен и Англия покровительствовала его племяннику Петру.

Что касается «держав оси», то не было никакого сомнения, что их корреспонденты, как, например, корреспондент ДНБ герр Грубер и его итальянский коллега из агентства Стефани, работали в тесном контакте с разведками своих стран.

* * *

Шпионы слетались на Балканы, как мухи на мед. Английские учителя и лекторы, французские фольклористы, прибалтийские бароны, увлекавшиеся фотографией, и гитлеровские «туристы», проявлявшие живой интерес ко всему, проезжали через Белград, выполняя какие-то подозрительные миссии. Мало кому из моих товарищей журналистов в той или иной форме не предлагали выполнять секретные поручения. А так как журналист есть журналист, то всякие такие предложения быстро становились всем известны. Один утверждал, что как-то на прогулке к нему обратился английский дипломат Джулиан Эмери с предложением помогать тайной переброске оружия и денег в горные районы одной из балканских стран. Другому корреспонденту, по его словам, предлагали ехать на барже со взрывчатыми материалами, предназначенными для взрыва у Железных Ворот с целью помешать входу в Дунай германских кораблей.

Одна из таких многочисленных попыток завербовать представителей прессы на секретную работу окончилась весьма неприятно для моего коллеги. Однажды знакомый из дипломатической миссии попросил его взять к себе чемодан на хранение. Корреспондент согласился. Через некоторое время ему понадобилось уехать из города по какому-то делу, и он, для большей сохранности, оставил доверенный ему чемодан в британской миссии, а там нашлись люди, которые в большей степени, чем он, заинтересовались содержимым чемодана.

Вернувшись, он, к своему ужасу, узнал, что его обвиняют в хранении взрывчатых веществ в британской королевской миссии. В результате этого инцидента его в срочном порядке перевели в другое место.

Не только журналисты, но и многие англичане, работавшие на Балканах в качестве инженеров, коммерсантов, технических руководителей и директоров концессионных фабрик и шахт, были завербованы здесь агентами тайной британской дипломатии. Из различных толков, ходивших по всем белградским кафе и ночным клубам, явствовало, что эта тайная организация снабжала оружием людей, которых намеревались впоследствии использовать как английскую опору на Балканах. Вместе с тем оружия не давали тому, кто мог бы повернуть его против изменников своего народа. Это было не только на Балканах, — даже в момент падения Франции и поражения в Дюнкерке английское правительство не решилось дать оружие в руки рабочего класса и сельского пролетариата.

Большинство агентов английской разведки были молодые люди из буржуазной среды, и поэтому такая «осторожность» английского правительства их ничуть не смущала.

* * *

Работа корреспондента давала мне возможность наблюдать, как осуществлялась политика английского правительства на Балканах. Помню, например, разговор с Джорджем Рэнделлом, английским послом в Софии, одним из клики дипломатов католического толка в Форейн Офис, озабоченных больше всего сохранением так называемого «порядка» в Европе после окончания войны.

Рэнделл среди английских дипломатов был в некотором роде исключением: он имел обыкновение давать обстоятельные интервью корреспондентам. Причину этого отгадать нетрудно. У Рэнделла была репутация болгарофила, и этого было достаточно, чтобы некоторые коллеги дипломаты сторонились его. Кроме того, ходили слухи о вражде между ним и английским послом в Белграде Рональдом Кэмпбеллом, так как они разошлись во мнениях относительно того, в ком английское правительство найдет более надежного союзника — в югославском принце Павле или болгарском царе Борисе.

Корреспондентам, приезжавшим в Софию, английский посол с необычной для него откровенностью заявлял, что в устойчивости Болгарии, управляемой царем Борисом, он видел гарантию будущего порядка на Балканах. Рэнделл откровенно излагал свои опасения, что если Советский Союз будет вовлечен в эту войну и Гитлер будет побежден, то монархический строй во всех балканских странах подвергнется жестокому потрясению, так как Россия пользуется среди балканских народов большой популярностью. Если же королевские династии удержатся (а болгарская династия Кобургов, по мнению посла, держалась прочнее всех других), то можно будет парализовать влияние СССР. Следовательно, в интересах Англии — всеми силами способствовать сохранению монархии на Балканах, а в особенности в Болгарии.

Словом, Рэнделл полагал, что Англии следует подготовиться к любой ситуации — и к поражению СССР и к победе СССР над Гитлером, если удастся толкнуть Германию на Советский Союз, Он достаточно хорошо изучил Балканы, чтобы понимать, что в случае победы Советского Союза английскому влиянию на Балканах грозит величайшая опасность. Таким образом, Рэнделл утверждал, что Англии следует всемерно поддерживать царя Бориса, потому что именно вокруг него и его преемников сгруппируются «патриоты» Болгарии, и эта группа составит «ядро» того порядка, который так желателен Англии на Балканах после войны.

Послу удалось убедить одного из моих коллег, что его долг — защищать в печати монархический строй на Балканах. Журналист этот принялся писать статью, надеясь, что ее оттиск будет в свое время положен на стол каждому делегату на мирной конференции. Он, вероятно, еще до сих пор трудится над нею.

* * *

Для нас, журналистов, не было секретом, что реакционность верхушки тайной английской дипломатии на Балканах была источником той дикой разнузданности и наглости, которыми отличались агенты английской разведки, числившиеся за всеми отделами печати, вице-консульствами, в отделениях Британского совета и других агентствах, связанных с английскими дипломатическими миссиями. Ходили упорные слухи, что Рональд Кэмпбелл, британский посол в Белграде, грозился подать в отставку, когда в кабинете одного из его атташе были обнаружены мины значительной взрывной силы. Его возмущение было тем сильнее, что кабинет атташе находился непосредственно под его собственным. Хорошо известны также рассказы о дипкурьерах, прибывавших в провинциальные города с дипломатическими сумками, набитыми вместо почты оружием.

Эти скандалы завершились взрывом в гостинице чемодана, привезенного из Софии в Стамбул. Инцидент этот был официально объяснен вражеской диверсией, но в кругах журналистов уверяли, что адская машина находилась в багаже одного агента английской разведки.

Зачастую немецкие и английские агенты действовали почти рядом.

Для характеристики приведу рассказ одного моего знакомого журналиста, завербованного в английскую разведку. Ему приказали устроиться на службу в качестве проконсула в британском вице-консульстве в Скопле, главном городе югославской Македонии.

Ему было поручено ознакомиться с общей политической ситуацией для осведомления британского министерства иностранных дел и помогать военному атташе в разведке по выяснению состояния дорог и мостов, имеющих стратегическое значение, расположения войсковых подразделений и т. д. В общем, это было интересное занятие для бывшего журналиста в скромной должности проконсула, не имевшего даже официального права оформлять браки между гражданами.

С приездом нового проконсула штат вице-консульства в Скопле увеличился до трех человек. А английское население, интересы коего полагалось охранять консульству, по всей провинции состояло всего-навсего из… одного состоятельного натурализовавшегося англичанина, владельца концессионных хромовых рудников, который, вероятно, отлично мог и сам, без помощи консула, защищать свои интересы.

Немцы немедленно реагировали на такое увеличение числа английских агентов в Македонии (на которое, кстати, даже не было получено официальное согласие югославского правительства) и в свою очередь послали туда опытного дипломата. Этот немецкий дипломат прибыл в Скопле в один день с моим знакомым — проконсулом, и оба они впоследствии не раз встречались в самолете, который еженедельно отправлялся из Скопле в Белград. Кроме них, других пассажиров на этом самолете не бывало. Так жили в Скопле эти два противника, постоянно играя в прятки друг с другом. Англичанин скоро разузнал, что его немецкие и итальянские противники действуют врозь и наперекор друг другу.

Однажды на заброшенном мусульманском кладбище за городом проконсул встретился с одним из своих агентов, передавшим ему сведения, которые привез из Албании какой-то контрабандист, торговец кукурузой. В донесении были указаны подробности конструкции мостов и состояния дорог в центральной Албании и была приложена целая коллекция итальянских пропагандистских листовок. Среди них имелась географическая карта, тайно распространяемая среди албанского населения итальянскими агентами. На ней намечены были новые, расширенные границы будущей Албании, которая якобы будет создана под эгидой Италии после победы. Границы на карте совершенно не соответствовали тому, что немцы обещали Болгарии.

Через несколько дней были приняты меры, чтобы эта карта появилась на первой странице одной американской газеты. Такое разоблачение противоречий в пропаганде «держав оси» вызвало великое смятение в Берлине и Риме. Последовал немедленный демарш Италии Белграду по поводу действий английских агентов в Македонии. Югославский министр иностранных дел сам приехал в Скопле, чтобы провести расследование, и на другой день «проконсула» пригласили в главное полицейское управление. Там, как он мне рассказывал позже, его предупредили, что если он в двадцать четыре часа не уедет из Македонии, то ему, мягко говоря, не гарантируют безопасности.

* * *

Как немецкая, так и английская тайная дипломатия на Балканах имели свои далеко идущие планы. Немцы действовали методически, подтачивая изнутри всю структуру югославского государства для того, чтобы оно при первой атаке на него рассыпалось как карточный домик. Английская тайная дипломатия, учитывая возможность войны Германии против Советского Союза и победы СССР в этой войне, главную свою ставку делала на приобретение агентуры из числа потенциальных ренегатов, которые во время войны прикрывались личиной «антифашистов» и «национальных героев».

Те из нас, кто оставался вне круга тайной дипломатии, полагали, что ее возглавляет маленький сутулый человечек с кисло-сладкой усмешкой, застывшей на широкой и круглой физиономии, хорошо знакомый всем лакеям в белградских кафе. Он славился своей коллекцией икон, которые он скупал в течение многих лет у русских эмигрантов, а также азартной игрой на бегах. Своих сотрудников он называл «мои парни» и относился к ним почти по-отечески. Он давал им понять, что долгое время играл видную закулисную роль в бурной истории югославского государства. На обедах, которые он давал на своей вилле для тесного круга друзей, он любил рассказывать анекдоты о распущенности, грубости и жестокости различных диктаторов, которые на его глазах сменяли друг друга в Белграде. За его столом, на котором при свете свечей сверкало русское серебро, собирались разведчики и представители английских фирм, рудников и страховых обществ со всей Югославии. И он терпеливо и методически ткал сеть разведки, простиравшуюся от австрийской границы до границ Болгарии.

Но началась война, и его авторитет стала оспаривать группа людей помоложе, жаждавших более бурной деятельности и считавших его методы слишком медлительными.

Одним из претендентов на место «сутулого человечка» был англичанин Лайл, известный под кличкой «Слизняк». Это был грубо скроенный, очень толстый мужчина; на его нездоровом, бледном лице нелепо торчали пышные ярко-рыжие усы. «Слизняк» щеголял своей эксцентричностью. Он был человек осторожный; большой любитель боя быков, резко изменивший свое отношение к испанским республиканцам, когда они запретили его любимый спорт.

Он был основательно знаком со всякими течениями в английской литературе XVIII века и с искренним восхищением и остроумием разглагольствовал об утонченности аристократического общества этой эпохи, презрительно указывая своей тростью с янтарным набалдашником на любителей праздных развлечений — белградских обывателей, которые сидели за столиками в кафе «Русский царь». Под внешним лоском и «культурой» «Слизняка» скрывалась натура очень грубая.

Другой кандидат, Хэкетт, был во многих отношениях самый любопытный субъект во всей этой компании. Хэкетт был не столько конспиратор, сколько актер, способный перевоплощаться и великолепно играть самые различные роли. Невысокая, тщедушная и нескладная фигура, лицо с напряженно-сосредоточенным выражением человека, играющего роль и всегда ожидающего взрыва аплодисментов, — вот каков был Хэкетт. Ему претили осторожность и скрытность, которых требовала его профессия, ему хотелось завоевать себе репутацию великого ловкача, мастера интриг и военных хитростей. Это был актер по призванию, имитатор, который хотел бы сам играть все роли своих кукол и испытывал огромное удовольствие, наблюдая собственную игру в каком-либо сложном фарсе.

Многим англичанам, жившим тогда в Белграде, было известно, что английская секретная служба, в сущности, больше стремилась найти надежных политических союзников, которые создали бы плацдарм в случае английского десанта на берегах Балканского полуострова, и мало занималась порчей вагонов, увозивших хромовую руду в Германию, или подсовыванием бомб в трюмы пароходов, направлявшихся в Дубровник с грузом боксита. Для югославов не был секретом истинный характер деятельности всей этой армии разных атташе, пресс-атташе и их помощников — английских учителей, местных консулов и представителей Британского совета.

Англичане могли вести себя в Югославии с такой беспардонной бесцеремонностью только потому, что Югославией правила клика продажных людей, предавших независимость страны. Если они делали уступки англичанам, то можно было с уверенностью предполагать, что немцам они угождали не меньше. 6 тайной полиции Югославии и других соответствующих органах дело, как об этом говорили в среде журналистов, было поставлено очень хорошо, и там не могли не знать о существовании секретной английской организации, действовавшей у них под носом. Но режим уже прогнил, в стране царили коррупция и интриги, страна катилась в пропасть. Югославия стала ареной, где подвизались иностранные шпионы и агенты.

Такова участь всякой страны, какими бы ни были ее древние традиции независимости, если во главе ее стоят предатели.

* * *

Вспоминая все пережитое на Балканах, я говорил себе, что война, которую вели народы против Германии, — это борьба за существование. Нельзя допустить, чтобы Германия победила, — это мне было ясно. Но эта война должна закончиться не только разгромом гитлеризма, но и полным уничтожением фашизма. Народы всех стран должны получить то, что им было обещано в тяжелые дни войны.

Если война не закончится этим, то не будет, не может быть полной победы над фашизмом. Никто не может считать себя свободным и наслаждаться своими правами, пока все люди не будут свободны, в том числе и те, за которыми английские правители колониальных владений не признают права считать себя людьми…

Я был в Англии в то время, когда пришла весть о нападении Германии на Советский Союз. Мне было предложено ехать в Москву корреспондентом «Таймс». И в одно серенькое осеннее утро я покинул Англию и пустился в путь навстречу неизвестному будущему, в надежде найти страну, где, наконец, фашисты встретят настоящий отпор.