Платон Александрович Зубов (1767–1822)

Платон Александрович Зубов

(1767–1822)

Платон Зубов происходил из русского графского обедневшего рода. Отец его Александр Николаевич был женат на Елизавете Алексеевне Вороновой, от этого брака родилось семь детей, сыновья Николай, Дмитрий, Платон и Валериан и три дочери — Ольга, Екатерина и Анна. Отец Зубов до возвышения сыновей не играл видной роли при дворе. Где-то в провинции он подвизался в роли вице-губернатора, при этом управлял имениями князя Н.И. Салтыкова. После того как Платон попал «в случай», а за ним и младшенький Валериан приглянулся императрице, А.Н. Зубов получил пост обер-прокурора в первом департаменте Сената. Энциклопедия с некоторой брезгливостью сообщает, что на этом посту он прославился взяточничеством, превышающим всякие нормы. Сын его во всём покрывал, императрица всегда закрывала глаза на подобные вещи: мол, сам живи и другому дай. Хотя взятки на Руси вещь обычная, но прямо скажу, и на первый взгляд, и на второй Зубовы — крайне неприятная семейка.

По обычаю времени, в восьмилетнем возрасте Платон был записан сержантом в Семёновский полк. В 1788 году он в армии, в Финляндии, в 1789 году он уже в Петербурге произведён в секунд-майоры. Пристроил Платона Зубова на тёплое место князь Салтыков. Генерал-фельдмаршал Н.И. Салтыков, участник Семилетней войны и президент Военной коллегии, руководил также воспитанием великих князей Александра и Константина, а потому пользовался большим влиянием при дворе. Позднее Салтыков не раз пожалел о своей протекции. Когда Зубов расправил крылья, отнюдь не ангельские, он постарался вытеснить своего благодетеля со службы, чтобы получить чин генерал-фельдмаршала — это в двадцать с небольшим лет! Но разве такое можно было предугадать? На вид юноша пригожий, не глуп, очень вежлив и обходителен. Главным тогда казалось, и Салтыкову, и его окружению, спихнуть с трона ненавистного Потёмкина, а в таком «святом» деле все средства хороши.

Ещё Дмитриев-Мамонов метался между любовью и долгом, и плакал, и на коленях умолял о прощении, а «милое дитя, искренне желающее сделать добро» (из письма Екатерины к Потёмкину) уже вёл с императрицей беседы в её покоях. Всё прошло по трафарету. Зубов по рекомендации Салтыкова был поставлен начальником над конногвардейским отрядом, который нёс службу в Царском Селе, куда переехала на лето императрица. Где-то в июне 1789 года Екатерина «остановила на юноше свой взор». Двор затаил дыхание. Гарновский пишет: «Со вчерашнего дня государыня сделалась повеселее. С Зубовым… обошлись весьма ласково. И хотя сей совсем не видный человек, но думают, что он ко двору взят будет, но прямо никто не знает, будет ли что из г. Зубова». 24 июня молодой человек получил 10000 рублей (или 100000, по другим источникам) на обзаведение и перстень с портретом государыни (кто только клепал эти перстни в таком количестве?), 4 июля Екатерина подписала указ о производстве Платона в полковники и назначила его флигель-адъютантом. Двор вздохнул с облегчением — вешки были расставлены, бакены стали на якоря, можно жить дальше.

Современники по-разному описывают стати Платона Зубова. Все прежние фавориты были красавцами огромного роста, о Зубове же говорят, что он был носат, черняв и мелок. Другие утверждают, что новый фаворит имел горделивую осанку и орлиный взор. Массон пишет: «Из всех баловней счастья царствования Екатерины II ни один, кроме Зубова, не был тщедушен и наружно, и внутренно». Массон был одним из адъютантов Н.И. Салтыкова, у француза было своё, личное отношение к «временщику» — он очень его не любил. А вот отзыв о Зубове графа Штернберга: «Он среднего роста, очень худощав, имеет довольно большой нос, чёрные волосы и такие же глаза. Внешность его не представляет ничего величественного, скорее всего, в нём есть какая-то нервная подвижность». На портретах кисти Лампи Платон Зубов безусловный красавец.

Екатерина не сразу решилась сообщить Потёмкину о новом избраннике, может быть, потому, что он был слишком молод, уже не сын по возрасту, а внук, или обидно ей было рассказывать об измене Дмитриева-Мамонова. Написала она князю только в сентябре, «ходатайствуя» о назначении молодого человека корнетом Кавалергардского корпуса, над которым Потёмкин шефствовал. Представили императрице и младшего брата Валериана Зубова. Мальчишка совсем, а уже статен, умеет себя вести, в разговоре скор, одним словом, он ей очень понравился.

Екатерина старела, фавориты молодели. Платону Зубову было 22 года — 36 лет разницы. Валериану Платонову — 18, но он не уступал старшему брату в стремлениях и желаниях, честолюбивые были юноши. Письмо Екатерины к Гримму: «Нет ни малейшего сомнения, что двое Зубовых подают более всего надежд; но подумайте, ведь старшему только 24 года, а младшему нет ещё и двадцати. Правда, они люди умные, понятливые, а старший обладает обширными и разнообразными сведениями. Ум его отличается последовательностью и поистине он человек даровитый». В другом письме Гримму она пишет о Платоне: «От меня зависит, чтобы из него вышел фактотум». Будущий «фактотум» между тем серьёзно опасался, как бы младший брат не стал претендовать на его место. Валериан хотел в армию, и старший брат с поспешностью устроил его отъезд к Потёмкину. Екатерина сама написала рекомендательное письмо молодому человеку.

Зубова «пасли», дамы в один голос твердили Екатерине, что молодой человек влюблён в неё без памяти — это так заметно, ах, милый юноша! Салтыков учил своего протеже: никогда ни в чём не перечь государыне, желания твои должны полностью совпадать с желаниями её величества, льстить всем капризам, восторгаться умом её и… смириться перед Потёмкиным, пока сам прочно не встанешь на ноги. Екатерина писала Потёмкину: «Твой корнет непрерывно продолжает своё похвальное поведение, и я должна отдать ему истинную справедливость, что привязанностью его чистосердечной ко мне и прочим приятным качествам он всякой похвалы достоин».

Валериан между тем успешно воевал, Потёмкин был им доволен и после взятия Бендер послал его в Петербург, дабы объявить о победе. Екатерина тут же дала юноше чин полковника, назначила его флигель-адъютантом, подарила 10000 рублей вкупе с перстнем — всё как обычно. Валериан весело провёл зиму в столице, а потом отбыл на юг, в армию.

Екатерина сразу решила приспособить Зубова к работе. Альковные дела — это её личное дело, а голова Цыганёнка принадлежит государству. Нельзя сказать, чтобы Зубов не старался на канцелярском поприще, но не было навыка, скучно было, да и как удержать в памяти все эти бумаги?

Из дневника Храповицкого от 30 декабря 1792 года: «С утра докладывал Зубов по гвардейским бумагам, и было не без шума». Граф Завадовский тоже оставил потомству свою рецензию: «Из всех сил мучит себя над бумагами, не имея ни беглого ума, ни пространных способностей» — и завершает словами: «Бремя выше его настоящих сил». Храповицкий называл Платона Зубова «дуралеюшка». С Безбородко у Платона отношения тоже не складывались.

Но пока он ещё старался всем угодить. Всё поменяла смерть Потёмкина. Здесь Платон Зубов почувствовал себя полновластным хозяином. Награды и чины посыпались на него как из рога изобилия. 12 октября 1791 года Петербург узнал о смерти князя Таврического. Уже 21 октября Зубов назначен шефом Кавалергардского корпуса (это место раньше принадлежало Потёмкину). 12 марта 1792 года Зубов стал генерал-поручиком и пожалован в генерал-адъютанты. 23 июля 1793 года неизвестно за какие заслуги награждён орденом Святого Андрея Первозванного. 25 июля он стал екатеринославским и таврическим генерал-губернатором, 19 октября — генерал-фельдцейхмейстером. Кажется, престарелая императрица сошла с ума. Она, как доморощенный Пигмалион, решила в течение двух лет создать из Цыганёнка нового Потёмкина. Он и сам стремился подражать покойному князю, но для этого у Платона Зубова не было ни способностей, ни смелости, ни энергии, ни ума, ни доброты, ни широкости… да что говорить. Зато у последнего фаворита были в избытке наглость, чванство, надменность и властолюбие. Суворов обозвал его «лукавым», как известно, в народе так называют чёрта.

Массон о нём пишет: «По мере утраты государынею её силы, деятельности, гения, он приобретал богатство, могущество, силу. В последние годы её жизни он был всемогущ… Всё ползало у ног Зубова, он один стоял и потому считал себя великим. Каждое утро многочисленные толпы льстецов осаждали его двери. Развалясь в креслах, в самом непристойном неглиже, засунув мизинец в нос, с глазами, бесцельно устремлёнными в потолок, этот молодой человек с лицом холодным и надутым едва удостаивал вниманием на окружавших его…»

Он вёл себя нагло, а императрица ему в этом потворствовала. Современник рассказывал, как однажды на обеде в Зимнем дворце, на котором присутствовал и Павел с семейством, за столом шёл оживлённый разговор, спорили, смеялись, цесаревич помалкивал, больше слушал. Екатерина решила приобщить сына к беседе и спросила: «А вы с чьим мнением согласны?» Может быть, из вежливости, а может, насмехаясь, Павел ответил: «С мнением Платона Александровича». Зубов тут же вскинулся и произнёс, явно ожидая одобрения: «Разве я сказал какую-нибудь глупость?»

Что касается любовных отношений Екатерины с Платоном Зубовым и его братом Валерианом, то здесь можно сослаться на свидетельство Массона в его «Секретных записках о России». Массон пишет о некоем интимном обществе, которое собралось вокруг императрицы. Туда входили «надёжные дамы», такие как обер-гофмейстерина Браницкая, Ольга Жеребцова (в девичестве Зубова), Протасова и «три молодых развратника» — Платон, Валериан и Пётр Салтыков. «Там и справляла Кибела Севера свои тайные мистерии». Желающие знать подробности, читайте Массона. Я их пересказывать не хочу. В текстах Массона ощущается «свободный дух» французской революции, которая была очень увлечена разоблачением монархов всех мастей. Почитайте, что они писали про казнённую Марию Антуанетту. По утверждению прокурора Революционного трибунала, она сожительствовала с собственным восьмилетним сыном. Вздор и гнусность! А измышления Массона я упомянула только затем, чтобы читатель не упрекнул, что автор-де не ознакомился со всеми важными документами эпохи.

В 1795 году на Зубова дождём сыпались новые награды: он получил орден Святого Владимира I степени, его назначили шефом Кадетского корпуса. В 1796 году граф Платон Зубов стал князем Священной Римской империи, а также был назначен начальником Черноморского флота и Адмиралтейства. Все перед ним трепетали, но не Суворов. В качестве новороссийского генерал-губернатора Зубов отдавал письменные приказы фельдмаршалу, иногда тон этих писем был слишком начальнический и одновременно бестолковый. «Ко мне штиль ваш рескриптный, указательный, повелительный, употребляемый в аттестованиях? — ответил ему Суворов. — Нехорошо, сударь!» Рассказывали, что однажды Зубов принял Суворова в домашнем сюртуке, слишком уж запросто. В отместку фельдмаршал, ожидая визита «временщика» на своей территории, тут же разделся до нижнего белья, в котором и вёл разговор. Суворов никого не боялся, но ему всё прощали за его гений.

Несколько слов о Валериане Зубове. В чине генерал-майора он вместе с Суворовым участвовал в усмирении Польши, был ранен, потерял ногу. В 1796 году был назначен главнокомандующим войск, исполняя химерический, экзотический проект брата Платона — завоевать всю Азию до Тибета. Тоже мне, александры македонские! Война была тяжёлой, бессмысленной, Дербент, правда, взяли. Со смертью Екатерины Тибет был забыт.

Семь лет ходил Платон Зубов в фаворитах Екатерины. После смерти Потёмкина его называли «фактическим правителем России». Это, конечно, сильное преувеличение. Слишком он мелок для этой роли, но влияние на императрицу он имел огромное. А ведь это был чёрный период её правления. В последнее десятилетие у Екатерины изменились мировоззрение и характер. Справедливо считают, что реакцию в России спровоцировала французская революция, но жёсткий, надменный и эгоистичный характер находившегося рядом Зубова, безусловно, должен быть учтён.

Именно Зубов указал императрице, что трагедия Княжнина «Вадим Новгородский» опасна-де, подрывает-де устои государства. Трагедия эта была напечатана Дашковой в последнем изданном в академии томе «Российского феатра». Екатерина потребовала, чтобы книга была изъята из продажи. Дашкова пробовала защитить покойного автора — безуспешно. Она обиделась и подала в отставку. Екатерина одумалась, стала уговаривать Дашкову остаться на должности президента академии, и, может быть, дело кончилось бы вполне полюбовно, если бы опять не вмешался Зубов. Он ненавидел Дашкову и всё сделал, чтобы она оставила Петербург. Подал в отставку и брат Дашковой — Александр Романович Воронцов. Опальный Радищев, которого Екатерина хотела казнить, но одумалась, служил в ведомстве А.Р. Воронцова. Радищев пошёл в Сибирь, а Воронцов, опасаясь интриг Зубова, ушёл из Коммерц-коллегии, которую возглавлял. В 1792 году был арестован, а затем отправлен без суда на пятнадцать лет в Шлиссельбургскую крепость писатель, журналист, просветитель Н.И. Новиков.

По вине Платона Зубова случилась одна история, которая по свидетельству многих историков, подорвала здоровье императрицы и косвенно стала причиной её смерти. Рассказ пойдёт о неудачном сватовстве великой княжны Александры Павловны — старшей дочери цесаревича и восемнадцатилетнего шведского принца Густава Альберта.

Бытует мнение, что замысел сделать королевой Швеции Александру Павловну подсказал императрице Платон Зубов. Екатерине понравился этот проект, но она не верила, что король Густав III согласится на брак своего сына с русской принцессой. В 1792 году король Густав был убит на маскарадном балу в результате дворянского заговора. Наследнику Густаву Адольфу было 14 лет. Регентом при мальчике-принце был назначен его дядя, он фактически и правил страной до совершеннолетия Густава Адольфа. Регенту донесли о намерениях русского дома и выяснили, что он категорически против этого брака.

Время шло, принц взрослел. В результате интриг, подкупов, обширной тайной переписки и сложных разговоров удалось добиться его визита в Россию. Дядя-регент уже был согласен на брак, осталось познакомить жениха и невесту, узнать мнение принца и решить дело полюбовно. 14 августа 1796 года принц Густав Адольф с регентом и многочисленной свитой прибыл в Петербург. Шведов встретили очень торжественно и празднично: приёмы, балы, пиры и фейерверки. Жених и невеста встретились и понравились друг другу.

Всё шло к благополучной развязке, необходимо было только составить грамотный брачный договор. Дело это было не простое, потому что, по замыслу Екатерины и по традиции русского двора, будущая королева Швеции должна была сохранить свою религию, то есть остаться православной. Но это правило не соответствовало традиции шведского двора. Договор обговорили начерно и вроде бы пришли к согласию: княжна Александра Павловна не будет делать официального отречения и негласно останется в своей православной вере.

Екатерина решила, что устного договора достаточно для того, чтобы назначить день обручения — 10 сентября. Принц явно влюблён, а это главное. Двум своим министрам Платону Зубову и Моркову она поручила составить брачный контракт. У Зубова хватило ума поинтересоваться деталями.

Императрица отмахнулась — пишите контракт по своему усмотрению.

10 сентября, в семь часов вечера, в тронном зале дворца собралась вся императорская фамилия и полный штат придворных. Великая княжна Александра в подвенечном уборе была, как говорится, прелестна, рядом её сёстры и братья. Цесаревич Павел с великой княгиней матерью приехали из Гатчины. Облачённая в парадное платье императрица сидела на троне, рядом сановники при орденах и лентах.

Жених запаздывал. Публика вначале удивлялась, потом негодовала и наконец начала нервничать. Вдруг вместо юного принца появился Платон Зубов и принялся что-то нашёптывать Екатерине на ухо. Императрица обеспокоилась. Зубов исчез, а придворные откровенно перепугались. Всем было велено — ждать.

Оказывается, «любимые министры» составили такой брачный контракт, который не устраивал жениха. Зубов, ощущая себя «автором проекта», вписал в договор пункты, по которым будущая королева не только будет исповедовать свою религию, но иметь свою часовню и причт в королевском дворце, то есть целый штат священников и диаконов — понятно, что весь клир будет служить интересам России. Кроме того, в брачный контракт были вписаны какие-то секретные обязательства против Франции. То есть Зубов и Морков явно перестарались, желая одним выстрелом убить трёх зайцев.

Принц только спросил Моркова: «Это сделано с согласия императрицы?» Морков ответил утвердительно. Тогда Густав Адольф сказал, что этот контракт противоречит законам его страны, что «мы так не договаривались» и он ничего не подпишет. Его уговаривали целый вечер, он остался непреклонен. Принца ждали в тронном зале до десяти вечера, но он так и не появился.

Скандал был страшный. Такого унижения Екатерина не испытывала никогда. И от кого? От мальчишки, монарха государства, которое давно считала окончательно побеждённым и которому собиралась диктовать свою волю. Официальная версия неявки принца в тронный зал — внезапное его недомогание, но людей не обманешь, о самодурстве Зубова злословил весь двор, именно его обвиняли в позоре. Очень жалко было юную невесту. Екатерина не бросила Зубову ни слова упрёка, но заболела. С ней случилось что-то вроде лёгкого удара, предвестника того, который свёл её в могилу.

Вот как описывает поведение Платона Зубова после смерти его благодетельницы Ростопчин: «Отчаяние сего временщика ни с чем сравниться не может, не знаю, какие чувства сильнее действовали на сердце его; но уверенность в падении и ничтожество изображались не только на лице, но и во всех его движениях. Проходя сквозь спальную комнату императрицы, он останавливался несколько раз перед телом и выходил рыдая». Всё было кончено, двор отвернулся от него разом.

Удивительно, что этот лукавый человек не подумал о своём будущем. Конечно, Зубов знал, что Екатерина не вечна, но, видимо, ему и в голову не приходило, что смертный час столь близок. И только когда императрица после удара 5 ноября лежала в беспамятстве, он сообразил послать гонца в Гатчину к Павлу, и гонцом этим был его брат Николай Зубов. Может быть, поэтому, заняв трон, новый император отнёсся к бывшему фавориту милостиво? Радость от получения долгожданного трона была столь велика, что Павел простил не только мать, но и её любовника. Он навёл в семействе порядок, перенёс прах отца в Петропавловский собор, положил его рядом с Екатериной и теперь хотел быть щедрым и справедливым. Платону Зубову он подарил роскошный дом на Морской и даже в честь дня рождения бывшего фаворита нанёс ему визит вместе с Марией Фёдоровной.

Но Зубов боялся немилости, и было за что, а потому попросил отставить его от всех должностей. Получив отпуск от государственной службы на два года, он в феврале 1797 года отбыл за границу «для поправления здоровья». Подорванное здоровье он лечил до осени 1798 года, а затем по высочайшему повелению вернулся в отечество. Дома его ждал холод, отношение к нему Павла I в корне переменилось. Зубова не призвали на службу, ему велено было, равно как и его брату Валериану, отбыть в свои имения во Владимирской области и жить там тихо. За братьями был установлен негласный надзор. В мае 1799 года указом Сената было приказано «все имения фельдцейхместера князя Зубова и отставного генерала Зубова, кроме родовых, взять в казну».

В конце 1800 года братьям Зубовым было позволено вернуться в Петербург. Платону и Валериану Александровичам вернули конфискованные имения, Платона назначили начальником 1-го кадетского корпуса. Кажется, что Павел играл с Платоном Зубовым, как кот с мышью. Но милость была оказана Павлом по подсказке. Военный губернатор Петербурга П.А. Пален посоветовал императору вернуть Зубовых в столицу: мол, они уже достаточно наказаны. Это был коварный совет. В голове у графа Палена уже созрел план будущего переворота, в котором братьям Зубовым отведено было важное место. Время показало, что братья «не подкачали».

Заговорщики оправдывали себя тем, что Павел I безумен. Поведение императора действительно иногда было очень эксцентричным. Но что рассуждать — безумен или не безумен, если его устранения «требовали интересы государства»? Сын Александр знал о заговоре, но ему было клятвенно обещано, что Павлу сохранят жизнь, интернируют его в крепость и устроят там сносную жизнь частного человека. Для этого Павел должен был совершить малость — отречься от престола в пользу сына. Но и глава заговора Пален, и многие другие заговорщики знали, что Павел — рыцарь на троне — отречения не подпишет. Они шли убивать.

Ночью 11 марта 1801 года собрались в парке Михайловского замка, «на дело» пошли двумя группами: одну вёл Пален, другую возглавлял Беннигсен с Платоном Зубовым. Братья его тоже были здесь. Все были пьяны — страшно ведь! Когда подошли к покоям Павла, нервы у Платона сдали: «Я не могу! Вернёмся назад!» Беннигсен ответил: «Мы слишком далеко зашли, чтобы следовать вашему совету, который нас всех погубит».

Адъютант Преображенского полка Аргамаков, Платон Зубов и Беннигсен первыми вошли в спальню императора. Постель Павла была пуста. «Он спасся! — закричал Платон Зубов в истерике. — Мы погибли!» Императора нашли за ширмой. Беннигсен и Зубов тут же предложили ему отречься от престола. Павел отказался и спросил в ужасе: «Платон Александрович, что вы делаете?»

Кто оказался убийцей, заговорщики и сами не знали, во всяком случае, рассказы их очень разнятся. Навалились скопом, Николай Зубов ударил императора табакеркой в висок, кто-то снял с себя офицерский шарф, им и удушили Павла. Последние слова его были: «Что я вам сделал?» Платон Зубов успел выйти из спальни перед ужасной сценой.

Есть документы или мемуары (сама я их не видела), которые указывают на связь заговорщиков с английским посланником в России лордом Чарльзом Уитвордом. Англии Павел I очень мешал, поскольку Россия собиралась заключить договор с Францией против Англии. Исчезни Павел, и являлась надежда, что Россия заключит договор с Англией против Франции, так что игра стоила свеч. А как у лорда могла осуществляться связь с заговорщиками? Через Ольгу Жеребцову, сестру Платона и всего зубовского выводка. Жеребцова была любовницей Уитворда. Как он помогал заговорщикам — советом или деньгами, неизвестно. Всё это только догадки, но Марк Алданов (а я ему очень верю) уверенно пишет, что Наполеон, ссылаясь на сведения своих шпионов, утверждал, что истинным убийцей Павла был английский посланник. Но одно дело желать убийства, и совсем другое — исполнить его. Зубовым всё равно не смыть с рук крови Павла.

Как ни странно, с воцарением Александра I Платон Зубов играл видную роль при дворе. Он был членом Государственного совета. В ноябре 1801 года он вошёл в комиссию для устройства Новороссийского края. Ловкий царедворец даже стал вдруг ярым либералом и ратовал за конституцию, и уж совсем чего от него нельзя было ожидать — вынес на обсуждение в Сенате вопрос о запрещении продажи крестьянских семей без земли, этот его проект был принят и утверждён. В 1803 году его человеколюбие дошло до того, что в письме к государю он выразил готовность дать вольную своим крестьянам, а их было много — около 30000 душ.

Предложил, а потом всё как-то забылось. Да и не нужны были Александру I такие жертвы. Со временем все благие пожелания Платона Зубова ушли в песок. В имении Янишки Виленской губернии у него были обширные литовские владения, он показал себя настоящим крепостником. Зубов завёл конные заводы, правильное полевое хозяйство, но при этом нещадно грабил своих крестьян. Он был сказочно богат, но к старости вдруг превратился в «скупого рыцаря». На себя он теперь почти ничего не тратил, жизнь вёл более чем скромную, но зато сундуки в его подвалах полнились звонкой монетой.

В 54 года он вдруг женился на красавице полячке Текле Валентинович, бедной дворяночке. Он, собственно, не собирался жениться, он хотел только любви, посему предложил матери девушки большую сумму денег в обмен на ласки красавицы. Но мать с негодованием отвергла домогательство старика, и тогда он решился на брак. Молодые прожили вместе всего несколько месяцев, да и те не были счастливыми для Платона Александровича. Он скончался 7 апреля 1822 года и был похоронен в Сергиевой пустыни близ Петербурга. После его смерти, по свидетельству современников, кроме прочего богатства, в его подвалах осталось 20 миллионов серебряных рублей. Молодая вдова вышла замуж за графа Шувалова, туда и перекочевали все несметные богатства.

Платон Зубов не оставил законного потомства, но от разных матерей у него были побочные дети. На старости он показал себя чадолюбивым родителем, детей он обеспечил, положив в банк на имя каждого по миллиону рублей ассигнациями. Для меня это очень значительный поступок. Нет в мире полноценных негодяев, все мы слуги обстоятельств и плохой или хорошей наследственности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.