5.4. 5-я танковая дивизия Сражение за алитусские мосты

5.4. 5-я танковая дивизия

Сражение за алитусские мосты

После разгрома 128-й стрелковой дивизии и соседних с ней батальонов двух других дивизий 7, 12 и 20-я германские танковые дивизии рванулись к Неману для захвата переправ. К Алитусу, в районе которого имелось два моста через Неман (один мост — непосредственно в городке, другой — за его южной окраиной), устремились 7-я и 20-я ТД 39-го моторизованного корпуса. Это была серьезная сила. 7-я ТД (командир — генерал-майор барон Ханс фон Функ) имела 53 Pz-II, 30 Pz-IV, 167 Pz-38(t), от 8 до 15 командирских танков (258–265 машин); 20-я ТД (командир — генерал-лейтенант Хорст Штумпф) — 44 Рz-I, 31 Pz-II, 31 Pz-IV, 121 Рz-38(t), 2 командирских танка (229 машин). Большинство боевых машин в 25-м и 21-м танковых полках этих дивизий, как видно из перечня, были легкими, но имелся и 61 Pz-IV с 75-мм пушкой. 37-й и 92-й дивизионные разведбатальоны были оснащены трофейными французскими бронемашинами «Панар-178» с 25-мм пушкой Гочкис во вращающейся башне. В оперативном подчинении командира 20-й дивизии находился 643-й дивизион легких истребителей танков (18 чешских 47-мм артустановок на шасси Pz-I), в составе 7-й дивизии имелась 705-я рота самоходных орудий — 6 САУ со 150-мм артустановкой. Итого: 487–494 танка, вместе с САУ — 511–518 единиц. Еще один мост имелся значительно южнее Алитуса, в Меркине (там, где в Неман впадает его правый приток река Мяркис), и к нему быстро продвигалась 12-я танковая дивизия (командир — генерал-майор Йозеф Харпе) 57-го МК противника. 18-я мотодивизия и 19-я танковая дивизии находились во 2-м эшелоне, в резерве командира корпуса. Все три моста охранялись гарнизонами 7-й роты 84-го полка НКВД обшей численностью 63 человека, по 21 военнослужащему на мост. Из состава 7-й немецкой дивизии была сформирована и выброшена вперед моторизованная группа под командованием полковника К. Ротенбурга в составе 25-го танкового полка и 7-го мотоциклетного батальона (командир — майор Фридрих-Карл фон Штайнкеллер). Навстречу прорвавшейся группировке по приказу командования 11-й армии выступила 5-я танковая дивизия 3-го мехкорпуса. Практически все ее действия против немецких частей за 22–24 июня в послевоенные годы огласке не предавались и были фактически засекречены. А между тем, как выяснилось в последнее время, материалов в российских архивах, так или иначе связанных с ней, хранится вполне достаточное количество. Если не для полного описания ее короткой истории, то по крайней мере для серьезного материала — большого очерка или главы в книге. Пока не найден (если он реально есть) отчет самого командира дивизии, но упоминаний в штабных сводках, данных о формировании, комплектовании техникой и командно-техническим составом, сведений из иностранных источников удалось собрать немало. Есть несколько эпизодов, взятых из личного архива. Есть политдонесение заместителя командира дивизии по политчасти бригадного комиссара Г. В. Ушакова, оно датировано 11 июля 1941 г. и содержит массу фактов, позволяющих довольно прочно связать все собранное воедино и уложить его в сравнительно стройное повествование.

Командир 10-го танкового полка Т. Я. Богданов

Это было боеспособное соединение, сформированное в июле 1940 г. на основе 2-й легкотанковой бригады и имевшее 295 танков, из них 107 средних (50 Т-34 и 57 Т-28) и 76 бронемашин. Похоже, что число 295 отражает реальное количество танков, способных вести бой, в действительности же их могло быть больше. В состав дивизии входили 9-й и 10-й танковые полки, которыми командовали полковники И. П. Верков и Т. Я. Богданов, 5-й мотострелковый полк (командир — майор В. И. Шадунц), 5-й гаубичный артполк (командир — майор В. М. Комаров) и спецподразделения. Артиллерии был полный комплект, из транспортных средств имелось 800 грузовиков, 139 спецмашин, 81 трактор, 49 мотоциклов. По данным на август-сентябрь 1940 г., из числа спецмашин было 92 автоцистерны, 25 мастерских типа «А», 19 мастерских типа «Б», 15 передвижных зарядных станций, 4 водомаслозаправщика. Еще было 7 штабных машин и 18 санитарных. Радиостанций разных типов было 231. В декабре 1940 г. на совещании высшего командного состава при подведении итогов прошедшего учебного года начальник Главного автобронетанкового управления (ГАБТУ) Я. Н. Федоренко лучшими среди крупных механизированных соединений РККА назвал 3-й и 4-й мехкорпуса, а лучшей танковой дивизией — именно 5-ю.

До войны дивизия дислоцировалась в самом городе Алитусе, но 19 июня ее командование получило шифротелеграмму от Военного совета округа о подготовке личного состава и матчасти к выступлению. Комдивом было проведено совещание с командирами и замполитами частей, на котором они получили указания о подготовке к длительному маршу и возможной встрече с противником. Соединение было поднято по тревоге, покинуло места постоянной дислокации и укрылось в лесных массивах. В военных городках (их было два — северный и южный) остались некоторые хозяйственные службы и неисправная техника, которой в дивизии тоже хватало. Только средних танков Т-28, законсервированных из-за изношенности и отсутствия запчастей, было 33 единицы (Г. В. Ушаков, правда, пишет о том, что небоеспособными являлись 27 машин). Одни подразделения находились в нескольких километрах южнее Алитуса на берегу Немана, другие — в лесу на восточной окраине города. 5-й мотострелковый полк находился севернее Алитуса, также в лесу. 5-й гаубичный артполк дивизии еще весной убыл в летние лагеря под г. Ораны. В Оранских лагерях под соответствующим «присмотром» располагались части 29-го территориального стрелкового корпуса, развернутого на основе пехотных дивизий и других частей ликвидированной армии независимой Литвы: управление корпуса, 615-й корпусной артполк и 184-я стрелковая дивизия. Находился там также 429-й ГАП РГК. Вторая дивизия корпуса, 179-я, находилась в лагере к северо-востоку от Вильнюса. Первоначально 184-й дивизией командовал генерал-майор В. Карвялис, в мае 1941 г. его заменил полковник М. В. Виноградов. В 70-80-х годах прошлого века среди интересующихся историей Великой Отечественной войны бродили упорные слухи о том, что в июне 41-го года литовцы отказались защищать свою землю от германских войск, подняли мятеж и, перебив советских офицеров, поставленных над ними, разбежались по домам. В наши дни выяснилось, что слухи эти возникли совсем не на пустом месте. Несмотря на замену на всех ключевых должностях литовских офицеров советскими, части 29-го ТСК были ненадежными и небоеспособными, за исключением некоторых подразделений, укомплектованных выходцами из бедных рабочих и крестьянских семей. Давно не секрет, что накануне войны органы НКВД — НКГБ устроили массовую «зачистку» в Прибалтике: 14 июня был арестован или депортирован за пределы республики 15 851 житель Литвы. Не миновала эта участь и офицеров 29-го корпуса, его руководство полностью было заменено. Командир корпуса генерал-лейтенант В. Виткаускас «уступил» свой пост генерал-майору А. Г. Самохину, начальник штаба генерал-майор Н. Чернюс — полковнику П. Н. Тишенко. Также были освобождены от должностей: начальник артиллерии корпуса бригадный генерал В. Жилис, командир 179-й СД генерал-майор А. Чепас, начальник штаба и начальник артиллерии 179-й СД полковник Л. Густаитис и бригадный генерал И. Иодишюс. Большинство офицеров-литовцев было арестовано и осуждено к расстрелу или длительным срокам заключения, в целом в 29-м ТСК было арестовано 285 человек. Начальником же 3-го отдела корпуса был и остался литовец полковник (впоследствии генерал-майор внутренней службы, министр внутренних дел Литовской ССР) Ю. М. Барташюнас. До сих пор литовцы ежатся при упоминании его фамилии.

Уже в первые часы войны в дивизиях 29-го ТСК началось массовое дезертирство и переход на сторону противника военнослужащих-литовцев со всеми сопутствующими такого рода событиям эксцессами: убийствами командиров и политработников, преднамеренным оставлением или выводом из строя матчасти, стрельбой «в спину» кадровым частям Красной Армии. Фриц Бельке писал: «Литовцы, вооруженные русскими орудиями, с восторгом маршируют рядом с нашими колоннами. Население выносит в ведрах питьевую воду». Арестованный генерал армии Д. Г. Павлов показал на допросе: «25-го числа противник в направлении Вильно, по сведениям бежавших из Литвы, разгромил 5-ю механизированную дивизию, разбежалась национальная литовская дивизия, и механизированные части противника появились на правом фланге 21-го стрелкового корпуса». Анализируя причины поражения, в конце допроса генерал сказал о том, что «на левый фланг Кузнецовым (Прибалтийский военный округ) были поставлены литовские части, которые воевать не хотели. После первого нажима на левое крыло прибалтов литовские части перестреляли своих командиров и разбежались. Это дало возможность немецким танковым частям нанести мне удар с Вильнюса». Если бы литовцы только разбегались, это было бы еще полбеды. Многие подразделения 184-й и 179-й ТСД, где не желавшие служить Советской власти составляли большинство, ни в плен сдаваться, ни разбегаться по домам не стали, а при первой же возможности радостно поворачивали оружие против «красных оккупантов».

Из донесения командующего войсками Северо-Западного фронта наркому обороны маршалу С. К. Тимошенко (на 09:35 22 июня): «Крупные силы танков и моторизованных частей прорываются на Друскеники. 128-я стрелковая дивизия большею частью окружена, точных сведений о ее состоянии нет. Ввиду того, что в Ораны стоит 184-я стрелковая дивизия, которая еще не укомплектована нашим составом полностью и является абсолютно ненадежной, 179-я стрелковая дивизия в Венцяны также не укомплектована и ненадежна, так же оцениваю 181-ю… поэтому на своем левом крыле и стыке с Павловым создать группировку для ликвидации прорыва не могу… 5-я танковая дивизия на восточном берегу р. Неман в районе Алитус будет обеспечивать отход 128-й стрелковой дивизии и прикрывать тыл 11-й армии от литовцев (выделено мною. — Д. Е.), а также не допускать переправы противника на восточный берег р. Неман севернее Друскеники». В 22:20 22 июня штаб фронта докладывал наркому обороны С. К. Тимошенко уже так: «Получился разрыв с Западным фронтом, который закрыть не имею сил ввиду того, что бывшие пять территориальных дивизий мало боеспособны и самое главное — ненадежны (опасаюсь измены)».

В конечном итоге, когда измена литовского корпуса из разряда подозрений перешла в разряд фактов, драматическое развитие событий на юге Литвы привело к тому, что правый фланг Западного военного округа, а затем и Западного фронта оказался почти не прикрыт. И было еще одно предположение, гипотеза, так сказать… Теперь это доказанный факт, и он не подлежит обмусоливанию типа «было — не было». Сразу же после прихода немцев, «под шум винтов», на «освобождаемой» территории Виленского края начались массовые этнические чистки: резня и грабеж еврейского населения и «выборочное прореживание» поляков. При этом германский вермахт, войска СС и карательные айнзатц-группы оказались почти совершенно «не у дел», так как литовцы сами «успешно выполнили задачу», не прибегая к помощи немцев. Свидетельств более чем достаточно. «К вечеру нам вручили белые повязки, сказали, что мы сейчас будем вести партизанскую борьбу против Советов, но дали задание совсем другого рода. Нам велено было ходить по указанным адресам, собирать евреев и доставлять их в тюрьму, в семинарию иезуитов или в здания бывших отделений милиции, превращенных в штабы „партизан“… Я не сразу обратил внимание на то, что к нам присоединились уголовники, выпущенные из тюрьмы. Они во время арестов евреев невероятно зверствовали, убивали прямо в квартирах всех, кого там находили. Вещи, понравившиеся им, уносили с собой, тут же делили деньги, драгоценности… Начались погромы в еврейских районах. Помогали дворники и их близкие. Они показывали квартиры евреев или советских служащих, сами грабили своих бывших хозяев и соседей… Религия запрещает убивать людей и грабить. Я — верующий католик, поэтому избегал заходить в дома, старался оставаться на улице. Но это заметили и стали издеваться надо мной, говоря, что я трус и жалею евреев. Виршила также следил за мною, он решил, что пора меня „перевоспитать“. Он вытащил из одного из домов девушку, поставил ее на край крыльца, сунул мне в руки свой пистолет и вынудил выстрелить в упор. Раненная, она упала с крыльца прямо к моим ногам. Добил ее, как и других раненых, виршила»[260].

В местечке Бутрыманцы (Бутримонис), находившемся в 16 км северо-восточнее Алитуса, уже вечером 22 июня литовцы начали взламывать и грабить еврейские магазины и лавки. Немецкие войска прошли через Бутримонис 23 июня, примерно в 16 часов по местному времени. В 20 часов появились военные мотоциклисты с белыми повязками на рукавах (т. н. «белоповязочники» — перешедшие на сторону противника военнослужащие 29-го корпуса). Заходя в дома к литовцам и полякам, они предупреждали хозяев: евреев к себе не пускать и не прятать. Их начали убивать сразу же, поодиночке. В конце августа — начале сентября расстрелы стали массовыми, причем своими силами, без участия немцев. Убивали те, кто раньше играл вместе с евреями в футбол. Из двух тысяч уцелело десять человек… Начальник местной полиции Л. Касперунас, один из главных организаторов преступления, в 1944 г. ушел с немцами, после войны открыто проживал в Канаде по адресу: Leonardas Kasperunas, 529 Montague str., Sudbury, Ontario[261].

Когда немцам было «нужно» расстрелять заложников за партизанские операции, расстреливали, как правило, поляков. В мае 1942 г. в м. Ново-Годутишки Свенцянского района литовской полицией за убийство германского офицера были расстреляны тридцать три поляка. В числе расстрелянных были местный священник и отец шестерых детей, учитель местной школы, Клеофас Лавринович. Самому младшему, Казику, будущему профессору математики Калининградского госуниверситета, едва исполнился год[262]. Поэтому после войны власть пошла по наиболее простому пути: все события 22–24 июня в Южной Литве в «треугольнике» Алитус — Варена — Вильнюс, включая и действия 5-й танковой дивизии, огласке не предавались и фактически были засекречены по причине, которую я бы назвал «литовский след». Над правдой в угоду конъюнктурным соображениям возобладал принцип: не будем ворошить прошлое ради «дружбы народов».

Брошенные Т-28 5-й танковой дивизии

20 и 21 июня в районах сосредоточения частей 5-й дивизии отрывались щели и окопы, строились блиндажи, вся техника тщательно маскировалась. 21 июня началась подготовка к эвакуации семей комначсостава: на них выписывались литеры для проезда и оформлялись аттестаты. Однако ЧВС 11-й армии бригадный комиссар И. В. Зуев не разрешил эвакуацию семей до получения указания из Москвы.

Фактически 5-я танковая дивизия была выведена из подчинения командира 3-го мехкорпуса еще до начала войны, 21 июня 1941 г. — устным распоряжением командующего округом. На бумаге это положение зафиксировалось в его приказе в 9 часов 30 минут 22 июня: 5-я ТД передавалась в непосредственное подчинение командующего 11-й армией. Дивизия после выхода и мест сосредоточения должна была развернуться на фронте свыше 30 км вдоль восточного берега реки Неман от Алитуса до Друскининкая, имея задачу уничтожать контратаками прорвавшегося противника. Таким образом, на нее возлагалось обеспечение стыка Прибалтийского округа с Западным ОВО, ибо 128-я дивизия была разгромлена, а других боеспособных частей в этом районе не было. Но отдать приказ из штаба армии — далеко не самое главное. Гораздо важнее, чтобы штарм сумел довести приказ до штаба дивизии. А этого как раз командованию 11-й армии не удалось. Ни телефонной, ни радиосвязи с Алитусом не было, направленные туда автомашины с офицером разведотдела и группой связистов во главе с лейтенантом Гаспарьяном пропали без вести. В 18 часов майор В. П. Агафонов с оператором капитаном Федоровым выехал в разведку в направлении Алитуса, имея задачу: выяснить, в чьих руках находится Алитус, найти штаб 5-й танковой дивизии и установить с ним связь. Проехав на бронемашинах несколько десятков километров, офицеры увидели едущий навстречу автобус — в нем возвращались из отпуска к месту службы человек двадцать командиров. От них узнали, что Алитус занят немцами, а уличные бои с танками противника начались еще в полдень. Следовательно, все действия частей 5-й ТД совершались по приказаниям ее командира, а не корпусного или армейского командования.

В 04:20 на Алитус был совершен первый воздушный налет. Особенно сильной бомбардировке подверглись техпарки с остававшейся там неисправной техникой, казармы южного военного городка и аэродром 236-го истребительного полка. Полк начал формироваться в 1941 г. и успел получить только 31 самолет, командиром был назначен участник войны в Испании майор П. А. Антонец. В журнале боевых действий 9-й НКВД имеется запись: «11.37… Алитус — военный городок и вокзал бомбардировало 25 самолетов». В «Истории Прибалтийского военного округа 1940–1967», являющейся закрытым ведомственным изданием, написано, что старший лейтенант 236-го ИАП Б. М. Бугарчев, вылетев по тревоге на своей «чайке», сбил над Алитусом два неприятельских самолета. Есть также информация, что подняться в воздух успели три летчика-истребителя: зам. командира полка по политчасти батальонный комиссар И. Г. Талдыкин, Б. М. Бугарчев и С. Кошкин. В коротком ожесточенном бою машина старшего лейтенанта Кошкина была подбита, летчика с тяжелыми ожогами эвакуировали в Белоруссию. Замполит Талдыкин также получил тяжелое ранение (было задето легкое), Б. М. Бугарчева зажали и сделали из его И-153 решето, но летчик сумел посадить израненный самолет.

В результате воздушного налета 5-я дивизия урона почти не понесла, за исключением матчасти понтонно-мостового батальона, по неизвестной причине не выведенной из парка. Г. В. Ушаков указывал, что «22 июня был потерян почти весь парк спецмашин 5 пмб» вследствие безынициативности командира батальона капитана А. А. Пономаренко, все ожидавшего какого-то дополнительного приказа. 5-я ТД для обороны предмостных позиций у Алитуса успела выдвинуться на западный берег Немана лишь незначительной частью сил, которые с ходу завязали бой с авангардом 20-й танковой дивизии противника. Подразделения 10-го танкового полка Т. Я. Богданова в трех километрах западнее Алитуса первыми встретили и уничтожили передовой отряд вражеских мотоциклистов. Зенитный дивизион (командир — капитан М. И. Шилов) вел огонь по самолетам.

Штаб дивизии находился в восточной части Алитуса. Когда примерно в 10 часов утра в западной части города возникли пожары и началась беспорядочная стрельба, начальник штаба майор В. Г. Беликов направил туда связного на мотоцикле для выяснения обстановки. Из толпы беженцев, спешно перебиравшихся на восточный берег Немана, по связному был открыт огонь из автоматического оружия. Примерно в 11:30 в штаб дивизии привели мокрую женщину (переплывала Неман), которая рассказала, что видела за городом немецкие танки. Прокурор дивизии посчитал ее диверсанткой и застрелил. Через полчаса у моста бойцами был задержан мужчина-литовец, который на ломаном русском заявил, что немецкие танки уже вошли в город. Его застрелил уполномоченный особого отдела[263]. Но вскоре зенитчики прекратили огонь по воздушному противнику и переключились на танки, подходившие к Алитусу по двум шоссе (от Симнас и от Сейрияй, в обход занявших круговую оборону остатков 128-й СД), все активнее стали стрелять противотанковые орудия, а через некоторое время канонада стала непрерывной. Подвижная группа 7-й ТД противника под командованием полковника Ротенбурга в 13:40 достигла Алитуса, имея целью захват и удержание мостов через Неман.

К мостам, по которым отходили военнослужащие из 128-й стрелковой дивизии и других частей, командир дивизии успел направить кроме 5-го зенитного дивизиона только один мотострелковый батальон, усиленный артиллерией 5-го мотострелкового полка. Открыв огонь с дистанции 200–300 м, в течение первых минут этого неравного боя зенитчики подбили 14 танков, особенно отличилась 1-я батарея (комбат — лейтенант Ушаков, политрук батареи — Козлов).

Артиллеристы 5-го МСП имели мало бронебойных выстрелов, поэтому результаты их огня могли бы быть значительно выше. Тем не менее, и они вывели из строя 16 вражеских машин. При обороне северного моста батарея лейтенанта Шишикина подбила шесть танков. После полученного отпора германцы замедлили продвижение; тогда на позиции, занятые советскими танкистами на западном берегу Немана, обрушились бомбовые удары и артогонь. За 30–40 минут немцы подавили поставленную на прямую наводку артиллерию и сожгли находившиеся на левом берегу советские танки, после чего вражеская бронетехника прорвалась через южный мост на правый берег Немана. Вскоре был захвачен и северный мост. Их подрыв, назначенный советским командованием на 14 часов, произвести не успели. На правобережье образовалось два плацдарма. В журнале 9-й ЖД дивизии по обстановке к 18 часам 22 июня было записано: «Фронт противника проходит Волковишки-Алитус-Кальвария, все пункты заняты. Мосты в р. Алитус не взорваны. В районе Алитус через мосты прошли танковые части противника». Прорвавшиеся части были сразу же контратакованы подразделениями 5-й дивизии, которые смяли их и ворвались в Алитус. 9-й полк имел задачу задержать противника у северного моста, 10-й — у южного. У мостов, на улицах города, в его скверах и парках разыгрались ожесточенные танковые поединки. Продвижение противника на восток было остановлено ожесточенными атаками советских танковых подразделений, пытавшихся прорваться к мостам и уничтожить ударный отряд 7-й танковой дивизии.

Показательно признание, содержащееся в дневнике обер-ефрейтора 21-го танкового полка 20-й танковой дивизии Дитриха. В записи от 22 июня 1941 г. говорится о бое с советскими танкистами в Алитусе следующее: «Здесь мы впервые встретились с русскими танками. Они храбры, эти русские танкисты. Из горящей машины они стреляют до последней возможности». 2-й батальон 9-го танкового полка на машинах БТ-7 подошел к мосту, когда он был уже под контролем неприятеля, к тому же немцы заняли господствующие высоты. Однако его активной обороной продвижение вражеских танков было временно блокировано. Действия 2-го батальона поддерживал огнем с места 1-й батальон полка, имевший 24 трехбашенных танка Т-28. Участник этого боя вспоминал: «Мы подошли к своему танку, постучали, открылся люк. Мы говорим, что немецкие танки на дороге — рядом с нами, а танкист отвечает, что у него нет бронебойных снарядов. Мы подошли к другому танку, там оказался комвзвода, который быстро скомандовал „За мной!“, и сразу вывернулись из кустов два или три танка, которые пошли прямо на немецкие танки — стреляя на ходу в бок немецких, а потом прямо вплотную подошли, — таранили их и скинули их в кювет (уничтожили полдесятка немецких танков и ни одного не потеряли). А сами кинулись через мост на западный берег. Но только перешли мост, встретили группу немецких танков, из которых один сразу загорелся, а потом и наш загорелся. Дальше я видел только огонь, дым, слышал грохот взрывов и лязг металла». Личный состав 2-го батальона, которым командовал старший лейтенант И. Г. Вержбицкий, а заместителем был депутат Верховного Совета СССР политрук Гончаров, проявил в бою героизм и решительность. Младший командир Макогон огнем своего танка вывел из строя шесть боевых машин врага. Лейтенант Левитин раздавил своим танком два ПТО противника, а когда танк был подбит, а сам он тяжело ранен, выбрался из горящей машины и вышел к своим. Лейтенант Кабаченко из 1-го батальона пулеметным огнем своего Т-28 прикрыл от немецкой пехоты правый фланг 2-го батальона.

Бои в городе и у его южной окраины продолжались весь день и не прекратились даже с подходом немецкой мотопехоты и артиллерии. Северный мост удерживали 25-й танковый полк без 2-го батальона, 7-й мотоциклетный батальон, 1-й дивизион 78-го артполка, 1-я рота 58-го бронесаперного батальона. Южный мост удерживали 2-й танковый батальон 25-го танкового полка, 37-й разведавательный батальон, 6-я рота 6-го мотопехотного полка, 2-я и 3-я роты 58-го бронесаперного батальона.

У южного моста было вкопано несколько танков Т-34, которые не сумели сдержать вражеские танки — больше количество машин прорвалось на правобережье Немана. Батальону 10-го ТП под командованием зам. командира полка по строевой части капитана Е. А. Новикова удалось опрокинуть врага, но через мост успели переправиться и развернуться на позициях подразделения противотанковой и полевой артиллерии. Три советских танковых атаки были отражены с большими потерями, но и у самих немцев было подбито до 30 танков. Предполагаю, что у южного моста принимал участие в атаках также и 3-й батальон 9-го полка. Их поддерживала огнем батарея 5-го ГАП под командованием лейтенанта Фомина. Заняв позицию в районе с. Конюхи (ныне Канюкай), гаубичники били беглым огнем по южному мосту и вражеским огневым позициям на восточном берегу. Другие батареи полка также принимали участие в бою, а к полуночи 5-й ГАП имеющимся составом отошел на рубеж Даугай — Олькенишки.

Раньше я считал, что 5-й ГАП принимал участие в боях за Алитус лишь частично, так как его 1-й дивизион якобы действовал на другом направлении. Как писал мне из Риги бывший помкомвзвода Управления учебной батареи дивизиона П. А. Винниченко, 20–21 июня командование полка проводило рекогносцировку на местности. На руки были выданы листы топокарт района госграницы, прилегающего к Сувалковскому выступу. После возвращения в Варенский лагерь и объявления боевой тревоги полку была поставлена задача, содержание которой неизвестно. Винниченко писал, что 1-й дивизион (командир — капитан С. Г. Голик) с парой танков и небольшим отрядом пограничников (я думаю, это были бойцы 84-го ЖДП НКВД) сдерживал противника у моста, а потом также отошел на Вильнюс. Сам Винниченко застал только конец этого боя, ибо командир дивизиона направил его на грузовике в Алитус за семьями комсостава. Сержант до зимних квартир полка добрался, но никого не вывез: семьи командиров погибли при воздушном налете на северный военный городок (там же жили и семьи авиаторов). Вернулся и доложил комдиву о несчастье. Я предполагал, что речь могла идти о переправе в Друскининкае, но не нашел никаких упоминаний о ней; вообще не было ясности, имелся ли в этом местечке по состоянию на 1941 г. мост через Неман. Как позже выяснилось, мост был, но недолго. Его построили в 1915 г. саперы германской армии, он простоял 12 лет и в 1927 г. был снесен весенним ледоходом; следующий мост был построен только на рубеже 70-х годов. А после того как мне стало доступно политдонесение бригадного комиссара Ушакова, я все более стал утверждаться в мысли, что 1-й дивизион находился не где-нибудь, а именно у южного алитусского моста. Все сходится — задача, поставленная командиру 5-го ГАП, вероятно, заключалась в как можно более быстром присоединении к основным силам дивизии; мосты охранялись подразделениями внутренних войск НКВД, которые, правда, не носили фуражки с зеленым верхом, как пограничники, но принадлежали к одному ведомству (можно и перепутать). А та пара танков, которую видел сержант? Тут, видимо, речь идет о двух машинах, которые… Впрочем, не буду забегать вперед.

Над боевыми порядками 5-й ТД весь нестерпимодлинный день 22 июня висела вражеская авиация. Безнаказанными убийцами бомбардировщики с желтыми крестами на крыльях один за другим выводили из строя советские танки. Думаю, что на долю Люфтваффе пришлось не менее 30–40 % потерянной дивизией техники. На местах боестолкновений осталось — по советским данным — до 90 боевых машин, из них 73 машины потерял 9-й танковый полк: 27 Т-34, 16 Т-28 и 30 БТ-7. Собственные потери немцев оказались для них неожиданно большими.

«В Алитусе авиадесант противника, его танки». Захват города и двух переправ на Немане дался врагу отнюдь не «малой» кровью. Относительно потерь Гот в своих мемуарах был предельно лаконичен, но, как оказалось, правды все равно не скроешь. Пришли новые времена, а вместе с ними — новые авторы и новые цифры. По воспоминаниям командира танковой роты немецкого 25-го ТП Х. Орлова (русского эмигранта из знаменитой династии графов Орловых), когда 20 немецких танков перешли через мост в Алитусе, один немецкий танк был уничтожен выстрелом Т-34, которому удалось скрыться, несмотря на огонь 37-мм орудий остальных немецких танков. Южнее Алитуса за Неманом советская артиллерия вывела из строя еще шесть немецких танков. Затем последовала контратака советских танков, пятнадцать из которых были подбиты. В ходе последующих контратак большого числа советских танков при поддержке пехоты и артиллерии всего было подбито и сожжено более 70 советских танков (по воспоминаниям самого Орлова, явно приписавшего к танкам, подбитым артогнем, и танки, уничтоженные Люфтваффе). По его же словам, танковое сражение в районе Алитуса было самым ожесточенным из всех, в которых до тех пор участвовала 7-я ТД вермахта во Второй мировой войне. По данным сайта «Фельдграу» (http://feldgrau.net), за день 22 июня 25-й танковый полк возвратно и безвозвратно лишился половины машин, то есть 125–130 единиц, много танков было подожжено. Контратаки подразделений советской танковой дивизии вызвали множество критических ситуаций, особенно большие потери противник понес при обороне южного моста. Наибольший урон был причинен 2-му батальону 25-го ТП и 1-му дивизиону 78-го артполка.

С наступлением темноты остатки защитников западной части Алитуса прорвались через захваченный мост на восточный берег Немана. Примерно в 23 часа прекратился бой у моста за южной окраиной. На поле боя немцы насчитали 82 подбитых или сгоревших советских танка. Для охраны мостов германским командованием были оставлены 25-й танковый полк 7-й танковой дивизии и подразделения 20-й ТД. В летописи 21-го танкового полка записано: «Ночью полк вместе со стрелками 20-го мотоциклетного батальона, заняв высоты, охранял предмостное укрепление вокруг Алитуса. Ночью одиночный русский танк перемещался по городу, в других местах было спокойно».

Отличную выучку показал в бою за Алитус 5-й мотострелковый полк. По состоянию на 6 июня 1941 г. в нем имелось 2770 человек личного состава и восемь бронемашин. Его подразделения очистили от десантников захваченный алитусский аэродром, который находился недалеко от северного военного городка. Как записано в журнале боевых действий 13-й армии Западного фронта со слов комдива Ф. Ф. Федорова, 300–400 головорезов не приземлились на летное поле на парашютах, а были десантированы «путем посадки самолетов». Немцы вывели из строя уцелевшую после бомбежек матчасть базировавшегося на аэродроме авиаполка, ибо наземная служба аэродрома была немногочисленна и плохо вооружена, но в бою с 5-м МСП были рассеяны или уничтожены. Впрочем, литовские историки с сомнением относятся к данному факту, не без резона предполагая, что аэродром могли захватить повстанцы в форме литовской армии. Затем командир полка майор В. И. Шадунц расположил два своих батальона (один батальон сражался у моста) по периметру летного поля, и через некоторое время немецкая мотопехота численностью до батальона — точнее не установлено — попала в засаду. От кинжального огня с трех сторон немцы понесли большие потери и пришли в замешательство, а рота автоматчиков ударом во фланг отсекла их от машин. Нацистов гнали до самого Немана, прижали к нему и полностью перебили. Бросившихся в реку солдат также настигли пули. Впоследствии участник боя за аэродром рассказывал о множестве убитых, плывших по течению. Разъяренные германцы несколько раз пытались уничтожить «злой» полк, но все их атаки были отражены. Даже когда на позиции мотострелков ворвались шесть поддерживающих пехоту танков, успеха это не принесло. Огонь 1-го батальона отсек и отбросил за дорогу пехоту, а танки были забросаны связками гранат. Достойно показала себя 1-я рота (командир — лейтенант Гринев, политрук роты — Макаров); на поле боя противник оставил два противотанковых орудия, четыре станковых пулемета и много трупов. В летописи 21-го танкового полка никаких подтверждений тому, разумеется, не найдено, лишь скромно утверждается, что «несколько советских самолетов было уничтожено на старте аэродрома, кроме того, велась стрельба в окрестностях русской авиационной базы и на опушке близлежащего леса». Однако этот частный успех не имел значения для всей дивизии, которая отошла от города, а полк, связанный боем, находился на аэродроме Алитуса до 7 часов утра 23 июня. После того как под давлением танков его подразделения оставили свои позиции, им удалось оторваться от преследования, отступив на юго-восток в направлении Даугай и скрывшись в лесах. Но, судя по всему, соединиться с основными силами дивизии мотострелкам основных сил 5-го МСП не удалось. Отсутствие связи, незнание обстановки в районе Вильнюса сыграли, вероятно, свою роль. Однако удалось установить, что полк не был полностью уничтожен. Он потерял значительную часть личного состава и вооружения, но сохранил костяк. Во главе со своим решительным и смелым командиром он пробился в Белоруссию. Маршрут его отступления на восток (уже по немецким тылам) пролег севернее Минска в примерном направлении на Борисов и Лепель. В конце июля отряд 5-го МСП, значительно возросший за счет примкнувших к нему остаточных групп, перешел линию фронта. Арвидас Жардинскас, автор литовского сайта «Rytu frontas 1941–1945» (http://www.rytufrontas.net), прислал мне скан совершенно уникального документа. На листочке бумаги от руки написано буквально следующее: «Расписка дана в/частью Красной Армии 5434 в том, что у граждан дер. Жегарино взято за бесплатно следующие продукты…». Далее следует список селян из 18 фамилий, против которых проставлены наименования взятых у них продуктов питания: картошка, овца, снова картошка, снова овца… мясо, молоко, 9 буханок хлеба. Ну, и так далее. Подпись: командир части майор Шадунц.

Есть также свидетельство, позволяющее предполагать, что один из батальонов полка выходил из окружения самостоятельно (возможно, майор разделил полк на два отряда). Штурман А. И. Крылов и стрелок-радист М. Портной из экипажа сбитого 26 июля дальнего бомбардировщика лесами Смоленщины шли на восток. Крылов впоследствии вспоминал: «В этот день нам с Мишей посчастливилось. Под вечер мы встретили в лесу более сотни наших бойцов из мотомехполка. Выходя из окружения, они продвигались от Каунаса на восток со своим командиром. Красноармейцы пробирались по проселочным дорогам, по лесным просекам и тропам. Громоздкую технику, орудия воины закопали в лесных тайниках. Оставили только винтовки, пулеметы. Командир полка, кажется, Майоров, расспросив, кто мы и куда идем, согласился взять нас с собой»[264]. Вместе с мотострелками авиаторы перешли линию фронта в районе г. Белый и после трехдневной проверки в местной комендатуре возвратились в свой полк. Упомянутым же Майоровым был, с вероятностью 90–95 %, майор Иван Тимофеевич Майоров, командир 1-го батальона 5-го мотострелкового полка. Впоследствии он командовал отдельным разведбатальоном 30-й армии, пропал без вести в октябре — декабре 1941 г.

У меня сложилось впечатление, что никто и никогда не оценивал эффективность действий дивизии Ф. Ф. Федорова, словно и оценивать было нечего. Сослагательное наклонение не слишком поощряется в реальной истории, но уже де-факто существует «альтернативная история». Представим себе, что никакой советской танковой дивизии в Алитусе нет. 39-й моторизованный корпус без боя берет мосты через Неман и продолжает движение в восточном направлении. Вечером он вступает в Вильно, на следующий день проходит Сморгонь, Ошмяны, Молодечно, Вилейку. Утром 24 июня 39-й МК выходит к не занятому войсками Минскому УРу, то есть значительно раньше, чем это определено планом «Барбаросса». Задержав его на Немане на десять часов светлого времени суток (это только 22 июня), 5-я танковая дивизия внесла бесценный вклад в то, чтобы «блицкриг» начал давать сбои уже в первый день войны. Кто знает, каковы были бы последствия и масштабы катастрофы, выйди 39-й МК к Смоленску 1 июля?

В книге А. Драбкина «Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941–1942» проливается некоторый свет на 236-й авиаполк. А. Е. Шварев был переведен в него из Каунаса, из 31-го ИАП 8-й смешанной авиадивизии, на должность командира звена. 20 июня, в пятницу, он вместе с авиатехником вернулся в Каунас, чтобы получить и перегнать в Алитус учебный самолет У-2. В субботу выяснилось, что командира 8-й САД полковника В. А. Гущина, который мог дать разрешение на вылет, на месте нет, будет он только в воскресенье. Авиаторы заночевали у друзей в бывшем своем 31-м полку, а утром 22-го их разбудила стрельба зенитной артиллерии.

Шварев вспоминал: «До этого проходил слух, что будут учения. Мы так и решили сразу, что начались учения. Но с нашего дома был виден каунасский аэродром. Рядом с аэродромом располагался мясной комбинат. И я вдруг увидел зарево и говорю: „Братцы, это не учения, смотрите, ангар горит“. Сбежавшиеся на аэродром летчики и техники выкатили из горящего ангара истребители Миг-1 и самовольно (командования не было) парами вылетели на патрулирование». Во время второго вылета лейтенант А. Е.Шварев сбил бомбардировщик Хе-111, лично видел падение самолета в Неман, но победа не была подтверждена из других источников, и ее ему не засчитали. Техник в это время усиленно чинил получивший повреждение «кукурузник», и после окончания ремонта летчик намеревался вылететь наконец-то в Алитус. «Я все спрашивал техника: „Как там самолет, готов?“ — „Нет“. — „Готов?“ — „Нет“. Наконец говорит, что готов. Я сажусь в самолет. Он крутит винт, но тут подъезжает „эмка“, из нее выходит командир нашего 236-го полка Антонец. Реглан весь в крови. „Ты куда?“ — спрашивает, немного гнусавя. Я растерялся: „Как куда?“ А он на меня: „Куда тебя черт несет, там уже немцы!“ Если бы чуть раньше я взлетел, то попал бы прямо в лапы к немцам. Оказалось, что, когда он ехал в Каунас, их обстреляли, шофёра убили, но сам он сумел вырваться. Из полка под Каунас прилетело только 6 самолетов, остальные 25 были повреждены, и их пришлось сжечь». Видимо, произошло это уже после того, как мотострелковый полк 5-й танковой дивизии выбил немцев с алитусского аэродрома и закрепился на нем.

Неудачный для советских войск результат боев на Немане был предопределен относительно быстрым захватом немцами мостов в районе Алитуса. Они были своевременно подготовлены к взрыву саперами 4-го ПМП РГК (понтонно-мостового полка), но вечером 21 июня и в ночь на 22-е ими же разминированы по распоряжению представителя штаба ПрибОВО. Поэтому, когда командир 5-й ТД приказал взорвать мосты, сделать это не удалось. Бригадный комиссар Ушаков писал о младшем лейтенанте из 4-го ПМП, который доложил им, что взрыв должен быть произведен только после прохода всех частей 128-й и 33-й дивизий. Здесь в воспоминаниях старых солдат возникают некоторые несоответствия. Утверждают, что приказ отдавал полковник П. А. Ротмистров, но выполнить его не удалось. Более того, среди толп отступавших через мосты военнослужащих, а возможно, и саперов, возникли (явно не без помощи вражеских агентов) слухи, что полковник этот — немецкий шпион, так как у него, дескать, «старорежимная» фамилия. Поэтому они, под угрозой применения оружия, просто не давали устанавливать заряды. Но П. А. Ротмистров не мог командовать дивизией в Алитусе, ибо он давно уже сдал ее Ф. Ф. Федорову и вступил в должность начальника штаба 3-го мехкорпуса. Так что здесь налицо появление некоторой путаницы, выглядящей, правда, вполне вероятной в той ситуации. Еще один приказ о взрыве мостов через Неман командир 4-го ПМП майор Н. П. Беликов получил от начальника инженерных войск 11-й армии Фирсова уже в 14 часов дня. Но к этому моменту за обладание ими уже шла отчаянная схватка. Мосты остались невредимыми, а подрывники были даже захвачены немцами в плен[266].

В ночь с 22 на 23 июня (примерно в 02:00–02:30) в тылу дивизии был выброшен тактический парашютный десант численностью до 660 человек. Десантникам удалось захватить аэродром в Оранах, при этом им без боя досталось четыре ПТО и семь единиц бронетехники, принадлежавших 184-й дивизии 29-го корпуса (в составе ее разведбатальона значатся четыре бронемашины М 1927/28 и три Т-26/31). Нет сомнений, что бывшие военнослужащие литовской армии, насильно призванные в РККА, не пытались оказать сопротивление немцам, когда те захватывали аэродром в Оранах. Скорее всего, они даже помогали им. 7-й зенитный дивизион 184-й ТСД вообще не имел средств тяги, и вся матчасть досталась немцам. Захватить или вывести из строя самолеты им не удалось, остатки обоих базировавшихся там полков 57-й авиадивизии (строевого 42-го и формирующегося 237-го ИАП) перелетели в Двинск, ныне Даугавпилс. Двинский аэродром Грива находился на реконструкции, как вспоминал бывший работник ГУАС НКВД СССР А. М. Киселев, но его все же можно было использовать. Когда немцы высадились на оранском аэродроме, зам. командира 125-го БАО старший политрук Н. П. Даев организовал уничтожение складов и неисправных самолетов[267]. Задача по ликвидации немецкого десанта была возложена на 10-й танковый полк, который ускоренным маршем направился на юго-восток, оставив у Алитуса только два танка: заместителя командира полка Новикова и капитана Смирнова. Экипаж Смирнова два раза делал вылазки в район южного моста. К 7 часам утра 23 июня десант в Оранах был частично уничтожен, частично рассеян, но вследствие этого почти половина танков соединения оказалась в стороне от развернувшегося в то утро сражения. Не очень понятно, почему Г. В. Ушаков указал, что комполка-10 Богданов с группой танков отошел на Вильнюс, а Ф. Ф. Федоров (согласно ЖБД 13-й армии) — что в сторону Оран.

Справка. Летом 1941 г. на территории Литвы формировались четыре новых истребительных авиаполка с номерами более 230: 236-й (Алитус), 237-й (Ораны), 238-й (Паневежис), 240-й (Ионишкис). Они не значатся в боевом составе ВВС ПрибОВО, отраженном в более чем официальном сборнике «Советская авиация в Великой Отечественной войне в цифрах». Не исключено, что они имели только штабы, личный состав и некоторое количество учебных и боевых машин. Поэтому вроде бы можно их и не учитывать, тем более что большинство даже строевых полков понесло тяжелые потери на земле и также существенного влияния на ход боевых действий не оказало. Но объективности ради учесть их все же следует.

236-й ИАП, формировавшийся в Алитусе, в августе 1941 г. вновь появился, но уже в составе 43-й ИАД ВВС Западного фронта. Командовал им по-прежнему майор Антонец, одним из комэсков был капитан Голубичный. Вырвавшись из Литвы, летчики и техсостав прибыли в Бологое, где полк был заново сформирован. 25 августа 1943 г. 236-й был преобразован в 112-й гвардейский ИАП. 237-й полк был преобразован в 54-й гв. ИАП несколько раньше, Приказом НКО СССР от 03.02.1943 г. Б. М. Бугарчев закончил службу в звании подполковника, имея 15 одержанных побед; подполковник И. Г. Талдыкин погиб 15 марта 1945 г., командуя 1-м отдельным ИАП «Варшава» ВВС Войска Польского.

23 июня командование Северо-Западного фронта, не имея, видимо, никакой конкретной информации о положении на алитусско-вильнюсском направлении приказало: «5-й танковой дивизии и управлению 3-го механизированного корпуса немедленно поступить в подчинение командующего 11-й армией, повернуть удар на Бобты, очистить район Кейданы, Ионава от немецких частей и банд и быть готовыми по указанию командующего 11-й армией короткими ударами очищать правый берег р. Неман в районе Каунас от частей противника». Я не могу с уверенностью сказать, получил ли комдив 5-й Ф. Ф. Федоров этот приказ. Однако чудом до наших дней дошел написанный на клочке бумаги один из его приказов, хранящийся сейчас в семейном архиве его внука И. И. Федорова.

«Полковнику т. Веркову

Направить б[атальон]н Т-34. Ударом на Конюхи во взаимодействии с 10 ТП уничтожить танки пр[отивни]ка и отбросить их за р. Неман

23.6.41 Федоров»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.