5.5. Обстановка в Вильно 5-я танковая дивизия — отход на Вильно Неудачная попытка удержать город

5.5. Обстановка в Вильно

5-я танковая дивизия — отход на Вильно

Неудачная попытка удержать город

После захвата мостов на Немане участь литовской столицы Вильно (Вильнюса) фактически была предрешена: ничто уже теперь не могло остановить рвущийся через Южную Литву на Минск 39-й моторизованный корпус группы Гота. В самом Вильнюсе боеспособных войск почти не было. 84-я моторизованная дивизия 3-го мехкорпуса. в основном составлявшая гарнизон города, убыла на север в район сосредоточения. Вступивший в должность и.о. начальника гарнизона зам. комдива 84-й МД полковник Г. А. Белоусов имел лишь горстку военнослужащих из состава своей дивизии: батальон 41-го и несколько подразделений 20 1-го моторизованных полков, охранявших казармы и склады. Также в гарнизоне оставалось 4 учебных танка, принадлежавших 46-му танковому полку, но только два из них были на ходу; осталась и часть личного состава во главе с майором Соколовым. В пригородном поселке Новая Вилейка остался на своем месте 349-й отдельный зенитный дивизион 84-й МД. В городе находилось управление 9-й дивизии НКВД вместе с частью 84-го ЖДП. Доклад командира дивизии полковника В. Н. Истомина начальнику своего главка (ГУЖДВ НКВД СССР) генерал-майору А. И. Гульеву на сегодняшний день является единственным документом, наиболее полно и объективно описывающим обстановку в районе Вильнюса 22–23 июня.

22 июня вильнюсский аэродром у ж.-д. станции Парубанек (ныне аэропорт Киртимай) подвергся двум авианалетам (в 12:40 и в 16:20). В журнале боевых действий 9-й ЖДД было записано, что в 12:43 в Парубанеке начались пожары. Это был базовый аэродром 54-го СБАП (командир — майор М. А. Кривцов), входившего в 57-ю смешанную авиадивизию. К началу войны в нем имелось 68 СБ и Ар-2 и 7 Пе-2, однако утро первого дня войны полк встретил на запасном аэродроме Крыжаки (ныне Крыжекай, северо-восточнее Вильно), так что в Парубанеке немцы пробомбили в основном пустые стоянки. Беззащитный город Милосердия в течение дня неоднократно бомбардировался германской авиацией.[273]. Воздушная защита столицы Литвы возлагалась на части 12-й бригады ПВО (командир — полковник Д. Я. Дрожинин, начальник штаба — подполковник А. М. Ребриев). Из всех батарей бригады (от семи до тринадцати) действовали лишь две-три, оснащенные 76-мм пушками. Остальные батареи, получившие перед войной новейшие 85-мм орудия и комплексы ПУАЗО-3 (приборы управления артиллерийским зенитным огнем), молчали из-за отсутствия боеприпасов. Выстрелов к ним не было ни на батареях, ни на гарнизонных складах, что зафиксировала специально созданная комиссия. 23 июня начальник артиллерии Северо-Западного фронта генерал-майор артиллерии П. М. Белов в донесении на имя маршала Г. И. Кулика сообщал, что зенитная артиллерия калибров 37 и 85 мм бездействует, и просил срочно выделить в адрес четырех артскладов: зенитных выстрелов — 35 800 штук 37-мм и 151 200 штук 85-мм, без указания типа боеприпасов — 48 000 штук 37-мм и 40 800 штук 85-мм.

Реальную силу в Вильнюсе представлял лишь 84-й железнодорожный полк НКВД (командир — майор И. И. Пияшев). Оба силовых ведомства Литовской ССР (наркоматы госбезопасности и внутренних дел) занимались эвакуацией документов и имущества и на обстановку в городе практически не влияли. Тем не менее по инициативе командира 9-й при участии начальника армейского гарнизона, зам. наркома внутренних дел Дониова и начальника УН КГБ Шарок был сформирован штаб по обороне города.

«БОЕВОЙ ПРИКАЗ

штаба обороны города Вильнюса, улица Сталина, дом 24 в 18–50 22.6.41 карта 42.000

1. Вторгшиеся в пределы родины фашистские банды, сдерживаемые нашими передовыми частями, пытаются внести в тылу действующего фронта частей панику, подготовиться к выброске десантов и организации диверсионных актов в районе гор. Вильнюс.

Для организации обороны гор. Вильнюс сего числа организован штаб обороны, которому Центральный Комитет партии (большевиков) Литвы поручил ликвидировать все попытки фашистов внести дезорганизацию и панику в городе Вильнюс.

Для предотвращения возможных диверсий все части, находящиеся в расположении гор. Вильнюса, ПОДЧИНЯЮ СЕБЕ.

2. Командиру батальона 41 сп капитану Панину выставить сторожевые заставы в районе высоты 164,1 в направлении села Шашкины и перехватить эту дорогу. Вторую сторожевую заставу для перехвата дороги Валтупе — господарский двор Верки, в районе развилок двух шоссейных дорог (6488), прикрыть мосты через реку Вилия, каждый мост силою одного отделения со станковыми пулеметами, деревянный мост в Антаколе, зеленый мост, мост по улице Гедемина. Остальных бойцов батальона сосредоточить в районе кладбища в качестве резерва штаба.

Разрыв между полевыми караулами и сторожевыми заставами освещать дозорами.

Командиру танкового полка майору тов. Соколову — 200 бойцов вооружить и сосредоточить на улице Сталина, дом № 24, мой резерв.

Командиру 201 сп занять оборонительный рубеж на высоте 182,6 (6292), одним взводом и двумя станковыми пулеметами Ю.В. окраины ВИЛЬНЮС в направлении долины, двумя взводами со станковыми пулеметами высоту 216,1 остальной состав сосредоточить базара улицы ПИЛИМА в резерве, для действий направления Порубанок.

С приходом Вильнюсского училища весь сектор обороны полка передать училищу, а подразделения, выведенные из обороны, сосредоточить также в резерве.

9-й дивизии НКВД обеспечить оборонительный рубеж аэродром — Новосюки и обеспечить освещение сильными разведывательными партиями в направлении РАЗЯНЦЫ — река Вилия.

Командиру разведывательного батальона, согласно моим указаниям, организовать патрулирование по городу, дислоцируя свой батальон при штабе обороны.

Командирам всех подразделений организовать со мной своими средствами связь, выделив делегатов связи от каждого штаба части.

Мой КП бывший штаб 84-й дивизии, телефон № 190 и 191.

Донесения присылать:

1. С занятием оборонительных участков.

2. При обнаружении диверсионных групп пр-ка и при прорыве их в черту города.

3. В район обороны выдвинуться немедленно.

Начальник обороны города Вильнюса

Полковник Истомин»[274].

Упоминаемым в приказе разведывательным батальоном мог быть только 116-й ОРБ 84-й МД (или одна его рота, не выступившая из города вместе с главными силами дивизии). Подразделения 41-го и 201-го МП заняли участки обороны на юго-восточной окраине, поставить на прямую наводку зенитный дивизион полковник Белоусов не решился. В своих мероприятиях, что видно из приказа, штаб рассчитывал также на подход 3-го отдельного мотострелкового полка НКВД (командир полка — майор П. И. Бровкин, начштаба — майор М. С. Катин, зам. по политчасти — батальонный комиссар М. С. Куценко). Однако, как впоследствии выяснилось, в этом полку более 100 бойцов были вооружены револьверами системы «Наган», один из батальонов и танковая рота находились в Риге, еще один батальон по ранее намеченному плану также ушел на Ригу. Так что 3-й ОМСП прибыл в Вильнюс в составе только 3-го батальона и полковой школы. В самом же Вильнюсе после истечения первых суток войны порядка не прибавилось. Во вторую половину дня 22 июня на город хлынули нескончаемые людские волны из отдельных военнослужащих, остатков разбитых на границе частей и беженцев. Люфтваффе же продолжало наносить удары по военным и гражданским объектам. Возникшая при этом паника привела к тому, что милиция и городское управление НКВД частично разбежались, органы Советской власти перестали функционировать, управление Литовской железной дороги также разбежалось вместе с его начальником Лохматовым. Как писал сам полковник Истомин, по улицам «все усиливался огромный поток движения из разных направлений отступающих, разрозненных частей Красной Армии, которые наполняли город различными паническими слухами и сведениями о разгроме частей Красной Армии, о занятии врагом различных городов». Среди отступающих были представители всех родов войск, в том числе и в форме авиационных частей. Помимо этого, в общем потоке встречались танки (вероятно, из 5-й ТД) и артсистемы разных калибров и назначений, все без боеприпасов. Этот поток все сметал на своем пути и усиливал панику при появлении над городом вражеских самолетов. Истинного положения на фронте узнать было невозможно. Подразделения 84-го полка по мере возможности старались поддерживать порядок, а также боролись с мелкими десантами и антисоветскими акциями местного населения. Все попытки останавливать бегущих с фронта успехом не увенчались.

Вечером 22 июня командир дивизии сумел связаться с Барановичами и через командира 1-го батальона 60-го ЖДП капитана Гончарова приказал направить в Вильнюс бронепоезд № 60.

«Из ВИЛЬНЮСА УПР ЛИТ 22.6 21.30

Ленту изъять БАРАНОВИЧИ БРЕСТСКОЙ КБ ГОНЧАРОВУ вручить немедленно.

КД приказал принять срочные меры отправки БЕПО из КОЛОДИШ ВИЛЬНО через МОЛОДЕЧНО. Телеграфируйте пункт нахождения его в 21 час НР 2465 НСЛД

ЧИСТЯКОВ 21.33 ТАК КНТ ВРН ПР МАЙОРОВА»[275].

Как позже выяснилось, БЕПО дошел только до станции Новоельня, так как полотно на перегоне Новоельня-Лида было разрушено во многих местах.

С утра 23 июня события стали нарастать подобно снежному кому, катящемуся с горы. Начальник гарнизона Белоусов в 10:30 прислал в штаб донесение, в котором по состоянию на 08:45 сообщал:

«Командный пункт занял. Сосредоточиваю части на намеченном рубеже. В районе КП 2 батареи ПВО. Донесите об обстановке, имеющейся у Вас. Слышу сильный шум моторов (полагаю танки) на СВ Вильно. Выясняю.

Полковник Белоусов»[276].

Северо-восточнее Вильнюса (там находится город Каунас — Ковно) утром не могло быть танков противника, там вообще еще не могло быть никаких вражеских частей, ибо из-за подрыва мостов они еще не переправились через Неман. Что за гул моторов услышали люди Белоусова? Где-то далеко из района Кайшядориса выдвигалась к реке Невяжис 84-я моторизованная дивизия, возможно, перемешались какие-то другие части. Мог отходить артполк на тракторной тяге (не исключено, что это был 270-й ГАП РГК, действительно находившийся в районе Каунаса и впоследствии вошедший в подчинение командования 27-й армии). Так или иначе, но до полудня 23 июня никакая опасность с суши Вильнюсу не грозила. Разве что с воздуха. В 9 часов утра на Вильнюс был совершен новый воздушный налет, причем на аэродроме взорвались склады, вероятно, резервуары с горючим авиабазы и хранилище боеприпасов бомбардировочного полка. Утром же из летних лагерей ускоренным маршем вернулось местное пехотное училище (начальник — полковник Серебряков, заместитель — полковой комиссар Липкинд). Это было 450–500 активных штыков, но без пулеметов и с минимумом патронов. В 9-й дивизии им выдали боеприпасы и гранаты, после чего они направились на свой оборонительный участок. К 10:45 курсанты и часть 3-го МСП НКВД заняли оборону в районе ст. Подъельники, в ЖБД 9-й дивизии есть уточнение, где намечалось развертывание: в районе железнодорожного тоннеля, высота 211 и 6, перекресток дорог Лида — Оршаны (карта Литовской ССР, масштаб 1:10 0000, лист «Лентварис», N-35–51). Сохранилось донесение командира полка, поступившее в 12:30:

«БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ № 2

23.06.41 10.45 карта 100 000

Полковой школой и одним станковым пульвзводом занял район обороны на развилке дорог. Влево 800 метров закрыт район обороны, до указанного мне пункта Подъельники не имею возможности, 2 роты 2-го сб затерялись, принятыми мерами розыска не обнаружены, вероятно, сбились и пошли в другом направлении.

Посылаю третье донесение, ответа не имею, жду Ваших указаний. Срочно шлите боеприпасы, всего имею по 40 шт. патронов, гранат не имею. Прошу снабдить винтовками. 100 человек артиллеристов и танкистов их не имеют.

23.6.41

Майор Бровкин»[277].

Не совсем понятно, что за сотня танкистов и артиллеристов безличного оружия упоминается в донесении. Танкисты могли быть из 46-го ТП, артиллеристы, возможно, были зенитчиками из 12-й бригады ПВО.

Между 13 и 14 часами 23 июня в штаб прибыло трое сотрудников НКГБ, которые пригласили комдива на вокзал на экстренное совещание. На вокзале никого не оказалось, так как, видимо, паника сделала уже свое дело. Истомин писал о том, что «эти сотрудники мне сказали (чему свидетель майор Валеев, он оказался там вместе с ними), что положение в городе безнадежно, на Вильно двигается мех. колонна и что они город покидают». Вот-вот — «на Вильно двигается мех. колонна». Увидели на подходе танки своей же 5-й дивизии, не разобрались и все: спасайся кто может. Именно в это время по городу вновь усилился поток отступающих в паническом бегстве разрозненных частей РККА, у которых ничего толком узнать было невозможно. Авиация противника своими налетами и стрельбой из пулеметов на бреющих полетах увеличивала и так неспокойную обстановку в городе. Выждав, пока людской поток уменьшился, полковник В. Н. Истомин отдал приказ на отход по шоссе по направлению на Молодечно. Эшелон с имуществом 84-го полка и документами штадива был отправлен туда еще утром. Находившиеся за городом подразделения 201-го и 41-го МП, которые по приказу штаба обороны занимали на подступах отдельные участки обороны, снялись самостоятельно, получив, видимо, указание своего командования, и ушли в неизвестном направлении. Или, что тоже возможно, их смяли и увлекли за собой толпы отступающих, принявших части 5-й ТД за немцев, так как поиски их не увенчались успехом, а телефонной связи с ними в штабе обороны не имелось. Позже отряд полковника Г. А. Белоусова (до трех тысяч человек с шестью орудиями) «всплыл» в составе Двинской оперативной группы генерал-лейтенанта С. Д. Акимова. Группа курсантов Виленского училища во главе с майором П. Саргялисом, оставленная для охраны своего летнего лагеря в Швенченеляй, вышла из окружения в районе Невеля. 349-й ОЗАД также снялся и ушел к Браславу и затем — к Двинску. Так столица Литвы была оставлена без боя, а танковая дивизия Ф. Ф. Федорова — без какой-либо поддержки.

Справка. Майор Бровкин сумел собрать разобщенные подразделения своего полка воедино и вывести их из Прибалтики, сохранив боеспособность. В 1942 г. по результатам аттестации ему было присвоено звание полковник. Командовал 5-й СД ВВ НКВД.

При отходе к Вильнюсу обескровленной, измотанной сутками почти непрерывного боя 5-й дивизии удалось, возможно, лишь на короткое время оторваться от противника. Фактически соединение более чем на 50 % утратило боеспособность. Судя по тому, что ее танковые полки 22 июня в силу специфики поставленных задач (отбить назад два захваченных подразделениями вермахта отдаленных друг от друга моста) действовали по отдельности, целостность также была утрачена. Еще в ночь на 23 июня некоторые части 5-й танковой дивизии разновременно отходили от Алитуса, часто в разных направлениях, теряя связь со штабом и ядром главных сил, которое составлял 9-й танковый полк. Есть данные, указывающие на то, что штаб дивизии (возможно, со спецподразделениями — батальоном связи, медсанбатом и прочими тыловыми частями) продвигался на Ошмяны. Но оперативная группа штаба с комдивом находилась, вероятнее всего, с 9-м полком.

Существует версия (сайт «Механизированные корпуса» — http://mechcorps.rkka.ru), что часть подразделений из состава 10-го танкового полка к исходу 23 июня отступила на юг в полосу Западного фронта, в район выдвижения частей 21-го стрелкового корпуса. В дальнейшем они составили основу сводного танкового батальона (командир — майор Егоров), принявшего участие в контрударе 24-й Самаро-Ульяновской Железной дивизии 26–27 июня на Ошмяны. Генерал армии К. Н. Галицкий по поводу этого батальона писал, что он был придан дивизии 25 июня 1941 г. Начало формированию положил эшелон с 8 новыми КВ, прибывший 25 июня на станцию Юратишки. Вероятно, это был как раз тот батальон из 29-й ТД, который возвращался с учений и в котором служил воентехник И. И. Крылов. Кроме того, из общей массы отходящих на восток остаточных групп собрали более десятка Т-34 и 14 (или даже более) Т-26. Однако в 10-м полку не было ни одной тридцатьчетверки, на 6 июня 1941 г. в его составе имелись один Т-28, 89 БТ-7, семь Т-26 и 20 бронемашин. Гораздо более высока вероятность того, что остановленные танки принадлежали батальону 59-го ТП 29-й дивизии, отступавшему на Лиду после боев под Гродно и Скиделем. А танки 5-й ТД могли находиться где-то еще или просто на одном из переходов остались без топлива и были брошены. В журнале боевых действий 13-й армии в записях от 29 июня встречается запись о танковом полку 7-й танковой дивизии, находившемся в 5 километрах юго-западнее Воложина в лесу. Вероятнее всего, в журнале ошибка, и речь может идти об остатках полка 5-й танковой дивизии, так как никаких частей из 6-го мехкорпуса в районе Воложина, который находится СЕВЕРНЕЕ Немана, просто не могло быть. Или, что еще вероятнее, это был действительно полк 7-й танковой дивизии, но не советской, а германской. Эта ошибка была растиражирована в ряде приказов и распоряжений штаба Западного фронта. Так, например, командиру 21-го стрелкового корпуса предлагалось достать дизельное топливо для этого полка и увязать с ним последующие действия. Исходя из предположения, что полк все же существовал и принадлежал именно 5-й танковой дивизии, можно сделать вывод, что остатки его в конце июня 1941 г. оказались в глубоком тылу противника, где, по-видимому, прекратили существование. Но это лишь предположение. Последние же три танка Т-34 из сводного батальона были потеряны 2 июля при прорыве 24-й дивизией окружения у Радощковичей.

В «Начальном периоде» утверждается, что часть сил 5-й ТД пробивалась на север, часть — на юго-восток (она якобы попала в «минский котел»). Второе утверждение в корне неверно, и тому есть неопровержимые доказательства, которые будут приведены позже. Но вот насчет первого… В истории дивизии остались «белые пятна», и мало шансов на то, что их удастся закрасить. Но есть все же одно свидетельство, причем «с той стороны».

2-й армейский корпус вермахта входил в 16-ю армию ГА «Север» и наступал против 188-й и левого фланга 33-й дивизий 11-й армии, то есть значительно севернее участка прорыва частей Гота. В состав корпуса входила 12-я пехотная дивизия (командир — генерал-лейтенант Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах). Бывший офицер этой дивизии Б. Винцер весьма ярко описывает, как его подразделение, глубоко продвинувшись в глубь советской территории, получило приказ развернуться фронтом на запад, чтобы не дать возможности прорваться на восток выходящим из окружения советским частям. Выходившие на позиции противника колонны автомашин и густые цепи пехотинцев беспощадно расстреливались. И вот здесь произошло знакомство автора воспоминаний с русскими тридцатьчетверками, которые неожиданно для него проутюжили позиции артиллерии и ушли на восток. Он писал: «Наши 37-миллиметровые противотанковые орудия посылали снаряд за снарядом в лобовую броню танков Т-34. Попадание за попаданием, но никаких пробоин. Круто в небо уходил светящийся след от взорвавшегося снаряда, с диким визгом и жужжанием ударяли рикошетом стальные снаряды в порядки советской пехоты и в деревья. Так мы впервые столкнулись с „Т-34“. Видимо, от нас утаили его существование, когда внушали, что ничто не может устоять против наших 37-миллиметровых противотанковых пушек… советские танки прорвали наши позиции и, гремя гусеницами, покатили дальше на восток. Они оставили позади мертвых и раненых — своих и наших. Мы окружили их, и им всем следовало бы поднять руки. Однако во многих местах они с боем пробивались на восток»[278]. Согласно доступным на настоящий момент сведениям о составе танкового парка в ПрибОВО, Т-34 имелись ТОЛЬКО в 5-й танковой дивизии.

Попытка 5-й ТД удержать Вильнюс окончилась неудачей. Отойдя к предместьям столицы Литвы, ее подразделения заняли оборону на южной и западной окраинах города. На прямую наводку была поставлена вся артиллерия, в том числе из 5-го гаубичного артполка и зенитная. На марше от берегов Немана к 1-му дивизиону 5-го ГАП присоединилось несколько орудийных расчетов из 615-го корпусного артполка 29-го корпуса. Кому принадлежали зенитные орудия, неизвестно (зенитчики дивизии погибли в бою с танками у алитусского моста), скорее всего, полковник Ф. Ф. Федоров подчинил себе имевшие боеприпасы подразделения 12-й зенитной бригады. Кто руководил огнем артиллерии, не ясно (не удалось точно установить, где был убит начальник артиллерии дивизии полковник В. И. Артамонов), но на позициях видели командира 5-го ГАП майора В. М. Комарова, а в конце боя — начштаба полка майора Н. П. Ткачева. Непосредственно рядом с позицией 1-го дивизиона находились два зенитных орудия и два танка. Защитники города сосредоточенным огнем заставляли разворачиваться в боевой порядок идущие по шоссе немецкие колонны, при этом подбили немало боевых машин и другой техники, истребили десятки захватчиков. На редкость эффективным был огонь поставленных на прямую наводку гаубиц[279]. По данным зам. командира дивизии Ушакова, было выведено из строя до двух батальонов танков, четыре батареи противотанковых орудий, шесть минометных батарей и четыре крупнокалиберных пулемета. В этом бою исключительную стойкость и храбрость показали командир огневого взвода 5-го ГАП младший лейтенант Романов, младший лейтенант Поляков, лейтенант Фомин и старший лейтенант М. И. Веденеев из 10-го танкового полка. О героизме 5-й в боях за Вильнюс поведал полковник П. Н. Тишенко: «Подступы к Вильнюсу со стороны Аиитуса были усеяны трупами и подбитыми танками как немецкими, так и нашей славной 5-й танковой дивизии. Кажется, на южной окраине Вильнюса я присоединил к штабу корпуса башенного стрелка из 5-й танковой дивизии, который еле передвигал ноги, но упорно шел с танковым пулеметом на плече. Он мне рассказал, что 5-я танковая дивизия геройски дралась, пока было горючее и боеприпасы. Его экипаж вынужден был подорвать танк, сняв предварительно [с него] пулемет».

И снова, как и 22 июня, исход боя во многом решили беспощадно точные удары пикирующих бомбардировщиков «юнкерс-87», яростно атаковавших оборону советских войск. На боевые порядки 5-й ТД было совершено до 12 налетов (в некоторых из них принимало участие до 70 машин) с массированным применением зажигательных авиабомб. Остатки ее частей отступили на юг, к белорусским Ошмянам и еще далее. Для примера: несколько смельчаков на тракторе СТЗ-5 сумели в одиночку довезти одну из уцелевших гаубиц 5-го ГАП почти до Минска и по акту передали ее начальнику артиллерии стрелковой дивизии 13-й армии, возможно 50-й. Одна из групп военнослужащих дивизии (огневые взводы 5-го артполка) послужила основой партизанского отряда. 12-я бригада противовоздушной обороны по состоянию на 4 июля значилась в составе уже 27-й армии. Личного состава в ней к тому времени было 678 человек, из них 114 офицеров. Матчасти не было никакой, за исключением 30 автомашин и одного зенитного пулемета. Косвенно это может служить доказательством участия бригады в боях за Вильнюс.

2 июля 1941 г. в Москву ушло донесение № 1 за подписью майора Васильева из бронетанкового управления фронта. Оно кое-что уточняет, но один из приведенных фактов кажется в нем сомнительным: «В ночь на 23.6.41 г. 5-я танковая дивизия с остатками танков (38) и гаубичным артиллерийским полком вышла из окружения и сосредоточилась в районе лесов 10–15 км юго-восточнее Вильнюс. 24.6.41 г. в районе Вильнюс была окружена противником и рассеялась. Оставшиеся бойцы и командиры только 26.6.41 г. стали появляться в районе Полоцк и 30.6.41 г. в районе Псков. Материальная часть боевых машин полностью уничтожена или оставлена на территории противника. Остатки личного состава и материальной части колесных машин сейчас собираются в районе Псков и Полоцк. Полностью подсчитать остатки еще не удалось». Смущает то, что в ночь на 23 июня в полках 5-й ТД еще оставалось более 100 бронеединиц (такова была динамика потерь — подтверждают и немцы и наши). И не у Вильнюса она была, а все еще у берегов Немана. Так что, похоже, 38 танков в ней осталось все-таки в ночь на 24 июня после сражения за Вильнюс. Потом не осталось и их.

Это сообщение было последним, больше никаких сведений о дивизии Ф. Ф. Федорова с Северо-Западного фронта не поступало. Лишь начальник АБТУ фронта полковник П. П. Полубояров в своем письме от 11 июля 1941 г. начальнику ГАБТУ генерал-лейтенанту Федоренко подытожил: «5-я танковая дивизия погибла вся также в ряде окружений. Личного состава совершенно нет. Считаю, что остатки можно искать в составе войск Западного фронта». Как оказалось, Полубояров был совершенно прав.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.