Глава 13. КОНФИСКАЦИЯ

Глава 13. КОНФИСКАЦИЯ

Хотя конфискация не была прямым делом инквизиции, она сама собой вытекала из ее приговора.

Король Рожер, занимавший престол Сицилии в течение первой половины XII в., первый предписал конфискацию имущества всех, кто отпал от католической веры и исповедовал восточное православие, магометанство или иудейство. Но Церковь ввела это во все законодательства Европы как наказание за ересь. Большой Турский собор в 1163 г. предписал всем светским князьям заключать еретиков в тюрьму, а имущество их конфисковать. Луций III попытался в своих Веронских декреталиях 1184 г. повернуть в пользу Церкви все конфискуемое имущество еретиков. Иннокентий III в своем эдикте объявил: «Мы повелеваем, чтобы имущества еретиков подвергались конфискации; чтобы эта мера применялась светскими князьями под страхом наложения на них духовных наказаний. Имущества еретиков, отрекающихся от ереси, не будут возвращены им, если только не будет благоугодно кому-нибудь сжалиться над ними… Должны быть отсечены от Христа и лишены имущества те, кто уклоняется от веры и оскорбляет Сына Божьего».

Когда духовные суды объявляли кого-либо еретиком, то конфискация делалась сама собой; наложение запрещения на имущество было на обязанности светской власти, и только от нее одной зависело пощадить имущество виновного. Князья стали пополнять свои скудные доходы при помощи конфискаций.

Отношение инквизиции к конфискованным имуществам в разные эпохи и в разных странах было различно. Во Франции право на собственность, раз вина была установлена, переходило фиску; инквизитор там только устанавливал степень виновности подсудимого. Приговоры французской инквизиции вообще не упоминают о конфискации. В осуждениях, вынесенных против отсутствующих и умерших, иногда указывалось на конфискацию.

Как только подозреваемый в ереси вызывался на суд или задерживался, светские власти накладывали секвестр на его имущество и сообщали об этом его должникам. Когда выносился приговор, состоялось осуждение, инквизитор извещал о нем власти; среди обязанностей инквизитора была и обязанность наблюдать за тем, чтобы конфискация была произведена.

В Италии буллой Иннокентия IV от 1252 г. предписывалось властям Ломбардии, Тревизо и Романии конфисковать имущество всех отлученных от Церкви, как еретиков или как помощников или сторонников еретиков; признавалось, что право конфискации принадлежало светской власти. Но скоро, согласно буллам «Для искоренения» Иннокентия IV и Александра IV, инквизиция получила в ней прямой интерес. В обвинительных актах итальянской инквизиции конфискация предписывалась официально, и светские власти не вмешивались, если только их не просили об этом.

В первой половине XIII в. в некоторых городах итальянские инквизиторы не только предписывали, но и контролировали конфискации, а уже с XIV в. инквизиторы становятся полными хозяевами всего получаемого от конфискаций.

В Германии Вормсский сейм (1321) ересь уравнял с изменой и установил, что аллодиальные земли и личные владения осужденного еретика поступают его наследникам, а ленные поместья переходят в пользу сюзерена. Если он был рабом, то его имущество поступало во владение его господина; но из общей суммы удерживали расходы по приведению в исполнение казни на костре и судебное вознаграждение сеньора-судьи. В 1323 г. Майнцский собор постановил, чтобы имущество обвиняемых оставалось неприкосновенным до окончания суда, и грозил отлучением от Церкви всякому, кто до этого времени захватил бы это имущество или откупил бы его. Когда император Карл IV сделал попытку ввести инквизицию в Германии (1369), то он приказал третью часть конфискованного имущества отдавать инквизиторам.

Даже в тех государствах, где инквизитор номинально не имел никакой доли в конфискации, он был полным хозяином имущества обвиняемого. Приговор инквизиции подлежал беспрекословному исполнению светскими властями. Собор в Безье в 1233 г. настаивал, чтобы она применялась и против обратившихся и воссоединенных с Церковью, которые были осуждены на ношение крестов; соборы в Безье 1246 г. и Альби 1254 г. требовали ее применения во всех случаях, когда инквизиторы присуждали к тюрьме. Тюрьма и конфискация были нераздельны. Иногда даже в приговорах относительно умерших говорится, что они признаны достойными тюремного заключения с единственной целью: лишить их наследников права наследования. В конце концов юристы условились признавать тюремное заключение как условие, достаточное для конфискации имущества.

Людовик Святой, король Франции, своими указами 1229 и 1259 гг. предписал конфисковать имущество не только тех, кто был присужден к тюрьме, но и тех, кто не являлся по вызову, и тех, в домах которых были обнаружены еретики; его чиновники должны были узнать от инквизитора до окончания суда, заслуживает ли обвиняемый тюрьмы, и, в случае утвердительного ответа, наложить арест на его имущество. Наследники восстанавливались во владении имуществом в тех случаях, когда еретик заявил готовность обратиться раньше вызова инквизиции или когда он вступил в монашеский орден. Конфискация широко применялась повсеместно, и с неумолимой жестокостью одно ничтожное проявление ереси лишало человека права собственности. Даже в конце XV в. было общим правилом, что конфискация была вполне законна, тогда как возврат имущества воссоединенному с Церковью еретику являлся актом милосердия, требовавшего особого мотивированного постановления.

В начале преследователи подвергали конфискации все. Но в 1237 г. Григорий IX признал, что приданое жен-католичек должно в известных случаях оставаться неприкосновенным, а в 1247 г. Иннокентий IV повелел приданое возвращать женам, хотя ересь и не обусловливала развода. Людовик Святой принял это правило в 1258 г. Однако по каноническому праву жена не могла ничего требовать назад, если во время своего выхода замуж она знала о ереси своего мужа, а по мнению некоторых юристов, даже и в том случае, если она, узнав об ереси своего мужа, продолжала жить с ним и, наконец, если не донесла об этом в сорокадневный срок после обнаружения ереси мужа. А так как дети лишались права на наследство, то жена еретика сохраняла свое приданое только при жизни, а после ее смерти оно поступало в фиск.

Луций III пытался отдать Церкви исключительное право на доходы от конфискации. Иннокентий IV в своей булле «Для искоренения» 1252 г. одну треть предоставлял местным властям, одну треть- служителям инквизиции, а остальное- епископу и инквизитору с тем, чтобы они употребляли эти деньги исключительно на розыск еретиков. Эти предписания были сохранены Александром IV и Климентом IV. Александр IV в 1260 г. приказал инквизиторам Рима и Сполето продать конфискованное у еретиков имущество и вырученные деньги передать самому папе; а в 1261 г. Урбан IV получает триста двадцать ливров, вырученных от конфискаций в Сполето.

Со временем в Италии установился обычай распределять выручку от конфискаций между общиной, инквизицией и папской канцелярией; епископы, по словам Бенедикта XI, присваивали лично себе часть, которая полагалась им на преследование ереси. Распределение доходов, предписанное папой, обыкновенно не соблюдалось; инквизиторы захватывали себе все, тратили доходы от конфискаций на себя лично или раздавали их своим родственникам. В архивах Флоренции сохранилось несколько документов XIV в., подтверждающих это.

В Неаполе с первого дня установления инквизиции король Карл Анжуйский обеспечил за собой исключительное право на конфискации. В 1290 г. Карл II приказал, чтобы штрафы и конфискации распределялись на три части; одна в пользу королевского фиска, другая – на пропаганду веры и третья – на инквизицию. Исключение было сделано для феодальных владений, которые должны были идти короне или их непосредственному сюзерену.

В Венеции соглашение 1289 г. между синьорией и Николаем IV, которым республика признавала введение инквизиции, оговаривало, что все доходы святого трибунала будут находиться в распоряжении государства. В Пьемонте конфискации делились между государством и инквизицией, пока во второй половине XV века Амедей IX не присвоил их все фиску, предоставив инквизиции лишь оплату расходов по ведению дела.

Но уже в первой четверти XIV столетия Церкви в Италии, удалось присвоить себе все доходы от конфискаций, которые равномерно делились между инквизицией и папской канцелярией. Только в 1438 Г. Евгений IV предоставил итальянским епископам свою часть. Там, где епископы были в то же время светскими владыками, конфискации распределялись между инквизицией и ними.

В Испании было правило, если еретик являлся лицом духовного звания или светским вассалом Церкви, то Церковь получала его конфискованное имущество; в остальных случаях оно поступало светскому сеньору.

Светская власть и без напоминаний Церкви спешила завладеть имуществом своих подданных-еретиков. В 1246 г. евреев Каркассона, как иноверцев, равных еретикам, заключили в тюрьму. В июле Людовик писал своему сенешалю, что он хочет извлечь из этих евреев как можно больше денег, поэтому их должно держать крайне строго; король просит сообщить ему, какую сумму можно выжать с них. В августе он пишет, что предложенная ими сумма мала, и поручает сенешалю вымучить с них столько, сколько можно.

В начале XIII в. в Лангедоке инквизиция вначале пыталась присвоить себе доходы от конфискаций, чтобы употребить их на постройку и содержание тюрем. Но быстрое распространение королевской юрисдикции во Франции в течение второй половины XIII в. сделало короля почти исключительным обладателем конфискованных имений. В 1229 г., после долгих споров с Церковью, право короля на конфискованное имущество было признано неоспоримым.

Дело преследования еретиков было не менее прибыльно для кармана и епископов. В 1247 г. епископ Бертран в Альби получил от Иннокентия IV особые инквизиторские полномочия, а в следующем году он продавал осужденным и раскаявшимся еретикам смягчение наказаний. Эта торговля была очень прибыльна, но и тогда незаконна. В 1460 г. во время преследования колдунов Арраса их движимое имущество было присоединено к богатствам епископа, а их недвижимое имущество было конфисковано в пользу фиска.

Лишь только подозреваемый вызывался инквизицией, как на его имущество накладывался секвестр, и его должников уведомляли, чтобы они уплатили королю все должные ими суммы. В Неаполе королевский указ об аресте шестидесяти девяти еретиков в 1269 г. приказывал сразу отобрать их имущество в пользу короля. Чиновники уже заранее были так убеждены, что суд окончится осуждением обвиняемых, что часто, не дожидаясь окончания дела, производили конфискацию. Это злоупотребление восходит к первым дням инквизиции. В 1237 г. Григорий IX запретил его. В 1246 г. собор в Безье снова осудил это злоупотребление, разрешив, однако, конфискацию до осуждения в том случае, если подсудимый заведомый еретик. В 1259 г. Людовик Святой смягчил суровые приемы конфискации, он косвенно запретил поспешное наложение ареста на имущество, предписав своим чиновникам во всех тех случаях, когда обвиняемый не был присужден к тюрьме, допускать его или его наследников ходатайствовать о снятии секвестра; но если имелось подозрение в ереси, то имущество могло быть возвращено только при условии представления залога в обеспечение того, что оно перейдет к государству в случае, если в течение пяти лет подозрение в ереси будет доказано; до того же времени оно не могло быть отчужденно. Однако продолжали по-старому производить предварительные конфискации, так что Бонифаций VIII внес в каноническое право новое запрещение этого хищничества. Но инквизиция настолько распространила идею, что всякий обвиняемый виновен и что из ее рук нельзя выскользнуть, что по-прежнему чиновники действовали по простому подозрению.

Нередко чиновники позволяли еретикам за взятки сохранять часть имущества и осуждали на костер несчастных с единственной целью захватить их имущество и с особым старанием разыскивали повсюду, что бы конфисковать. В деле одного богатого заключенного потребовалось до десяти лет, чтобы подвести актив, причем было восемьсот пятьдесят девять должников, из которых один был должен всего пять денье. Но никогда не поднимали вопроса об уплате долгов обвиненного, так как еретик не мог законно делать долги, и обирали его должников. Вельможи настаивали, что суммы, должные одним вассалам, должны были поступать в их пользу, но Филипп Валуа решил в 1329г., что все долги по месту жительства еретика должны поступать в королевскую казну.

Не менее энергично разыскивались и отчужденные имения. Всякая продажа, всякий дар, сделанные еретиком, считались не имеющими законной силы даже в том случае, если отчужденный предмет перешел после этого через несколько рук. Новый владелец должен был выдать его без всякого вознаграждения.

Чиновники не упускали случая нагреть себе руки. В 1304 г. Яков де Полиньяк, бывший в течение двадцати лет смотрителем инквизиционной тюрьмы в Каркассоне, вместе с несколькими другими чиновниками, ведавшими конфискацией, был уличен в присвоении одного замка, нескольких ферм, виноградников, садов и многочисленной движимости; их всех присудили вернуть королю все незаконно присвоенное.

В опись конфискуемого имущества вносилось все до домашней утвари и наличной провизии включительно.

Массовые конфискации не только навлекали бедствия на тысячи женщин и беззащитных детей, доведенных до нищенства, но они буквально парализовали общественную жизнь и повседневные сношения между собой людей. Ни один заимодавец, ни один покупатель не мог быть уверен в правоверии того лица, с которым имел дело; кроме утраты права на владение в случае ереси, почти неограниченное право возбуждать процессы против умерших через много лет мешало всякому спокойно пользоваться своим благоприобретенным или унаследованным имением.

Давность относительно требований римской Церкви была установлена столетняя, считая при этом не со дня совершения преступления, а со времени его раскрытия. В обычных случаях церковная давность определялась в сорок лет, но, чтобы сослаться на нее, собственник имения должен был доказать, что он никогда не подозревал прежнего владельца в ереси и что прежний владелец умер твердым католиком. В противном случае право на владение являлось спорным и нового владельца легко могли разорить. Осуждение распространялось на детей и внуков давно покойного еретика; все они лишались имущества и подвергались ограничению прав, как потомки еретика.

И не только все то, что еретик отчуждал, отнималось у новых владельцев, но долги, заключенные им, залоги и другие его обязательства не имели значения. Так как никто не мог поручиться за правоверие своего соседа, были стеснены и парализованы самые простые сделки. Инквизиция не только душила умственные стремления XIII в., но также остановила и материальный прогресс. Это вместе с ужасами преследования способствовало уничтожению многообещавшей цивилизации в Южной Франции и перенесению ее центра в Англию и Голландию, где инквизиция не пользовалась большим влиянием, первенства в торговле и промышленности, проложившего дорогу богатству, могуществу и свободе.

Во Флоренции требовали от продавца земли гарантии против возможности инквизиторской конфискации; обыкновенно эта гарантия представлялась в виде третьей части, которую также могли отобрать. Поэтому республика обратилась к Мартину V с жалобой на недоразумения, происходящие благодаря конфискациям имений еретиков, перешедших в руки верных католиков. Папа буллой от 22 ноября 1283 г. приказал флорентийским инквизиторам на будущее воздерживаться от подобных конфискаций.

Князья, получавшие выгоду от конфискаций, были обязаны нести на себе издержки инквизиции; но их личный интерес был настолько значителен, что побуждал их поддерживать учреждение, столь выгодное для их фиска.

Но в 1237 г. Григорий IX жалуется, что королевские чиновники не платят ничего на содержание заключенных, имущество которых они конфисковали, так что поддержка светской властью инквизиции не всегда соответствовала притязаниям последней.

Любопытные данные о расходах Инквизиции за 1322-1333 гг. содержались в счетах Арно Ассали, прокурора Каркассона и Безье. Из доходов от конфискации прокурор оплачивал все расходы инквизиции – содержание заключенных, розыск свидетелей, преследование беглецов, расходы по аутодафе, включая сюда угощение экспертов и сукно шафранного цвета для крестов кающимся. Согласно счетам, жалование инквизитора достигало ста пятидесяти ливров в год, но уплачивалось оно очень неаккуратно: брат Отберт, назначенный весной 1316г., не получал ничего до 1322 г., когда по распоряжению короля Карла Красивого ему уплатили разом жалование за шесть лет – девятьсот ливров. Хотя в эту эпоху число конфискаций начало падать, все же оно было еще значительно. Ассали за год получил две тысячи двести девятнадцать ливров семь су и десять денье; расходы же его за это время, считая довольно крупные судебные расходы и уплату сразу большой суммы Отберту, достигли тысячи ста шестидесяти восьми ливров одиннадцати су и четырех денье, так что короне осталось чистых тысяча пятьдесят ливров. В 1317 г. доходы были гораздо меньше. До нас дошла квитанция королевского казначея в Каркассоне, выданная Ассали 24 сентября 1317 г.; чистый доход, за вычетом жалованья чиновников и других расходов, равнялся четыремстам девяноста пяти ливрам шести су одиннадцати денье.

Бесспорно, постоянное преследование всецело опиралось на конфискации. Когда катары исчезли к середине XIII в. под ударами инквизиции, другие еретики – спиритуалы, дольчинисты, фратичелли – были нищие, которые отрицали всякую собственность; изредка давали хорошую поживу колдун или ростовщик; тем не менее еще до 1337 г. обязанность бальи по делам конфискаций за ересь в Тулузе была довольно прибыльная, и желающих занять ее находилось много; за 1336 г. она дала шестьсот сорок ливров десять су.

Наиболее распространенным среди духовенства было мнение, что содержание инквизиции было обязанностью светских князей, которые пользовались доходами от конфискаций. Но около 1375 г. инквизитор Эмерик отмечает: мало уже упорствующих еретиков, еще менее еретиков-рецидивистов, и почти нет еретиков богатых, так что князья, не получая больших доходов, мало расположены производить расходы.

Однако еще в 1337 г. в отчеты тулузского сенешальства вносятся расходы на аутодафе, на поддержание недвижимых имений инквизиции, на жалованье инквизитору и его помощникам и на содержание заключенных. Но беспорядок и бедность, бывшие следствием Столетней войны, скоро вычеркнули из бюджета эти статьи расхода. В 1375 г. Григорий XI убеждал короля Сицилии Фридриха разрешить инквизитору взять конфискованные имения, чтобы инквизиция не нуждалась в средствах. Одновременно он сделал энергичную попытку уничтожить вальденцев, число которых размножилось в Дофинэ. Нужно было строить новые тюрьмы, нужно было кормить массу заключенных, и вскоре инквизитор потребовал часть конфискованных имуществ, мотивируя это требование полным отсутствием средств на содержание своего трибунала. Королевские чиновники настаивали на удержании всего конфискованного. Король Карл Мудрый в 1378 г. опубликовал указ, которым сохранял за собой все доходы конфискации и назначал инквизитору ежегодное содержание в сто девяносто турских ливров (то же, что получали трибуналы Тулузы и Каркассона), из которых должны были оплачиваться все расходы инквизиции; при этом король добавлял, что если эта сумма не будет уплачиваться правильно, то инквизитор имеет право брать эти деньги сам лично из конфискованных имуществ. В 1409 г. Александр V предоставил на решение своего легата вопрос, должен ли инквизитор Дофинэ получать по триста флоринов золотом в год, уплату которых следовало или возложить на евреев Авиньона, или брать по десяти флоринов в год с каждого епископа своей провинции, или, наконец, возложить содержание инквизитора и его людей во время их пребывания в епархии на епископа этой епархии.

Скупость и жажда к грабежу играли видную роль в действиях инквизиции. Все занимавшиеся преследованием всегда имели в виду материальную выгоду.